Я бы с удовольствием сказал, что удачлив на все сто процентов и никогда не ошибаюсь, но в действительности практически невозможно составить точное соотношение моих успехов и неудач.
      Раскопки на территории в несколько сотен квадратных миль в джунглях — занятие не из легких. И от тех, кто на них решился, они могут потребовать десятки тысяч часов работы, десятки или даже сотни миллионов долларов. И нет ничего удивительного, что такие люди, как- я, очень нужны господам Д., которые готовы платить сумасшедшие деньги за то, чтобы я им сказал, где стоит, а где не стоит начинать такие раскопки. Вскоре корпорация господина Д. приступила к разработке месторождений в районах, отмеченных мной на картах. И ряд из них, я надеюсь, уже дает им золото.

* * *

      В 1985 году на связь со мной вышел Питер Стерлинг, предприимчивый австралиец, чья горнодобывающая компания «Занекс» в Мельбурне, опередив конкурентов, первой сумела получить в аренду один из самых многообещающих в мире районов по добыче драгметаллов и других минеральных ископаемых — Соломоновы острова.
      Золото было найдено здесь еще в 1568 году, всего через год после открытия островов испанцем по имени Альваро де Менданья, назвавшего архипелаг в честь царя Соломона. Однако лишь четыре века спустя началась серьезная промышленная разработка и добыча золота на этих отдаленных островах, наиболее известный из которых — остров Гуадалканал — расположен в 1200 милях к северо-востоку от Австралии. Итак, фирма «Занекс» одержала победу в споре за открытие первой шахты на этих островах 9 ноября 1985 года, опередив в сложной борьбе несколько крупнейших международных корпораций. В заявлении, сделанном для держателей акций компании, Стерлинг сообщил, что «компания в настоящее время сочетает обычные способы разведки новых месторождений с принципиально новыми».
      Продолжая, он отметил, что, посоветовавшись со мной (точнее, была упомянута одна из моих фирм, а не мое имя), было принято решение расширить зону поиска фирмы «Занекс» и включить в нее еще один малоизведанный остров, где вскоре были обнаружены знаменитые алмазы, получившие название «кимберлитовых» [Кимберлит (по названию одного из островов) — богатая алмазосодержащая глинообразная порода, получившая среди шахтеров название «голубая земля» и «голубая руда». — Примеч. переводчика.]. Один из алмазов, извлеченных из месторождения в той местности, которую я указал на карте, был впоследствии изучен учеными Мельбурнского университета, по словам которых «этот образец указывает на очень высокую перспективность добычи алмазов в данном районе, где, по всей видимости, расположены крупные залежи». Стерлинг полностью подтвердил их предположение в интервью газете «Файненшнл тайме» от 18 ноября 1986 года, в котором также говорилось, что «Стерлинг был весьма доволен тем, что подключил к работе Геллера», и что начальные стадии исследования дали очень обнадеживающие результаты.
      Сразу же после поездки в Сан-Диего, которую я описал в предыдущей главе, я полетел в Гуадалканал на церемонию открытия месторождения, после которой меня ждала и очень трудная работа. Остров, как я обнаружил, не вполне соответствовал тому, что о нем написано в туристских рекламных проспектах. На нем и в самом деле было немало пляжей и пальмовых деревьев, но климат там был настолько жаркий и тяжелый, какой мне, пожалуй, раньше и не доводилось встречать. Кроме того, остров буквально кишел всякого рода опасными представителями дикой природы, начиная с ядовитых коралловых змей и кончая малярийными комарами. Пришлось глотать какие-то пилюли, чтобы защитить себя от последних. И дважды я чуть не наступил на коралловую змею во время моих ежедневных пробежек, которые я продолжал, невзирая на жару и влажность.
      Торжественное открытие шахты рудника «Маву» было достаточно необычным. Лента была перерезана сэром Питером Кэнилореа, первым премьер-министром Соломоновых островов со времени обретения независимости от Британии в 1979 году. Во время церемонии он держал ножницы в одной руке и ложку, которую я для него согнул, в другой!
      Сгибание ложки на этот раз оказалось для меня сложным испытанием. Начать нужно с того, что ее оказалось не так уж просто найти. Островитяне вообще с большой неохотой расстаются со своими металлическими предметами, особенно с ножами. В конце концов кто-то притащил кривую ложку, явно из фамильных вещей, ибо возраст ее был, по крайней мере, не меньше ста лет. Ложка оказалась солидной и крепкой. Я работал с ней по крайней мере десять минут. Пот катил с меня градом. Смилостивившись над моей репутацией, ложка наконец начала сгибаться в тот момент, когда я ее вручил сэру Питеру. К концу церемонии, в течение которой он не выпускал ложку из рук, она согнулась на сто градусов.
      Моя работа по разведке алмазных месторождений оказалась очень утомительной. Мы часами летали над несколькими островами, и я указывал те места, где сегодня плотно работают геологи «Занекса», очень удивленные и ободренные точностью моих первоначальных предсказаний. Питер Стерлинг сказал мне, что, по его подсчетам, я сумел сократить разброс предполагаемых месторождений в соотношении трехсот к одному, а даже это уже полностью оправдывает расходы фирмы на мое участие в этих работах. В довершение всего Питер Стерлинг первым из моих клиентов дал мне открытое рекомендательное письмо. Вот что он написал:
      «Я подтверждаю, что „Занекс“ начинает разработку месторождений именно в тех районах, которые были указаны Вами на Соломоновых островах. Наиболее интересный из обозначенных районов на сегодняшний день — остров Малаита, где, руководствуясь Вашими инструкциями, мы уже начинаем прокладку рудников по добыче золота и алмазов. Кроме того, подтвердилось наличие алмазоносной „кимберлитовой“ породы, что сулит богатые перспективы развития алмазных приисков в дальнейшем. Другие районы также будут исследованы в соответствующем порядке».
      Я очень расстроился, когда узнал впоследствии о том, что Питер Стерлинг попал под огонь жесточайшей критики со стороны своих коллег и держателей акций компании за его сотрудничество со мной, в результате чего ему пришлось продать свою долю в фирме «Занекс».
      Вскоре после открытия шахты на острова прилетел самолет с международной инвестиционной оценочной комиссией для детальной инспекции рудника с целью обложения его специальным налогом. Поначалу Питер Стерлинг представил им меня как своего друга, случайно оказавшегося на островах, но затем, естественно, меня «разоблачили», тем более что мы вместе возвращались обратно в Австралию и во время полета я, как обычно, развлекал пассажиров сгибанием ложек. Надеюсь, им понравилось мое представление, как и то, что за несколько месяцев моей работы на фирму «Занекс» ее акции поднялись на сто процентов.
      Во время следующего перелета по маршруту Сидней-Бристоль я провел еще несколько импровизированных опытов. А случилось это так.
      Одна из стюардесс принесла мне записку от незнакомого мне человека по имени Джон Ховард, в которой он просил подарить для его троих детей мою фотографию с подписью на память об одном из телешоу, которое им очень понравилось. Питер Стерлинг объяснил мне, что это хорошо известный австралийский политик. Тогда я передал Ховарду через стюардессу мое предложение познакомиться. Мы встретились, я как водится, согнул ему ложку, дав ему самому убедиться в том, что процесс продолжается и в его руках. После этого он вдруг спросил меня: «А что вы думаете о моем будущем?»
      «У меня есть предчувствие, что в один прекрасный день вы станете премьер-министром Австралии», — ответил я сразу же. Потом Питер сказал, что Ховард был избран лидером оппозиции и имел реальные шансы стать главой страны.
      Возможно, мне следовало бы упомянуть здесь, что у пассажиров нет причин для волнений, когда я иной раз гну в самолете ложки. За пятнадцать лет я пролетел миллионы милей по всему свету и не нанес никакого ущерба ни одному самолету.
      Единственный неприятный эпизод, который произошел со мной в воздухе, был в 1979 году, когда я летел в Будапешт навестить своих венгерских родственников. Когда мы приближались к аэропорту Ферихеги, пилот сообщил, что куски резины от шасси нашего самолета были обнаружены на взлетной полосе Мюнхена, откуда мы вылетали. Мы вынуждены были вернуться обратно в Мюнхен и несколько раз медленно пролетели над контрольной башней, откуда эксперты при помощи мощных биноклей рассмотрели состояние шасси и подтвердили, что они повреждены. Взлетная полоса уже была покрыта специальной пеной, и нам было приказано готовиться к аварийному приземлению. Это, конечно, наиболее опасный момент, но, к счастью, приземление было произведено нормально. А затем мы пересели в другой самолет и благополучно прилетели в Будапешт. Подобная вещь может случиться с каждым, кто летает так же много, как и я. Поэтому, думаю, нет причин для паники только из-за того, что я нахожусь на борту самолета.

* * *

      Только я решил немного отдохнуть от разведки нефти и минералов, как мне позвонил Тони Хаммонд, горный инженер, пристально наблюдавший за моей карьерой с начала семидесятых годов. Он очень верил в мои способности и был убежден в том, что использование моего потенциала в области обнаружения нефти и минералов только началось. Тони представил меня своему коллеге Деннису Томасу, владельцу международной консультационной фирмы «Хантер персонал», в распоряжении которой полный банк данных по найму и распределению нескольких тысяч геологов и инженеров. Именно ему принадлежит идея создания Ассоциации Ури Геллера. Концепция Ассоциации очень проста и заключается в соединении моих способностей со знанием и опытом ведущих геологов и инженеров во всем мире. Этот уникальный союз обычных и необычных талантов необходимо использовать для планомерных исследований, разведки и определения месторождений нефти и залежей минералов в любом уголке земного шара. С приближением конца двадцатого века во всем мире возрастает беспокойство в связи с повсеместным истощением запасов полезных ископаемых и неуклонным наращиванием их добычи. Но пока еще огромные пространства на земле остаются неисследованными, есть немало нераскрытых нефтяных и минеральных природных хранилищ.
      В то же время по ряду объективных причин в мире практически не существует какой-то единой программы по исследованию и разведке полезных ископаемых. Во многих труднодоступных регионах значительно осложнено материально-техническое обеспечение геологоразведочных работ и весьма невелик процент возможных открытий новых больших месторождений. И здесь, убежден, наша команда могла бы значительно облегчить задачу поиска и сократить затраты на его ведение. Она готова браться за проекты в любом регионе мира и под водой, и на суше, включая даже самые негостеприимные пустыни, горы и джунгли.
      Предположим, какой-нибудь проект готов к работе — и тут за дело берутся сотрудники Ассоциации Геллера. Они начинают осмотр местности. Вся историческая, геологическая и горнорудная информация добывается, изучается и обсуждается задолго до того, как начинается непосредственная работа. Присутствие заказчика предусматривается во время всей работы, особенно это приветствуется на начальных ее стадиях. Наши услуги прежде всего рассчитаны на организации, которые занимаются разведкой крупных месторождений, включая национальные и местные министерства топливной и горнодобывающей промышленности, и на государственные и частные компании, заинтересованные в развитии этих отраслей.
      Я закончу эту главу рассказом об одном из самых необычных когда-либо подписанных мной соглашений, которое было заключено в 1984 году и не предавалось огласке до сегодняшнего дня.
      Я был в Японии, где купил когда-то маленький домик для отдыха с видом на гору Фудзи. И только я собрался насладиться короткой передышкой в работе, как раздался загадочный звонок от некого господина Ли, звонившего и: Сеула, столицы Южной Кореи.
      Он спросил меня, не хотел бы я принять участие в телевизионной программе Корейской системы телерадиовещания, по замыслу напоминающей ту передачу, которая состоялась в 1983 году на Ниппон-Ти-Ви.
      По его словам, гонорар за мое выступление будет самым большим за всю историю их компании, находящейся под контролем правительства.
      Я уже признавался не раз, что хочу увидеть в этом мире, как можно больше. А Сеул в двух часах лету от Токио, и поэтому я принял предложение с удовольствием. Господин Ли добавил под конец разговора, что мной в Корее интересуются не только на телевидении, но никаких деталей не сообщил.
      Итак, я оказался в Сеуле, где меня встретил господин Ли. Как я выяснил, он не имел никакого непосредственного отношения к телевидению. Из его визитной карточки следовало, что он основатель и президент Всемирной религиозной объединенной миссии — организации, ничего не имеющей общего, я хочу это подчеркнуть, с движением, организованным его соотечественником Сан Майунг Муном. Как вскоре стало ясно, Ли имеет весьма тесные контакты с властями страны. Он дал мне понять, что есть не вполне обычное дело, о котором меня хотели попросить. «И если вы успешно справитесь, — добавил он, — получите миллионы. Небо будет вам пределом».
      Я был заинтригован, и волнение мое усилилось, когда он еще раз позвонил мне в отель, произнеся лишь одну короткую фразу: «К тебе зайдут познакомиться очень важные люди».
      Это уже не было похоже на военное вторжение, как приход Манси в Мексике в 1975 году. Но тем не менее сразу стало ясно, что пришедшая делегация также весьма высокого уровня. Двое мужчин были одеты в военную корейскую форму и выглядели очень представительно. У одного из них в руках оказался большой пакет. После того как мы представились друг другу, он вытащил из этого пакета несколько армейских карт и разложил их на столе. Для того чтобы ввести меня в курс дела, они немного рассказали о состоянии дел между Южной и Северной Кореей.
      Уже свыше тридцати лет после того, как в 1953 году закончилась корейская война, отношения между двумя Кореями складывались отнюдь не мирно. Северокорейский вождь Ким Ир Сен никогда не делал секрета из своих честолюбивых намерений вновь объединить две части полуострова. И его режим постоянно вел подрывную пропаганду в этих целях. С самой пропагандой южнокорейцы могли бы и смириться, но их не могло не беспокоить то, что Северная Корея форсированно завершила подготовку к всеобъемлющему вторжению на территорию Южной.
      Я слушал его внимательно, мысленно интересуясь тем, что же в конце концов они хотят от меня получить в этом сугубо политическом вопросе. Вскоре он дошел и до этой темы.
      «Стало известно, — продолжил кореец, — что со стороны Севера было прорыто несколько подземных тоннелей в 150-мильной демилитаризованной зоне, разделявшей две страны. Три таких тоннеля уже обнаружены. В момент обнаружения одного из них в 1974 году последовал взрыв, приведший к смерти американского морского офицера — капитана Роберта Баллинджера, который при осмотре попал во взрывную ловушку».
      Третий тоннель был обнаружен в 1978 году при помощи одного перебежчика. Несмотря на все усилия организованных специальных патрулей, за последние пять лет больше ничего не удалось обнаружить. Возникло много непредвиденных сложностей. Тоннели были очень узкие и прорыты глубоко под землей. Кроме того, их поиск был затруднен и небезопасен в силу того, что концы тоннеля были до поры до времени как бы запечатаны, очень тщательно спрятаны. По плану противника они должны быть открыты только тогда, когда наступит время вооруженного вторжения.
      «Дело, как вы понимаете, для нас очень серьезное, — сказал один из офицеров. — Если поможете найти хотя бы один из этих тоннелей, то станете национальным героем нашей страны. Вы будете одарены высшими почестями республики Кореи и получите 10 миллионов долларов».
      Прежде чем я успел оправиться от удивления и, к счастью, лишь про себя подумать: «Оставьте почести себе, а мне давайте только деньги», — офицер вытащил лист бумаги, который вручил мне. На листке сверху было написано: «Временное расписание». А дальше следовало:
      18 сентября, 9.00–11.00 — прибытие в (прочерк)
      11.00–13.00 — работа по обнаружению.
      13.00–14.00 — обед.
      14.00–16.00 — работа по обнаружению.
      Похожее расписание было составлено и на последующие два дня, в течение которых я должен был побывать еще в трех местах, а последняя встреча предстояла снова в Министерстве национальной обороны.
      Что мне оставалось делать? Я уже принял предложение телевизионной компании Кореи, зная, что, помимо этого, будут и какие-то дополнительные услуги. Конечно, я никак не ожидал, что все это приведет меня к одной из самых горячих точек «холодной войны», к работе в зоне, формально числящейся как «демилитаризованная», а на самом деле в любой момент способной стать местом крупнейшего вооруженного конфликта. Но обо всем этом мне было поздно беспокоиться, так как соглашение, даже помимо моей воли, было уже практически заключено. Правильнее сказать, речь здесь шла даже не о соглашении, не о предложении, а скорее напоминало высокий приказ. И кроме того, какой нормальный человек отказался бы попытать счастье за предложенные мне десять миллионов долларов? Особенно если учитывать тот факт, что я мог быть полезен стране, которую уже успел полюбить.
      Прежде чем повезти меня в демилитаризованную зону, мои военные гости решили устроить мне небольшую проверку. Мы сели на машину и около часа ехали от Сеула по какой-то разбитой дороге, остановившись в конце перед строем каких-то жутких бараков. Собственно, сами по себе они ничего особенного не представляли, но вот запах был отвратительным. Стояло такое кошмарное зловоние, что я чуть не упал в обморок и, естественно, поинтересовался, что же, черт возьми, здесь происходит? Солдат вежливо объяснил мне, что мы находимся на птичьей ферме, оттого и запах. Потом он рассказал и о том, зачем мы сюда приехали.
      Ферма, по его словам, была расположена на поверхности использованного рудника по добыче серебра, в котором было шесть тоннелей. Их месторасположение известно. От меня требовалось указать эти тоннели, сделав отметки на земле при помощи баллончика-пульверизатора с краской, который мне выдал какой-то человек в штатском. Насколько я понял, это был сотрудник Корейского агентства по организации национальной безопасности.
      В нормальных обстоятельствах я ни за что не принял бы вызов подобного рода, хотя, впрочем, чувствовал, что и здесь не обязан доказывать кому-то, на что я способен. Но этот случай был особый. У корейцев действительно возникли серьезные проблемы, и с их стороны совершенно логично было выяснить, стоит ли обращаться ко мне за помощью. Особенно учитывая, что оплата за эту помощь выражается восьмизначной цифрой. Поэтому я все же приступил к работе, несмотря на невыносимые условия. Тошнотворная вонь куриного помета не давала нормальной возможности для полной концентрации моих телепатических способностей. Но я тем не менее начал, как обычно, ходить взад-вперед, словно обшаривая раскрытыми ладонями землю в надежде ощутить сигнал — магнетический толчок, который подскажет мне, что я целюсь прямо в центр мишени.
      После двух часов весьма неприятной работы я почувствовал, что больше ничего не могу. Я выпустил из пульверизатора краску в тех местах, где, по моим расчетам, находились тоннели, но, честно говоря, у меня не было ощущения, что я справился с заданием успешно. Все мои мысли в тот момент сводились к одному — поскорее выйти отсюда и надышаться свежим воздухом. Человек из агентства по организации национальной безопасности выглядел, однако, очень довольным. Он показал мне карту, на которой были помечены шесть тоннелей, и сказал, что я точно указал два из них. Это сообщение очень вдохновило меня, особенно если учитывать присутствие мощной оппозиции в лице кур.
      Таким образом, я прошел испытание и на следующий день побывал с визитом в министерстве обороны, после чего, не откладывая, начал настоящую работу по обнаружению тоннелей.
      Мы стартовали с армейской вертолетной базы в сопровождении американского полковника из специальной команды по нейтрализации тоннелей. Похоже, он даже не удивился, узнав, что меня пригласили для исполнения этой миссии. Как оказалось, он много слышал обо мне, горячо интересовался моей работой в Станфорде.
      Мы пролетели над прекрасным стадионом, построенным к Олимпийским играм 1988 года, и направились на север. Очень быстро мы оказались в совершенно другом мире. В том, который, я надеялся, больше никогда не увижу после моей службы в армии Израиля. Перед нами была «зона войны». Никто, слава Богу, не стрелял, но я знал, что это могло произойти в любой момент. Видимо, по этой причине мне велели одеть военную форму.
      Когда мы подлетали к границе, между американским и корейским пилотами возник небольшой спор. Последний не хотел лететь слишком близко к границе с воздушным пространством Северной Кореи. Он считал, что мы и так сильно рискуем, потому что в последнее время участились случаи, когда северяне открывали огонь по любому летящему с юга объекту и нередко сбивали его.
      За три дня мы облетели и объездили демилитаризованную зону вдоль и поперек. Иногда мы продолжали поиск пешком, оказываясь так близко к границе, что я видел бинокли, настроенные на меня, и пулеметы, нацеленные в мою сторону. С наступлением темноты с той стороны начинали светить огромные прожектора, а из мегафона раздавался поток разъяренной пропаганды. Атмосфера напряженности и ненависти постепенно стала угнетать меня. И хотя каждую ночь меня доставляли обратно в великолепный сеульский отель, где все было создано для комфорта гостей, все равно было очень трудно расслабиться и отвлечься даже на короткое время.
      Меня неотступно преследовали мысли и вопросы, не дававшие покоя: «Зачем нужен этот барьер между людьми сейчас, в 1983 году? — удивлялся я. — Почему мир все еще вынужден делиться на группы, которые норовят уничтожить друг друга?»
      Работать было очень тяжело. Я не мог избавиться от ощущения, что все еще хожу по куриному помету и крысиным трупам, как это было во время моего первого испытания. Тем не менее, я получил кое-какие впечатление и ощущения и соответственно отметил их на картах.
      Во время моей прощальной встречи с гостеприимными хозяевами корейский генерал пригласил меня еще раз приехать к ним весной, чтобы продолжить работу. Но я по многим причинам не собирался этого делать. Главная из них заключалась в том, что я считал всю эту затею бессмысленной с точки зрения безопасности Южной Кореи, так как не мог понять, что могло решить обнаружение одного или двух тоннелей. Ведь совершенно ясно, что, для того чтобы предотвратить угрозу наступления, необходимо найти все тоннели…
      Я не знаю, почему больше я не получал никаких известий из министерства национальной безопасности. Но зато точно знаю, что никто до сих пор так и не выслал мне чек на десять миллионов долларов.

Глава 10. Геллермания и после