Эффект Геллера

      Они вернули пленку обратно и попытались выяснить, что же произошло. В конце концов они пришли к выводу, что два байта как бы поменялись местами и машина, не зная, как на это реагировать, посчитала, что во избежание неприятностей следует остановить программу. Оператор пытался снова и снова запускать пленку, но она неизменно останавливалась в одном и том же месте.
      «Это, конечно, не так впечатляюще, как тогда, когда тебе удалось стереть часть программ, но все-таки все равно очень эффектно. Ты остановил машину, и она после этого уже не смогла сделать то, что ей предписывалось».
      Никто не мог отрицать случившегося, так как миллионы японцев видели все это 31 марта по телевидению. Как бы там ни было, я остановил машину. Это помогло мне войти в хоро-агую форму, и во время той части программы, которая шла в прямом эфире, я сумел заставить прорасти семя красной редиски и продемонстрировать довольно необычный вариант сгибания металла — при помощи двух маленьких детей я слегка потер ладонью металлическую клюшку для игры в гольф, затем поднял ее повыше в воздух и держал так до тех пор, пока она не развалилась пополам прямо перед камерой. Кроме того, во время передачи ведущий с удивлением обнаружил, что отскочила одна из металлических пуговиц на его пиджаке.
      В октябре 1985 года я был приглашен в Сан-Диего на ежегодную встречу, проводимую Организацией молодых президентов — очень престижной группой бизнесменов и общественных деятелей со всего света. Там в присутствии нескольких сотен специалистов мне была предоставлена возможность продемонстрировать свои способности в единоборстве с последней моделью персонального компьютера Ай-би-эм.
      Кроме меня, на эту встречу — ежегодную сессию — были приглашены такие выдающиеся люди, как бывший президент США Джеральд Форд, известная представительница партии зеленых ФРГ Пэтра Келли, нефтяной магнат Т.Бун Пикете, председатель правления «Американ экспресс» Джеймс Робинсон, а также Генри Киссинджер и Александр Хейг.
      Вот в такой незаурядной компании я уже в четвертый раз был приглашен в качестве докладчика на этот семинар. У каждого выступающего своя тема, хотя никаких твердых установок никто не дает — в принципе можно говорить на встрече о чем угодно. Единственное требование — не пользоваться бумажками, что я, впрочем, никогда и не делал. В предыдущие годы после лекции я показывал этой аудитории одну и ту же программу. И поэтому в этот раз решил продемонстрировать что-нибудь новенькое.
      Сначала я заставил двигаться стрелку корабельного компаса, сконцентрировавшись на ней при помощи группы молодых женщин из зала. Затем заставил распускаться семя редиски, держа его в своей руке и потирая несколько минут. Оба этих опыта снимались местным телевидением, о чем я заранее попросил для того, чтобы огромная аудитория могла наблюдать на огромном экране все, что происходит на самой сцене. Семя принес в закрытом пакете один из организаторов встречи и вручил мне на глазах зрителей. Все видели, как оно пустило росток после того, как я воздействовал на него своей энергией.
      Ну и наконец я перешел к компьютерам, которые были принесены из другой части здания в зал. На встрече присутствовали несколько представителей компании Ай-би-эм, которые заняли места прямо передо мной, чтобы проследить и за своей дорогостоящей аппаратурой, и непосредственно за мной. Я взял семь или восемь мягких дисков, которые они мне приготовили, и начал с ними работать. Длилось это довольно долго. Люди из Ай-би-эм, похоже, находили все это мое занятие забавным, особенно после того, как после пяти и шести попыток я так ничего и не смог поделать с дискетами. Причем сами представители фирмы выходить на сцену и менять дискеты в компьютере отказывались. Это приходилось делать кому-то из аудитории. Позже я узнал, что им было приказано кем-то из руководства не подходить ко мне близко, пока я выступаю.
      Минут через двадцать я решил предпринять еще одну попытку при помощи группы женщин-добровольцев. Я попросил одну из них подержать в руках дискету, а сам дал обычную команду: «Сотри». После этого снова проверили содержимое дискеты на экране: первые строчки текста пошли без изменений, но затем экран замигал и строчки внезапно остановились, так же как это произошло в Японии. Раздались громкие аплодисменты и крики: «Ого, да у него получилось!»
      Я подошел к сидящим рядом сотрудникам Ай-би-эм. «Ну, что скажете?»
      «На экране ничего нет», — только и смог выдавить кто-то из них.
      Впоследствии один из организаторов встречи сказал мне, что задействованные компьютеры были затем перевезены в штаб-квартиру Ай-би-эм в Атланту для тщательного изучения.
      Как-то раз, когда семинар уже подходил к концу, я выходил из лифта в отеле в тот момент, когда в него входил председатель Организации молодых президентов Дуглас Глант в сопровождении двух приглашенных на семинар гостей — генерального директора министерства иностранных дел Израиля Дэвида Кимше и Генри Киссинджера, который тут же вспомнил меня по встрече в Мексике.
      Мы все очень спешили, и поэтому я успел только дружески поприветствовать Киссинджера.
      Когда двери закрылись, Киссинджер сказал Гланту: «Это был Ури Геллер? Я всегда верил в его способности».
      14 января 1986 года я был приглашен в западногерманский журнал «Хор Зу», который читают около 12 млн человек. Там в присутствии нескольких экспертов по компьютерам меня попросили воздействовать на компьютерную пленку, к которой я не мог прикоснуться руками, так как она была закрыта пластиковой крышкой. Я начал работать как обычно, и результаты появились значительно быстрее, чем в Японии. Возможно, потому что меня не снимали в этот момент и я не был так напряжен. На экране дисплея появилась надпись: «Пленка не в порядке».
      Несколько месяцев спустя уже работники редакции мюнхенской газеты «Абендзайтунг» стали свидетелями «эффекта Геллера» в работе с компьютерами. На этот раз меня попросили стереть запись мягкого диска. Как сообщила газета в номере от 12 января 1987 года, мне удалось выполнить это задание.
      «Все в Америке заложено в компьютере», — сказал мне довольно взволнованно астронавт Эдгар Митчелл, после того как увидел несколько моих демонстраций в Станфордском исследовательском институте в 1972 году. Сегодня действительно вся или почти вся важнейшая информация записана на дискетах или пленках. И если люди, подобные мне, могут вмешиваться в работу компьютеров, то ученым следует серьезно над этим задуматься. Правда, на меня как на подопытного кролика, боюсь, они уже не смогут рассчитывать по целому ряду причин.
      Во-первых, мне кажется, свою лепту я уже внес. Когда Андриа Пухарич приехал в Израиль и помог организовать мой первый визит в США, я сразу же предложил американским ученым свои услуги. Провел десятки экспериментов за период с 1972 по 1975 год, переходя из одной научной лаборатории в другую, ничего при этом не имея, за исключением небольшой суммы на самые необходимые расходы. Я делал все, о чем они меня просили. И в результате Чарльз Панати смог составить трехсотстраничную книгу о «проблемах научных исследований паранормальных способностей Ури Геллера», которую он назвал «Бумаги Геллера». В создании этой книги участвовало двадцать человек, четверо из которых были известными колдунами. Каждому нашлось, что сказать по этой проблеме. (Многие, конечно, могли бы сообщить автору значительно больше, чем сообщили, но это уже совсем другая история.)
      Никто из этих людей не получил за это награды. Напротив, большинству из них пришлось столкнуться с резкой критикой и неприятием их работы. Например, Хал Путхофф был обвинен в том, что за несколько лет до этого прошел курс наукологии. А Рассела Тарга чуть не списали из науки лишь за то, что его отец был владельцем магазина, в котором продавались работы по астрологии. Вот на таком уровне строились гипотезы наших противников, которым ничего не стоило обвинить меня во всех смертных грехах, не удосужившись даже хоть раз заглянуть мне в глаза. Во-вторых, мне совершенно не нужно, чтобы кто-то постоянно доказывал, что я гений или, наоборот, шарлатан. Я обыкновенный человек и вовсе не нуждаюсь в том, чтобы кто-то ставил на мне научное клеймо, подтверждающее мой общественный статус. С некоторых пор стал проще относиться к той шумихе, которая затевалась вокруг меня, и даже находил все это забавным. Я ни на кого не подавал в суд за клевету. Наверное, мне нужно было сделать это раньше, но тогда я не мог позволить себе нанять хорошего адвоката. Не сомневаюсь, что я выиграл бы процесс. Сейчас я могу позволить себе любого, самого высокооплачиваемого в мире адвоката, но почему-то нахожу эту затею бессмысленной и не нужной.
      Меня по-прежнему интересуют люди, и мне доставляет огромное удовольствие наблюдать за реакцией различной публики на то, что я делаю.
      Например, все летчики, военные и полицейские, с которыми я встречался, как правило, безоговорочно верят тому, что я показывал. Как, впрочем, и самые высокопоставленные люди. С другой стороны, наиболее скептически настроены те, кто по натуре и роду своих занятий прежде всего должны были бы быть заинтересованы в исследованиях и использовании такого рода способностей человеческого мозга, — врачи и психологи. Что касается колдунов, то они относятся ко мне по-разному.
      Есть вещи, которые я не могу делать, я есть такие, которые я попросту не буду делать. Хотя из-за того, что меня часто просили демонстрировать те вещи, которые я отказывался делать, еще больше вырос барьер подозрительности между мной и учеными. Я не собираюсь вдаваться в подробности по этому поводу, но все же должен немного пояснить, что имею в виду, и просто перечислю ряд случаев, не упоминая даже фамилий людей и названия стран, где они происходили.
      Однажды меня пригласили в большой исследовательский институт в большом прибрежном городе, где меня попросили провести телепатический опыт — попытаться обращаться с дельфинами. Две недели я проходил курс изучения звуков, издаваемых китами и дельфинами, затем меня попросили телепатическим путем передать эти шумы и звуковые сигналы дельфинам, для того чтобы изменить поведение дельфинов, которые находились либо в специальном бассейне, либо в большом отгороженном сеткой пространстве на побережье океана. Поначалу дело шло удачно и у меня установилось хорошее взаимопонимание с этими прекрасными и умными животными. Я обнаружил, что могу даже передавать им мысленно какие-то распоряжения, направляя их движения в ту или иную сторону. Дельфинов выпускали в открытое море, и мне удавалось приказом вернуть их обратно. Все это время я хорошо видел и прекрасно знал, что и как нужно делать. Этот процесс почему-то напомнил мне тот случай, как в Мексике я управлял направлением полета авиамоделей.
      В институте мне не объяснили, в чем состоит основной замысел проектов, в которых они попросили меня участвовать. Но постепенно я сам понял, в чем его суть. Этот проект имел кодовое название «дельфин-камикадзе». Дельфины должны были готовиться к нападению на корабли и подводные лодки с бомбами, прикрепленными у них на голове, в том числе и с ядерными боеголовками. Естественно, дельфины-камикадзе должны были погибать, разлетаясь на кусочки вместе с кораблем-целью, который предполагалось взорвать.
      Позднее я выяснил из одного независимого источника, который, кстати, не знал о моей причастности к этому эксперименту, что раньше в подобных опытах использовались бомбы-присоски, чтобы дельфины могли после выполнения задания успеть отплыть в безопасное место. Однако эти опыты были прекращены после того, как один дельфин, который при выполнении тренировочных заплывов с холостыми зарядами показывал очень хорошие результаты, после того как впервые получил настоящую бомбу, быстренько сбросил ее в море. И правильно сделал. Большинство невольных участников этого эксперимента сразу же перестали в нем участвовать, как только узнали о его реальных целях. И я, разумеется, тоже.
      Я с интересом прочитал на первой полосе газеты «Санди тайме» от 9 апреля 1989 года, что Союз обществ защиты животных возбудил уголовное дело против военно-морских сил США, объявив противозаконной программу испытаний над дельфинами. В статье также утверждалось, что дельфинов обучали не только охранять подводные лодки с ядерным оружием, но и нападать на противника. Сами животные при этом нередко подвергались физическим истязаниям и доводились до голодного истощения.
      Позднее я был вовлечен в еще более тревожный эксперимент, опять же не имея поначалу никакого понятия о его настоящей сути. Как выяснилось позже, цель опытов, проводимых на специальной экспериментальной базе, состояла в изучении изменения поведения людей под воздействием телепатического внушения. Среди тех, кто подвергался опытам, были заключенные, люди с психическими и умственными отклонениями, а также студенты, решившие подзаработать. Продолжалось все это два месяца, в течение которых передо мной стояла задача работать с пациентами в трех различных направлениях: во время сна, после пробуждения и под гипнозом. Я не имел возможности разговаривать ни с кем из этих пациентов и мог только наблюдать за ними из соседней комнаты через специальный проем в стене.
      В процессе экспериментов мне приходилось выполнять целый ряд заданий: будить людей ото сна, внушать в их сознание какие-то определенные мысли, побуждения, навязывать те или иные действия, заставлять выдавать необходимую информацию.
      Я так и не узнал, насколько успешными были эти опыты, потому что в какой-то момент понял, насколько опасно и безнравственно вторгаться в сознание других людей, вмешиваться в их мыслительный процесс, — и я прервал эту работу.
      В одном очень несложном опыте, который мне в целом хорошо удался, меня использовали как человеческий детектор лжи. Я должен был сказать, говорит ли пациент правду или лжет. Причем просили это сделать в трех разных ситуациях — в личной беседе, по телефону и на магнитофонной записи. Я почувствовал, что удачнее действую тогда, когда идет непосредственный, живой разговор. Это был скорее оборонительный, а не агрессивный тип эксперимента, и поэтому я не возражал против него.
      Примером иного свойства может послужить случай, когда меня привезли на большую свиноферму, в загон для крупных свиней, и попросили попытаться остановить работу сердца одного из животных. Хотя в то время я еще не был вегетарианцем, но тем не менее не имел ни малейшего желания делать подобные вещи. Поэтому я провел в лаборатории, ничего не предпринимая, несколько дней, а затем покинул ее.
      Конечно, меня интересовал вопрос, могу ли я сделать это в принципе? Думаю, что смог бы, если бы достаточно попрактиковался и потренировался, хотя, разумеется, ни при каких обстоятельствах не стал бы этого делать. Вспоминая о том, как мои телепатические силы восстали против той глупой рулеточной авантюры в Лондоне, не берусь гадать, что произошло бы со мной и с моей жертвой, если бы я хоть раз попытался использовать свои способности для прямой агрессии, нападения, убийства.
      Когда меня тестировали в национальной лаборатории Лоуренса Ливермора, один из сотрудников службы безопасности — Рон Робертсон из Комисии по атомной энергии поинтересовался, мог ли кто-нибудь, вроде меня, вызвать ядерный взрыв или, скажем, сделать так, чтобы что-то в реакторе неправильно сработало. «Для этого всего-то и нужно сдвинуть на тридцать сантиметров в сторону предмет в полсантиметра длиной и меньше четырех граммов весом» — так процитировал мне его слова Уилхелм Вильгельм, упомянув об этом в связи с сообщением о ничем не объяснимых взрывах бомб на борту американских кораблей во Вьетнаме, заметив при этом, что в Станфордеком институте мне уже удавалось передвигать предметы весом до полутора граммов.
      Через некоторое время меня пригласили в столь же секретное учреждение в другой стране, где один человек, который, насколько я знаю, не имел никакой связи с ливерморскими учеными, попросил меня сделать именно то, о чем так интересовался Робертсон. Ядерные боеголовки были настоящие, хотя, конечно же, они не были заряжены. Во время эксперимента боеголовки были отгорожены от меня экраном — так, чтобы я не мог видеть, сумел ли я воздействовать на них или нет. И потом мне об этом никто ничего не сказал.
      Возможно, вы уже поняли, почему я с некоторых пор больше не служу делу науки. У меня осталось очень много друзей среди ученых. И когда-нибудь я обязательно осуществлю несколько важных экспериментов в таких областях, как медицина, изучение телепатии и воздействие на металлы. Но с некоторых пор я не могу всецело доверять науке, и мне надо быть абсолютно уверенным в настоящих, конкретных целях и мотивах тех людей, которые меня исследуют. Я, к сожалению, никогда не могу быть до конца уверенным в том, что знаю, на кого они работают.
      Не поручусь, что отныне откажусь от всех научных исследований, но убежден, что никогда не буду иметь дело с исследованиями, оплачиваемыми из казны правительства любой страны. По опыту знаю, что они в большинстве случаев носят антигуманный характер.
      Мне кажется, я сослужил определенную службу в деле научной пропаганды парапсихологических явлений. Во-первых, десятки серьезных ученых проявляют сегодня особый интерес к телепатическим вопросам, который, возможно, и не возник бы, если бы не проведенные мной исследования этого феномена. Это не бахвальство, а то, что мне говорили сами ученые.
      Во-вторых, многие люди обнаружили в себе такие же способности, как и у меня. И их жизнь в результате стала богаче. Они сами также мне не раз об этом говорили.
      Так или иначе, я, думаю, внес свой вклад в научные исследования. А теперь, как вы увидите, у меня в жизни просто возникли другие приоритеты.

Глава 9. Большой бизнес

      Моя первая встреча с миром большого бизнеса произошла в 1973 году, когда я познакомился с сэром Валом Дунканом и услышал от него о том, что я мог бы делать «настоящие деньги, используя свой природный дар и необычайные способности в промышленном поиске месторождений нефти и драгоценных металлов». Но с тех пор прошло немало лет до той поры, когда было суждено сбыться его советам и предсказаниям.
      Началом послужило письмо от японского бизнесмена, которое я получил утром одного из последних дней уходящего 1982 года. Его автор, о котором я ровным счетом ничего не знал, хотел, чтобы я прилетел в Токио как можно скорее (все расходы оплачиваются) по причинам, не вполне ясным из текста письма. Что-то привлекло меня в этой идее, быть может некий налет таинственности, и поэтому я принял предложение и отправился в Японию.
      У японцев свои собственные представления о том, как делать большие дела. И в первое время я не совсем понимал, зачем нужен в Токио. Автор письма хотел только, чтобы я встретился с его друзьями. Так, по крайней мере, он сказал. И первым, кого он мне представил, был Райончи Сасакава. Это человек во многих отношениях примечательный. Основу своего будущего состояния он заложил, выигрывая пари на гонках спортивных судов. Затем сам взялся за строительство кораблей и в конце концов стал одним из ведущих кораблестроителей Японии. Как, кстати сказать, и одним из самых щедрых филантропов. В 1962 году он организовал Японский промышленный кораблестроительный фонд, который, помимо множества других своих функций, является сегодня и крупнейшим неправительственным вкладчиком на нужды всемирного здравоохранения. В последние десять лет фонд выделил более двадцати миллионов долларов для проведения кампаний борьбы против оспы, потери зрения, проказы и тропических заболеваний.
      Наша встреча в его офисе носила очень неформальный характер. Там я познакомился со всей прелестью традиционной национальной церемонии чаепития, на которой ни разу не было упомянуто о делах, о том, что господин Сасакава или кто-нибудь из его друзей хотели от меня. Затем я был приглашен на обед в ресторан вместе с большой группой заинтересованных людей.
      Многие из приглашенных на обед были главами ведущих японских корпораций, и скоро стало ясно, что это не просто какая-то встреча друзей. Началась она по всем правилам. Мы расселись вокруг низкого стола и не спеша оценивали достоинства артистически приготовленных блюд. Один из гостей вежливо заметил, что я не ем ничего мясного. Пришлось объяснить ему, что я вегетарианец. Мне показалось, что это почему-то его заинтересовало. И позже вечером именно он отвел меня в комнату для конфиденциального разговора.
      Прежде чем поведать о нем в подробностях, я должен объяснить, что далеко не все могу включить в книгу из-за того, что подписал ряд договоренностей, обязывающих меня не упоминать те или иные вещи. Хотя имена большинства моих крупных клиентов-нанимателей широко известны, они не будут названы мной.
      Господин Д. — так я буду называть человека, который пригласил меня на частный разговор, — был главой многонациональной компании с ежегодным оборотом в 1 млрд долларов, занимающейся очень широким спектром деятельности, начиная от гражданского машиностроения и кораблестроения до добычи полезных ископаемых.
      «Насколько я понимаю, вам приходилось работать на компанию по добыче полезных ископаемых?» — спросил он. По всей видимости, он видел статью в «Ньюсуике», где было упомянуто об одном из моих первых опытов (кстати, неоплаченном) в этой сфере. Потом спокойно добавил: «Я бы очень хотел найти золото в Бразилии».
      Господин Д. вкратце рассказал мне о стране, которую я и так знал достаточно хорошо, но все же кое-что в его информации было для меня новым. Я не удивился, узнав, что он имеет там крупные вклады во многих отраслях, так как с начала века существовал постоянный поток эмигрантов из Японии в Бразилию и узы между двумя странами были достаточно тесными. Крупнейшая в мире японская колония находится сейчас именно в Бразилии, где практически любая компания, основанная на японском капитале, имеет прямые связи со своими бывшими соотечественниками. Его компания не стала исключением, хотя была не самой крупной, но зато одной из самых быстро развивающихся в своей отрасли.
      Многие люди хотели найти золото в Бразилии, и многие уже нашли. Первой столицей страны, насколько известно, был город Оуро Прето — Черное золото, что говорит само за себя. Но времена, когда золото буквально лежало под ногами, на самой поверхности, давно ушли в историю, и сегодня перед его добытчиками стоят огромные проблемы. Гигантская территория Бразилии наполовину покрыта почти непроходимыми тропическими лесами бассейна реки Амазонки. Бесчисленные притоки этой реки заходят в семь или восемь стран, и многие латиноамериканцы, не щадя своих жизней, преодолевая бесчисленные трудности, странствовали по Амазонке в поисках золота.
      Господин Д., разумеется, не интересовался продиранием сквозь амазонские дебри и тяжелыми путешествиями по руслу реки. Он думал о крупных промышленных разработках новых месторождений. Но для того чтобы их начинать, необходимо было определить первоначальное место поиска, что требовало очень больших капиталовложений. Обширный район, который он имел в виду, располагался вдоль реки к югу от Манауса и был очень сложен для обычной геологической разведки из-за своего капризного ландшафта. Люди, подобные мне, как он рассчитывал, могли бы сберечь уйму денег и времени, указав точно, где имеет смысл начать проверочные бурения. Господин Д. назвал мне сумму, которую он приготовил, чтобы вложить в это дело, и спросил меня, не заинтересован ли я в том, чтобы за него взяться. Конкретной оплаты за мои услуги мы не обговаривали, и в итоге я ответил ему, что подумаю. Мы договорились встретиться с ним еще раз, когда он будет в Нью-Йорке.

* * *

      Вскоре он приехал и, как обещал, позвонил мне из отеля «Плаза». На нашей второй встрече он не стал терять время на формальности и сразу же приступил к делу.
      А теперь о вашем котракте, — сказал он на своем аккуратном английском языке. — Какая бы сумма вас устроила? Вы уже решили?
      Нет, — ответил я, — но я подумаю об этом.
      Хорошо, а почему бы вам прямо сейчас не поехать в Бразилию, и я дам вам 60 тысяч долларов, — сказал он. У него оказалось заранее приготовленное письмо-соглашение по этому поводу, напечатанное, как я заметил, на простой бумаге, так же как и все соглашения подобного рода, которые мне приходилось подписывать в своей жизни.
       Яне люблю обсуждать денежные вопросы, предпочитаю их поручать своим адвокатам. Конечно, это было не так уж плохо, что мне предложили пятизначную сумму и бесплатное путешествие в страну, которую я уже знал и любил, но я вовсе не собирался продавать себя дешево. Тем более прекрасно понимал, что для корпорации господина Д. это сэкономило бы десятки миллионов долларов, неизбежно потраченных бы им на многочисленные разработки в очень отдаленных и труднодоступных районах страны совершенно наугад до тех пор, пока необходимое по качеству золото будет найдено в количестве, достаточном для открытия крупного добывающего предприятия.
      — Дайте мне подумать до утра, — сказал я. — Хотя в любом случае, мне кажется, вы должны сделать мне более серьезное предложение, чем это.
      Я не был жадным. 60 тысяч долларов — немалая сумма. Но я заработал гораздо больше за предыдущую поездку в Бразилию.
      Я предвидел, что господин Д. согласится и на более высокую сумму контракта, но все же его следующие слова не могли не удивить меня — не меняя выражения лица, он произнес: «А пятьсот тысяч долларов вас устроят?» Цифра возросла в восемь раз всего за пару секунд.
      «Мне в любом случае хотелось бы обдумать ваше предложение», — настаивал я. Господин Д. сказал, что уезжает завтра, но я все равно не стал спешить с окончательным решением.
      После нашей встречи я позвонил своему адвокату, который жил недалеко от отеля «Плаза». «Послушай, — сказал я ему, — мне бы хотелось взяться за это дело, но не с наскока, за один короткий визит в Бразилию, а более основательно. И потом, как ты думаешь, мои услуги в данном случае стоят миллион долларов?»
      Адвокат знал систему расценок гораздо лучше, чем я, ему уже неоднократно приходилось подписывать для меня самые невероятные контракты. «Ты недооцениваешь себя, Ури», — вот, что он мне ответил.
      Я попросил его срочно связаться с господином Д. и через некоторое время он перезвонил мне.
      «Я сделал все, как ты хотел, Ури, — сказал он. — Запросил миллион, и он согласился, не торгуясь, правда, с выплатой в шестилетний период вместо четырех лет. Но после успешного окончания работы тебе будет выплачен еще один миллион».
      Первоначально предлагаемая цена подросла очень быстро, за какие-то несколько часов она увеличилась более чем в тридцать раз. Мой адвокат считал, что это лучшая сделка, на которую я мог рассчитывать в этой ситуации. Контракт был подписан, и миллион долларов в назначенное время аккуратно перекочевал на мой счет в банке.

* * *

      Мы прилетели в Рио-де-Жанейро, где нас ждал частный самолет, чтобы доставить до Манауса через всю Бразилию. Преодолев эти две тысячи миль, мы еще раз пересели — на сей раз в маленький аэроплан с пропеллером, и через несколько часов наконец-то приземлись на взлетной полосе, едва ли обозначенной на какой-нибудь другой карте мира, за исключением той, которую я получил для работы. Как называлось место, куда мы прибыли, я так и не узнал.
      Леса Амазонки и в самом деле приводят человека в душевный трепет, как никакие другие на земле. Это чувствуешь, пролетая над ними на маленькой высоте. Попробуйте представить себе, как сверху выглядит небо, полностью закрытое облаками? Огромная масса белой заты заполняет все пространство вплоть до самого горизонта, куда ни посмотри с высоты в несколько тысяч футов. Амазония — это колоссальное зеленое облако с маленькими, узкими щелями — притоками, которые прокладывают свой путь в неисследованные районы, чтобы снова затем выйти уже к другому берегу той же Амазонки, в отдельных местах более широкий, чем пролив Ла-Манш.
      Когда вы вплотную приближаетесь к земле, зеленое облако вдруг превращается в массу отдельных деревьев самых причудливых форм и размеров, каждое из которых отчаянно борется за место под солнцем и вносит свой посильный вклад в обеспечение планеты кислородом. А уже на земле вы попадаете в совершенно иной мир. Горизонт внезапно сжимает буквально до нескольких метров свободного пространства перед вами, а лес вокруг настолько непроходим, что без острого бразильского мачете не пройти и шагу, на каждом из которых к тому же вас может ожидать неожиданная встреча с какой-нибудь экзотической птичкой, животным или рептилией.
      Когда-нибудь я, возможно, вернусь в эти края, чтобы посмотреть на затерянные города и несметные сокровища, которые, по слухам, припрятаны в этих амазонских лесах.
      Но на этот раз я не был туристом. Корпорация господина Д. проделала такую гигантскую работу и понесла столько затрат, уж конечно, не для того, чтобы показать мне прелести джунглей. Меня ждала тяжелая работа.
      Магнетическое восприятие вещей на расстоянии, о котором я уже не раз рассказывал, требует очень интенсивной концентрации, причем в течение довольно продолжительного периода времени. Это страшно утомительный процесс. Куда более изнуряющий, чем любая лекция или выступление в телевизионной программе. Прежде чем посетить район, предназначенный для разведки, я тщательно изучаю карты местности, запоминаю главные очертания ландшафта, чтобы быстрее и точнее узнавать места, над которыми предстоит пролетать. Время от времени я провожу короткие сеансы лозоискательства прямо над картой, как учил меня сэр Вал Дункан. Используя, правда, при этом не маятник, а только свои руки, ладонями и кончиками пальцев ловя едва заметные магнетические ощущения. Иногда они приходят быстро, иногда нет. Но так или иначе в конце концов нахожу «нулевые отметки», как я их называю, и тогда отмечаю эти районы карандашом, раз за разом повторяю эту процедуру днями и даже неделями, чтобы окончательно убедиться в том, что мои ощущения и впечатления постоянны и одинаковы, а значит, верны.
      Когда мне удается этого добиться, я чувствую себя очень уверенным и уже без колебаний отмечаю те районы, над которыми необходимо в первую очередь сделать облет и снова пройти пешком дюйм за дюймом, определяя точные места промышленной разведки. Но, увы, далеко не всегда мои ощущения на карте постоянны, и тогда я просто иду по местности до тех пор, пока не появятся хоть какие-нибудь признаки наличия или, наоборот, отсутствия в этом месте того, что я ищу. Одним словом, на сегодняшний день мне, к сожалению, еще не удалось открыть легких путей поиска тех или иных богатств по первому требованию, не вставая из домашнего кресла.