– Извини, что я так надолго заняла ванную, – сказала она, спускаясь по лестнице в гостиную и придерживая обеими руками подол монашеского одеяния, чтобы не споткнуться на ступеньках.

– Нашла все, что требовалось?

– Да, большое спасибо.

Рубен поднялся с кресла, в котором сидел, читая газету, и начал подниматься по лестнице. В жеваных рыжевато-коричневых брюках и синей рубашке без воротничка он в это утро ничем не напоминал ухоженного Эдуарда Кордову. По идее эта мысль должна была бы ее порадовать, особенно с учетом того, как ловко ему удалось ее провести, если бы не одно дополнительное наблюдение: босоногий, растрепанный, с покрытыми щетиной щеками он выглядел еще привлекательнее, чем в костюме испанского аристократа.

– Плита еще не остыла? – спросила Грейс.

– Вроде бы нет. А что, тебе холодно?

– Нет, но мне хотелось бы высушить волосы.

– Распоряжайся, будь как дома.

Он вдруг замер, занеся ногу на первую ступеньку.

– У тебя изумительные волосы, Грейс. Слава Богу, ты по большей части прятала их под покрывало, пока Суини и все остальные крутились неподалеку.

– На что ты намекаешь?

– Намекаю?

Рубен нарочито округлил глаза и даже развел руками, словно не понимая, как это до нее не доходит такая элементарная истина.

– Да если бы они хоть раз увидели твои волосы, они бы их в жизни не забыли. Тебя запросто могли бы арестовать. Еще бы, такая примета!

– Не пори чушь.

– Или тебе пришлось бы их остричь. По-моему, это было бы еще ужаснее.

Грейс уже помешивала угли в плите, но, услыхав эти слова, выпрямилась и подбоченилась.

– В газете что-то было про ограбление? – спросила она ледяным тоном, заранее пресекая дальнейшие шуточки.

– Нет, пока ни слова. Придется подождать вечернего выпуска. Засим позвольте откланяться.

Он повернулся и зашагал по лестнице сразу через две ступеньки.

Квартирка у него так себе, со смешанными чувствами отметила про себя Грейс, оглядывая скромную обстановку и прислушиваясь к звукам льющейся воды и посвистыванию Рубена в ванной наверху, пока сушила волосы над плитой. Похоже, в Сан-Франциско дела у мошенников идут не шибко. Обстановка казарменного типа, чего и следовало ожидать от меблированных комнат средней руки. Единственным по-настоящему ценным предметом среди его владений можно было считать коллекцию марочных вин, хранившуюся, как и положено, в горизонтальном положении в ячейках некоего сооружения вроде этажерки или, скорее, строительных лесов. Но только эта штука в форме пирамиды была составлена из глиняных трубок, наверное, тех же самых, что шли на строительство городского водопровода. Остроумное изобретение. Значит, он действительно знаток вин. Это соображение ее немного утешило: хоть в чем-то Эдуард Кордова не солгал.

Послышался стук в заднюю дверь, выходившую в переулок позади перестроенного каретного сарая. Отложив в сторону полотенце, Грейс подошла к подножию лестницы.

– Мистер Джонс?

Он ее не услышал. Зато она слышала, как он, перекрывая рев нагревателя, распевает во всю глотку «Голубоглазую Каролину». Помедлив еще несколько секунд, Грейс подошла к двери и открыла ее.

Пятеро мужчин отпрянули от удивления, увидев ее. Тот, что стоял ближе всех, сорвал с головы шляпу, остальные четверо поспешно последовали его примеру.

– Доброе утро, мэм, – вежливо приветствовал ее первый из пятерки.

Он говорил самым низким и хриплым голосом, какой ей когда-либо приходилось слышать. Можно было подумать, что глубоко в груди у него проворачивается заржавленный винт.

– Доброе утро.

– Как поживаете? – продолжал незнакомец, – Хорошо, спасибо.

– Простите, мэм, вы не скажете, мистер Джонс дома в этот ранний час?

– Да, он дома.

– Нам надо с ним потолковать. Вы не могли бы его позвать, если вас не затруднит?

– Он… в настоящий момент не в форме, но скоро спустится, я полагаю.

– Ну, если он «не в форме», – проговорил обладатель заржавленного голоса, – нам ни в коем случае не хотелось бы его беспокоить.

– О нет, я уверена, что он спустится через несколько минут, – повторила Грейс.

Она по-прежнему ломала голову, пытаясь понять, что представляют собой эти незваные гости. Уж больно пестрая собралась компания! Наждачный голос принадлежал худому и бледному типу, вполне прилично одетому, если не считать ярко-синей искусственной гвоздики, торчавшей в петлице. Остальные были одеты кто во что горазд: один в рабочем комбинезоне, двое в потрепанных костюмах, еще один в штанах из рубчатого вельвета и ковбойской рубашке с галстуком-ленточкой. Грейс была не в силах догадаться, что между ними может быть общего.

– Можно нам войти и подождать? Если вы не против.

Она так и застыла в дверях, не зная, на что решиться. Выглядели они довольно безобидно, а говоривший от имени остальных был просто сама вежливость.

– Да-да, входите, – сказала наконец Грейс и распахнула дверь пошире.

Очутившись в гостиной Рубена, они настояли, чтобы она заняла единственное кресло. Тем временем трое из них втиснулись на диван, а оставшиеся двое примостились на боковых валиках. Все дружно сняли шляпы. Наступило неловкое молчание.

– Меня зовут миссис Руссо, – представилась Грейс, стараясь разрядить обстановку.

– Рад познакомиться. Моя фамилия Крокер, Линкольн Крокер. А это мои братья. Все кроме Моргуна.

Тот, что сидел на левом подлокотнике дивана, подмигнул ей, давая понять, что речь идет именно о нем. Остальные чинно поклонились в знак приветствия. Грейс кивнула в ответ.

На этот раз молчание нарушил Линкольн:

– Позвольте выразить вам наши глубочайшие соболезнования, мэм.

– Прошу прощения?

– В связи с вашей безвременной утратой.

– Моей… о, да, – спохватилась Грейс, запоздало сообразив, что ее черное монашеское одеяние можно принять за вдовий наряд. – Это было так… внезапно.

Крокеры сочувственно закивали, и она зачем-то уточнила:

– Еще и года не прошло, как мы поженились. Линкольн зацокал языком:

– Ужасно, мэм, просто ужасно. Позвольте узнать, от чего ваш супруг столь внезапно скончался?

– Его унесла холера. Одно меня утешаете все произошло очень быстро, ему не пришлось мучиться. Она украдкой смахнула с глаз воображаемую слезу.

– Ай-яй-яй! Вот она, наша жизнь: Бог дал, Бог и взял!

– Carpe diem[7], – всхлипнув, привела она слова Горация.

– О tempera, о mores![8] – откликнулся Линкольн цитатой из Цицерона.

Грейс решила, что пора сразить его Библией.

– «Всему свое время, и время всякой вещи под небом»

На несколько секунд ей показалось, что крыть ему нечем, но вдруг он вскинул кверху указательный палец и изрек:

– «Время – деньги»[9].

Грейс милостиво наклонила голову, признавая свое поражение. В гостиной вновь воцарилось продолжительное молчание. Чувствуя, что вежливая, но бесконечная игра в гляделки скоро сведет ее с ума, она поднялась с места, и братья Крокеры вместе с Моргуном тут же, как по команде, вскочили.

– Пожалуй, я поднимусь и скажу мистеру Джонсу, что вы его ждете.

– Спасибо, мэм, – нестройным хором откликнулись они.

Наверху, за дверью ванной, Рубен теперь распевал «Сплотимся вокруг знамени».

– Мистер Джонс? – позвала Грейс, тихонько постучав по дереву.

Дверь так внезапно распахнулась, что ей пришлось отступить на шаг. Он усмехнулся ей сквозь покрывавшие лицо пышные хлопья мыльной пены.

– Привет, Гусси.

У нее перехватило дух при виде его широкой обнаженной груди и длинных, стройных, покрытых темными волосами ног. Верх от низа отделяла лишь интригующая белая полоска обернутого вокруг бедер полотенца.

– У тебя посетители.

– А кто это?

– Братья Крокеры и Моргун.

Его задорная улыбка превратилась в болезненную гримасу: даже под мыльной пеной стало заметно, как он помрачнел. Однако он лишь ответил:

– Скажи им, что я скоро спущусь, хорошо?

– Хорошо.

Но она осталась на месте, пристально изучая его лицо.

– Ты уверен, что все в порядке?

– Конечно! Все в ажуре.

Рубен поднес к щеке бритву, давая понять; что она может уходить. Ей ничего другого не оставалось, как последовать молчаливому совету, но, когда она вернулась к Крекерам, на сердце у нее скребли кошки и их туповатая вежливость больше не казалась ей забавной.

Через несколько минут по лестнице вприпрыжку спустился Рубен и решительно направился к старшему из Крекеров, на ходу протягивая ему руку.

– Линкольн! – воскликнул он с самым сердечным видом. – Какая нечаянная радость!

– Взаимно.

– Вот уж не думал, что увижу тебя с утра пораньше.

– Ну, ты же знаешь, как там говорят про ранних пташек!

– Очень верное и глубокое замечание. Вы познакомились с миссис Руссо?

– Да, мы уже имели честь. А теперь нам хотелось бы побеседовать с тобой наедине. Если, конечно, вдова не возражает.

– Вдова?

– Конечно, я не возражаю, – торопливо вставила Грейс. – Рада была познакомиться со всеми вами.

– Мы тоже очень рады, мэм, – отозвались братья, как всегда, хором.

Грейс послала Рубену взгляд, смысла которого он скорее всего не понял, так как она и сама не знала, что именно хотела выразить, и опять поспешно поднялась наверх. Войдя в спальню, она скинула башмаки и на цыпочках прокралась обратно в коридорчик, ведущий к лестничной площадке. Однако разговор в гостиной не только не разгорелся в ее отсутствие, напротив, он стал еле слышен. Сколько ни старалась, она не могла разобрать ни слова, хотя, судя по тону голосов Рубена и Линкольна, между ними завязался оживленный спор.

Внезапно разговор смолк; все задвигались, а еще через секунду Грейс услыхала скрип отворяемой задней двери и щелчок замка.

Внимательно прислушиваясь, она спустилась вниз.

– Мистер Джонс? Никакого ответа. Добравшись до нижней ступеньки, Грейс убедилась, что гостиная пуста. Безумная мысль промелькнула у нее в голове: неужели Рубен сбежал? Она тотчас же отмела нелепое подозрение. Не мог же он уйти, ничего с собой не взяв, бросив даже свою драгоценную коллекцию вин! Он просто пошел проводить своих странных друзей, вот и все. Интересно, как они проводят время, эти мужчины без определенных занятий? О чем говорят друг с другом? И как это на него похоже: оставить ее одну, без денег, без еды, без объяснений. Ну и пусть! Она сама найдет, чем заняться.

За неимением лучшего Грейс решила обследовать его письменный стол. Замки на ящиках оказались пустяковыми: она открыла их при помощи пары шпилек. Внутри, рассортированные по папкам с завидной аккуратностью и даже педантичностью, лежали записи, относившиеся к различным мошенническим аферам. Судя, по конвертам, корреспонденция поступала одновременно в семь абонентских ящиков, арендованных в нескольких почтовых отделениях в разных районах города.

В числе прочего мистер Джонс держал фальшивое справочное бюро газетных вырезок. Эта фирма периодически прогорала и вновь возрождалась под различными названиями. В настоящий момент она именовалась «Редиклип Инкорпорейтед». Он торговал поддельными лотерейными билетами и мнимыми ставками ирландского тотализатора[10]. Кроме того, Рубен, занимался розыском наследников несуществующих богатых семейств. Это была довольно сложная и запутанная афера, требующая составления генеалогического древа. Грейс вспомнила, что Генри тоже когда-то этим баловался, но в конце концов вынужден был отказаться: это стало слишком опасным.

А вот махинация, о которой она раньше не слыхала, – компания по ремонту крыш «Скайтоп Лимитед». Красочный проспект сулил всем желающим новую крышу по смехотворно низкой цене в обмен на право для потенциальных клиентов осмотреть ее в рекламных целях, когда она будет готова. Фокус заключался в том, что смехотворно низкую цену счастливый заказчик платил авансом, после чего представитель фирмы «Скайтоп Лимитед» бесследно исчезал.

Время от времени Рубен помещал в газетах рекламное объявление – подлинный шедевр мелкого мошенничества. «Пришлите доллар по такому-то адресу. Возможно, вас ждет сюрприз». Грейс сразу поняла, в чем заключается сюрприз: откликнувшийся на объявление простак терял доллар. Это даже нельзя было считать правонарушением, так как Рубен, в сущности, ничего не обещал.

Однако больше всего ей понравилось «Международное общество любителей литературы, науки и искусства» – заочные курсы по воспитанию талантов. Доверчивые дилетанты с творческими амбициями направляли в адрес «Общества» свои сочинения, рисунки, чертежи изобретений, а Рубен за тридцать долларов давал им консультации по «дальнейшему улучшению» присланных работ перед тем, как представить их на суд издателя или патентного бюро. А за небольшой дополнительный гонорар снабжал желающих дипломами, грамотами, почетными знаками, сертификатами и заверенными свидетельствами, подтверждающими право владельцев указывать перед своей фамилией ученые степени и звания членов «Общества».

Грейс перелистывала архивы ."Общества" с циничной ухмылкой, пока не наткнулась на незаконченный ответ Рубена автору на редкость бездарной автобиографической прозы. Это была некая дама из Сакраменто, по всей видимости, старая дева. Он писал, что возвращает ей деньги, и в самых деликатных выражениях советовал попробовать свои силы в выращивании цветов или вышивании.

Глубоко задумавшись, Грейс привела в порядок содержимое ящиков и вновь заперла их при помощи все тех же шпилек. Через несколько минут, когда входная дверь открылась, она с невинным видом сидела на продавленном диване, углубившись в газету, и даже не подняла головы, пока Рубен пересекал комнату. Только когда он повернул к лестнице, она бросила на него случайный взгляд, и этого оказалось довольно, чтобы заставить ее вскочить.

– Силы небесные, что с тобой стряслось? – вскричала она, отбрасывая газету.

Вместо ответа он продолжил путь наверх, еле втаскивая ноги на ступеньки и держась рукой за ребра, словно боялся рассыпаться на части. Очутившись на площадке, Рубен повернул прямо к ванной, и Грейс, ни минуты не колеблясь, прошла туда вслед за ним.

– Да что с тобой? – повторила она. – Можно подумать, тебя трамвай переехал!

Рубен, шатаясь, добрел до раковины, взглянул на себя в зеркало и застонал. Мысленно Грейс ответила тем же: многочисленные ссадины и порезы у него на лице сочились кровью, нижняя губа была рассечена, равно как и левая бровь, – похоже, от удара кастетом, – над носом тоже кто-то славно потрудился, хотя он вроде бы и не был сломан.

– Сядь, – приказала Грейс.

Она взяла его за руку, очень осторожно и нежно, как ей самой показалось, но он взвыл от боли. Она отпрянула.

– Можешь сказать толком, в чем дело? Рубен опустил крышку ватерклозета и со стоном уселся на него.

– Они устроили мне «темную».

– Кто?

– Крокеры.

Грейс вспомнила, как все пятеро трогательно теснились на диване, словно щенята в корзине.

– Не может быть! Ни за что не поверю.

– Можешь поверить. Доказательства налицо.

– Да, но за что?

Она нашла чистое полотенце и начала наполнять раковину горячей водой.

– Это скверная история, Грейс. Не для дамских ушей.

С ее губ сорвалось совсем не дамское выражение. – Зачем они это сделали? Что они имеют против тебя?

Рубен опять заорал нечеловеческим голосом, когда Она прижала к его брови смоченное в горячей воде полотенце.

– Ты же не малое дитя! Потерпи. Сиди смирно, надо промыть рану.

Рубен откинулся назад, уклоняясь от ее руки, и стукнулся затылком о трубу, ведущую к баку для воды над головой. Дальше пути не было. – Пациент Джонс! Не морочьте мне голову, а не то я промою рану спиртом!

– Спиртом?

Его лицо вдруг просияло.

– Слушай, Гусси, я тебя умоляю: открой верхний правый ящик у меня в комоде, там на дне под бельем пинта бурбона[11].

Не говоря ни слова, Грейс бросила полотенце в раковину и отправилась в спальню. Найдя бутылку, она отвинтила пробку и отхлебнула немного, задержав дыхание, чтобы не закашляться. В конце концов, сказала она себе в оправдание, смывать кровь с лица мужчины – это вам не пикник на лужайке.

– Спасибо, – поблагодарил Рубен, когда она протянула ему бутылку. – Хочешь глоточек?

– Нет, благодарю вас, – ответила она с видом оскорбленной добродетели. – Я не употребляю крепких напитков.

Он приветственным жестом поднял бутылку, как будто собираясь чокнуться, и жадно припал к горлышку. После этого ему немного полегчало, и дело пошло веселей. Поминутно прикладываясь к бутылке, Рубен становился все более словоохотливым; к тому времени, как Грейс промыла ссадины и налепила пластырь на самые глубокие порезы, он успел выложить ей эту безрадостную историю.

Все началось около месяца назад, когда он отправился в Стоктон «по делам», а также в надежде хорошенько поживиться при игре в покер. Когда с «делами» было покончено, Рубен начал играть по-крупному с пятью партнерами, четверо из которых были братьями. Сыграв пару партий, он понял, что кто-то из них передергивает, но никак не мог вычислить, кто именно. Лишь проведя за игрой несколько часов, он наконец догадался, что все они в сговоре и мухлюют по очереди. К тому времени сам он проигрался вчистую.

В последнем круге он решил поставить на кон свое излюбленное детище – несуществующий серебряный рудник «Олд Блю», липовые акции которого повсюду брал с собой, то продавая их, то проигрывая в карты, в зависимости от обстоятельств. Предполагалось, что акции стоят не меньше двух тысяч долларов. Крокеры опять побили его – три туза и две дамы против четырех жалких троек. Рубен расплатился акциями и поспешил убраться из города.

И на кого же он наткнулся в «Карточном дворце» Макдугала на Керни-стрит не далее как две недели спустя? На эту дружную пятерку! В Стоктоне Крокеры соврали, будто они местные, по совершенно понятной причине: чтобы не тащить за собой в Сан-Франциско хвост дурной славы карточных шулеров. Рубен и сам не раз так поступал. Не удивительно, что братья держали на него зуб и хотели поквитаться за акции, но Рубен, используя свое природное обаяние, сумел их утихомирить и выторговал себе две недели отсрочки. Срок вышел как раз в это утро.

Грейс содрогнулась, вспомнив скрипучий голос старшего из Крокеров.

– А я-то подумала: и откуда он взялся, такой. вежливый? Теперь как вспомню, так мороз по коже.

– Да, Линкольн умеет произвести впечатление, – согласился Рубен, осторожно проверяя, целы ли. ребра. – Но сейчас я вспоминаю о нем даже с благодарностью. –Это еще почему?

– Только он один меня не бил.

На нее такое благородство шулера не произвело должного впечатления, – К тому же он проявил великодушие и дал мне еще неделю отсрочки.

– Великодушие тут ни при чем, – презрительно отмахнулась Грейс. – Просто ему хватило ума сообразить, что с мертвого они вообще ничего не получат.

– Да, это соображение тоже упоминалось, Рубен с трудом поднялся:

– А теперь я хотел бы Прилечь.

Грейс проводила его в спальню и не стала спорить, когда он улегся в постель, на которую она уже привычно смотрела как на свою собственную.

– Почему бы тебе не снять башмаки? – спросила она, потянувшись за сложенным в изножии постели одеялом.

– Не могу. У меня руки-ноги не гнутся. Ты мне не поможешь? Ах, сестра Августина, да вы просто ангел милосердия!

Вспомнив, при каких обстоятельствах он наградил ее этим званием в последний раз, Грейс стащила с негр башмаки, едва не оторвав их вместе со ступнями.

– А мне что прикажешь делать, пока ты тут приходишь в себя от побоев, которые сам же и заработал? – сердито спросила она. – Почему у тебя в доме нет никакой еды? Ты что, голодом меня решил уморить?

Рубен усмехнулся и тут же застонал: стянутая пластырем губа не располагала к веселью.

– За углом, на Сэнсом-стрит есть закусочная под названием «Бэлльз». Бутерброды с солониной, паршивое жаркое, неплохой мясной рулет. Меня там знают. Сошлись на меня, и тебя накормят.

У нее уже текли слюнки.

– Спасибо! А чем я буду расплачиваться? Рубен сделал величественный жест рукой:

– Пусть запишут на мой счет.

– Как скажешь.

Все еще не решаясь его оставить, она подтянула одеяло повыше и подоткнула с обеих сторон.

– Ну ладно. Надеюсь, с тобой все будет в порядке. Тебе ведь не нужна сиделка?

Оставшийся незаплывшим карий глаз весело подмигнул ей.

– Я справлюсь. Мне бы сейчас поспать немного. Спасибо за оказание первой помощи. Гусси. У тебя золотые ручки.

– Голова болит?

– Угу.

Это скорее всего от бурбона. Пить надо меньше.

Рубен провел пальцами по перебитой переносице и болезненно поморщился.

– Бурбон тут ни при чем. Ах да, Грейс, – спохватился Рубен, когда она уже направилась к дверям, – будь добра, разбуди меня не позже трех, ладно?

– А зачем?

– Ну… у меня все еще есть дела, – ответил он с важным видом.

Грейс прислонилась к дверному косяку и скрестила руки на груди.

– Ну, разумеется, – проворковала она сладчайшим голоском, – тебе надо заглянуть в несколько почтовых отделений, пока они не закрылись. Надо же посмотреть, кто еще изъявил желание записаться в члены «Международного общества любителей литературы, науки и искусства», пока тебя не было в городе.

До чего же приятно было полюбоваться на его отвисшую челюсть! Радостное ощущение одержанной победы согрело ее до самых костей. Рубен долго созерцал ее в глубоком молчании.

– Ты взломала мой стол, – сказал он наконец. Грейс лишь скромно улыбнулась в ответ. Расслышав нотки почтительного удивления, даже восхищения в его голосе, она опять порадовалась.

– А чем ты его открыла, можно узнать?

– Отмычкой.

– Которая по чистой случайности было у тебя с собой?

– Должна же девушка заботиться о себе! Да нет, – усмехнулась она, увидев его вытянувшуюся физиономию. – Я изготовила ее специально для этого случая.

– Изготовила?

– Из пары шпилек.

– Я тебе не верю, – решительно отрезал Рубен. Грейс пожала плечами.

– Дело твое.

– Так не забудь, Гусси, разбуди меня в три часа. Мне бы очень хотелось посмотреть, как ты вскроешь этот замок. Ты мне покажешь?

Она опять пожала плечами, потом потянулась.

– Если будет подходящее настроение. А теперь тебе надо хорошенько выспаться.

Она с преувеличенной осторожностью закрыла за собой дверь и удалилась, ступая на цыпочках.