Уикерли - Прекрасная обманщица

На верхней площадке коридор разветвлялся на три рукава; Кэтрин продолжала идти вперед, минуя бесчисленные закрытые двери и стараясь не прислушиваться к доносившимся из-за них тихим звукам. Она мучительно ощущала себя голой, прекрасно понимая, как должен выглядеть сзади ее полупрозрачный шелковый наряд телесного цвета. При определенном освещении казалось, что на ней вообще ничего нет. К тому времени, как они добрались до «ее» комнаты в самом конце длинного коридора, она довела себя до такого состояния, что вообще перестала что-либо соображать.

Как и следовало ожидать, главным предметом мебели в этой довольно просторной комнате оказалась кровать, высокая и широкая, обрамленная роскошными бархатными занавесями и покрытая расписным балдахином с изображением вакхической оргии. Каминная полка поддерживалась двумя кариатидами в виде обнаженных мраморных богинь, в очаге жарко пылал огонь. Небольшой факел горел в специально укрепленном на стене кольце возле двери, кроме него, единственным источником света служило пламя камина. Правда, на столике возле кровати стоял ветвистый подсвечник с незажженными свечами. Вся остальная обстановка состояла из нескольких строго необходимых в подобном месте предметов: небольшого, накрытого на двоих стола с двумя стульями у камина, одного мягкого, удобного на вид кресла и оттоманки, низкой и вытянутой, как и полагалось, в настоящем восточном стиле. Бэрк оценил меблировку одним взглядом. Ему хотелось ущипнуть себя и очнуться от кошмара. Все, что его окружало, казалось каким-то ненастоящим. В первую очередь это относилось к девушке с испуганными, широко раскрытыми глазами, стоявшей напротив него в нелепом полупрозрачном хитоне. Но это была Кэт, его Кэт. Женщина, которую он изнасиловал, которую так долго искал, чтобы просить у нее прощения. А она, оказывается, зарабатывает себе на жизнь под этим непристойным балдахином, каждую ночь отдаваясь незнакомым мужчинам. Она шлюха. Бэрк несколько раз старательно повторил в уме это страшное слово, пытаясь в него поверить, но безуспешно. Он не мог заставить себя поверить в это, даже глядя на нее. Он покачал головой.

– Ты здесь не работаешь, – сказал он в третий раз.

Фраза прозвучала нелепо даже в его собственных ушах, но ему никак не удавалось сдвинуться с мертвой точки.

– Только не начинай сначала.

Ее дребезжащий смех прозвучал явно фальшиво. Бог ему свидетель, в этом костюме она действительно была похожа на шлюху. Хитон держался на одном-единственном шнурке, затянутом под грудью: шнурочек был так искусно завязан, что стоило только раз дернуть, и весь перед был бы открыт. В сущности, и сквозь хитон было видно почти все: очертания груди, соски, пупок, треугольник волос внизу живота. Чем дольше он смотрел на нее, тем дальше отступал еще недавно, всего минуту назад терзавший его вопрос о том, что она тут делает.

Бэрк отметил, что все еще может заставить ее краснеть. Ее лицо стало пунцовым под его пристальным взглядом. Но разве настоящая шлюха станет краснеть, когда на нее смотрит мужчина?

Он сел на один из стульев у стола и начал стаскивать с себя сапоги. Это зрелище потрясло Кэтрин. В своем воображении она представляла себе встречу с Бэрком только так: он приходит, она сообщает ему сведения, предоставленные Кэткартом, после чего он уходит. Дальше этого ее фантазия никогда не заходила. Если Бэрк действительно считает ее проституткой, он не захочет иметь с нею ничего общего. Как он может? Он же не простой смертный, а Его Высокопревосходительство Великий и Всемогущий Джеймс Бэрк, виконт, черт бы его подрал, Холистоун! Но как бы в противовес ее рассуждениям Бэрк развязал шейный платок и небрежно сбросил на пол камзол вместе с жилетом.

– Что это ты, черт возьми, делаешь?

– Вроде бы снимаю рубашку. Разве не похоже? – насмешливо спросил он, действительно принимаясь расстегивать пуговицы на груди. – Почему бы и тебе не раздеться? Хотя в таком наряде, я полагаю, время терять не придется. Успеешь разоблачиться за две секунды. Наверное, это удобно. Ну-ка посмотрим, как ты это сделаешь!

Он встал, подбоченившись, расставив ноги и придирчиво оглядывая ее. Ей этот взгляд показался оскорбительным до невозможности.

– Сними его, Кэт. Я за это заплатил и теперь хочу посмотреть.

Гнев жарким пламенем вспыхнул в ее груди:

– А я даю тебе целых пять секунд, чтобы убраться отсюда, самодовольная скотина!

Его искренний смех сбил ее с толку.

– И не надейся, – процедил Бэрк, подходя к ней.

После недолгих размышлений ему захотелось самому раздеть ее. У него даже пальцы зачесались от желания дернуть заветный шнурочек.

Кэтрин торопливо отступила, но вскоре оказалась в углу и уперлась спиной в стену между камином и кроватью. Она попыталась согнуть колено, чтобы двинуть ему в пах, но не сумела: он слишком тесно прижался к ней, места совсем не осталось. Лицо Бэрка сосредоточенно нахмурилось. На поверку выходило, что покрой платья не так прост, как ему показалось вначале.

– Зачем ты сюда пришел? – воскликнула Кэтрин, чувствуя, что шнурок развязывается, и в отчаянии застонала сквозь зубы. – Чего тебе от меня надо? Я думала, что наконец избавилась от тебя, черт бы тебя побрал!

Глаза Бэрка горели адским огнем, руки накрыли ее обнаженную грудь.

– Нет! – вскричала она, когда он принялся ласкать ее соски большими пальцами. – Будь ты проклят!

Ее голова раскачивалась из стороны в сторону, она изо всех сил вцепилась ему в запястья в безнадежной попытке его оттолкнуть. Бэрк поцеловал ее за правым ухом. Кэтрин отшатнулась от него, как от прокаженного, ударившись головой о стену.

– Только посмей, и я убью тебя! – истерически выкрикнула она.

Его лицо заставило ее содрогнуться.

– Скорее я тебя убью, если будешь брыкаться.

Она могла бы поклясться, что он не шутит.

– Я заплатил за эту ночь целое состояние и хочу, чтобы меня обслужили за мои деньги. Перестань драться со мной, Кэт, а не то я отведу тебя в то особое место, где у них разрешено насилие «под пристальным наблюдением»! Думаешь, я этого не сделаю?

– О, ты сделаешь это с удовольствием, не сомневаюсь! Я слишком хорошо тебя знаю!

Такой ответ взбесил его еще больше. Он до боли стиснул ее плечи и низко склонился к ее лицу.

– Неужели я и в самом деле так отвратителен? Скольким мужчинам ты раскрываешь объятия каждую ночь? Неужто все они настолько лучше меня?

Кэтрин размахнулась, чтобы его ударить, но Бэрк перехватил ее запястье. Он засмеялся, и его зубы хищно сверкнули в неверном пламени камина. Свободной рукой он стянул хитон с ее плеч: Она с тоскливым ужасом ощутила, как шелк скользит у нее по спине, по ногам и с шуршанием падает на пол. С безнадежным возгласом Кэтрин попыталась отвернуться, но Бэрк помешал ей и заставил посмотреть себе в лицо, пока его горящий взгляд охватывал нежные холмики ее грудей, выпирающие ребра, плоский, втянутый живот, округлые бедра и длинные стройные ноги. Она почувствовала себя ослабевшей, руки и ноги не слушались ее. Ему с легкостью удалось опрокинуть ее на постель. И все-таки Кэтрин решила, что не уступит без боя. Пока он стаскивал с себя панталоны, она откатилась в сторону, и ей почти удалось достичь дальнего края кровати, но в последний момент Бэрк подхватил ее поперек туловища и, притянув к себе, прижал к постели всем своим телом. Потом он опять поймал ее руки и завел их ей за голову, чтобы она стала совсем беспомощной. Его колено грубо втиснулось между ее ног. Она почувствовала, как что-то твердое упирается ей в бедро, и слезы, которых она клялась не лить при нем, сами собой хлынули из глаз и покатились по щекам. Голосом, срывающимся от горя, она прошептала:

– Бэрк, ради всего святого, не надо.

Он испытал острую боль внизу живота от безумного желания обладать ею. Страсть сводила его с ума. По его телу прошла судорога, капли пота, сорвавшись с лица, упали ей на грудь. Увидев ее слезы, услышав ее отчаянную мольбу, Бэрк усилием воли заставил себя остановиться. «Я не могу опять совершить насилие, – подумал он, – просто не могу. Я же хочу доставить ей радость, а не боль».

Не выпуская ее рук, Бэрк перенес вес своего тела на левую сторону, правым бедром по-прежнему прижимая Кэт к постели. Перехватив оба ее запястья левой рукой и высвободив правую, он бережно повернул к себе ее подбородок и заглянул ей в лицо. Она смотрела на него таким затравленным и несчастным взглядом, что ему стало стыдно. Он наклонился и поцеловал ее. Кэт отвернулась, и его губы легонько скользнули по ее щеке к уху. Он поцеловал кудряшки у нее за ухом, поцелуями стер со щеки следы слез.

– Не надо, – в отчаянии повторила Кэтрин. – Остановись.

Но Бэрк не желал останавливаться, и, когда она попыталась высвободить руки, заставил ее замереть. «Это мне снится, – подумала Кэтрин, – не может быть, чтобы все это было наяву. Зачем он?.. Почему я не могу?..» Мысли обрывались и путались в полном беспорядке. Бэрк целовал ее глаза, щеки, даже нос, потом перешел к губам. Снова и снова он обжигал ее страстными поцелуями, пока не услышал вырвавшийся из ее груди протяжный стон. Ее губы раскрылись, и он воспользовался этим, чтобы проникнуть языком в глубину ее рта, лаская и пробуя на вкус. Свободная рука скользнула вниз к ее груди.

– Нет, не надо…

Но теперь Бэрк уже не смог бы остановиться, даже если бы захотел, и они оба это знали. Когда он выпустил ее запястья, Кэтрин этого даже не заметила. Она сделала последнюю слабую попытку оттолкнуть его, но уже не вкладывая в сопротивление всю душу. Однако когда он прижался губами к шраму у нее под грудью, она напряглась всем телом:

– Не надо, Бэрк. Он безобразен.

– Молчи. В тебе все прекрасно.

Кэтрин вздохнула. Что-то похожее на счастье прокатилось по ней теплой волной. Вот теперь он колдовал над ее грудью, делая языком движения, от которых по коже у нее разбегались волны наслаждения. Звонкий, причмокивающий звук поцелуев казался ей нестерпимо громким и неприличным, но в то же время волнующим. Вот его теплые губы скользнули ниже, к животу, и еще дальше вниз, к самому чувствительному месту у нее между ног.

– Бэрк?

Она перестала дышать. Не может быть, чтобы он это сделал, это же немыслимо… это… о, Боже, нет, он делает это: раздвигает ее безвольно расслабившиеся ноги и целует ее прямо там с такой бесконечной нежностью, о которой она не могла и мечтать! Разум покинул ее, ни одной мысли в голове не осталось. Кэтрин больше не ощущала ничего, кроме жгучего наслаждения, расходившегося кругами по всему телу. Не было никакой возможности удержаться или подождать его: накатывающие волны блаженства несли ее слишком быстро и уносили далеко-далеко, туда, где не было ни стыда, ни сомнений, ни памяти о пережитом. Потом она ощутила внутри неистовый взрыв, начавшийся там, где были его губы, но стремительно растекшийся по животу, по бедрам, по груди, охвативший ее всю целиком и не оставивший равнодушной ни одну клеточку ее тела. Взрыв был так силен, что Кэтрин показалось, будто она умирает. Что за крик сорвался с ее уст? Его имя? Ее тело безудержно содрогалось в сладостных конвульсиях, но дрожь постепенно слабела, расходящиеся круги острого наслаждения все уменьшались и наконец замерли, исчезли. Ее как будто бережно и нежно опустили с облаков обратно на землю. Какое блаженство! Ее тело лишилось костей, а мускулы превратились в желе. Она решила, что никогда больше не станет двигаться. Судорожный вздох вырвался из ее груди, и она посмотрела вниз, на Бэрка. Он лежал с закрытыми глазами, прижавшись щекой к ее бедру, на его губах играла блаженная улыбка. Никогда раньше она не видела его таким умиротворенным.

* * *

Но счастье оказалось недолгим. Не успела просохнуть россыпь испарины, подернувшая их тела, как Бэрк сел и, отодвинувшись от нее, проговорил таким голосом, что ей показалось, будто в лицо ей выплеснули стакан холодной воды:

– Теперь мы квиты, Кэт.

Он лежал, охваченный ощущением бескорыстного удовлетворения, думая о том, какая она замечательная, и уже готов был поклясться, что ни один мужчина с нею раньше такого не делал, когда жестокая правда обрушилась на него подобно горной лавине. Ему вспомнился краснощекий шотландец, расчесывающий пальцами бакенбарды, потом двое лишенных лица мужчин, целующих ее запрокинутый рот, и его фантазия разбилась на тысячу осколков. Ему ни разу не пришло в голову, что все это могло быть подстроено. Он ясно видел, что особый дар Кэт состоит именно в умении заставить каждого клиента поверить, будто он у нее первый.

Кэтрин похолодела до костей. Бэрк подарил ей мгновение редкостного хрупкого счастья и сам же грубо растоптал его. Ну, а чего она, собственно, ожидала? Она торопливо села, устыдившись своей развратной позы; и потянулась за тонким пеньюаром, брошенным в изножии кровати.

Подойдя к окну, она увидела себя в черном квадрате стекла: бледную, дрожащую, несчастную. Внезапно ей открылась нестерпимо горькая правда: несмотря ни на что, она по-прежнему его любит. Никакие удары не смогли уничтожить это чувство: ни изнасилование, ни черствость, ни жестокость. Что же она за женщина после этого? Она начала плакать.

В конце концов гнев помог ей унять слезы, гнев на себя и на Бэрка. Кэтрин презирала себя за слабость, но она сказала себе, что скорее сгорит в аду, чем позволит ему догадаться об этом. Ей надо было побыть одной. Главное – поскорее передать Бэрку то, о чем просил Оуэн Кэткарт, тогда он уйдет, а она останется наедине с собой.

Когда Кэтрин повернулась к нему, он все еще сидел на краю постели, угрюмо уставившись на огонь. Прежде чем она успела заговорить, раздался негромкий стук в дверь.

– Войдите, – разрешила Кэтрин.

Вошла горничная с подносом. Она и бровью не повела при виде обнаженного мужчины, Бэрк тоже ничуть не смутился, одна только Кэтрин ощутила неловкость, быстро прошла к гардеробу, вытащила заранее заготовленный на всякий случай мужской халат из мягкой голубой шерсти и бросила ему. Горничная расставила на столе фрукты, хлеб и холодные мясные закуски, не забыв также заказанную Бэрком бутылку виски и графин вина для Кэтрин. Потом она перемешала поленья в камине и спросила:

– Что-нибудь еще, мисс Линор?

– Спасибо, Салли, ничего не нужно.

Кэтрин проводила ее взглядом, потом неуверенно остановилась посреди комнаты, лихорадочно соображая, с чего бы начать разговор.

– Зачем ты сюда пришел? – спросила она вдруг, хотя собиралась сказать нечто совсем иное.

Бэрк поднялся и прошел мимо нее к камину. Опустив голову, он слепо уставился на пламя, будто и не слышал ее вопроса. Наконец он выпрямился:

– Чтобы просить прощения.

Она стояла молча; коварная маленькая птичка начала петь в ее сердце.

– Чтобы удостовериться, что с тобой все в порядке.

Он с нескрываемым отвращением оглядел комнату:

– Похоже, ты, как кошка, всегда приземляешься на все четыре лапы.

Кэтрин увидела, как презрительно и злобно кривятся его губы, и песня у нее в груди оборвалась. Зато его слова открыли для нее ту самую благоприятную возможность, которой ей так не хватало.

– Тебе тоже грех жаловаться. Я знаю, ты сообщил полковнику Денхольму, что я мертва. Спасибо тебе за это.

– Это Джулиан тебе сказал?

– Да.

Она выждала паузу, думая, что Бэрк еще что-нибудь добавит, но так как он промолчал, заговорила сама.

– Зря ты поехал за мной в Эдинбург. В глазах полковника это будет выглядеть еще более подозрительно.

– Ты обо мне не беспокойся, я о себе в состоянии позаботиться сам, – холодно ответил Бэрк.

– Надеюсь, но мне кажется, у тебя могут быть неприятности, Бэрк.

– Ну, а тебе-то что за дело?

Кэтрин горделиво выпрямилась:

– Ты ошибаешься, если думаешь, что мне нравится доставлять неприятности тебе или твоей семье. Я никогда не ставила себе такой цели.

Она задумчиво заглянула в свой бокал, потом подняла взгляд, словно какая-то мысль только что пришла ей в голову, открыла рот и опять закрыла его, как будто не решаясь начать.

– Бэрк, мне известно кое-что такое, что могло бы тебе пригодиться.

Он скрестил руки на груди и взглянул на нее с сомнением.

– Позавчера я была с… с одним мужчиной. Здесь, в этой самой комнате. Я тебе не буду называть его имя и кто он такой, но ручаюсь, что его словам можно верить. Он занимает высокое положение, поэтому некоторые вещи… ему известны по долгу службы. Мы говорили о восстании. В последнее время о нем много говорят, сам понимаешь…

– О, я готов поверить, что здесь говорят о многом, – язвительно вставил он.

– Ты хочешь услышать историю или нет? – огрызнулась Кэтрин.

Бэрк издевательски согнулся в смиренном поклоне.

– Ну ладно, – обиженно продолжала она, – в общем, этот человек сказал мне кое-что, о чем ему, наверное, следовало умолчать… Об одном важном событии, которое скоро произойдет.

Сделав паузу, она как будто вновь заколебалась, не зная, говорить или нет, потом сделала глубокий вдох, словно приняла решение:

– Примерно через пять дней в Кессоке пристанут три корабля. Это будут французские суда, они привезут около шестисот солдат.

– В Кессоке? – хмурясь, переспросил Бэрк.

– Это в заливе Морэй-Ферт, на противоположном берегу от Инвернесса.

Бэрк отвернулся, и Кэтрин затаила дыхание. Наконец он снова взглянул на нее.

– Французские суда?

Она кивнула.

– Слишком мало, слишком поздно, – задумчиво проговорил он, качая головой и обращаясь скорее не к ней, а к самому себе. – Вашему Красавчику пришел конец.

Она пожала плечами.

– И все же, – ее голос звучал неуверенно и робко, словно это соображение только что пришло в голову ей самой, – если высадка пройдет удачно, наверное, за ними могут последовать другие.

Наступило молчание. Казалось, Бэрк обдумывает ее слова. Кэтрин поняла, что ей срочно требуется глоток вина.

– А зачем ты мне все это рассказываешь? – внезапно спросил Бэрк.

– Я же тебе сказала зачем. Это может тебе пригодиться…

– Я тебе не верю. Ты же на стороне принца, хоть и пытаешься это скрывать.

Кэтрин чуть ли не с жалостью улыбнулась такой наивности и покачала головой:

– Ты же сам только что сказал: делу якобитов пришел конец. В Эдинбурге уже стоят английские войска. После всего того, что со мной было, мое положение здесь довольно шатко, уж этого ты не можешь не понимать. Скажем так… благоразумие подсказывает мне, что лучше связать свою судьбу с теми, на чьей стороне победа.

Она впрямую встретила его потрясенный, полный негодования взгляд и терпела, сколько могла, а потом как ни в чем не бывало посмотрела на огонь, однако не сделала новой попытки поднять бокал к губам, опасаясь, что трясущаяся рука ее выдаст.

– Какая же ты дрянь, – тихо проговорил Бэрк.

Ее сердце сжалось, словно он всадил в него нож.

– Я пытаюсь тебе помочь, а ты меня ругаешь, – сказала она упавшим голосом, чувствуя, что не сможет собрать силы для обороны. – Мне все равно, используешь ты эти сведения или нет, мне-то что? И почему бы тебе не оставить меня в покое? Тебе пора уходить.

– Уходить?

Насмешливо улыбаясь, Бэрк подошел к столу, сел и налил в стакан немного виски:

– Поди сюда, Кэт.

Она не тронулась с места. Сердце у нее бешено колотилось прямо в горле. Он опять собирается ее обнимать! Ей казалось, что это невозможно, недопустимо, что это какое-то святотатство. Он ее презирает, и у него есть на то веские причины. Как же он может вновь желать ее?

– Я сказал, поди сюда!

– Зачем?

Бэрк не ответил, он лишь терпеливо ждал, пока она подойдет. Наконец Кэтрин повиновалась, твердя себе, что делает это вовсе не потому, что ей так хочется, а лишь по необходимости, потому что у нее нет выбора. Она замерла рядом с его стулом, дрожа при одной лишь мысли о том, что сейчас он опять прикоснется к ней. Сколько же ей еще терпеть? В эту минуту ей было наплевать на Оуэна Кэткарта и на якобитское восстание. Даже гибель ее отца, Рори и Майкла не могла оправдать такую жертву. Но ей нужен был Бэрк. Она хотела, чтобы он узнал, кто она такая на самом деле, как сильно она его любит, как страстно хочет, чтобы он прикасался к ней с любовью, а не в порыве похоти, толкавшей их обоих к насилию и разрушению, заставлявшей разбивать сердца друг друга и все самое лучшее в себе, ничего не давая взамен, кроме недоверия и презрения.

Тут его терпение лопнуло, он потянулся к ней и усадил к себе на колени. Кэтрин напряженно застыла, словно невзначай опустившись на муравейник. Несколько мгновений Бэрк не двигался, довольствуясь ее близостью, вдыхая ее нежный, чистый запах. Ему вдруг пришло в голову, что от нее не пахнет, как от проститутки, каждую ночь отдающей свое тело многим мужчинам. Вот и сейчас она казалась свежей, словно вешний ключ, девственно чистой и сладкой, как мед. Словом, такой же, как всегда. Он распахнул полы ее пеньюара и поцеловал между грудей, глубоко вдохнув аромат ее кожи. Она нерешительно и робко попыталась его оттолкнуть.

– Поцелуй меня, – велел он.

– Учти, это против моей воли. Только потому, что ты меня принуждаешь, – строго заметила Кэтрин, опуская ресницы, чтобы скрыть вспыхнувшее в глазах желание.

– О, это само собой разумеется.

С притворной сдержанностью она прикоснулась губами к его губам и тотчас же отстранилась.

– Еще, – тихо выдохнул он.

Ей тоже этого хотелось, но она сдержалась.

– Бэрк…

– Молчи. Никаких разговоров.

– Неужели ты все еще меня хочешь? Ведь ты меня терпеть не можешь!

Бэрк как-то странно посмотрел на нее.

– Ничего подобного, – ответил он.

Ответ поразил их обоих. Почти суеверный страх охватил душу Бэрка, вытеснив все мысли. Больше всего на свете ему хотелось закончить этот разговор. Обхватив рукой ее затылок, он наградил Кэтрин жадным поцелуем, как будто пожирая ее с давно подавляемой и наконец прорвавшейся наружу нерассуждающей страстью. Потом, откинув в сторону пеньюар, он принялся поглаживать бархатистую кожу ее бедер. Ответный стон, полный откровенной страсти, показался ему сладчайшей музыкой. Она прижалась к нему так сильно, что ее нежные груди расплющились о его мускулистый торс. Руки у нее задрожали, когда она, выгнув спину, прильнула к нему в самозабвенном поцелуе, и эта дрожь передалась Бэрку.

Он встал и бережно перенес ее к камину, решив, что овладеет ею на ковре у огня: низкая оттоманка показалась ему непристойной. Ему не хотелось видеть Кэт покорной рабыней, ведь это была его Кэт, его возлюбленная Кэт, пылкая и щедрая, открытая и страстная, желающая его так же горячо, как он желал ее.

Кэт с готовностью раскрылась ему навстречу, обхватывая его тело ногами, когда он опустился на нее сверху. Она не стала прятать лицо, а смело взглянула прямо ему в глаза, позволяя увидеть все, что ему хотелось: волнение, страсть, наслаждение, всю любовь, переполнявшую ее сердце. Оказалось, что он к этому не готов. Он зарылся лицом в ее спутанные рыжие волосы и стремительно овладел ею.

– О, Бэрк, Господи, Бэрк… Бэрк! – вскричала Кэтрин, когда все кончилось.

Она готова была повторять его имя до бесконечности. Сердце у нее разрывалось.

– Поцелуй меня. Прошу тебя, поцелуй меня.

Его трясло от волнения и страха. Он вновь ощутил желание, но сил уже не осталось. А главное, ему не хотелось говорить: язык мог его выдать, наболтать лишнего. Поэтому Бэрк с радостью повиновался и начал осыпать ее поцелуями, пока неистовый стук их сердец не стал наконец ровнее, а тела не перестали стремиться друг к другу.

– Кэт, – заговорил Бэрк после долгой паузы, любуясь рубиновыми отблесками огня в ее золотистых волосах.

– Да, любимый?

Предательское слово так легко и просто сорвалось с ее уст! Ей хотелось проглотить его вместе с языком, но Бэрк, кажется, даже ничего не заметил.

– Как долго тебе пришлось скитаться одной после побега из Уэддингстоуна?

Кэтрин отодвинулась:

– Давай не будем об этом говорить.

– Но я хочу знать. Скажи мне.

– Я не помню. Несколько дней. Потом добрые люди пришли мне на помощь. Я не хочу об этом вспоминать.

– Тебе нелегко пришлось?

– Я не помню.

Бэрк вздохнул:

– Ну тогда я тебе расскажу.

Он притянул ее к себе поближе и крепко обнял.

– Это был сущий ад. Снег слепил глаза, а ветер чуть не срывал с седла. Ты замерзала и едва различала перед собой дорогу, тебе никак не удавалось с точностью определить, где ты находишься. Тебе было больно и страшно, ведь ты знала, что больна и нуждаешься в помощи. Тоска сжимала твое сердце, внутри все онемело. То, что с тобой случилось, было так ужасно, что ты не могла об этом думать.

Ощутив горячие слезы Кэт у себя на щеке, Бэрк еще теснее прижал ее к себе, поглаживая по волосам и нежно целуя.

– А чем ты заслужила подобные страдания? – жарким шепотом продолжал он. – Пожертвовала собой ради меня и отдала себя во власть чудовища. Ведь это правда? Так оно и было?

Кэтрин отвернулась, чтобы не смотреть ему в глаза.

– О Господи, Кэт, ведь ты уехала бы с ним, верно? Ты знала, что он собой представляет, и все-таки последовала бы за ним.

Он содрогнулся от ужаса при одной мысли об этом.

– Только на месяц, – пояснила она тоненьким голоском. – Я заставила его на это согласиться.

– Боже, Боже!

Бэрк сжимал ее так сильно, что она едва могла дышать.

– Я был пьян, Кэт. Знаю, это меня не извиняет, но хоть объясняет кое-что. Когда я увидел вас вместе, он прикасался к тебе… У меня как будто что-то взорвалось в голове. Я хотел его убить. А тебя… тебя я только хотел наказать. И еще я хотел обладать тобой, сделать тебя своей. Отнять тебя у Джулиана и предъявить свои права.

Он ослабил свои железные объятия и заглянул ей в глаза:

– Я не заслуживаю твоего прощения и не буду просить о нем. Но я хочу, чтобы ты знала, что я тоже страдал. Я никогда не забуду того, что сделал, и никогда не перестану сожалеть об этом.

Ее лицо было печально, на щеках все еще виднелись следы слез.

– Бэрк, я знаю: ты просто поверил тому, что видели твои глаза. Хотела бы я сказать, что прощаю тебя от всей души, но не могу. Пока еще нет.

Он понуро склонил голову:

– Но я думала, что тебе наплевать на то, что случилось, поэтому твои слова меня очень тронули.

– О, Боже, Кэт, как ты могла такое подумать?

– Я думала, ты скажешь себе, что девицу легкого поведения изнасиловать невозможно, и на этом успокоишься.

На его лице ничего нельзя было прочесть. Он лег на спину, устремив взгляд в потолок и закинув руку за голову.

– Почему ты здесь работаешь?

В душе у нее что-то надломилось. Раньше Бэрк отказывался в это верить, а теперь вот сдался. Кэтрин только в эту минуту поняла, как дорого ей было его нежелание смириться с очевидностью.

– Об этом я говорить не буду.

– Скажи мне.

– Это не твое дело.

– Конечно, из-за денег.

Она ничего не ответила.

– А с другой стороны, ты сказала, что из-за денег приняла предложение Джулиана, но это была неправда.

Бэрк сел и пристально уставился на нее. Странная дрожь началась где-то глубоко у нее в груди и быстро охватила все тело. «Догадайся! – молило ее сердце. – Разгадай, пойми всю правду обо мне, Бэрк!» Но вместо этого он потянулся к ней и принялся целовать, яростно шепча прямо ей в губы:

– Это не имеет значения. Сегодня ты моя, только моя.

Его руки были грубы, поцелуи настойчивы и жестоки.

Кэтрин отвечала ему с удвоенной страстью. В их стремлении слиться воедино было что-то отчаянное, граничившее с безумием. Она потеряла счет времени. Они занимались любовью бесчисленное количество раз, то с лихорадочной торопливостью, то с бесконечной, томительной нежностью. В какой-то момент, овладев ею и с силой прижимая к себе, Бэрк вдруг захотел узнать, сколько у нее было мужчин.

– Сколько, Кэт? – хрипло спросил он, задыхаясь и склоняясь к ней. – Сколько клиентов у тебя бывает за ночь?

– Сотни! Тысячи! – бросила она ему в лицо. – Никого, Бэрк, только ты. Ты единственный, кого я любила!

– Замолчи! Я уже отдал все свои деньги и не могу заплатить за твою ложь! Вот все, что мне от тебя нужно.

И все же ее слова, эхом отдаваясь в ушах, заставили его сорваться в пропасть в одиночку, без нее. Как ни странно, его жестокость не привела ее в отчаяние, ибо крохотное семя надежды пустило корни у нее в сердце и проросло, обвивая нежными зелеными побегами самые темные уголки души. Возможно (да, да, очень возможно!) ее возлюбленный – еще больший обманщик, чем она сама.

Ближе к рассвету, когда желание было наконец вытеснено усталостью, Кэтрин рассказала Бэрку о смерти своей матери. Его сочувствие показалось ей необычайно трогательным. Он обнял ее с такой сердечной нежностью, что впервые за все время горе и боль, терзавшие ее изнутри, начали утихать. Бэрк позволил ей выплакаться, а потом откровенно, ничего не утаивая, рассказал, что пережил сам, когда погибла его мать. Ей стало много легче. Потом он сказал ей, что Диана собирается замуж за Эдвина, и тем самым развеял последние остатки грусти.

– Я так счастлива, – простодушно призналась Кэтрин.

– Сколько же глупостей я натворил? – с тяжелым вздохом спросил себя Бэрк, целуя ее плечо и прижимаясь головой к ее груди.

Кэтрин провела пальцами по его волосам, наслаждаясь их шелковистой прохладой. «Гораздо больше, чем ты думаешь, любовь моя, – ответила она мысленно. – Но ты никогда об этом не узнаешь». После этого она погрузилась в глубокий сон.

* * *

Через час Бэрк был уже на ногах и одет. Склонившись над кроватью, он с нежностью взглянул на спящую Кэт, потом подошел к камину и подбросил в огонь последнее полено, чтобы ей не было холодно, когда проснется. Он старался двигаться как можно тише, хотя в этом не было особой необходимости: она спала мертвым сном. Или горячо любимых, подумал Бэрк, улыбаясь про себя. Всю глубинную правдивость этих слов он почему-то не мог постичь раньше, когда она обнимала его с такой нежной и чистой страстью. Как ни близок он был к истине, что-то мешало ему ее признать. Но сейчас Кэт крепко спала и не могла его услышать. Опустившись на колени возле постели, Бэрк прошептал: