2

В том году лето как будто не заметило смены чисел на календаре и прицепило сентябрь к августу как свой четвертый, дополнительный вагон. Ресторанному бизнесу это шло на пользу, впрочем, Мезенцев делами занимался постольку-поскольку, предпочитая сваливать управление и бухгалтерию на пару молодых и полных энтузиазма парней, Алика и Севу. У Мезенцева они работали относительно недавно, поэтому рвения еще не утратили, а воровать по-крупному еще не решались. Это обеспечивало Мезенцеву массу свободного времени, куда входило восстановление попорченной нервной системы по диванной системе, долгие вечерние посиделки с Темой Боксером, выезды за город на шашлыки, скоротечные романы, причем Мезенцев стал настолько ленив, что находил и терял девушек в стенах собственного ресторана и нигде больше.

Но даже это казалось ему все более и более утомительным занятием. Еще не настала зима, а Мезенцев чувствовал себя усталым, словно погружающимся в спячку. Обычно все бывало по-другому, обычно всю осень он был полон сил и энергии, запасенной во время летней путевки... Но сейчас все было неправильно, потому что неправильно все случилось в Дагомысе.

В конце октября стало понятно, что все же ход вещей остался неизменным, и грядет неизбежная осень, которая попортит вам здоровье и настроение, забрызгает грязью ваш автомобиль и сократит число достойных причин для выхода из дома.

Предыдущим вечером Мезенцев засиделся с Темой Боксером, и ехать домой, на его взгляд, было уже бессмысленно. Он заночевал на диване и проснулся около часа дня, когда первые редкие посетители уже заканчивали свой обед, а боковой ряд столов готовили для бизнес-ленча банковских служащих из офиса в доме напротив. Терзаемый головной болью, Мезенцев выглянул в обеденный зал и поманил пальцем официантку Веру.

— Сто грамм и чего-нибудь перекусить, — проговорил он осипшим голосом. — Туда, в кабинет...

— Евгений Петрович! — Вера сделала огромные глаза, как в случае любого маломальского происшествия. Мезенцев проверил «молнию» на брюках — в порядке, протер глаза и еще раз посмотрел на Веру:

— Что?

— Вас девушка ждет!

Мезенцев нахмурился. Он был сейчас не в лучшей форме для общения с девушками — словно помятыми были не только его одежда и лицо, но еще и мозги, и ощущения, и вообще все на свете.

— Что еще за девушка? — шепотом поинтересовался Мезенцев.

— Вон там! — махнула рукой Вера.

Мезенцев осторожно выглянул из-за ее пышной прически и увидел коротко стриженную блондинку в обтягивающем голубом свитере. Она сидела спиной, и сердце Мезенцева поначалу екнуло — на блондинок у него с некоторых пор была обостренная реакция. Но потом он решил, что Инга все же будет чуть покрупнее. Сердце отпустило, однако не до конца.

— Она пришла с час назад, сказала, что хочет вас увидеть, — говорила между тем Вера. — Я не знала, что вы здесь, сказала, что вы приедете примерно к двум. Вот она сидит, ждет...

— Что заказала? — автоматически спросил Мезенцев.

— Два кофе, сигареты, — сообщила Вера, заглянув в блокнот.

— Какие сигареты?

— "Парламент".

Это ни о чем Мезенцеву не говорило. Худых блондинок, курящих «Парламент», среди его знакомых не числилось, более того — все его последние подруги почему-то оказывались брюнетками. Мезенцев над этим феноменом не задумывался, но, наверное, какое-то разумное объяснение этому имелось. Просто он не хотел о нем думать.

— Скажи ей, что я сейчас подойду.

Мезенцев умылся, вычистил зубы, причесался, заглянул в шкаф в поисках чистой одежды, но нашел только несколько грязных рубашек и кожаную куртку. Потом Вера принесла поздний завтрак. Мезенцев выпил залпом свои сто грамм, отчасти уняв молотобойню в висках, без особого интереса поковырялся в яичнице с помидорами и колбасой, потом снова почистил зубы. Снял мятую рубашку и надел кожаную крутку прямо на черную майку. Получилось несколько легкомысленно, а уж в сочетании с лицом... Мезенцев посмотрел на себя в зеркало и подумал, что если бы у него была дочь, то он не отпустил бы ее в клуб с таким типом. Хорошо, что у него нет дочери.

Он стрельнул у Алика какую-то специальную жвачку для уничтожения алкогольного запаха, вздохнул и направился к блондинке, которая терпеливо разглядывала опадающие клены за окном.

— Добрый день, — сказал Мезенцев. Он обошел стол и оказался с девушкой лицом к лицу.

И он понял, что не знает эту девушку. Или не помнит. Или...

— Здравствуйте, — она ему улыбнулась, но лишь чуть-чуть, самыми уголками губ.

— Хотели меня видеть?

Мезенцев не хотел гадать, кто это и что это, он просто откинулся на спинку кресла и приготовился выслушать девушку, надеясь, что дело стоит двойной чистки зубов и тщетной ревизии в шкафу.

— Если вы Евгений Петрович Мезенцев, то — да. Хотела.

Он с ней не спал, это точно. По имени-отчеству своим подругам он никогда не представлялся. Они его называли исключительно Женя, или Джек, или Жека (этот вариант он ненавидел).

— Мезенцев, — подтвердил он. — Евгений Петрович. Слушаю вас.

— Я нашла ваше имя и ваш адрес в бумагах отца.

— М-м-м, — осторожно выразил заинтересованность Мезенцев. Он по-прежнему ни черта не понимал.

— Меня зовут Елена Стригалева. Моего отца звали Иван Александрович Стригалев. Еще его называли Генерал. Его убили, и я хочу, чтобы вы помогли мне найти его убийц.

3

Первым делом Мезенцев огляделся по сторонам — нет ли посторонних ушей в опасной близости.

Вторым делом он подумал, что много бы дал за зеркало напротив, — чтобы видеть свою физиономию и знать, как много по ней можно прочитать.

В-третьих... Черт, почему именно он?!

— Почему именно я? У Гене... У вашего отца такие связи, такие знакомства. Я, наверное, последний человек, к которому стоит за этим обращаться...

— Я вам объясню, — сказала Лена. И по одной этой фразе Мезенцеву стало понятно, что вся свалившаяся на него напасть — это очень серьезно. Это не субботний утренний каприз богатенькой дочки, которая в пятницу вечером поцапалась с приятелем и решила всем назло найти папиных убийц. За этим чувствовалась серьезная подготовительная работа и серьезное решение, изменить которое вряд ли кому-то под силу. Во всяком случае, на раз генеральскую дочку было не остановить. Мезенцев позвал Веру, велел принести две большие чашки кофе и настроился на долгий разговор.

— В этих больших связях и знакомствах отца все и дело, — рассудительно произнесла Лена. — Кто-то из этих людей его и убил. Там крутились очень серьезные деньги, там могла и возникнуть причина для убийства. Поэтому я не могу доверять никому из его московских знакомых. Они все делают кислые лица, сочувствуют, предлагают помощь... Но я им не верю.

— Не могут же они все участвовать в заговоре против вашего отца...

— Все — не могут. Одни были заказчиками убийства, другим смерть отца просто выгодна, третьи не захотят портить отношения с первыми и вторыми. В итоге никто палец о палец не ударит для настоящего расследования. Только пыль в глаза будут пускать.

— Но есть же милиция, прокуратура... Они же ведут какое-то расследование.

— Вы смеетесь? Да они рады-радешеньки, что отца убили. Он был независимый человек, ни к кому из них на поклон не ходил... Они не будут глубоко копать. Тем более есть удобное оправдание — в отеле был пожар. Все улики сгорели.

— Там был пожар? Я не очень внимательно следил за новостями...

— Если его и не было сначала, то они его специально устроили потом, — уверенно заявила Лена, вытаскивая сигарету из пачки. Мезенцев вспомнил про идею Алика с Севой запретить курение в ресторане и сделать его более семейно-ориентированным, но Лена поняла его взгляд по-своему.

— Папа не знал, что я курю, — сказала она. — Когда живешь за тысячу километров от отца, многие веши легко скрывать.

— Он мне показывал твою... вашу фотографию, — сказал Мезенцев. — Только там был другой цвет волос.

Лена кивнула:

— Старая фотография. Я же говорю — многие вещи легко скрывать. Я отцу отправляла только приличные фотографии, не посылать же себя с розовым ирокезом и пирсингом в пупке...

— С розовым ирокезом? — Мезенцев попытался представить это, но его фантазия не смогла так радикально преобразить Лену.

— Дело прошлое.

— Вот поэтому я и не узнал те... вас. Богатой буде... — Мезенцев запнулся, чувствуя себя бегемотом на льду.

— С этим все нормально. С мачехой мы полюбовно договорились. Точнее, наши адвокаты договорились. Для нее страшнее не я, а родственники тех, предыдущих жен. Ей был нужен союзник, и она меня слегка подкупила.

— А она не хочет искать убийц мужа?

— Шутите? Слушайте, Евгений, давайте на «ты», а то меня весь этот официоз утомляет. Я же хочу о деле договориться, тут чем проще, тем лучше... Идет?

Мезенцев пожал плечами. Договориться о деле. Знала бы ты, девочка, с кем договариваешься... Лучше тебе не знать.

— Идет, — поняла его жест Лена. — Так о чем это я?

— Твоя мачеха не рвется найти убийц?

Во второй раз с начала разговора Лена улыбнулась, все так же сдержанно:

— Она? Нет, ее это не интересует. Как только мы урегулировали вопрос с наследством, она улетела с бойфрендом в Майами. А сейчас она в Аспене. Это такой лыжный курорт, — пояснила она, поняв по лицу Мезенцева, что он не в курсе. — Есть такие особые люди, которые готовы платить кучу денег, чтобы летом кататься на лыжах, а зимой заниматься серфингом. Мачеха как раз из таких людей. Ну да дело не в этом. Я знаю, что летом ты встречался с папой, навещал его в санатории. Это было буквально за пару дней до того, как он уехал на юг, на эту свою деловую встречу...

— Было такое, — кивнул Мезенцев. — Мы посидели, поговорили... Это длилось часа полтора. Он ничего не сказал о том, что куда-то собирается ехать. Наоборот, сказал, что решил успокоиться, отдохнуть, мол, всех денег не заработаешь...

— Было бы странно, если бы он стал всем подряд рассказывать о своих планах, так ведь?

— Так, но...

— Что?

— Мне всегда казалось, что у нас — я имею в виду тех, кто вместе воевал в девяносто втором году, — были немного особые отношения... Я бы сказал, доверительные.

«Зеркало. Зеркало мне. А лучше маску, противогаз, что-нибудь, чтобы закрыть лицо. Иначе она поймет, она не может не понять, или чему их там тогда учат в бизнес-колледжах?!»

— Так вот об этом я и говорю.

«О чем это она?»

— Я приехала к тебе, потому что у тебя с отцом не было бизнеса. У вас с ним были эти самые особые доверительные отношения. Вы сражались вместе и спасали друг другу жизнь. Мне казалось — хотя, может быть, я не права — что у тебя я найду поддержку.

— А ты... Ты уверена, что у нас не было деловых отношений?

— Уверена. Я потратила довольно много времени, разбирая отцовские бумаги, роясь в его компьютере... Ты упоминаешься там только в связи с приднестровским конфликтом. Отец готовил второе издание своих мемуаров, расширенное, и в черновом тексте он дает характеристики некоторым людям из своего отряда.

— Неужели я попал в книгу? — мрачно спросил Мезенцев.

— В черновик. Там написано, — она вытащила из сумочки очки с круглыми стеклами, лист бумаги. — Написано, что ты — «...абсолютно верный, готовый к самопожертвованию человек, для которого собственная выгода никогда не была главным делом. После войны Евгений не очень удачно женился, потом развелся и теперь владеет небольшим рестораном в родном Ростове. На жизнь ему хватает, и к большим деньгам он не стремится».

Вот так... — Она сняла очки и положила их на стол. — Разве он был не прав?

— В книгах еще и не такое понапишут, — несколько невпопад бросил Мезенцев. Что-то из написанного Генералом его покоробило, только он не мог сразу сообразить — что. То ли снисходительность последних слов, то ли начало — про абсолютную верность и самопожертвование.

— А разве что-то изменилось? Ты не верный, не готовый к самопожертвованию?.. Или тебе не хватает на жизнь?

— Второе, — сказал, поразмыслив, Мезенцев.

— То есть?

— Я не буду жертвовать собой ради кого-то или чего-то. В данном случае — ради памяти о Генерале или ради тебя, Лена. У меня есть сын, о котором я должен заботиться, так что если уж жертвовать, то ради него, и то... Лучше обойтись безо всяких жертв. Как там написано у Генерала — я владею маленьким рестораном в родном Ростове, на жизнь мне хватает... Мне хватает. У меня нет причин все это бросать и... Заниматься непонятно чем ради непонятно чего.

— Значит, твоя абсолютная верность...

— Это верность самому себе. Я не верный солдат Генерала, как тебе могло показаться... Извини.

"Я не верный солдат Генерала. Я не верный солдат Генерала. Следи за языком, идиот, так можно договориться и до..."

— То есть это ваш окончательный ответ... Евгений Петрович?

— Это мой окончательный ответ, Лена. Это во-первых. А во-вторых, я и тебе очень не советую заниматься этим делом. Если там действительно замешаны большие деньги и большие люди, то они тебя проглотят и не поморщатся.

— Да, я в курсе. Я адекватно оцениваю степень опасности. Поэтому мне нужны соответствующие люди. Вы же в Ростове не один такой.

— Какой?

— Не единственный, сражавшийся вместе с отцом. У меня есть список... Скажем, Артем Синегубов.

— Тема Боксер?

— У вас есть его телефон или адрес? Только не надо говорить, что вы его не знаете, я все равно его найду, даже без вашей помощи... — Теперь она выделяла «вам» и «вашей», словно хотела уколоть Мезенцева. Но у него была толстая кожа, закаленная годами брака.

— Я ему позвоню, — сказал Мезенцев. — И попрошу сюда подъехать.

Он пошел в свой кабинет, позвонил Теме и вкратце обрисовал ситуацию, закончив словами:

— И посылай ее сразу, посылай! Ясно?

— Хм, — сказал Тема.

— Что это за «хм»?

— Смотря сколько она предложит.

Мезенцев яростно и многоэтажно выматерил Тему, и тот уныло пообещал подъехать и послать генеральскую дочь по указанному адресу.

4

Мезенцев вернулся за столик к Лене и сообщил, что Тема Боксер сможет приехать примерно часа через полтора. За это время они могут отвлечься от проблем и, скажем, пообедать.

— Я не голодна, — прохладно ответила Лена, доставая еще одну сигарету.

— Могу показать город, — предложил Мезенцев.

— На черта мне сдался ваш город?! — внезапно прорвалось через сдержанную деловитость немецкой калибровки. — Я сюда не на экскурсию приехала, я приехала по делу! Мне нужны два-три верных мужика, которые хотят отомстить за смерть своего командира!

— Тихо, — сказал Мезенцев.

— Громко! — с вызовом ответила она. — Вы тут тоже, оказывается, все заплыли жиром, залегли на диванах, засели в кабаках за кассовыми аппаратами...

— Ну да, — согласился Мезенцев, неприятно удивленный точностью фразы про «залегли на диванах». — А как же. Или ты думала, что у нас тут край непуганых Рэмбо или заповедник самоубийц? Мы нормальные люди, мы люди верные, преданные, это все так, но до разумных пределов. Ты предлагаешь искать убийц твоего отца — но я-то не сыщик! А если, допустим, ты найдешь этих убийц и узнаешь, допустим, что его убрали люди из ФСБ — что, пойдешь Лубянку штурмовать?!

— Тихо, — теперь это уже говорила Лена, посматривая на рассаживающихся банковских клерков.

— Да это ты виновата, завела такие разговоры! — в сердцах бросил Мезенцев и вытащил из пачки «Парламента» сигарету.

— Когда приедет Синегубов...

— То что?

— Я буду говорить с ним наедине. Без вас.

— Ради бога! У Темы своя голова на плечах, и она у него тоже худо-бедно варит...

— Посмотрим, — с какой-то странной интонацией произнесла Лена. Мезенцев задумался, что бы это могло означать...

— Кстати, — спросил он, перебрав все возможные предположения. — В этой книге... В дополненных мемуарах... Что там про Тему написано? У тебя же распечатано на листочке, да?

— Может быть, — с ним разговаривала прежняя расчетливая стипендиатка бизнес-колледжа. — Но это к вам не имеет никакого отношения.

— Значит, так?

— Так. И принесите мне счет, чтобы потом не было претензий...

— Да пошла ты, — в сердцах сказал Мезенцев, вылезая из-за стола. Он поймал Веру, настрого запретил ей брать деньги с блондинки, а потом пошел в свой кабинет и сел на телефон. Он обзвонил всех знакомых приднестровских ветеранов, знавших Генерала, и обрисовал им ситуацию. Все пятеро согласились с Мезенцевым, что девчонка тронулась умом и надо ее остановить, пока глупостей не наделала.

Под «остановить» они имели в виду — не соглашаться на ее предложение.

Мезенцев же после несколько раз повторенной фразы вдруг сообразил, что в его положении «остановить ее» имело бы иное — и при том совершенно логичное — значение. Вот смеху было бы, договорись Лена с Темой Боксером и выясни они в конце концов, кто убил Генерала. Вот было бы смеху.

И все же «останавливать» Лену более грубым способом не было смысла — она не должна была договориться с Темой, а после звонков Мезенцева она не должна была договориться в Ростове вообще ни с кем. А даже и договорись она — ну и куда бы зашло их расследование? Шерлоки Холмсы недоделанные... В номере были двое — Мезенцев и Генерал. В смысле, двое живых. Потом остался один. И этот один никогда не будет давать никаких показаний.

Когда Мезенцев разделался с телефонными звонками и вернулся в обеденный зал, грузный Тема втискивался за столик Лены Стригалевой. Мезенцев сделал Теме знак рукой и вернулся к себе. Минут через двадцать в дверь кабинета постучали.

— Здоров, — проговорил Тема. — Ну вот, все вышло, как ты и сказал...

— Послал ее?

— Типа того. Знаешь, я бы и без твоих уговоров ее послал.

— Что так?

— Такое серьезное дело мутит, а денег предлагает — с кошкин хер.

Мезенцев поморщился и хотел сказать, что не в деньгах дело, но Тема продолжал жаловаться:

— И еще бумажку эту притащила...

— Что за бумажку?

— Говорит, что это Генерал про меня написал в своей книжке... Может, врет.

— И что там он про тебя написал?

— Да фигню всякую. Понимаешь, сначала она меня этим дерьмом поливает, а потом хочет, чтобы я ей помогал... Ну не дура ли?!

— Да что за дерьмо-то?

— Неважно, — отмахнулся Тема. — Или она дура, или Генерал на старости лет сдурел... Или оба они хороши.

Мезенцев вышел в зал, но столик Лены был уже пуст, только под пепельницей лежала сотенная купюра.

— Вот стерва, — обиженно буркнул Мезенцев. Но при виде сотенной и пустого столика из сердца наконец исчезла смутная тревога, поселившаяся после взгляда в спину незнакомой блондинке.

Тревога ушла, и вскоре все вернулось на круги своя. Пришла какая-никакая, но зима, хотя на Новый год весь снег растаял.

А весной Мезенцев понял, что та тревога была просто детской игрой и что настоящие тревоги начинаются только теперь.

Глава 19

Когда стемнеет