– Он был доволен?

– Это была изумительно красивая змея, Лайон.

– Понятно.

Ей показалось, что он улыбается, но она не стала заострять на этом внимание.

– Мама тоже радовалась. Я, должно быть, видела, как брат держал свою добычу. Шаман сказал, что я очень завидовала брату и отправилась тоже ловить свою змею. Несколько часов никто не мог меня найти. Я была маленькой и постоянно шалила.

– А, вот, значит, когда отец потерял терпение, – сказал Лайон. – Твое исчезновение, должно быть…

– Нет, причина была не в этом. Хотя он, конечно, был недоволен, что Я покинула пределы деревни.

– Что же тогда? – допытывался Лайон, когда она замолчала.

– Все встревожились, искали меня, и в этот момент я важной походкой вошла в деревню. Мама говорила, что я всегда шла горделиво, пытаясь подражать походке брата. Белый Орел всегда ходил как гордый воин.

Она улыбнулась, вспомнив историю, которую столько раз слышала в детстве.

– А у тебя в руках была змея, когда ты так гордо вошла в деревню? – спросил Лайон.

– О да! Шаман рассказывал, что я держала ее точно так же, как это делал мой брат. Отец стоял у дальних костров. Мама – рядом с ним. Они оба внешне никак не отреагировали на мою добычу. Потом мне сказали, что они не хотели испугать меня, чтобы я не бросила змею. В общем, – сказала она со вздохом, – отец подошел ко мне, взял змею, убил ее и начал кричать на меня. Мама знала, что я ничего не могла понять. Понимаешь, отец за змею хвалил моего брата, а на меня стал кричать.

– И почему же, как ты думаешь? – спросил Лайон, в душе уже опасаясь ответа.

– Змея брата не была ядовитой.

– О Боже!

Она засмеялась, услышав дрожь в его голосе.

– Отец вскоре успокоился. Шаман объявил, что духи уберегли меня. Понимаешь, я же была их львица. Мама сказала, что отец очень переживал, когда я заплакала. Спустя немного времени он взял меня с собой покататься, а во время вечерней трапезы разрешил мне сидеть у него на коленях.

Аналогия была слишком удачной, чтобы Лайон упустил случай.

– Вот видишь, Кристина, твой отец испугался. Он любил тебя так сильно, что, увидев, в какой ты опасности, потерял самообладание. Точно так же, как я вчера.

Он повернул ее, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Его долг был в том, чтобы сберечь тебя для меня.

Кристина медленно кивнула.

– Думаю, тебе бы понравился мой отец. Ты во многом очень похож на него. Ты такой же самоуверенный. О, не хмурься, Лайон! Я сделала тебе комплимент, сказав, что ты самоуверенный. И очень грозный.

Она говорила так искренне, что Лайон не стал обижаться.

– Как зовут твоего отца?

– Черный Волк.

– Я ему понравлюсь?

– Нет.

Он не обиделся. По правде говоря, он едва сдерживал смех.

– Не хочешь сказать мне почему?

– Он ненавидит белых, не доверяет им.

– Поэтому ты такая подозрительная?

– Возможно.

Она прижалась щекой к плечу Лайона.

– Ты все еще с недоверием относишься ко мне, да?

– Не знаю, – ответила она со вздохом.

– А я доверяю тебе, дорогая. Абсолютно. Она никак не отреагировала на эти слова.

– Кристина, я хочу того же взамен. Я добьюсь твоего доверия. И не на один-два дня. Таковы мои условия.

Она медленно подняла голову, чтобы посмотреть на него.

– А если я не смогу выполнить твои условия, что тогда?

Он заметил тревогу в ее глазах.

– Скажи мне, – прошептал он.

– Ты оставишь меня, – прошептала она в ответ.

Он покачал головой.

– Нет.

– Нет? А что?

Он хотел поцелуями прогнать ее тревогу.

– Я буду ждать. И все равно буду любить тебя. В душе ты ведь не веришь мне, да? Ты думаешь, что, если чем-то вызовешь мое неудовольствие, я перестану любить тебя. Этого не случится, Кристина.

Эти слова потрясли ее.

– Я тревожусь, – грустно прошептала она свое признание. – Бывают моменты, когда я думаю, что никогда не привыкну к этой жизни. Я словно круг, пытающийся втиснуться в квадрат.

– Это бывает со всеми, – сказал Лайон, улыбнувшись ее сравнению. – Ты очень уязвима. Тебе все еще иногда хочется вернуться домой?

Пока он ждал ответа, его руки ласкали ее плечи.

– Я не смогла бы покинуть тебя. И не смогла бы взять тебя с собой. Ты теперь моя семья, Лайон, – ответила Кристина, нахмурившись еще сильнее. – Тебе действительно будет очень нелегко жить со мной.

– Вначале брак никогда не бывает легким, – ответил он. – Нам обоим нужно научиться уступать друг другу. И со временем мы поймем, что нужно каждому из нас.

– Твоя семья и твои слуги сочтут меня странной.

– Они уже так считают.

Ее хмурость сейчас была уже притворной, и в глазах появились веселые искорки.

– Как нелюбезно с твоей стороны так говорить!

– Зато честно. Они думают, что и я странный. Тебя так волнует, что думают другие, Кристина?

Она покачала головой:

– Нет, только ты. Меня волнует то, что думаешь ты.

Поцелуями он показал ей, как рад ее признанию.

– И меня волнует то, что ты думаешь, – прошептал Лайон. – Мои туфли снова окажутся на ступеньках?

– Я привыкла к старым обычаям, – объяснила Кристина. – Я так рассердилась на тебя! Я только это и могла сделать, чтобы показать тебе, как ты меня расстроил.

– Слава Богу, что ты не попыталась покинуть меня.

– Покинуть?

– Ты же знаешь, что я все равно настиг бы тебя и притащил обратно, туда, где твое место.

– Да, я знала это. Ты же воин!

Лайон решил сначала закончить разговор, а потом вновь предаться любви.

– Кристина! Ты когда-нибудь любила другого мужчину? Кто-нибудь покорил твое сердце там, дома?

Ее голова покоилась у него под подбородком. Кристина улыбнулась, зная, что он не видит ее улыбки. Он напрягся, задав этот вопрос, и не смог скрыть тревоги, показав тем самым ей свою ранимость.

– Когда я была очень маленькой, то думала, что вырасту и стану женой Белого Орла. Потом, когда мне минуло семь лет, я оставила эти глупые мысли. Он же был мой брат.

– А еще кто-нибудь?..

– Нет. Отец не подпускал ко мне воинов. Он знал, что мне придется вернуться к белым. Моя судьба уже была решена.

– А кто решил твою судьбу?

– Сон.

Кристина подождала следующего вопроса, но когда поняла, что Лайон не собирается просить объяснения, решила сама все рассказать.

Она хотела, чтобы он понял.

История о восхождении шамана на вершину горы захватила Лайона.

Рассказ о его видении вызвал у него улыбку.

– Если бы твоя мать не назвала тебя львицей, шаман…

– Он бы все равно разобрался, перебила его Кристина. – У меня были белокурые волосы и голубые глаза, как у льва в его сне. Да, он бы разобрался. Теперь тебе ясно, почему я растерялась, когда сэр Рейнольдс назвал тебя Лайоном? В тот момент я поняла, что нашла свою пару.

Здравый смысл открывал Лайоиу всю условность этого вещего сна. И все же он легко отмахнулся от логики. Ему было все равно!

– Я тоже сразу понял, что ты будешь моей.

– Мы оба сопротивлялись этому чувству, да, Лайон ?

– Это уж точно, любовь моя. Кристина засмеялась:

– У тебя не было ни малейшего шанса на победу, муж мой. Твоя судьба уже была предопределена.

Лайон кивнул.

– А теперь твоя очередь задавать вопросы. Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о Летти?

Кристина попыталась взглянуть на Лайона, но он не дал ей пошевелиться.

– Ты хочешь рассказать мне о ней? – спросила она с сомнением.

– Да, хочу. А теперь задавай свои вопросы, – велел он.

– Ты любил ее?

– Не так, как я люблю тебя. Я не был… счастлив. Я был слишком молод, чтобы жениться. Только теперь мне это понятно.

– Какая она была?

– Полная противоположность тебе, – ответил Лайон. – Летти обожала бурную жизнь высшего общества. Она ненавидела этот дом, сельскую местность. Летти любила интриги. Я тогда работал с Ричардсом. Приближалась война, я редко бывал дома. Мой брат Джеймс часто сопровождал ее на различные приемы. Пока я был в отъезде, он лег с ней в постель.

Ее резкий вздох показал, что она поняла. Лайон хотел поделиться с Кристиной воспоминаниями о первой жене, чтобы показать, как он ей безгранично доверяет. Но сейчас, когда он начал свой рассказ, он почувствовал, что гнев, который он держал в себе так долго, стал утихать. Это удивило его.

– Летти умерла во время родов, – продолжил он, уже не колеблясь. – Ребенок тоже умер. Это был не мой ребенок, Кристина. Отцом был Джеймс. Я помню, как сидел рядом с женой, пытаясь успокоить ее. Боже, как она страшно мучилась! Я молюсь, чтобы тебе никогда не пришлось испытать такого. Летти не понимала, что рядом с ней я, она все время звала своего любовника.

Кристина готова была разрыдаться. Боль, которую причинило Лайону предательство брата, вероятно, была невыносимой. Она просто не понимала, как могла жена так опозорить своего мужа!

Она обняла Лайона, но решила воздержаться от утешений. Он гордый человек.

– Вы с братом были близки до его предательства?

– Нет.

Кристина отодвинулась от Лайона, чтобы посмотреть на его лицо, и увидела, что он только озадачен ее вопросом. Грех Летти больше не беспокоит его, решила она.

– Твое сердце никогда не принадлежало Летти, – заявила она. – А вот брата ты еще не простил, да?

Лайон поразился ее пониманию.

– Вы были дружны с Джеймсом? – снова спросила она.

– Нет. Мы очень соперничали в юности. Позднее я позабыл всю эту чепуху, а вот мой брат, похоже, нет.

– Интересно, не был ли похож Джеймс на Ланселота из истории о Камелоте?

– А Летти была моя Геневра? – спросил он с улыбкой.

– Возможно, – ответила Кристина. – Тебе легче было бы перенести его предательство, если бы ты знал, что этот грех не был намеренным?

– Но Джеймс не был Ланселотом. Мой брат брал то, что хотел и когда хотел, не думая о последствиях. Он так и не повзрослел.

Кристина решила не обращать внимания на резкость его тона.

– Очевидно, твоя мама не давала ему вырасти.

– Кстати, о моей матери, – начал Лайон со вздохом. – Ты намерена держать ее здесь?

– Да.

– Черт! И как долго?

– Перестань хмуриться. Она будет жить с нами, пока сама не захочет уехать. Но прежде, конечно, нужно сделать так, чтобы она захотела здесь жить. У меня есть план, Лайон. Вместе мы поможем ей вернуться к семье. Твоя мама считает себя виновной в смерти Джеймса.

– Почему ты так думаешь?

– Она все время держала его возле себя, – ответила Кристина. – Диана говорит, что ваша мать оберегала вас обоих от жестокого нрава отца.

– Да откуда Диане знать это? Она ведь была совсем малышкой, когда умер отец.

– Тетя Харриет рассказала ей, – объяснила Кристина. – Я расспросила и твою сестру, и твою тетю, Лайон. Я хотела знать все о твоей маме, чтобы помочь ей.

– И сколько это займет времени? У меня не хватит терпения выслушивать за столом ее рассказы о Джеймсе.

– А мы и не позволим ей говорить о Джеймсе, – сказала Кристина. – Твоя мама очень упрямая. – Она поцеловала Лайона в подбородок и добавила:

– Но я гораздо упрямее. Я могу рассчитывать на твою полную поддержку в этом деле?

– А ты отправишься с ней в лесную чащу, чтобы найти ей спокойное место для смерти? – Лайон хмыкнул, представив, как Кристина тащит мать в лес. – Диана беспокоится, что ты действительно сделаешь это.

Кристина раздраженно вздохнула:

– Твоя сестра такая наивная! Я всего лишь блефовала. Хочешь, я объясню свой план?

– Нет.

– Почему?

– Пусть это будет для меня сюрпризом. Я хотел спросить тебя еще кое о чем.

– Меня это не удивляет. У тебя столько вопросов! – недовольно сказала она.

– Ты знаешь, что иногда переходишь на французский? Особенно когда расстроена. Твоя семья говорила по-французски?

Две ямочки появились у Кристины на щеках, и Лайон подумал, что она похожа на ангела. Правда, вела она себя совсем не по-ангельски, потому что ее рука внезапно начала позволять себе вольности.

Лайон застонал и отвел ее руку.

– Сначала ответь мне, – велел он внезапно севшим голосом.

Прежде чем подчиниться, она постаралась, чтобы он заметил ее разочарование.

– Отец захватил в плен мистера Девенрю, чтобы тот научил меня языку белых людей. Если бы маме было позволено поговорить с ним, она бы объяснила, что я вернусь в Англию. Но отец считал, что это не имеет значения. Он не понимал, что у белых есть разные языки. Девенрю рассказал мне позже, когда мы уже подружились, что он очень боялся отца. Я помню, как меня это позабавило. Знаю, что с моей стороны это было нехорошо, но мне тогда едва исполнилось десять или одиннадцать лет, так что можно простить мое легкомыслие. Да и Девенрю был очень молод. Он научил меня языку белых… его белых.

Смех Лайона прервал ее рассказ. Она подождала, пока он успокоится.

– Два долгих года я мучилась с этим языком. День за днем. Маме никогда не разрешали приближаться к Девенрю. Он был красив для белого человека. И вообще никому не разрешалось подходить к нему. Его задачей было учить меня, и только. Никаких дружеских отношений не допускалось.

– Значит, вы занимались вдвоем? – вкрадчиво спросил Лайон.

– Конечно, нет. Мне тоже не разрешалось оставаться с ним наедине. Со мной всегда были по меньшей мере две старые женщины. Но все же со временем Девенрю мне очень понравился, и я убедила отца быть с ним хоть чуточку дружелюбнее.

– А когда Девенрю понял, что он учит тебя не тому языку? И как он общался с твоим отцом?

– Девенрю говорил на нашем языке. Когда моей матери наконец разрешили появиться в вигваме Девенрю и она услышала, как я отвечаю уроки, она тут же поняла, что это не тот язык, которому ее учили в детстве.

– И было много шума? – спросил Лайон, снова стараясь не рассмеяться.

– О да! Мама улучила момент, когда отец был один, и высказала ему свое неудовольствие. Если бы отец не был таким упрямым и разрешил ей поговорить с миссионером, то два года не были бы потрачены впустую. Отец так разозлился, что хотел убить Девенрю, но мама ему не позволила.

Лайон рассмеялся.

– А почему твоя мама не научила тебя сама?

– Ее английский был не очень хорош. Она решила, что Девенрю знает его лучше.

– Поэтому ты предпочитаешь говорить по-французски?

– Временами это легче.

– Скажи мне на языке своей семьи, что любишь меня.

– Я люблю тебя.

– Это английский.

– Теперь это язык моей семьи, – сказала Кристина, а потом повторила слова любви на языке индейцев племени дакота, и этот язык показался Лайону очень мелодичным. – А сейчас я покажу тебе, как сильно люблю тебя, – прошептала Кристина, и ее руки скользнули вниз по его груди.

– Нет, сначала я тебе покажу, – сказал Лайон и подтвердил свое намерение действиями.

Прошло много времени, прежде чем супруги заснули в объятиях друг друга, утомленные, но вполне удовлетворенные.

Лайон проснулся ночью и сразу протянул руки к жене. Почувствовав, что ее нет рядом, он перевернулся на бок и посмотрел на пол.

Но Кристины не было и на полу, и сон немедленно улетучился. Он уже собрался встать и отправиться на поиски жены, когда заметил, что на тумбочке у постели горят свечи. Он точно помнил, что погасил все три свечи.

Он ничего не понимал до тех пор, пока не увидел тетрадь в черном переплете в центре столика.

Кожаный переплет потрескался от времени. Когда Лайон взял тетрадь и открыл ее, он почувствовал запах тлена. Страницы были очень хрупкими, и Лайон с исключительной осторожностью стал переворачивать первые листы дара, который преподнесла ему Кристина.

Он не знал, сколько времени просидел, склонившись над дневником Джессики. Прошел час, а может, и два. Когда он закончил читать повествование об ужасе, выпавшем на ее долю, у него дрожали руки.

Лайон встал, потянулся, разминая мускулы, и пошел к камину. Он замерз, но не знал, виноват ли в этом холод в спальне или дневник Джессики.

Он подкладывал второе полено в только что разведенный огонь, когда позади него открылась дверь. Но прежде чем обернуться, Лайон закончил свое дело. Стоя на коленях у камина, он долго смотрел на свою прелестную жену.

На ней был длинный белый халат. Волосы спутались, щеки разрумянились. Он видел, что она волнуется. В руках Кристина держала поднос, стоявшие на нем бокалы позвякивали.

– Я подумала, что ты проголодался, и пошла…

– Иди сюда, Кристина.

Его голос был едва слышен, но Кристина поспешила подчиниться. Она поставила поднос на кровать и быстро встала перед мужем.

– Ты прочитал? – спросила она.

Лайон встал, прежде чем ответить. Его руки легли ей на плечи.

– Ты ведь хотела этого, да?

– Да.

– Скажи мне, почему ты дала мне дневник?

– Доверие, Лайон. Это твое слово. Ты открыл мне сердце, когда рассказал о Джеймсе и Летти. Я должна была ответить тем же.

– Спасибо, Кристина. – Голос Лайона задрожал от переполнявших его чувств. Глаза Кристины расширились.

– За что ты благодаришь меня?

– За доверие, – ответил Лайон, целуя появившуюся на лбу морщинку. – Когда ты дала мне дневник своей матери, то доверилась мне.

– Да?

Лайон улыбнулся:

– Да. – Он снова нежно поцеловал ее, а потом предложил разделить полуночную трапезу перед огнем.

– И мы поговорим? – спросила Кристина. – Я так много хочу рассказать тебе. Нам так много предстоит решить, Лайон.

– Да, любимая, мы поговорим.

Кристина вернулась за подносом, а Лайон тем временем расстелил на полу одно из одеял. Кристина присела и поставила поднос в центре импровизированного стола.

– Хочешь, я принесу тебе халат? – предложила она.

– Нет, – ответил Лайон улыбаясь. – А хочешь, я сниму с тебя твой?

Лайон прилег на бок, опираясь на локоть, и потянулся за куском сыра. Отломив кусочек, он передал сыр Кристине.

– Ты считаешь Джессику безумной? – спросила Кристина.

– Нет.

– Я тоже. Но некоторые ее записи такие путаные. Ты почувствовал ее муку, Лайон, как я ощутила ее, читая дневник?

– Она очень боялась, – ответил Лайон. – И я действительно чувствовал ее боль.

– Сначала я не хотела читать ее мысли. Мерри заставила меня взять дневник с собой. Она сказала, что со временем я изменю свое отношение. И она была права.

– Она сдержала свое обещание твоей матери, – перебил ее Лайон. – Мерри воспитала тебя, любила как родную дочь и сделала тебя сильной. Ведь таково было желание Джессики?

Кристина кивнула.

– Я не всегда сильная, Лайон. До сегодняшней ночи я боялась его.

– Отца?

– Я не хочу называть его отцом, – прошептала Кристина. – Мне становится плохо, когда я думаю, что в моих жилах течет и его кровь.

– А почему ты сейчас не боишься? – спросил он.

– Потому что теперь ты знаешь. Я опасалась, что ты подумаешь, что разум Джессики был… слаб.

– Кристина, помнишь, когда ты вошла в библиотеку, я беседовал с Ричардсом? Мы только что закончили разговор о твоем отце. Ричардс рассказал мне о случае, получившем название «дело Брисбена». Ты об этом ничего не слышала?

– Нет, я никогда бы не стала подслушивать, – ответила Кристина.

Лайон кивнул. Он быстро пересказал ей события, приведшие к убийству семьи Брисбена.

– Те бедные дети, – прошептала Кристи-на. – У кого поднялась рука на невинных малышей?

– Тебе не понравится ответ, – сказал Лайон. – Я бы не рассказал тебе историю семьи Брисбен, если бы это не было так важно. Жена и дети Брисбена были убиты одним способом.

– Как?

– У них было перерезано горло.

– Не хочу даже представлять себе эту картину, – прошептала Кристина.

– В своем дневнике Джессика пишет о супружеской паре, с которой она ехала к Черным Холмам. Ты помнишь?

– Да. Их звали Эмили и Джейкоб. Шакал убил их.

– Как?

– У них было… ох, Лайон, у них было перерезано горло! Ты хочешь сказать, что…

– Тот же самый способ, – ответил Лайон. – Возможно, это совпадение, но интуиция подсказывает мне, что именно барон убил семью Брисбен.

– Ты не можешь сразиться с ним?

– Не так, как ты бы хотела, – ответил Лайон. – Мы заставим его признаться, Кристина. Даю тебе слово. Ты позволишь мне самому избрать метод?

– Да.

– Почему?

– Что «почему»? – заколебалась Кристина. Она намеренно смотрела в пол, чтобы не встретиться с ним взглядом. Лайон протянул руку и дернул ее за локон.

– Я хочу услышать от тебя эти слова, жена.

Кристина подошла к Лайону. Ее рука медленно потянулась к его руке. Когда их пальцы переплелись, она ответила:

– Я доверяю тебе, Лайон. Всем сердцем.