В четверть третьего он натянул сапоги, перелез через стену и отправился вытаскивать лодку из грязевого озерца. У берега почва была потверже, и на первых порах ноги проваливались лишь по щиколотку. Но чем больше он отдалялся от острова, тем чаще попадались вязкие участки, где он проваливался уже по колено. Ему стало жутко. В темноте такое путешествие совсем небезопасно. Потеряв равновесие, он упал, распластавшись в грязи; затем в липкой жиже застрял сапог. Он изо всех сил тянул за скользкое голенище, пока грязь, недовольно чавкнув, не выплюнула сапог. Позади осталась глубокая борозда — предательский след, который прилив не смоет. Теперь это уже не слишком волновало Чарльза. Он знал, что если ему повезет, то он успеет уйти далеко, прежде чем кто-нибудь обратит внимание на следы.

Идти становилось все тяжелее; все вокруг слилось в единое серое месиво. Теперь он вслепую пробирался по чавкающей серо-зеленой мерзости, не видя ни моря, ни суши, ни ориентиров, кроме серебристого облачка, прикрывающего луну. Ему приходилось петлять, и Чарльз имел весьма смутное представление о том, где теперь находится. Он бы очень хотел остановиться хоть на секунду, чтобы получше сообразить, в каком направлении двигаться, но липкие объятия грязи предупреждали, что останавливаться вовсе не следовало. Но вот вдалеке блеснула поверхность озерца, и Чарльз с облегчением вздохнул.

Обнаружить лодку оказалось сложнее, чем он предполагал. Он затопил ее во время прилива, закрепив веревкой, скрученной из просмоленной бечевы, которую подобрал в куче хлама. Во время отлива, как он и рассчитывал, она должна была находиться на дне с краю, но пока он не видел ее. Затем нога подцепила фалинь, привязанный к якорю. По нему он добрался до лодки, скрытой водой на три фута. Вода начала прибывать — он все рассчитал до секунды, хотя и шел на отчаянный риск. Чарльз разделся, свернул одежду в комок и бросил ее на берег. Чтобы утопить лодку, ему пришлось нагрузить ее тяжелыми камнями, и теперь он принялся вытаскивать их обратно. Он стоял по пояс в воде и грязевой жиже. Пот заливал глаза.

Пошарив руками в лодке, он понял, что вытащил все камни, но тем не менее все еще плохо представлял себе, как вытащить тяжелую шлюпку. С прибытием воды грязь становилась все жиже, и теперь он, покачиваясь и спотыкаясь, как пьяный, возился в вонючей трясине, раскачивая шлюпку и дергая ее кверху. Наконец он вытащил корму, очистил ее от грязи и еще немного облегчил шлюпку. Вода все прибывала — она уже бурлила у него под ногами, и он сумел положить шлюпку на бок, вылить остававшуюся в ней грязь и вновь вернуть ее в прежнее положение. Чарльз отвязал весла от банки и вставил уключины. Верная посудина была вновь готова отправиться в плавание!

Он взял ком намокшей одежды и забрался в шлюпку. Задачка оказалась не из легких, но он успешно справился с нею и радовался победе. Теперь-то можно не торопиться! Одежда подсохла, и он снова оделся. Шлюпка дрейфовала без его помощи, уносимая течением в сторону домика, где он планировал причалить к берегу. К тому времени как на горизонте показался неясный силуэт крыши, воды уже было достаточно; он уселся поглубже, взял в руки весла, и шлюпка прибавила ходу.

Прежде чем отправиться в Лондон, Кэтрин с утра поехала в Рочестер и закупила все необходимое: четыре галлона бензина, канистру масла, парафин для ламп и печки, бутылку метилового спирта, а также свежие и консервированные продукты. В целях безопасности она спрятала все это в длинной густой траве, обрамлявшей солончаки, в двадцати ярдах от домика. Чарльз наблюдал за ее действиями в бинокль. Теперь он поспешил к тайнику и погрузил припасы в шлюпку. Прихватив кое-что из вещей, оставленных Кэтрин в гостиной, он запер домик и на шлюпке добрался до яхты. В каюте он нашел навигационные карты и таблицы приливов и достал из-под палубы дюжину чугунных балластных чушек, которые могли понадобиться впоследствии. Затем опять приплыл к своему острову, чтобы взять остававшиеся там вещи: канистру с пресной водой, спальный мешок, брезент и бесценный бинокль. Шлюпка была нагружена по самую банку*. Чарльз в последний раз без всякого сожаления взглянул на остров, который почти неделю был его домом, и с силой оттолкнул шлюпку от берега.

* Банки — скамьи в лодке, шлюпке.

К этому времени бухта наполнилась водой, поверхность которой, блестящая и гладкая, была похожа на ртуть. Второй этап путешествия обещал быть менее напряженным, так как Чарльз собирался плыть по течению. Боясь перевернуть шлюпку, он балансировал, сидя посередине скамейки, и начал грести сильными, размашистыми движениями, направляясь к буйкам, отмечавшим главное русло Медуэя. Раз уж они с Кэтрин собирались проделать основную работу следующей ночью, он должен был сегодня попытаться доплыть до больших глубин, где уровень воды оставался высоким даже во время отливов.

Пока он плыл вдоль вытянувшегося цепью архипелага, его основной заботой было не напороться вместе с тяжело груженной шлюпкой на мель. В прошлом он несколько раз проделывал этот путь, но ни разу не плавал ночью, а в темноте легко напороться на мель. Посадив шлюпку на мель, он мог оказаться в совершенно беспомощном положении, когда начнется отлив. Время от времени он торопливо оглядывался назад, проверяя курс по далекому мигающему буйку. Дважды останавливал лодку, проверяя веслом глубину.

Он плыл так почти целый час, когда наконец увидел мигание треугольного маяка на вершине холма, возвышавшегося на небольшом острове, и понял, что достиг своей цели. Он хорошо знал это место: в былые времена они с Кэтрин частенько устраивали здесь пикники. Грязевые наносы обрамляли узкий проливчик, но после несложных манипуляций ему удалось провести через него шлюпку и причалить к берегу. С той стороны холма находился весьма оживленный глубокий пролив, но по эту сторону он чувствовал себя в полнейшей безопасности.

Путешествие закончилось как раз вовремя — на востоке занимался рассвет, бросавший на поверхность воды переливчатое сияние, и Чарльз присел отдохнуть возле шлюпки, прислушиваясь к ворчанию мотора стоявшего за холмом судна и думая о том, что принесет ему день грядущий.

А день пролетел очень быстро в подготовке к предстоящему плаванию. Он не знал этих мест, но чем больше узнавал о грозящих опасностях, тем больше находил шансов для них с Кэтрин выбраться из любой переделки. Глядя на красивую «карту яхтсмена» с синими и коричневыми очертаниями проливов и с ясными обозначениями стоянок судов, можно было вообразить, что пройти на яхте вдоль побережья графства Кент столь же безопасно, как проехать на автомобиле по магистрали от Лондона до Эдинбурга, но Чарльз не питал излишних иллюзий. Он принялся с невероятной тщательностью изучать маршрут, который, как он надеялся, позволит им добраться до Дувра к концу второй ночи. Он вызубрил наизусть координаты буйков с такими странными названиями — Твердый орешек, Гвоздь, Лошадь, Длинный нос — и маяков, включавшихся ночью. Он тщательно изучил все береговые контуры в иллюстрированном «Лоцмане Северного моря», предвидя, что ему, возможно, не удастся распознать их с борта яхты. Он даже посвятил некоторое время сложной диаграмме, показывавшей соотношение скоростей и времени наступления приливов. Уверившись в том, что выучил все наизусть и дальнейшая зубрежка приведет лишь к путанице у него в голове, он разложил свой спальный мешок и забрался

собираясь как следует выспаться и набраться сил перед плаванием.

В течение дня никто не приближался к острову. Утро он проспал, а днем вытащил весь груз из шлюпки и вновь нагрузил ее, стараясь расположить вещи так, чтобы они как можно меньше мешали во время длинного перехода в Апнор. С началом прилива он вывел шлюпку за пределы солончаков и поставил ее на якорь, полностью подготовленную к плаванию. Легкий западный ветер пригнал облака, обещая плохую погоду, но, слава Богу, не штиль, и им, возможно, удастся пройти весь пролив, не прибегая к помощи двигателя.

Задолго до наступления сумерек Чарльз с нетерпением начал поглядывать в сторону шлюпки. Он наблюдал, как вновь обнажаются солончаки и грязевая кайма вокруг острова, а небо постепенно темнеет. Как только он убедился, что может спокойно передвигаться, он ухватил шлюпку за нос и потащил ее, упираясь ногами в жидкую грязь, к воде, которая все прибывала. Течение буквально сбивало с ног, а грести на веслах станет еще труднее. Чарльз уселся на банку прямо посередине шлюпки, для равновесия уперся ногами в тяжелую канистру с бензином и направился в сторону основного пролива.

Он помедлил возле южного берега, держась так близко к нему, что время от времени задевал веслом правого борта о дно. Он мало знал о местных течениях, но помнил, что у берега они, как правило, менее сильные. Вдалеке на середине пролива он видел огни плывущих кораблей, но теперь он предоставлен самому себе, и нечего думать о других. Он греб короткими режущими взмахами, копируя опытных моряков, когда они гребут навстречу течению, слегка постанывая на выдохе.

Чарльз уже приближался к устью широкого рукава реки под названием Хаф Эйкр и поздравил себя с успехом. Он направился к красному мигающему буйку и начал медленно продвигаться вдоль края обширного грязевого болота «Большой епископ», где они с Кэтрин однажды застряли на «Спрэй», напоровшись на мель. Он вспомнил, как они смеялись над названием «Длинный нос» — ведь они прокуковали там более двенадцати часов! Счастливые же это были денечки, когда самое худшее, что могло с ними произойти, оказывалось впоследствии лишь забавным приключением для них обоих!

Через час хорошего хода Чарльз достиг точки, где река сужалась, резко уходя влево. Для того чтобы попасть в Апнор, ему следовало пересечь реку по направлению к северному берегу, что само по себе не вызывало у него опасений. Облокотившись на весла, он немного передохнул и прислушался, пытаясь убедиться, что поблизости нет посторонних судов. Они могли появиться внезапно и налететь на него в темноте. Вокруг все было спокойно, и Чарльз, повернув шлюпку, изо всех сил погреб к противоположному берегу. Течение немного сносило его вниз, но через несколько минут он уже пересек фарватер и вновь вздохнул спокойно. Приняв прежний курс вверх по течению, он находился теперь, по его расчетам, более чем на полпути к «Ведьме».

Ночь была намного темнее, чем предыдущая. Чарльз мог лишь догадываться, который был час, но ему казалось, что он просидел на веслах целую вечность. Ладони онемели и кровоточили, плечи ломило от боли. Единственным утешением было то, что встречное течение начинало ослабевать, и каждый взмах весел давался уже не так тяжело и перестал быть победой в борьбе со стихией. Пройдя отметку у мыса Фолли, он стал продвигаться еще быстрее, начав с легким сердцем большой перегон вдоль низких отлогих берегов Ху. На противоположной стороне реки, уже совсем близко, радостно засияли огни Чатэма и Джиллингхэма, напротив которых находился Апнор.

Пытаясь совладать с усталостью, он начал детскую игру в считалки, считая каждый взмах весел и оглядываясь назад, чтобы оценить пройденное, лишь на счет «сто». Когда ему это надоело, он переключил свои мысли на Кэтрин. Справилась ли она со своим сложным заданием и в каком именно месте ожидала его на берегу? Он подумал о «Ведьме» и стал мысленно репетировать все, что ему предстояло проделать, когда он доберется до нее. Расстояние медленно сокращалось. Вскоре показались огни на другой стороне реки, на этот раз — огни больших военных кораблей, стоявших на приколе в стороне от фарватера в бухте Ху. На борту суетились какие-то люди, и Чарльз постарался не оказаться в поле их зрения. Мало-помалу он обогнул мыс Апнор, продолжая грести, пока не увидел очертания поросшего густым лесом холма в глубине бухты. Через несколько минут шлюпка вошла в мелкие воды, а весла внезапно чиркнули по камням. Чарльз наконец позволил себе отдохнуть.

С берега не доносилось ни единого звука. Похоже, он явился на свидание с Кэтрин намного раньше нее. Ему предстояло еще разыскать «Ведьму», но, оглядевшись вокруг, он решил, что в темноте различить ее бирюзовый корпус будет не так-то просто. Питер всегда оставлял ее

в восточной части бухты на значительном расстоянии от основной массы судов, сконцентрированных в середине. Теперь его примеру, наверное, последовали многие, и прежняя его стоянка расширилась. Со всех сторон над водой, как черный конвой, возвышались громады судов, но прочитать названия можно было лишь с очень близкого расстояния. Чарльз с новыми силами налег на весла, переплывая от яхты к яхте.

Минут двадцать он тщательно прочесывал восточную стоянку. В первое время он не испытывал беспокойства, зная примерные ориентиры. Это вопрос только времени — он все равно рано или поздно разыщет ее! Но беспокойство усилилось, когда поиски не принесли результата. Сомнений не было — «Ведьму» перегнали в другое место. Либо Питер изменил место стоянки, либо, какой бы ужасной ни была эта мысль, он передал ее кому-то еще и ее не было в Апноре вообще!

Всерьез обеспокоенный, он принялся прочесывать западную стоянку. Может, позаимствовать другую яхту? «Спрэй» была слишком мала для столь длительного и опасного путешествия, да и потом, за сегодняшнюю ночь он не сможет проделать весь путь обратно. Они слишком далеко зашли в исполнении своих планов, чтобы сейчас менять их.

Голова пошла кругом от непредвиденных проблем. Но вдруг, оглянувшись назад на маленькую гоночную яхту, он различил знакомые очертания. Через минуту жадные пальцы на ощупь обследовали корму, пытаясь прочесть столь желанные буквы. Да! Он медленно нащупал название: В-Е-Д-Ь-М-А. Чарльз вытер лицо мокрым рукавом куртки и тяжело вздохнул. Ее действительно перегнали! Она была надежно пришвартована с внешней стороны бухты. Угнать ее не составит труда!

Теперь, когда он нашел «Ведьму», он начал тревожиться за Кэтрин. Она либо опоздала на свидание, либо ждала его по другую сторону бухты, где они и договорились встретиться. А пока неплохо бы разобраться со снастями. Чарльз подогнал шлюпку, открыл крышку кокпита* и взобрался на яхту. Ключ висел на месте, на крючке в одном из морских рундуков, и он смог отпереть каюту.

* Кокпит — палубная надстройка в кормовой части палубы.

«Ведьма» была одномачтовым судном с бермудскими парусами, длиной двадцать футов по ватерлинии, с осадкой четыре фута и шириной семь футов шесть дюймов. Скорость не была ее основным достоинством, скорее всего, строители предназначали ее для безопасных и комфортабельных путешествий. Корма по форме напоминала каноэ и тормозила яхту на сильном ходу; зато на кокпите имелась просторная каюта со столом, двумя лавками по бокам и камбузом по правому борту. Сделали яхту на славу, и Питер всегда с гордостью отзывался об ее остойчивости. Чарльз очень надеялся, что друг не ошибался.

Хилари немедленно принялся разгружать шлюпку. Огромное количество вещей следовало разложить в строгом порядке — часть на форпике и в каюте, а часть — в рундуках. Когда с этим было покончено, он разобрал паруса и проверил наличие горючего в баке на случай, если в срочном порядке понадобится запустить двигатель. Кроме четырех галлонов бензина, привезенного в шлюпке, он обнаружил на борту еще одну полную канистру. Теперь при необходимости горючего хватит на двадцать часов хода! Его беспокоил вопрос о навигационных огнях. Взвесив все «за» и «против», он счел разумным идти с включенными. Устье Медуэя довольно узкое, с весьма оживленной навигацией — в темноте на неосвещенную лодку запросто могли наскочить. Полиция и береговая охрана также не дремлют в этом районе, и если старушку «Ведьму» застукают без огней, то неизбежно начнутся вопросы. С другой стороны, отплытие яхты с огнями из этой бухты непременно будет замечено и зарегистрировано в каком-нибудь официальном журнале. Ничего страшного; вряд ли кто-нибудь всерьез над этим задумается. «Ведьмы» все равно рано или поздно хватятся. Правда, могут подумать, будто вернулся хозяин и сам отбыл на яхте. Нет, лучше включить огни вскоре после того, как лодка выйдет из гавани.

В эту секунду он услыхал, как на берегу под деревьями хрустнул крошечный камешек. Чарльз напряженно прислушался в надежде, что это Кэтрин. Тихий свист успокоил его. Он свистнул в ответ и с облегчением отвязал шлюпку. Через десять секунд он уже добрался до берега; шаги становились все ближе, и вскоре из темноты показалась фигура Кэтрин.

— Слава Богу! — испуганно прошептала она. — Я обыскала весь берег.

— Извини, дорогая, кто-то перегнал лодку. Я сам был в полном отчаянии.

— Теперь все в порядке?

— Да. Мы почти готовы к отплытию. Давай поищем шлюпку Питера.

— Она что, нам понадобится?

— Я не осмелюсь оставить ее здесь, в гавани. Это покажется странным.

После непродолжительных поисков они обнаружили шлюпку на берегу и быстро перетащили ее к воде. Кэтрин забралась внутрь, а Чарльз перегнал шлюпку к «Ведьме», надежно привязав ее. После этого он стал избавляться от верной «Спрэй». Убедившись, что она пуста, за исключением металлического балласта, оставшегося в ней, он погрузил в воду нос шлюпки. Она наполнялась водой, постепенно погружаясь, затем, протестующе булькнув три раза, медленно скрылась в глубине.

— Вот так, — мягко произнес Хилари. — Теперь пошли.

Течение было слабым, зато с берега дул попутный ветер, и выйти из гавани не составило особого труда. Чарльз поднял грот-парус и отдал швартовы. Кэтрин стояла на корме у штурвала. Якорный буй негромко стукнул о палубу, и «Ведьма» со свернутым фоком начала уваливаться под ветер. Гик* повернулся, заскрежетали блоки, грот наполнился ветром, а Кэтрин потихоньку травила шкоты. За кормой легонько бурлила вода; берег постепенно скрывался из виду.

* Часть обмачтовки парусного судна, служащая для растягивания нижней кромки косого паруса — триселя. Представляет собой горизонтальное бревно, одним концом подвижно укрепленное в нижней части мачты, а свободным концом направленное к корме.

Итак, они тронулись в путь!

Несколько минут Чарльз повозился на верхней палубе, зажигая огни и скручивая веревки, затем возвратился к Кэтрин в кокпит.

— Ну что ж, мы еще раз победили! — удовлетворенно заявил он. — А у тебя денек был, наверное, ужасный?

— Немного сумбурный, но в целом все складывалось отлично. В банке сказали, что деньги следовало заказать заранее, но потом все-таки выдали.

— Паспорт в порядке?

— Да, — она похлопала себя по карману. — А чемодан в камере хранения в Дувре.

— Что с машиной?

— Оставила ее в городе, а сама добиралась на поезде. Именно так бы я поступила, отправляясь в обычное путешествие.

Чарльз довольно кивнул, слегка отпуская парус.

— Никому не показалось странным, что ты вчера так много покупала?

— Нет. Я обошла несколько магазинов.

— Тебя никто не заметил?

— Не думаю. Я подкрасилась по-новому. Мне кажется, и ты бы не сразу узнал меня, если бы встретил на улице.

— Ну что ж, пока удача сопутствует нам. Который час, дорогая?

Кэтрин вгляделась в циферблат.

— Почти половина двенадцатого.

— Ты не устала?

— Нет, волнуюсь только. Чарльз улыбнулся.

— Нам придется «побыть на стреме», пока мы не выберемся из устья реки.

Кэтрин спросила, как прошло его путешествие, и Чарльз рассказал. Потом они тихонько сидели, держа друг друга за руки, наблюдая за игрой паруса и прислушиваясь к бурлящей струе за кормой. Река казалась спокойной; красное и зеленое отражение навигационных огней на воде было таким уютным и успокаивающим; яхта бесшумно скользила по гладкой поверхности. Прекрасно сознавая, что отправились в безнадежное и отчаянное путешествие, они все же поддались ощущению покоя, постепенно овладевавшему ими по мере того, как бухта скрывалась из виду. Покой и надежда… Впереди ожидали знакомый пролив, хорошо освещенный огнями, приветливо мерцающие буйки… и открытое море!

Дул легкий, но свежий ветерок, и яхта шла хорошо, подгоняемая течением. Держа курс по внешней линии от ряда буйков, они могли плыть на значительной глубине, не рискуя царапнуть килем о дно или напороться на встречное судно. Чарльз передал штурвал Кэтрин, спустился вниз, чтобы зажечь свет в каюте и проверить, не отвязался ли груз. Насколько он мог понять, на «Ведьме» имелось все необходимое снаряжение, а некоторыми вещами он даже не знал, как пользоваться. Запасной становой якорь и верп, перлинь на форпике, в рундуках — штормовой парус, два морских плаща, висевших на крючках, спасательные жилеты и морской якорь. Среди вещей Питера он обнаружил карту Ла-Манша, которая очень пригодится в конце плаванья.

Чарльз воспрял духом, но сразу же расстроился, постучав пальцем по барометру, висевшему в каюте на шпангоуте. Стрелка резко вильнула вниз. Чарльз помрачнел, но решил держать пока при себе эту новость.

Кэтрин самозабвенно держала штурвал, очень похожая на заправскую яхтсменку. При свете лампы, включенной в каюте, он смог разглядеть, что она была в брюках и свитере с капюшоном. Густые волосы спрятаны под беретом. Кэтрин счастливо улыбнулась ему, увидев, что он поднялся на палубу.

— Все в порядке? — спросила она.

— В лучшем виде! — Чарльз остановился, посветив фонарем в трюм. — Гм! Мне, кажется, следует слегка поработать. В любом случае лучше не подмокать с самого начала!

Насос уже колотил впустую, а яхта огибала мыс Фолли. Чарльз вновь встал к штурвалу, когда ветер задул по правому траверзу.

— Может, пожуем немного, — предложил он, — пока все спокойно?

— Чай с бутербродами?

— Замечательно!… А я еще порулю, пока ты занята, — добавил он, стараясь казаться беззаботным.

Она, не почуяв ничего зловещего в его словах, спустилась вниз, чтобы разжечь печку. Чарльз отметил номер буйка, проплывавшего за кормой, и сверился с картой. Они шли хорошо! Если ветер не переменится, они выйдут из устья еще до рассвета. Ах, если бы не барометр! Мысль о падающей вниз стрелке гвоздем засела в мозгу. «Ведьма» — крепкая лодка, бесспорно! Двадцать футов хорошо пригнанного дубового дерева!! Если уметь управлять ею, она выдержит любой шторм — в конце концов, пятитонки не раз пересекали Атлантику. Но трудность как раз и состояла в том, что яхтсмен был весьма неумелым, и в случае шторма борьба со снастями будет вестись не на равных.

Некоторое время он наблюдал за озабоченной Кэтрин, сидящей на банке и намазывающей масло на хлеб. Он восхищался тем, как естественно и просто она держалась, как готова была полностью доверяться ему теперь, когда они отправились в столь опасное путешествие! Чарльз чувствовал двойную ответственность. Беспокойно нахмурившись, он вновь повернулся к карте.

Еда была превосходной на вкус, а сигарета — тем более! Впервые за все это время они никуда не спешили, и мысль эта сама по себе доставляла огромное удовольствие. К тому времени, как они расправились с бутербродами, яхта, по расчетам Чарльза, проплывала мимо острова, где он провел сегодняшний день. Река расширялась и была на удивление пустынной. За целый час — никаких встречных, за исключением буксирного судна и небольшого пароходика, шедшего против течения. Вокруг не горел ни один огонь, кроме мигающих бакенов. Разговаривая друг с другом, они понижали голос, испытывая почтение перед бездонной темнотой этой ночи.

С усилением ветра яхта пошла веселей, несмотря на течение; шлюпка зарыскала из стороны в сторону на конце каната. Чарльз с беспокойством наблюдал за нею. Если что-нибудь случится со шлюпкой, они окажутся совершенно беспомощными. Лучше бы укрепить ее на крыше каюты, но там не хватало места; и он решил заменить одиночный фалинь на двойной канат из манильской пеньки.

Новые неприятности начались, лишь только они достигли переполненного морским транспортом выхода из залива. Здесь — держи ухо востро! По обе стороны фарватера на приколе стояли суда: эсминцы, старые минные тральщики, драггеры, баржи, а иногда и большегрузные пароходы. Течение ускорялось у входа в гавань, и они испытали самые неприятные ощущения, когда большой корабль, стоявший на приколе, внезапно перекрыл им ветер и паруса сразу же безжизненно обвисли. Маленькие крутые волны начали бросать яхту из стороны в сторону, заставив их обоих схватиться за поручень. Штурвал вырвало из рук, и они чуть не налетели на огромный неосвещенный бакен, разминувшись с ним в нескольких дюймах. Чарльз всегда ненавидел именно это место, опасаясь проходить его даже днем.

Теперь они находились совсем близко от устья. С левого борта Чарльз разглядел белый бок буйка. Твердый орешек, а впереди — красный буек мыса Гаррисон. Внезапно он увидел еще что-то — красное, белое и зеленое: навстречу шла какая-то лодка! Через мгновение тишину ночи прорезал короткий одиночный гудок.

— Эх, речка, речка, плыла по ней дощечка, — пробормотал Чарльз, стиснув зубы. Он слегка положил руль вправо, борясь с вырывающимся из рук штурвалом и маленькими злыми волнами, лупцующими по корме. Яхта почти потеряла скорость, и Чарльз опасался, что она и вовсе выйдет из-под контроля. Два огонька на берегу медленно подползали со скоростью черепахи. Может, завести двигатель? Может, они еще не потеряли фарватер?

Зеленые огни парохода медленно гасли, а красные стали ярче. Теперь все в порядке! Они продвигались мимо каменного мола мыса Гаррисон. Раздался грохот мощных Дизелей, и через мгновение огромный корабль, появившись из темноты, мрачной тенью навис над ними, пройдя ближе чем в кабельтове. Кильватерной волной шлюпку бросало, как монетку в копилке. Секундная передышка — и вторая волна, немного поменьше первой. Пережив и это, «Ведьма» вновь позволила управлять собой. Река расширялась, а справа по борту медленно удалялся мыс Гаррисон. Чарльз включил лампу нактоуза и выверил курс по компасу. Яхта шла в открытое море!