Влюбленная тетушка

      – Совершенно верно.
      – Откуда вы узнали, что в ампуле сомниферал? Вы провели анализ?
      – У меня имеется рецепт.
      – Какой рецепт?
      – По которому были приобретены ампулы в аптеке.
      – Где вы его взяли?
      – У доктора, который его выписал.
      – А оригинал рецепта у вас имеется?
      – Нет, конечно, их забирает аптека.
      – Значит, рецепта у вас не было?
      – И вы не произвели анализ содержимого ампулы?
      – Нет, она нетронутая.
      – Тогда как вы определили, что это именно та ампула, которая могла быть получена по рецепту?
      – На упаковке имеется наклейка.
      – А где она была найдена?
      – В номере отеля, занимаемого обвиняемой.
      – Каким образом вы, шериф, узнали, что ампула взята именно из этой упаковки?
      – Потому что это точно такая же ампула, как и те, что находятся в коробке.
      – Откуда это известно?
      – Ну... тот же цвет и форма... одним словом, все эти ампулы одинаковы.
      – Таким образом, вы считаете, что эта ампула взята из упаковки только потому, что вам было сообщено по телефону из другого города о нахождении в упаковке сомниферала.
      – Вы не все изложили правильно, – заявил шериф. – Кое-что не так.
      – Хорошо, изложите так, как вы считаете правильным, – согласился Краудер.
      – Я разговаривал с врачом, который выписал рецепт, и он сообщил, что именно им было прописано лекарство. Я проверил...
      – Продолжайте, шериф, что вы проверили?
      – Проверил содержимое коробки, точнее, сверил, так ли это в действительности.
      – А вы не потрудились справиться в аптеке, куда был предъявлен рецепт, не назвали им номера заказа, и не получили их версии содержимого этой коробки?
      – Нет, я не посчитал это необходимым.
      – Известно ли вам вообще, что свидетельство с чужих слов не принимается Судом?
      – Да.
      – Вы не отдавали себе отчета в том, что это как раз свидетельство с чужих слов?
      – Но у нас не было иной возможности получить доказательства. Не могли же мы вызвать из Бостона этих людей, чтобы они подтвердили только то, что и так известно?
      – А как вы узнали, что ампула именно из этой упаковки?
      – Потому что она такого же цвета, размера и формы, как и все остальные ампулы в упаковке.
      – Есть в этой ампуле что-то такое, что отличает ее от ампул с другими препаратом?
      – Цвет.
      – Зеленый?
      – Да.
      – Сказал ли вам доктор, что сомниферал непременно приготовляется в ампулах зеленого цвета?
      – Нет.
      – А кто сказал?
      Шериф замялся.
      – Аптекарь в Эль-Сентро.
      – Он здесь и может подтвердить свои показания?
      – Нет, его не приглашали...
      – С разрешения Высокого Суда, – сказал Краудер, повысив голос, – я прошу аннулировать все так называемые доказательства обвинения в отношении природы и содержания ампулы с прописанным препаратом, на том основании, что они базируются не на бесспорных фактах, а на чужих словах и умозаключениях.
      – Ох, Ваша Честь, начинается! – вскочил на ноги Маршалл. – Мы не продвинемся с такой массой ничтожных второстепенных возражений, придуманных моим молодым высокоэрудированным коллегой... После того, как он подольше попрактикуется, то поймет, что подобными несущественными придирками только затрудняется судопроизводство.
      – Мы не усматриваем отступлений, – спокойно возразил Краудер, – а пока лишь способствуем уточнению и выяснению правды. Наши требования совершенно законны. Никто не знает, что содержится в ампуле. Обвинение говорит, что это – сомниферал, потому что считает само собой разумеющимся, что ампула взята из упаковки, в которой хранился этот наркотик.
      – Ваше обращение в Суд удовлетворяется, – объявил судья Мейнли. – Мы не принимаем доказательств обвинения относительно препарата в ампулах.
      – Но, Ваша Честь! – закричал окружной прокурор, – в этом же суть дела! Мы намерены доказать, что покойнику был дан наркотик вместе с виски. Ведь бутылка с виски содержала в себе сомниферал... и мы хотим доказать, что у обвиняемой имелся в наличии этот наркотик.
      – Доказывайте это на основании несомненных фактов, тогда у Суда не будет возражений, – возразил Краудер. Но защита никогда не согласится, чтобы дело против обвиняемой было построено на показаниях с чужих слов и предположений и вымыслов обвинения.
      – Суд уже вынес решение по данному вопросу! – холодно произнес судья Мейнли.
      – Но, Ваша Честь, это лишь предварительное слушание! – попробовал подойти с другой стороны Болдуин Маршалл.
      – К которому применимы те же правила, что и в Суде Присяжных! напомнил Краудер.
      – Полагаю, что это правильно, – подтвердил судья Мейнли и добавил: Может быть, позднее вам удастся собрать недостающие доказательства.
      – Но для этого придется вызвать моих свидетелей из Бостона! возразил Маршалл.
      – Защита будет только рада отсрочке, с тем чтобы свидетелей могли сюда доставить, – сообщил Краудер, – мы бы и сами очень хотели спросить этого врача, каким образом он смог узнать, что находится в упаковке, разговаривая по телефону. Я полагаю, доктор только выписал рецепт, но к получению лекарств не имел никакого отношения. Так что один лишь фармацевт может сказать точно, что находится в этих ампулах.
      – Ну что ж, мы заставим прилететь сюда и фармацевта, если вам того хочется! – заявил Маршалл.
      Дункан Краудер улыбнулся.
      – Единственное, что я хочу, это чтобы обвинение представило свои улики, а не опиралось на слухи и домыслы.
      – Суд уже вынес свое решение, – сурово произнес судья Мейнли. – Вы бы лучше вызвали своего следующего свидетеля, а потом попытались бы исправить свои промахи, господин окружной прокурор.
      – Хорошо, Ваша Честь, – сказал Маршалл, плохо справляясь с раздражением, вызванным еще и тем, что репортеры быстро заполняли страницы своих блокнотов. – Я вызываю Хартвелла Элвина, шефа полиции Калексико.
      Элвин, высокий, высохший как мумия мужчина с ничего не выражающими глазами и белесыми ресницами выступил вперед, скороговоркой произнес снова присяги и занял место для дачи свидетельских показаний. По манерам свидетеля было видно, что все происходящее его не интересует.
      – Ваше имя Хартвелл Элвин, и вы занимаете пост шефа полиции Калексико округа Империал в Калифорнии? – спросил окружной прокурор.
      – Совершенно верно, – ответил Элвин.
      – Обращаю ваше внимание на утро десятого числа текущего месяца. Случилось ли вам поехать в мотель «Палм Корт» в Калексико рано утром?
      – Да.
      – Теперь, поскольку адвокат возражает против показаний, основанных на чужих словах, я не стану спрашивать, что заставило вас туда поехать, поскольку все, что вы услышали по телефону, явится слухами, – ехидно сказал Маршалл. – Просто расскажите, что вы обнаружили, приехав туда.
      – Я нашел мертвого мужчину в четырнадцатом номере.
      – Знали ли вы этого человека?
      – Нет.
      – Был ли он позднее опознан?
      – Да.
      – Опознали ли в нем некоего Монтроза Девитта из Лос-Анджелеса?
      – Да.
      – Когда вы вошли в номер?
      – В начале восьмого.
      – Утра?
      – Да, утра.
      – Что вы еще обнаружили?
      – Как я уже сказал, труп на полу номера. Увидел, что все вещи в беспорядке, как видно на фотографиях, которые здесь представлены. Некоторые ящики были выдвинуты, чемодан и саквояж раскрыты. Я обнаружил, что номер шестнадцать находится в еще большем беспорядке: все до единого ящики выдвинуты, багаж раскрыт, одежда и другие предметы разбросаны по всему полу.
      – Вы сфотографировали эти помещения?
      – Да. То есть отдал приказание их сфотографировать.
      – У вас имеются снимки?
      – Да.
      – Будьте добры, передайте их мне и объясните, который что воспроизводит.
      На протяжении нескольких минут свидетель предъявлял обвинению фотографии, давая подробные объяснения, что изображено на каждой из них, с какого места производилась съемка, как падал свет...
      – Разговаривали ли вы с администратором мотеля и проверили ли регистрационный журнал? – спросил Маршалл.
      – Да. Номер номер шестнадцать был занят обвиняемой, Лоррейн Элмор, а номер четырнадцать – Монтрозом Девиттом.
      – Находились ли вы с шерифом, когда автомобиль, принадлежавший Лоррейн Элмор, был найден в песках?
      – Был.
      – Вы произвели осмотр местности вокруг машины?
      – Да.
      – Вы сделали фотографии?
      – Да.
      – Они при вас?
      – Да, сэр.
      – Предъявите их, пожалуйста.
      Свидетель передал окружному прокурору фотографии, на которых была представлена машина, увязшая в песке.
      – Нашли ли вы что-нибудь в машине?
      – Да.
      – Что?
      – В багажнике под ковриком я обнаружил приспособление для колки льда, в обиходе именуемое ледоколом.
      – Он у вас с собой?
      – Да, сэр.
      – Покажите мне его, пожалуйста.
      Свидетель показал ледокол, и Маршалл распорядился, чтобы он был идентифицирован.
      – Я вам показываю цифру шестнадцать на ледоколе и спрашиваю, стояла ли она уже тогда, когда вы обнаружили его в багажнике?
      – Да, сэр.
      – Нашли ли вы что-нибудь еще?
      – Я видел, как шериф подобрал капсулу зеленоватого цвета с переднего сиденья.
      – Присутствовали ли вы, когда шериф нашел упаковку с наклеенной на ней этикеткой?
      – Присутствовал.
      – Где она была найдена?
      – В номере шестнадцать, в дамской сумочке.
      – Можете приступать к перекрестному допросу, господа защитники, заявил Болдуин Маршалл.
      – Обработайте его, Дункан, – прошептал Мейсон. – Конечно, с ним вы многого не сделаете, но все же и тут они допустили промах. Не делайте обобщений, бейте в одно место, которое вы посчитаете слабым, пусть он выкручивается!
      Мейсон, откинувшись в кресле, с интересом наблюдал за молодым человеком. Дункан Краудер поднялся, улыбнулся шефу полиции и начал:
      – Насколько я понял из ваших показаний, подтвержденных фотографиями, номер шестнадцать был приведен в состояние разрушения, или хаотический беспорядок?
      – Совершенно верно.
      – Кто-то перерыл содержимое чемоданов и ящиков?
      – Очевидно.
      – Вы искали отпечатки пальцев?
      – Да.
      – Почему вы об этом не упомянули, когда давали показания прокурору?
      – Об этом он меня не спрашивал.
      – Почему он вас не спросил?
      Окружной прокурор вскочил с места.
      – Ваша Честь, я протестую против данного вопроса, как неправильного и наталкивающего на неправильный ответ. Свидетель не может читать мысли окружного прокурора...
      – Поддерживаю, – сказал судья.
      – Я иначе сформулирую вопрос, – не отступал Краудер. – Обсуждали ли вы разбираемое дело с прокурором?
      – Конечно.
      – До того, как вышли на свидетельское место?
      – Естественно.
      – А не говорил ли вам окружной прокурор, что он не желает, чтобы вы упоминали об обнаруженных отпечатках пальцев, если вас не спросят особо? Не предупреждал ли он вас, что не станет задавать такого вопроса при прямом допросе?
      – С разрешения Высокого Суда, я возражаю против данного вопроса, заявил Маршалл. – Разговор, если таковой и состоялся у свидетеля с прокурором, не имеет никакого отношения к воздействию на ход разбирательства. Это не меня здесь судят.
      Краудер покачал головой.
      – Но если стало бы известно, что свидетель намеренно построил свои показания определенным образом, умолчав о некоторых деталях при прямом допросе по совету окружного прокурора, это показало бы необъективность свидетеля, Ваша Честь. Поэтому я имею право это проверить при перекрестном допросе.
      – Я думаю, это правильно, – согласился судья Мейнли, – возражение не принимается.
      – Отвечайте на вопрос, – сказал Краудер.
      Маршалл, размышляя, стоит ли ему продолжать спор, пару минут стоял в нерешительности, затем неохотно опустился на место.
      – Прокурор не велел мне ничего говорить об отпечатках пальцев, если меня не спросят.
      – Он объяснил почему?
      – Сказал, что это только запутает и усложнит расследование.
      – Хорошо, теперь я спрашиваю вас об отпечатках пальцев. Что вы там обнаружили?
      – Мы нашли отпечатки пальцев Лоррейн Элмор, обвиняемой, а также Монтроза Девитта.
      – В обеих номерах?
      – Да.
      – Продолжайте. Еще что-нибудь?
      – Было обнаружено несколько отпечатков пальцев девушки, производившей уборку помещения, и несколько следов, которые нам не удалось идентифицировать.
      – Но они были достаточны ясны, чтобы провести идентификацию?
      – Если мы найдем человека, который их оставил, то, разумеется, не будет затруднений с установлением идентичности...
      – Вы сфотографировали эти отпечатки?
      – Да.
      – Снимки при вас?
      – Да.
      – Предъявите их, пожалуйста.
      – Если Высокий Суд разрешит, – вмешался Маршалл, – свидетеля на перекрестном допросе поздно спрашивать о том, что он нашел, и защита не имеет права настаивать на предъявлении снимков в качестве вещественного доказательства защиты... Если защита желает представить эти фотографии в качестве вещественных доказательств, тогда они обязаны вызвать данного свидетеля в качестве свидетеля защиты.
      – Ничего подобного, – покачал головой судья Мейнли. – Свидетеля спросили о том, что он нашел... Он сделал несколько фотографий внутреннего помещения на месте преступления, или распорядился их сделать. Если часть этих фотографий была преднамеренно не предъявлена по просьбе прокурора, а это выяснилось во время перекрестного допроса, адвокат имеет право потребовать предъявить эти фотографии.
      – Я возражаю, против заявления, что фотографии были преднамеренно не предъявлены по просьбе прокурора.
      – Вы, конечно, можете возражать, – улыбнулся судья Мейнли, – однако не можете запретить защите так расследовать и расценивать предъявленные доказательства.
      Свидетель представил фотографии неопознанных отпечатков пальцев, и по требованию Краудера они были причислены к числу вещественных доказательств.
      – Пойдем дальше, – продолжил Дункан Краудер. – На основании фактов можно сделать вывод, что кто-то очень поспешно разыскивал нечто в обеих номерах, неправда ли?
      – Совершенно верно.
      – Но помещение выглядело бы точно так же, если бы неизвестное лицо подложило бы какой-то предмет, скажем, упаковку с наклейкой куда-нибудь в багаж, верно?
      – Ну, не совсем. Когда человек что-то подкидывает, беспорядок бывает только в одном месте, а в остальном помещение остается нетронутым.
      – Сформулирую вопрос иначе, – сказал Краудер. – Если какой-то человек осмотрит багаж с целью убедиться, что какого-то предмета там нет, а затем, проверив это, подсунет в вещи какой-то предмет, чтобы следователи его непременно отыскали, состояние вещей в номере разве не было бы именно таким, каким вы его обнаружили?
      – Верно, – согласился свидетель, – действительно, когда наталкиваешься на подобный беспорядок, не можешь с уверенностью сказать, взяли ли какую-то вещь или просто нашли ее. И если нет точного перечня вещей, имевшихся в помещении, то не определишь с точностью, изъято ли что-нибудь из него или, наоборот, добавлено.
      – Спасибо за объективное описание положения вещей, – поблагодарил Краудер. – Ценю вашу откровенность. Больше вопросов нет.
      – Адвокату нет необходимости произносить речь! – взорвался Маршалл.
      – Он просто благодарит свидетеля, – заметил судья Мейнли.
      – Он не имеет права этого делать!
      – Почему? Присяжных нет, это предварительное слушание дела, защитник никого не обижают. Более того, Суд тоже считает своим долгом поблагодарить свидетеля за похвальную откровенность... Вы свободны, мистер Элвин!
      Элвин поспешно покинул возвышение.
      – Позовите Ронли Эндовера.
      Мейсон вопросительно оглянулся на Пола Дрейка. Тот пожал плечами, показывая, что он тоже не знал, что обвинение вызовет Эндовера в качестве своего свидетеля.
      Эндовер был приведен к присяге, поднялся на возвышение, сообщил свое имя и адрес.
      Заговорил Маршалл.
      – Видели ли вы труп человека, что по данным коронера считался Монтрозом Девиттом?
      – Видел.
      – Знали ли вы этого человека при жизни?
      – Да.
      – Под каким именем вы его звали?
      – Он называл себя Вестоном Хейлом.
      – Вы делили с ним квартиру?
      – Да.
      – Известно ли вам, что при нем имелась сравнительно большая сумма денег наличными, когда он уезжал из Лос-Анджелеса?
      – Да.
      – Сколько денег он взял с собой?
      – Пятнадцать тысяч долларов.
      – Можете начинать допрос! – бросил Маршалл.
      – Им займусь я, Дункан, – сказал Мейсон и обратился к свидетелю: Откуда вам известно, что у него было именно пятнадцать тысяч долларов?
      – Потому что я сам дал ему эти деньги.
      – Откуда вы их взяли?
      – Я получил деньги по чеку, который он выписал на мое имя.
      – Известно ли вам, было имя Вестон Хейл настоящим именем этого человека или оно вымышленное?
      – Я считаю, что его действительно звали Вестон Хейл.
      – Знаете ли вы, почему он называл себя вымышленным именем Монтроз Девитт?
      – Нет.
      – Знали ли вы, что он снимал квартиру, как Монтроз Девитт, вел совершенно другой образ жизни вне вашего с ним дома и даже имел другой счет в банке?
      – Теперь знаю, раньше не имел понятия.
      – Вы сами вручили ему деньги?
      – Да.
      – Когда?
      – Девятого числа.
      – Где?
      – Он остановился возле нашего дома.
      – Он поднимался в квартиру?
      – Нет, просто притормозил машину, я подошел и вручил ему конверт с деньгами.
      Мейсон нахмурился, задумался и, наконец, сказал:
      – Больше вопросов не имею.
      Маршалл вызвал коронера, затем патологоанатома, производившего вскрытие, и указавшего на наличие одной колотой раны на голове и многих на теле убитого.
      – Раны были нанесены тонким острым предметом, сходным с ледоколом? спросил окружной прокурор.
      – Да, сэр, – ответил свидетель.
      После этого давала показания администратор отеля, показавшая, что в каждом номере имелся свой ледокол, что все они были одинаковы по внешнему виду, поэтому у них на ручках были выгравированы соответствующие номера, так что ледокол, обнаруженный в машине Лоррейн Элмор, согласно имеющемуся на нем номеру, был взят из шестнадцатой комнаты.
      Краудер вопросительно посмотрел на Мейсона, спрашивая инструкций, но тот покачал головой и прошептал:
      – Перекрестного допроса не будет. До сих пор вы все делали отлично, показания же этих свидетелей не имеют принципиального значения, пусть отправляются с миром.
      Болдуин Маршалл, поднявшись, произнес трагическим тоном:
      – Если Высокий Суд разрешит, моим следующим свидетелем станет Джордж Кесвик Летти. И после того, как он даст показания, адвокат может его допрашивать сколько угодно.
      – Последнее замечание неуместно, – нахмурился судья Мейнли. – Если Джордж Летти ваш следующий свидетель, вызывайте его без ваших лирических отступлений.
      – Да, Ваша Честь, – стушевался Маршалл, – но защита пыталась доказать, что была лишена возможности его допросить. Я хотел сообщить защите, что этот свидетель будет предоставлен для перекрестного допроса.
      – Совершенно излишне сообщать нам прописные истины. Каждый адвокат знает, что он имеет право подвергнуть перекрестному допросу любого свидетеля, вызванного обвинением для дачи показаний. Ну, а поскольку вы так любезно даровали защите возможность допрашивать Джорджа Летти сколько угодно, Суд не будет ограничивать время допроса... А теперь вызывайте вашего свидетеля.
      – Мистер Летти, займите место для дачи свидетельских показаний, попросил Маршалл.
      Наступила минутная заминка, глаза присутствующих обратились к дверям зала... Наконец, на пороге появился Джордж Летти в сопровождении полицейского офицера. Он остановился, приняв эффектную позу, очевидно будучи в восторге от всеобщего внимания. Потом прошел нарочито небрежной походкой видавшего виды мужчины к свидетельскому креслу, поднял правую руку и отчеканил слова присяги.
      Заметив в зале Линду Кэлхаун, он улыбнулся ей с видом коронованной особы, награждающей верного слугу за преданность.
      – Ваше имя – Джордж Кесвик Летти, – сказал окружной прокурор, – вы помолвлены с Линдой Кэлхаун, которая является племянницей обвиняемой, не так ли?
      – Да, сэр.
      – Хорошо. Теперь я спрошу вас, где вы проживаете?
      – В штате Массачусетс. В Бостоне.
      – Вы там учитесь в университете?
      – Да, сэр.
      – Когда вы оттуда уехали?
      – Утром восьмого числа.
      – Самолетом?
      – Да, сэр.
      – Куда вы направились?
      – В Лос-Анджелес.
      – С кем вы там встретились?
      – С Линдой Кэлхаун.
      – Это – племянница Миссис Элмор?
      – Да.
      – Вы обсуждали дела миссис Элмор с нею?
      – Да.
      – Я не собираюсь расспрашивать вас о содержании этого разговора, потому что это было бы сочтено слухами и не относилось бы к разбираемому дну, просто скажите мне, предприняли ли вы в результате этого разговора какие-либо действия?
      – Да.
      – Какие же?
      – Мы отправились посоветоваться с Перри Мейсоном утром девятого числа.
      – Теперь, не касаясь сути вашей беседы, я предполагаю, что в то время, когда вы советовались с мистером Мейсоном, ситуация вообще была такова, что Линда и ее тетка находились в ссоре и...
      – Одну минуту, Ваша Честь, – вмешался Мейсон, – я возражаю против данного вопроса, поскольку он является наводящим и провоцирует ответ, основанный на слухах.
      – Возражение принято, – сказал судья Мейнли.
      – Хорошо, – сказал Маршалл, вновь начиная злиться, – если я не могу доказать это прямо, Ваша Честь, я докажу это косвенным путем. Что вы сделали после того, как ушли из конторы Мейсона, мистер Летти?
      – Я взял в аренду машину.
      – И что вы сделали с этой наемной машиной? Куда поехали?
      – Я поехал следом за автомобилем Лоррейн Элмор.
      – Куда вас привела слежка?
      – К миссис Элмор присоединился Монтроз Девитт, они погрузили в машину большое количество багажа и направились к югу, на несколько минут остановившись у обочины, чтобы получить конверт из рук человека, которого, я теперь знаю, зовут Ронли Эндовер.
      – Что вы сделали потом?
      – Я ехал за ними следом, пока не потерял их из вида миль за десять до Аризоны.
      – Что вы сделали дальше?
      – Поехал в Аризону.
      – Вы видели там кого-нибудь из знакомых вам людей?
      – Да, Перри Мейсона и Пола Дрейка, частного детектива.
      – Что случилось после этого?
      – Я возвратился в Эль-Сентро, оттуда позвонил Линде, и она мне сообщила, где остановилась Лоррейн Элмор. Это был мотель «Палм Корт» в Калексико.
      – Ну, и что вы намеревались делать?
      – Я хотел вернуться в Лос-Анджелес, однако мотель «Палм Корт» находился недалеко от Эль-Сентро, и я решил проехать туда и посмотреть, каково там состояние дел.
      – И вы отправились?
      – Да.
      – В котором часу вы приехали в Калексико?
      – Точно не скажу, где-то перед полуночью.
      – Что вы сделали?
      – Я проверил машины перед коттеджами и убедился, что автомобиль миссис Элмор стоит там.
      – Что вы сделали потом?
      – Я заметил, что машина стоит перед номером четырнадцать. В отеле было несколько свободных комнат, и я зарегистрировался. Сначала мне дали номер ближе к улице, но я попросил у них номер подальше, и мне дали номер двенадцать, который я и занял.
      – Объясните, где находилась ваша комната по отношению к комнате, занимаемой Монтрозом Девиттом.
      – Монтроз Девитт занимал номер четырнадцать, а я – номер двенадцать, он с запада примыкал к его комнате.
      – Что вы сделали, заняв свой номер?
      – Обследован положение вещей.
      – Что вы под этим подразумеваете?
      – Ну, я все осмотрел.
      – И что вы обнаружили?
      – Очевидно, номера двенадцать и четырнадцать были так сконструированы, что их можно было использовать в качестве сдвоенного номера в том случае, если между ними открыть дверь, их соединяющую. В данном случае дверь была закрыта, но кто-то просверлил небольшое отверстие в ней, и через него можно было видеть соседний номер изнутри.
      – А слышать можно было через дверь?
      – Через дверь – не очень хорошо. Однако если войти в стенной шкаф для верхней одежды и прижаться ухом к стене, то слышны все разговоры в соседнем помещении.
      – Что вы слышали?
      – Я посмотрел через маленькую дырочку, которая была просверлена в двери. Через нее мне была видна часть кровати, на которой бок о бок сидели Монтроз Девитт и Лоррейн Элмор. Там было видно, что они разговаривают, но о чем – не слышно, поэтому я и забрался в стенной шкаф... Как я уже говорил, прижав ухо, я смог разобрать то, что они говорили.
      – Весь разговор?
      – Практически да, лишь отдельные слова долетали глухо.
      – И что же вы услышали?
      – Сначала было что-то сугубо личное.
      – Что вы имеете в виду?
      – Как бы это выразить... Он стал к ней приставать, распустил руки...
      – То есть, любовное объяснение? – уточнил Маршалл.
      – Какое там, несли всякую чепуху, объяснялись... и все такое.
      – Хорошо, – сказал Маршалл, повернулся лицом к переполненному залу и широко улыбнулся. – Не станем на этом задерживаться. Вы слышали, как они обсуждали планы на будущее?
      – Да.
      – Что они говорили?
      – Мистер Монтроз Девитт убеждал Лоррейн, что Линда просто охотится за ее деньгами, что она хочет командовать Лоррейн и заставить вести такой образ жизни, который сама выберет для нее – одиночество, затворничество, отказ от личного счастья, что равносильно пострижению в монахини, и что это быстро сведет Лоррейн в могилу, ну, а Линде только этого и надо...
      – Продолжайте!
      – Миссис Элмор стала возмущаться, что Девитт неправильно судит о Линде, что та импульсивная, но искренняя, так что когда он познакомится с нею, то они, очевидно, друг другу понравятся. Она добавила, что страшно переживает из-за своей ссоры с Линдой, поэтому она ей позвонила и попросила прощения, пообещав завтра днем повидаться с нею. К этому времени они с Девиттом поженятся и ей очень хотелось бы их познакомить.
      – Хорошо, переходите к фактам. Что было дальше?
      – Монтроз разозлился, узнав, что она звонила Линде, и закричал: «Я же тебе не велел с ней общаться! Я предупреждал, что мы начнем самостоятельную жизнь, вложим все наши деньги в общее предприятие и никому не станем об этом рассказывать, потому что через год у нас будет минимум полмиллиона долларов, и от попрошаек и нахлебников не будет отбоя!» Он сказал, что позже Лоррейн сможет сообщить своим друзьям и родственникам, где и как она живет, но сначала надо стать по-настоящему богатыми...
      – Я вас просил придерживаться только фактов, – прервал его Маршалл. Что случилось после этого?
      – Лоррейн Элмор обиделась и рассердилась. Она ответила, что достаточно обеспечена сейчас, что никакой тяги к богатству у нее нет и она не намерена жертвовать близостью своих родственников и друзей ради каких-то будущих миллионов, поскольку богатство – еще не все в жизни.
      – Что произошло потом?
      – Она не могла успокоиться и заявила, что не видит оснований для того, чтобы порвать свои связи с семьей только потому, что они решили начать новую жизнь. Они еще довольно долго спорили на эту тему, потом она пожелала ему спокойной ночи и заявила, что уходит в свою комнату.
      – И ушла?
      – Она дошла до двери, но тут Монтроз Девитт заметил что-то такое на стоянке для машин, что его встревожило. Я не расслышал его слов в отношении автомашин, они отошли от кровати к двери, и мне было уже плохо слышно, однако, я понял, что речь идет об автомобиле. После этого было много хождений по комнате, они уже почти не разговаривали. Неожиданно свет в комнате был выключен, и через минуту затарахтел мотор машины Лоррейн Элмор... Я бросился к двери и глянул на место стоянки автомашин как раз в тот момент, когда они вместе выезжали на подъездную дорогу.
      – Кто вел машину?
      – Лоррейн Элмор.
      – И что вы сделали?
      – Попытался следовать за ними. Выбежал, сел в свою машину, завел мотор, но к тому времени, когда я добрался до улицы, они уже давно свернули куда-то за угол. Я понимал, что у меня нет времени на то, чтобы ошибаться... Мне показалось, что они должны были повернуть налево, к городу, поэтому помчался по более короткому пути, но вскоре убедился, что моя догадка неверна, их впереди не было. Только я собрался развернуться посреди квартала и повернуть назад, как заметил патрульную полицейскую машину. Мне пришлось ехать до самого конца квартала, чтобы сделать поворот по всем правилам. Понятно, когда я вернулся к развилке, беглецов уже и след простыл. Еще примерно час я ездил по окрестным улицам, но напрасно.
      – Что вы сделали после этого?
      – Поехал по шоссе до развилки на Холтвилл.
      – А потом?
      – Поскольку мне не удалось их разыскать, я вернулся домой.
      – То есть?
      – То есть в мотель. Настроение у меня было кошмарным, я понимал, что потерпел неудачу по всем направлениям. Не избежать мне было колких вопросов мистера Мейсона, и я боялся, что все это окажет нежелательное воздействие на Линду. Поэтому настроение у меня было отвратительное. Я подождал еще четверть часа, а потом решил, что они попросту от меня скрылись, так что мне остается только лечь спать. Так как я страшно устал, то сразу же заснул.
      – И что вас разбудило?
      – Звук голосов в соседнем помещении.
      – Вы имеете в виду номер четырнадцать, то есть тот, что занимал мистер Девитт?
      – Да.
      – Что вы сделали?
      – Я вскочил с постели и поспешил в стенной шкаф, откуда было лучше слышно.
      – Вы не пытались заглянуть в номер?
      – Нет, как я уже говорил, я мог смотреть в дырочку в двери, но зато оттуда ничего не было слышно. Поскольку в номере четырнадцать шел разговор, мне важнее было слушать, а не смотреть.