Но торговля кокаином – дело профессионалов. Я видел это место. Глубина кульверта – четыре с половиной метра, отвесные стояки. У них не было шанса. – Хотя Трент и считал себя достаточно сообразительным, но он так и не смог тогда найти веской причины для посещения морга и не видел тел погибших. – Затем другой самолет, уже с кокаином, делает ночную посадку на остров, где находится загородный дом президента. Посадочная полоса достаточно длинная, но сигнальные огни были установлены на сто метров дальше, чем следовало, а стоповые – на шестьдесят метров, в глубине леса. Пилота во время приземления кто-то ослепил мощным стробоскопом. Пилот был настоящим профессионалом. – Трент бросил на кофейный столик фотографию пилота. – Американцы внесут его в свою картотеку. Ему каким-то образом удалось посадить самолет между деревьями. Крылья погасили скорость, и он выжил. Помощник пилота – тоже.

– Потрясающе! – Полковник был удивлен так, как червяк, которого приготовили для наживки и вдруг отпустили.

"Побольше игры", – подумал Трент. В начале их служебных отношений полковник иногда выводил его из себя, теперь же он даже не чертыхнулся.

– Готов поспорить, что он выполнял фигуры высшего пилотажа, – добавил Трент. – Пилот понял, что его подставили и теперь он является прекрасной мишенью. Прибор ночного видения выведен из строя светом стробоскопа, так что удрать вряд ли удастся, хотя, пожалуй, бегство – единственный шанс. Но едва он спрыгнул на землю, как кто-то размозжил ему череп куском свинцовой трубы. Необычайно опытный был пилот, что называется "тертый калач", – продолжал Трент.

Он тряхнул головой, чтобы отогнать кошмарные воспоминания. Полковник прошел суровую школу жизни, в которой эмоции считались бесполезной и опасной роскошью и поэтому были строго-настрого запрещены.

– Той же самой трубой убийца разбил ветровое стекло – я нашел свинцовую стружку на стекле, – а потом перерезал горло помощнику пилота и воткнул в рану осколок стекла. Профессионал. Ничего сложного, но достаточно, чтобы одурачить местную полицию.

– Ты их проинформировал? – Полковник слегка перебарщивал, делая вид, будто скорее любопытствует, чем беспокоится, и Трент решил выдержать небольшую паузу. Смит подошел к кофейному столику и взял фотографию, которую Трент считал своим козырем.

– Конечно, ты их не проинформировал. – Полковник убрал фотографию в кожаный бумажник и вернулся к окну. – Ну, что еще?

Трент пожал плечами:

– В такой дыре, как Бельпан, ничего не меняется. Здесь каждый парень, отучившись и вернувшись домой с гуманитарным дипломом, открывает свою газету, однако среди них есть две более или менее серьезные. Недавно у них появились новые хозяева, и теперь они обвиняют правительство в связи с наркомафией. – Трент сделал паузу. Полковник не одобрял вовлечения в дела посторонних, но у Трента не было выбора. – Находясь на островах, трудно быть в курсе событий. Поэтому уже в Бельпан-Сити я попросил одного парня проверить информацию. "Вашингтон пост" раздувает эту историю, "Нью-Йорк тайме" – тоже. Кроме того, по этому поводу было задано несколько вопросов в палате представителей. Похоже, все идет по чьему-то сценарию.

Полковник повернулся к Тренту. Кривая ухмылка, чуть тронувшая уголки его рта, вдруг сменилась внезапной усталостью в глазах. По улице с грохотом проехал грузовик. Пережидая, пока шум стихнет, полковник вынул из внутреннего кармана тонкий золотой портсигар, достал сигару и прикурил, щелкнув зажигалкой. Портсигар ему подарил отец Трента, и сейчас, вынув подарок, Смит как бы напомнил, что именно он встал на сторону старшего Махони, возместил недостающую сумму и тем самым спас его от трибунала. "Только идиот предпочел бы сесть в тюрьму, – говорив тогда полковник. – Это свело бы в могилу твою мать". Она погибла в автомобильной катастрофе через три недели после смерти отца.

Полковник закрыл портсигар:

– Почему ты не изложил все в письменной форме?

Трент опять мысленно вернулся к пилоту. Он представил себе выворачивающий наизнанку ужас от слепящего стробоскопа, удивление и шок, когда, включив посадочные огни, пилот был вынужден сесть между деревьями; бессильная ярость оттого, что его подставили, и полное недоумение. Нет времени думать о чем-либо другом, кроме как выбраться, но и сумей он сделать это – не поможет. Темнота, хоть глаз выколи… Он спрыгнул на землю. Где-то здесь, на земле, его кто-то поджидает… И тем не менее он надеялся.

"Интересно, – подумал Трент, – неужели полковник хочет, чтобы секретный агент вошел в контакт с торговцами кокаином?" И по-прежнему ли он является секретным агентом? Или его отстранили от работы? А может, полковник считает, что он выдохся за те три года, что прожил в Ирландии под чужим именем? Выдохся из-за постоянного страха, мучившего его все то время, пока он пытался проникнуть в террористическую организацию, и его нервы окончательно сдали после того, как он попал в ловушку.

– Вы считаете, что семи месяцев в Карибском море и документов на катамаран вполне достаточно для новой легенды?

– А что, ты чем-то недоволен?

– Давайте назовем это подозрением.

– Ты всегда был подозрительным, даже в детстве, – холодно отозвался полковник. – И какого черта тебе понадобилось носить на шее эти идиотские бусы?

Трент мог бы ответить, что именно подозрительность спасла ему жизнь, а на бусах между лопатками висит нож. Но он ничего этого не сказал, все еще проигрывая мысль в голове о гибели пилота: пилот выпрыгнул из самолета, темнота, хоть глаз выколи, паника… Не мог Трент не проводить параллелей между гибелью пилота и тем, как его самого предали в Ирландии.

– Профессионал убил четырех человек. Мне платят за то, что я подвергаю опасности свою жизнь. Держать меня в неведении просто глупо.

Полковник сухо хмыкнул.

– Мы искали тебя повсюду, – признался он.

Так вот оно что! Трент думал, что наконец-то освободился от страха, который стал его постоянным спутником за последний год в Ирландии. Ему не на кого было положиться и некому верить, его могли спокойно принести в жертву какой-нибудь абстрактной идее добра, в которую он больше не верил. Он понимал, что страх и утрата веры поставили его вне игры. А так как страх порождает страх, теперь он боялся, что его подставят.

– Искали для наживки? – Трент изобразил на лице привычную небрежную ухмылку, издеваясь над полковником с лукавинкой в глазах. Он понял, что сыграл хорошо; наградой ему явилось неприкрытое раздражение в голосе полковника.

– Если тебе нравится считать себя червяком. – Смит затушил сигарету о пустую банку из-под "Короны", стоявшую на туалетном столике. Затем, видимо, приняв решение, взглянул Тренту прямо в глаза. – Мы надеемся, что тебе предложат контрабандно ввезти небольшую партию оружия. Прими предложение. Пусть хорошо заплатят. И запомни: за деньги придется отчитываться.

"Чего не смог сделать отец", – подумал Трент.

– Я жду американца. Будешь с ним работать. Американцы – неплохие ребята, очень даже неплохие. – Полковник как бы подчеркивал свой отказ от предубеждения против старших партнеров по Северо-Атлантическому альянсу, которых считал нуворишами.

Но что бы он ни говорил, это мнение все равно влияло на все его суждения. Он был из того поколения британских разведчиков, которое никогда не сможет простить американцам того, что они потеснили их после дела Филби. Правда, полковника никогда не отстраняли от работы. Наоборот, близкие контакты с Лэнгли значительно повысили престиж, и Трент до засылки в Ирландию был активным его помощником в налаживании этих контактов. Но вот по поводу сути контактов у Трента возникали серьезные сомнения даже по миссии в Ирландии.

– Неплохо было бы иметь побольше информации.

– У меня самого ее нет, черт побери! – оборвал его полковник, внезапно выказав копившееся раздражение. – Это не наша операция. Чертовы представители Европейского сообщества! Мы оказываем кому-то услугу. – Он сжал кулаки, словно опасаясь, что иначе вцепится кому-нибудь в горло. Слишком старый для новых хозяев, он смотрел на Трента так, словно тот был виноват в необходимости работать на них. Да, он винил во всем поколение Трента, паневропейцев. – Информация поступает из разных источников, – добавил он, на мгновение приоткрывая перед Трентом сложность работы под разными, если не противоборствующими, флагами. – Докладывай все непосредственно американцу, больше никому. Этого приятеля зовут Каспар – отвратительное имя. Раньше он работал на ЦРУ, а теперь на УБН[4].

Трент надеялся, что его переход на новую работу положил конец прямым контактам с американцами. Ему вспомнились те миссии, которые приходилось для них выполнять под командой полковника. Американцы называли эти задания мокрой работой – мокрой из-за крови. Да… Но если уж ты ввязался в эти дела, выхода из них нет, по крайней мере он его не видел. Все друзья живут в том же секретном мире, и только они одни знают и понимают то, что делаешь ты. Только с ними ты можешь делиться своими чувствами и переживаниями. Без них ты обречен на одиночество. И, кроме всего прочего, он считал себя обязанным полковнику. Полковник спас его отца от тюрьмы, а мать от ужаса, который мог на нее свалиться, стань она женой заключенного.

Полковник перед этой их встречей попробовал предупредить все эмоции, которые могут возникнуть у Трента, так же тщательно, как сам Трент продумывал курс яхты между коралловыми рифами, прежде чем поднять якорь. Трент понимал это. Но теперь у него были тайные мысли, спрятанные от старика, – мысли, которые нужно держать в секрете. Он улыбнулся спокойно, как какой-нибудь отдыхающий в Канкуне, который назначает свидание.

– Я встречусь с Каспаром здесь?

– Южнее, – ответил полковник, – в Бакаларе. Завтра позавтракаешь там в ресторане "Сеноте Асуль". Потом отправишься в крепость смотреть достопримечательности. Каспар будет там в три часа.

"Хоть в одном повезло, – подумал Трент. – Встретиться с кем-нибудь в Канкуне в компании с полковником и двумя клоунами-охранниками – такая же конспирация, как передавать радиограмму через заграничную службу Радио Москвы".

Полковник и в прошлом часто использовал его как наживку. Это не нравилось Тренту, так как ситуация выходила из-под его контроля. Но по крайней мере раньше он всегда знал, кого или что он должен поймать.

В подавленном настроении он ехал на мотоцикле из Канкуна на юг, в сторону Бакалара.

Бакалар отстоял от Канкуна на триста шестьдесят километров. Абсолютно прямая дорога с редкими кустами по обочинам. Только два поворота – на Чичен-Ицу и Мериду да несколько прибрежных кафе, которые содержались на средства каких-то оптимистов, не принимающих в расчет склонность мексиканцев к экспроприациям. Сесть на хвост Тренту здесь было так же легко, как преследовать слона, катающего детей вокруг маленького муниципального зоопарка.

Одной из достопримечательностей побережья провинции Кинтана-Роо были известковые пещеры. Своды некоторых из них обрушились, и взорам людей открылись озера необычайной чистоты с водой ярко-голубого цвета.

Ресторан "Сеноте Асуль" располагался на берегу одного из таких озер. Грубые деревянные столы стояли в тени шести деревьев, проросших сквозь неплотную соломенную крышу, а меню наполовину состояло из даров моря в свежем виде и дичи, которая могла бы довести более консервативных сторонников цивилизации до пароксизма ненависти и ужаса.

Трент встречал таких консерваторов среди постоянно проживающих в Бельпане. Они, казалось, поставили себе целью заключить все местное население в зоопарк, где мужчин следовало кастрировать, а женщин стерилизовать, и таким образом превратить Бельпан в эдакий рай для экологических туристов из стран "первого мира". Конечно, программа стерилизации в конечном счете должна была привести к сокращению количества официантов и горничных, но ведь это произойдет тогда, когда консерваторы уже удалятся в более комфортные условия в каком-нибудь западном университете, где у них будет кондиционер и не менее трех машин. Трент предполагал, что эти люди должны ненавидеть его за то, что он рисковал жизнью, защищая систему, которую они считали злом. Он же считал ее несовершенной, но лучшей из того, что сегодня было в этом мире…

Посетители ресторана "Сеноте Асуль" между тем неплохо отдыхали. Трент был здесь единственным иностранцем – слишком уж далеко находился Бакалар, чтобы стать популярным среди населения Канкуна. Чем старше мексиканцы, тем строже они одевались: старики в черных брюках и рубашках с длинными рукавами, старухи – в блузках опять-таки с длинными рукавами, в юбках, чулках и туфлях на высоких каблуках. У людей среднего возраста рукава короткие, некоторые одеты в шорты. Молодежь – в бикини и плавках, кто – в бассейне, кто потягивает margaritas[5] за столиком.

Был полдень – время слишком раннее для серьезного завтрака. Но каждый стол был заставлен тарелками с мелкими креветками, ракушками, рыбой. Трент заказал мясо дикого кабана, потому что на островах он никогда не видел мяса, и стал пить сок в ожидании, пока его обслужат.

Принесли мясо, нежное и очень вкусное. Внезапно воцарилась тишина, Трент поднял голову от тарелки. У стойки бара застыли шестеро: трое мужчин, разговаривавших громче, чем было принято в ресторане "Сеноте Асуль", и три женщины, которые тоже вели себя достаточно нагло. Мужчины сдвинули два столика рядом и громко заказали текилу. Один из них спросил, не американец ли Трент, и он ответил, что англичанин. "Англичанин – это хорошо", – заметил мужчина и плеснул в стакан Трента немного текилы.

– Спасибо, сеньор, ваше здоровье. – Трент небольшими глотками пил текилу. Отказываться было нельзя, это могло привести к драке.

Женщины сбросили с себя одежду – полногрудые, широкобедрые; бикини были явно не для них. Громко смеясь, они направились к бассейну, покачиваясь на слишком высоких каблуках.

Мужчина, наливший Тренту текилу, хитро подмигнул ему.

– Тебе нравятся мексиканки, да? – громко спросил он.

Если бы Трент ответил утвердительно, это могло быть расценено как бесцеремонность, а если бы он сказал, что они ему не нравятся, это означало бы, что он не видит в них очарования и красоты.

Трент встал и заговорил так громко, чтобы его слышали во всем ресторане:

– Дамы и господа, позвольте простому ирландскому туристу сказать, что Мексика – самая многоликая и прекрасная страна, а мексиканцы – самый гостеприимный и вежливый народ. Я хочу поблагодарить вас за свой самый лучший отпуск. И позвольте заказать всем вам что-нибудь выпить.

Он отрекомендовался как ирландец, потому что ирландцы – тоже католики, и им приходится страдать от колониальных властей. Это делало их близкими по духу латиноамериканцам и популярными среди них. Здесь, в Мексике, многие считали, что все беды в основном из-за протестантской элиты Соединенных Штатов. – Браво! – воскликнул какой-то мужчина сзади, и вслед за ним все стали аплодировать, пока Трент шел к бару, чтобы заказать выпивку и тайком заплатить по счету.

Выскользнув через черный вход, он как можно тише завел мотоцикл и спокойно уехал. Он будет на рандеву с Каспаром в крепости раньше, чем было условленно, но именно этого он и хотел.

Крепость в Бакаларе была выстроена в виде пятиконечной звезды. Ее каменные зубчатые стены окружал ров, наполненный водой. Пушки направили свои черные жерла в сторону неправдоподобно голубой лагуны. Каменный мост через ров вел к двум узким дверным проходам во внутренний двор, закрытый железными воротами.

Вокруг автостоянки росло несколько олеандров и большое манговое дерево. Трент припарковал мотоцикл в тени, но так, чтобы его было видно с дороги. Обвязал цепью ствол дерева, пропустил ее сквозь колеса и раму и, пошел к мосту. У ворот дремал старый смотритель. Время сиесты, ни одного туриста.

Одна створка ворот была открыта, на засове болтался висячий замок. Трент снял замок и положил его в карман. Не разбудив сторожа, он вошел во двор, мощенный плитами, и взобрался на бруствер, чтобы видеть внутренний двор. Картина ему не понравилась, и он обошел крепость в поисках дерева, которое росло бы вплотную к стенам, но такого не было.

Трент вернулся к мотоциклу за своим собственным висячим замком, спрятался и стал ждать. Он представил себе полковника, листающего туристический путеводитель по Юкатану. Чичен-Ица? Слишком много туристов. Тулум? То же самое. Таким образом, после неудачных поисков на юге полковник наткнулся на Бакалар, в котором была крепость, построенная испанцами в 1633 году. Ничего не могло быть лучше крепости. А после нескольких строк, восхвалявших ресторан "Сеноте Асуль", полковник, должно быть, довольно замурлыкал, заходясь от сарказма по поводу огромного счета, который наверняка привезет Трент. У Трента же была своя собственная причина для саркастических мыслей: крепость имела только один вход. Поставить охрану у ворот – и вот тебе прекрасное место для убийства!

Как Трент и ожидал, они приехали – эти трое из ресторана. Водитель припарковал "Фольксваген-Джетта" рядом с мотоциклом Трента. На их месте он бы вывел из строя мотоцикл, но они были слишком самоуверенны. По их оттопыривающимся карманам было видно, что у них с собой ножи, что тоже указывало на их чрезмерную самоуверенность. Нож хорош на близком расстоянии и когда рассчитываешь на неожиданность, в остальном он бесполезен, да еще против пистолета. Трент это знал. Почти пятнадцать лет он чуть ли не ежедневно тренировался в метании небольшого матово-черного ножа, того самого, который в замшевых ножнах висел у него сзади на бусах из красных кораллов. Двое мужчин зашли внутрь форта, третий остался на входе. Трент подождал три минуты, затем прошел десять метров по асфальтовой автостоянке и бесшумно, как кошка, – по мосту. Он обхватил мужчину сзади, закрыл ему рот рукой, чтобы не закричал, и резко ударил в болевую точку на шее. Никаких лишних повреждений. Его видели с этими тремя в ресторане, а попасть за решетку в Мексике иностранцу гораздо проще, чем найти приличный бифштекс. И так как "Золотая девушка" стоит на якоре в гавани Канкуна, он не сможет пробраться через границу в Бельпан.

Он положил мужчину на землю, захлопнул ворота и закрыл их замком от своего мотоцикла. Открыв капот "Джетты", Трент вырвал контакты зажигания. Уезжая, он слышал, как двое оставшихся в крепости вопили и барабанили в ворота. Он съехал с дороги недалеко от пересечения с главным шоссе. Стычка была слишком незначительной, чтобы взволновать его.

Полковник сказал: в три часа. Белый "бронко" свернул на дорогу к форту без пяти три. Водитель один и, должно быть, американец: красное лицо, массивные челюсти, дневная щетина, вызывающая сигара между зубов, темные очки "Рэйбанс", майка с изображением банки пива "Будвайзер" и нейлоновая сетчатая бейсбольная кепка, рекламирующая обучение гольфу во Флориде.

Трент вышел из кустов и, взмахнув рукой, остановил машину.

– Каспар?

– Тебе было предписано подняться в крепость, – сказал агент УБН.

– Мне там не понравилось, – ответил Трент. – Езжай обратно по шоссе в сторону Канкуна. На сорок пятом километре есть забегаловка с соломенной крышей, там продают холодное пиво. Я буду у тебя на "хвосте".

– Пиву лучше быть холодным. Я это серьезно, – ответил агент УБН.

Они сели за столик из плохо обструганных досок. Кое-как сколоченная крыша укрывала их от солнца, но не от жары, от которой могли спасти только кондиционеры. Но пиво было холодное.

Каспар пил, потел и ждал, пока Трент маленькими глотками выпьет свою содовую. Оба хотели понять степень осведомленности собеседника, но пока из этого ничего не выходило.

Полковник дал Тренту инструкцию явиться к агенту УБН и работать с ним, что вовсе не означало работать на американцев. Трент уже много лет ни на кого, кроме полковника, не работал, при этом не забывая работать на самого себя, на что часто сетовал полковник. Трент оправдывался, что благодаря этому он выжил.

У Каспара была тучная, но плотная фигура, с уже обозначившимся брюшком. Очевидно, это он был на острове Канака – там, где убили того пилота, повидавшего виды парня. Снять с него темные очки, и взору представятся серо-голубые глаза, холодные как лед. Каспар привык отдавать приказы, а не получать их.

Перед Ирландией Тренту очень часто приходилось работать с такими, как Каспар, и он не сомневался в их энергии, сообразительности и организаторских способностях в полевой работе. Каспар был из людей того сорта, которые могли втащить в гору груженый вагон или целый поезд, не жалуясь на усталость, или руководить в джунглях группой наемников. Он и такие, как он, прикрывали Трента с тыла. Они доставляли его на место и забирали оттуда. И ни разу не подвели.

– Полковник скажет вам о том, что я знаю, – наконец сказал Трент, и оба поняли: полковник скажет Каспару то, что считает нужным.

Каспар выплюнул в грязь окурок сигары:

– Я изучал твое дело. Несмотря на то что ты, сукин сын, работаешь с ним уже давно, дело ты делаешь.

– Благодарю. Каспар засмеялся:

– Умереть можно! Не понимаю, как такой головорез, как ты, может сотрудничать с этим ублюдком.

– У него есть свои плюсы, – ответил Трент.

– Ну да, он ведь твой босс. – Каспар щелкнул пальцами, чтобы принесли свежего пива. – Хочешь пива или тебе достаточно воды?

– Я на двух колесах, – сказал Трент. Агент УБН пожал плечами:

– Как хочешь.

– Полковник сказал мне, чтобы я докладывал тебе все.

– То есть докладывал то, что считаешь нужным?

Трент не видел причины для вранья и промолчал.

– Но ты ведь хочешь, чтобы я тебя прикрывал.

– Было бы, конечно, неплохо, – кивнул Трент. – Похоже, ты в этом специалист. Каспар ухмыльнулся:

– На меня еще никто никогда не жаловался, кроме тех случаев, когда Вашингтон поджимал со временем. Но и тогда я доставлял своих людей домой.

– Я верю.

– Хорошо. Я назову тебе постоянные число и радиочастоту. Если захочешь встретиться, то в десять утра или в десять вечера. Трент – это ведь река в Англии, да?

Трент кивнул.

– Тогда река будет означать день, а ручей – вечер. Послезавтра – сегодня, через три дня – завтра и так далее. Просто, но это работает. Есть вопросы?

– Нет.

– Только не "засвечивайся" рядом с чертовым посольством, – предупредил агент УБН. – У меня строго совещательная должность. Никакой деятельности. Если тебя увидят, меня отправят домой подметать улицы.

– Не хотел бы я, чтобы это случилось, – ответил Трент. Но ему не хотелось и оставаться одному в опасной ситуации – особенно теперь, когда он не понимал, откуда дует ветер.

Если Каспар желал ограничиться только совещательной деятельностью, Тренту приходилось искать помощи на стороне. Эта его привычка бесила полковника. Однако контакты и умение их использовать было единственным, что помогало Тренту выжить. Но теперь он числился в другой структуре, возможно, менее способной поддержать, а многие из бывших контактов или устарели, или были скомпрометированы новыми отношениями между США и СССР. Сторонники "холодной войны" вышли из моды.