Я послал в Англию этот документ, однако по возвращении моем я убедился, что в нем не было ни слова правды. Теперь я отлично знаю, что в то время, когда я был вполне убежден в искреннем ко мне доверии высших военных кругов Японии, их полевой штаб отлично знал, что численность мобилизованной русской армии к 1 мая едва достигала 80 тыс. человек. Японцы не только знали о действительной силе русских, но и предрешили, что для генерала Куропаткина будет невозможно сосредоточить сколько-нибудь значительную часть этих сил на р. Ялу. Во-первых, потому, что для подвоза продовольствия 30 тыс. человек, столь удаленных от базы, потребовалось бы около 3 тыс. китайских арб, а о таком распоряжении ничего не было известно; во-вторых, потому, что они слишком верили в военные способности Куропаткина. Трудно было предположить, чтобы Куропаткин, имея в виду, что порты свободны ото льда, решился бы отделить значительную часть своих сил для рискованной операции в Маньчжурских горах. Для этого достаточно бросить взгляд на карту Маньчжурии и Кореи. Чиулиен-ченг находится на крайнем левом фланге русской морской границы длиной около 400 миль с весьма плохими сообщениями по фронту. Если бы генерал Куропаткин решил сосредоточить главные силы своей небольшой армии на р. Ялу, то или вновь высланная из Японии армия, или Первая армия, совершив посадку у Чульсана, могла бы, высадившись у Нью-Чуанга (Newchwang) и предупредив русских у Кайпинга (Kaiping), не только отрезать их сообщения, но и прервать связь с гарнизоном в Порт-Артуре. До тех пор, пока реки не освободились ото льда, сообщения генерала Куропаткина на р. Ялу, Аньчжу, Пингъянг и во всей Северной Корее были вполне обеспечены. После же вскрытия реки он принужден был держать главные силы своей сравнительно небольшой армии на центральной позиции.
      Со стратегической точки зрения трудно найти объяснение не тому, что Куропаткин послал на р. Ялу так мало сил, а скорее почему так много. Несомненно и вполне понятно, что цель русских состояла в том, чтобы насколько возможно воспрепятствовать вступлению японцев в Маньчжурию. И не только для поддержания своего престижа, но и потому, что каждый выигранный таким образом день обозначал собой прибытие подкреплений и военных припасов, следовавших по Великому Сибирскому пути. Казалось бы, что арьергардный отряд в составе казаков, посаженной на коней пехоты и конной артиллерии, подобно отрядам, оперировавшим в марте и апреле в Северной Корее, выполнил бы свое назначение, не подвергаясь большому риску. Между тем назначением пехоты с ее артиллерией как бы предусматривается серьезный бой, и если их число недостаточно, то такой отряд легко может быть отрезан.
      Итак, почему же генерал Куропаткин послал генерала Засулича в Фенгхуангченг с силами, слишком слабыми для достижения сколько-нибудь решительного результата и слишком неподвижными, чтобы своевременно уклониться от столкновения с превосходящими силами противника?
      Если генералом, обладающим солидной военной репутацией, совершаются ошибки, противоречащие коренным принципам стратегии, то почти всегда нужно искать объяснение во вмешательстве политики в область стратегии. Конечно, правительству, какого бы рода оно ни было, трудно воздержаться от подобного вмешательства.
      Но коль скоро правительство, оставив свои прямые обязанности избегать войн или их создавать, примется руководить ими, то печальный результат не заставит себя долго ждать.
      Пример этого мы можем найти в последней Южно-Африканской войне. Отделение отряда из всех родов войск к Донди (Dundee) в 1899 г. и отряда генерала Засулича на р. Ялу в 1904 г. представляет собой два совершенно одинаковых случая. Несомненно, что оба эти образчика штатской стратегии были внушены свыше ответственным военачальникам.
      Гражданские власти в Натале заявили, что очищением от войск Донди будет подорван британский авторитет среди населения; что кафры выйдут из подчинения и Дурбан (Durban) может быть отрезан от некоторых каменноугольных копей. Превосходные соображения в своем роде. Однако мнения полководцев в обоих случаях оказались дальновиднее компетенции их соответствующих правительств. Мнение, что полководцу, как бульдогу, полагается безотчетно бросаться в атаку на противника, следуя предписаниям правящей воли, не подтверждается ни рассуждениями здравого смысла, ни примерами военной истории.
      Так, например, в американской гражданской войне Линкольн был вполне прав, доказывая необходимость защиты Вашингтона. Он понимал, что, если Вашингтон перейдет в руки конфедератов, Франция и Англия прорвут блокаду и наводнят юг оружием, припасами и даже, может быть, волонтерами.
      Но он же совершил большую ошибку, стараясь навязать Мак-Клеллану (Me. Clellan) и другим генералам свой собственный план обороны этого города. Японцы, мне кажется, оказались вполне правы, объясняя себе посылку больших, но недостаточных сил на р. Ялу влиянием адмирала Алексеева на генерала Куропаткина.
      По имеющимся в японском штабе ко второй половине апреля сведениям о противнике, генерал-лейтенант Засулич, расположившись с 15 000 пехоты, 5000 кавалерии и 60 орудиями в треугольнике Фенгхуангченг, Антунг, Чан-гсонг (Changsong), отделил генерала Кашталинского с 6000 чел. и 30 орудиями к слиянию р. Ялу и Айхо (Aiho), где и приказал им окопаться.
      Таким образом, волею судьбы на одного генерала Кашталинского, никем не поддержанного, была возложена задача подорвать престиж России в бою за переправу через эти реки с сорокатысячной японской армией, имевшей кроме соответствующей полевой артиллерии еще и 20 гаубиц. Однако прибытие подкреплений к генералу Кашталинскому было вполне возможно. Насколько было известно японцам, 20 000 генерала Засулича были распределены. Его главные силы находились в 12 милях от Чиулиенченга; казалось бы, что сосредоточение сил для обороны переправы у этого пункта не представило бы затруднений. Во всяком случае полное сосредоточение сил было крайне необходимо, имея в виду, что даже и тогда противнику противопоставлялись далеко не соответственные задаче силы.
      4 апреля разъезды японцев, за которыми двигался авангард армии под начальством генерал-майора Асада (Asada), достигли линии Виджу и Ионганпо (Ionganpo). Авангард вступил в Виджу 8 апреля. Это движение авангард начал в составе полной бригады, но непреоборимые затруднения по доставке продовольствия и боевых припасов заставили штаб армии значительно уменьшить численный состав этого авангарда. Соответственно этому часть бригады была задержана в Казане (Kasan), в 5 днях марша от р. Ялу; и в конце концов состав авангарда армии, сосредоточившегося по частям в Виджу с 8 по 13 апреля, состоял только из полка пехоты, полка кавалерии и двух батарей. Это довольно странное обстоятельство. Никто не посмеет так рисковать даже на маневрах, а здесь, где решались судьбы империй, подобный маневр совершен был вполне безнаказанно.
      В течение нескольких дней после сосредоточения этого слабого отряда у Виджу он не имел никакой возможности получить подкрепления. Генерал Куроки вполне сознавал всю опасность положения. Когда полевой штаб армии находился в Пингъянге, положение этого выдвинутого авангарда серьезно обсуждалось. Было известно, что русские имели лодки на р. Ялу; но главная забота заключалась в том, достаточно ли их количества для постройки моста в случае вскрытия реки. Ледоход начался как раз ко времени вступления авангарда в Казан. Во время этого же совещания в Пингъянге начальник военных сообщений заявил, что для выполнения предполагаемого движения состав бригады должен быть значительно уменьшен. Только некоторые из наиболее молодых штабных офицеров настаивали на рискованном плане продвинуть столь слабый отряд вплоть до действительного соприкосновения с противником. В конце концов штаб армии решился на этот риск, хотя, как мне говорили, обстановка складывалась так, что авангард легко мог быть отрезан. Однако дело было в том, что, если бы авангард не был продвинут вперед, японцам пришлось бы на неопределенное время задержать выполнение общего плана операции, детали которого были выработаны к этому времени в Токио.
      Главные силы армии не могли начать наступления, пока Чульсан не был превращен в удобный порт для выгрузки всякого рода припасов, тяжелой артиллерии и прочего. Конечно, для прикрытия Чульсана необходимо было выдвинуть авангард, но так ли далеко, как в Виджу, - это еще вопрос. Когда я обращался с этим вопросом к японцам, то они уверяли меня, что, рискуя подобным образом, они вполне были уверены в инертности русских.
      На северном берегу реки, на расстоянии орудийного выстрела от лишенного поддержки слабого японского отряда в 2000 пехоты, 500 кавалерии и 12 орудий, располагались 6000 русской пехоты, 1000 кавалерии и 30 орудий. Русские давно находились в этой местности и, казалось, должны были иметь превосходные сведения. Они притянули к своему берегу все местные перевозочные средства, и р. Ялу не представляла серьезного препятствия для активных действий против слабого японского отряда.
      Если бы русские считали свой отряд недостаточным для вышеуказанной цели, они могли бы в течение 24 часов удвоить силу своей пехоты и артиллерии и утроить кавалерию. Вот как счастливо складывалась обстановка для генерала Куропаткина! Однако им не суждено было воспользоваться ею. До самого 12 апреля, в течение четырех дней со времени начала сосредоточения японского авангарда в Виджу, русскими не было проявлено ни малейшей попытки захватить инициативу в свои руки.
      Когда же попытка была сделана, то, судя по способу ее выполнения, русские были далеки от истинного понимания обстановки. Русский отряд силой около 50 чел. приблизился к городу и попытался переправиться через реку. Рота японской пехоты легко отбросила их, убив одного офицера и нижнего чина; офицер этот был поручик Демидович 12-го полка. На нем было найдено письменное приказание проникнуть за сторожевую линию японцев и разведать их силы к югу от Виджу. Мои японские друзья уверяли меня, что все сожалели о печальной участи этого офицера, которому с 50 чел. было поручено предприятие, на которое не решался его генерал с 6000 чел. Эпизод с авангардом Первой армии представляет исключительный интерес. Действительно, черты национального характера одинаково можно подметить и в незначительной стычке, и в большом сражении. Несомненно, если бы отрядом на северном берегу р. Ялу командовали бы Деларей (Delarey), Бота (Botha), Девет (De Wet), Смуте (Smuts) или кто-либо из менее значительных бурских военачальников, слабый японский отряд, двигавшийся из Казана, был бы атакован на пути в Виджу. Если же ему дали бы достигнуть этого пункта, то ему пришлось бы вести долгую отчаянную борьбу с противником, пока прибыли бы подкрепления.
      Признаюсь, подобный пример нерешительности русских убедил меня в конечном успехе японцев больше, чем блестящая переправа последних через р. Ялу под гром подавляющей числом артиллерии. Как военный, я не могу выразить своего профессионального сожаления, что генерал Кашталинский упустил случай нанести решительное поражение столь изолированному авангарду Асады.
      К 20 апреля вся Первая армия завершила свое сосредоточение к Виджу без всяких препятствий и затруднений, не считая стихийных, которые природа расточала очень щедро. Противник, пассивный в то время, когда от его инициативы зависел несомненный успех, казалось, и теперь нисколько не заботился о том, что перевес в силах перешел с северного берега на южный. Однако и тогда, несмотря на то что опасность от перехода русских в наступление исчезла, представлялось очень желательным помешать генералу Засуличу сосредоточить свои силы к Виджу для обороны переправы. Он мог выполнить это сосредоточение в 12 часов или меньше, осмотрительным же японцам нужно было бы не менее 10 дней для подготовки решительного удара. Надо было измерить броды, исследовать горные тропинки и возвести редуты на случай контратаки. Необходимо было заготовить лесной материал, гвозди, канаты и якоря для мостов. Действительно, каждая деталь была тщательно взвешена и продумана так, что, когда занавес взвился, каждое действующее лицо было на своем месте и в полной готовности. В это время силы генерала Засулича, растянутые на 25 миль по фронту, не были в состоянии угадать место переправы японцев. Действительно, отряд генерал-майора Сасаки (Sasaki) у Чангсонга в 30 милях вверх по реке причинял опасения русским за их левый фланг а на другом фланге флоту предписано было демонстрировать у Антунга. Незначительная глубина реки препятствовала даже канонеркам, или миноноскам, подняться выше этого пункта, однако деятельность флота оказала свое влияние, и русские продолжали сохранять растянутое положение против сосредоточенных сил японцев. Был издан строгий приказ по Первой японской армии, воспрещающий офицерам и нижним чинам ни под каким предлогом не показываться на возвышенностях, лежащих вдоль южного берега реки. На северном берегу, видимо, думали иначе. Там никто не препятствовал весьма понятному любопытству солдат посмотреть на своего противника, и вершины холмов русской позиции обыкновенно были усеяны целыми массами любопытных зрителей, рассматривавших противоположный берег. Русские до такой степени мало заботились о скрытности, что людям было даже разрешено поить лошадей в р. Айхо между 2 и 4 ч. пополудни и делать им проездку по песчаной отмели, простирающейся от северного берега реки до русской позиции у холмов. Все это было очень соблазнительной целью для японской артиллерии, скрыто расположенной и готовой по первому знаку засыпать снарядами столь беспечного противника.
      План сражения был составлен задолго до оставления армией Японии. Было даже предрешено, что 12-я дивизия должна наступать на правом фланге через горный треугольник между р. Ялу и р. Айхо в обход левого фланга противника. Выбор же пути для этого обходного движения и решение вопроса, должна ли эта дивизия действовать в связи с остальными частями армии или двинуться независимо по Куантченской (Kuantchen) дороге, предоставлено было сделать на месте. Несомненно, что у японцев были и другие планы. Но главный план, наиболее ими продуманный, прибыл с ними из Японии и был приведен в исполнение без существенных изменений 1 мая. Арьергардное дело у Хаматона, конечно, не было предусмотрено и поэтому представляется наиболее интересной частью всей операции, потому что неожиданность ее потребовала совершенно иных распоряжений, чем те, которые вытекали из заранее выработанного плана.
      Позиция, на которой русские решили противодействовать переправе японцев через р. Ялу, занимала по фронту 24 мили. Правый фланг находился в трех-четырех милях от Антунга, центр - у Чиулиенченга, а левый фланг был осажен назад вдоль р. Айхо в миле или двух к северу от Шичонга (Sheechong). Войска, оборонявшие эти две последние части фронта Засулича, опирались своим правым флангом на Чиулиенченг, остальные же войска были распределены почти равномерно в направлении к вершине холма к северу от Ишико (Ishiko). Отсюда до Шичонга были только слабые отдельные посты, потому что вследствие крайней пересеченности местности здесь, видимо, не ожидали переправы японцев. У Шичонга правый берег р. Айхо был сильно занят для противодействия обратного движения японцев у Хаматона вдоль Куантиенченской дороги. Эти точные сведения стали известны японцам только после сражения. Для того чтобы уяснить себе особенности позиции и происходившие передвижения войск, следует обратиться к плану No 2, на котором обозначены все сооружения, мосты и расположение войск согласно полученным мною сведениям. Таким путем, я полагаю, можно избежать утомительного описания. В особенности это необходимо при описании сражения на китайско-корейской границе. Здесь русские, китайцы, корейцы и японцы, казалось, приложили все старания для искажения названий ничтожных деревушек вдоль реки, причем обе сражавшиеся стороны признали совершенно различную номенклатуру местных предметов. Обращаюсь к позиции. Ширина равнины, или долины, образующей собою русло рек Ялу и Айхо с их главными и второстепенными притоками, доходит в среднем до 4 миль. Долина эта покрыта мягким белым песком или песчаной землей и, за исключением немногочисленных деревьев и кустарников на островах Осекито (Osekito) и Кинтеито (Kinteito), не представляет никаких закрытий, не считая закрытий по обоим берегам. Другими словами, русские обладали превосходным обстрелом, лучше которого нельзя себе представить. Их окопы тянулись вдоль вершин правого, или северного холмистого, берега р. Айхо и командовали футов на 20 - 30 над равниной. Вершины эти постепенно понижались по направлению к реке и оканчивались небольшими холмами с крутыми спусками к песчаной долине. Возвышенности представляли из себя голые скалистые холмы, хотя небольшой кустарник и группы деревьев представляли кое-где некоторые закрытия. Пересеченная местность была удобна для маскировки окопов, однако русские, видимо, нисколько не заботились об этом, потому что брустверы их окопов представляли собой длинные прямолинейные участки метровой высоты, укрепленные кое-где сучьями. Подобные сооружения были более уместны несколько ниже, на песчаном грунте, который значительно ослабил бы действие как шрапнели, так и фугасных снарядов.
      Часть русской артиллерии должна была действовать без окопов, однако для 12 орудий были сооружены окопы как раз под Чиулиенченгом на вершине невысокого холма. Русский сапер или артиллерист, строивший эти окопы, почерпнул, вероятно, идеи в справочной книжке своего прадеда{12}. Орудия стояли в три линии; старинный прием для сосредоточения сильного огня на узком фронте, приводящий теперь к тому, что снаряды, перелетевшие первую линию, попадут во вторую или третью. Но пусть британский офицер не осуждает строго русских, потому что мы поступали совершенно так же, пока опыт Южно-Африканской войны не научил нас быть более осторожными.
      Главная сила позиции, поскольку она -была занята русскими, заключалась, во-первых, в превосходном обстреле, во-вторых, в реке Айхо, которая должна была задержать атакующего как раз в сфере наиболее действительного огня обороняющегося. Эта река, 100 ярдов шириной и 4 - 5 футов глубиной, протекала на расстоянии 300 - 800 ярдов от русской позиции, вдоль всего ее протяжения. Река Айхо была для чиулиенченгской позиции тем же, чем р. Тугела для позиции у Колензо, и вообще сходство между этими двумя позициями было почти совершенно полное. В обоих случаях тот же открытый обстрел, ограничивающийся линией крутых холмов, та же трудность переправы через реку почти под прямыми выстрелами стрелков в окопах у подножия холмов. Особенно любопытное сходство заключалось в командном на левом фланге холме, который находился на левом берегу устья р. Айхо. Было бы выгоднее для русских, если бы этот холм находился на правом берегу Айхо. Тигровый холм (Tiger Hill) был для русских совершенно тем же, чем высота Хленгвен (Hlangwene) для буров. Русские должны были уяснить себе в две минуты значение Тигрового холма как ключа позиции, но не британцам критиковать их, которым потребовалось два месяца, чтобы прийти к подобному же заключению о Хленгвене. Река Ялу как в географическом, так и в коммерческом отношении важнее р. Айхо. Первая река шириной в 400 ярдов, вторая только в 250 ярдов, и обе непроходимы вброд. По отношению же к разбираемому сражению более широкая река имела второстепенное значение, хотя и дала ему свое имя. На рассвете 30 апреля р. Ялу перестала служить препятствием между русским левым флангом и 12-й японской пехотной дивизией, а в ночь с 30 апреля на 1 мая гвардия и 2-я дивизия совершили переправу, не встретив сопротивления. Так как русская оборона носила пассивный характер, то р. Ялу, будучи вне ружейного выстрела, представляла только физическое препятствие, конечно, при условии, что артиллерия на северном берегу будет вынуждена замолчать.
      Я полагаю, что я дал достаточно подробное описание позиции, чтобы дополнить карту. Однако считаю необходимым упомянуть, что на северном участке позиции, где и разыгрались важнейшие события, имелись две превосходные передовые позиции, которые при соответственном укреплении и упорной обороне должны бы были причинить японцам значительные затруднения во время подготовительных действий. Одной из этих позиций служила д. Чукодаи (Chukodai) на р. Ялу, между этой рекой и р. Айхо.
      Деревня эта занимала командное положение по отношению к главной дороге между Виджу и Чиулиенченгом, и впоследствии выяснилось, что японцам было бы необходимо занять эту деревню, чтобы установить свою артиллерию на острове Кинтеито в ночь 30 апреля. Другой позицией мог бы быть Тигровый холм, скалистая возвышенность и крайний пункт гористого треугольника, разделяющего течения р. Айхо и р. Ялу. Корейцы дали этому холму название Тигрового по сходству с ползущим тигром, обращенным головой к реке. Высота Тигрового холма доходила до 250 футов.
      Как я уже упоминал, этот скалистый холм представлял собою более чем передовую позицию; он был ключом всей позиции. Если бы русские заняли этот холм артиллерией, они могли бы, так сказать, смести своим огнем все в долине р. Ялу на 6000 ярдов ниже Виджу и сделали бы дневную переправу совершенно невозможной. В руках японцев холм этот мог послужить осью для позиций против любого из флангов или центра русской операции. Тигровый холм был обеспечен от неожиданной атаки непроходимой вброд р. Ялу, и если бы он был укреплен сооружениями временного характера, то, по моему убеждению, японцам пришлось бы коренным образом изменить весь свой план. Казалось, что русские осознали особое тактическое значение этого пункта только в самую последнюю минуту, под угрозой немедленной атаки, когда они вырыли там несколько окопов. Но более чем странно, что русские во время шестинедельного сидения на позиции пренебрегли ее укреплением. Если бы это было сделано, то японцам пришлось бы встретить здесь большие затруднения, понести значительные потери и, что еще важнее, у генерала Засулича открылись бы глаза на действительное положение вещей и он мог бы принять заблаговременно меры для возможного восстановления равновесия в силах. Если главная цель атакующего должна состоять в том, чтобы сосредоточить превосходящие силы на решительном пункте или ключе позиции, то целью обороняющегося должно быть сосредоточение возможно значительных сил на угрожаемом пункте, ослабив для сего, если необходимо, менее важные участки позиции. Я думаю, что обороняющемуся гораздо труднее успешно выполнить свою задачу. Он должен обладать двумя качествами, воображением и железной решимостью. Воображением, чтобы на основании имеющихся данных разгадать дальнейшие намерения противника. Железной решимостью, чтобы соответственно меняющейся обстановке изменять свой план, несмотря на возражения своего штаба и недовольство подчиненных, теряющих часть подчиненных им войск. Можно принять за непреложную истину, что каждый из второстепенных начальников всегда убежден, что на него должен обрушиться главный удар противника. Ключ позиции при соответственной обороне дает возможность обороняющемуся держаться на всей позиции. Но коль скоро противник овладеет ключом позиции, то он может заставить обороняющегося оставить позицию и отступить. Деревня Фрошвиллер в Вертском сражении представляет общеизвестный пример. В тактическом отношении этот ключ может послужить позицией для артиллерии противника, которая сделает невозможной оборону других ее участков на 5 миль. Он может послужить пунктом, откуда можно угрожать сообщениям обороняющегося или отрезать его от подвоза припасов и нарушить связь между частями армии. Наконец, занятие ключа позиции может иметь целый ряд других последствий, материальных и моральных, которые можно легко себе представить. Одним из преимуществ атакующего является возможность выбирать пункт атаки, придавая уже этим одним атакуемому пункту значение ключа позиции. Этот случай имеет место в особенности тогда, когда оборонительной линией служит река, протекающая по ровной местности, когда атакующий борется за известный пункт, намеченный им для своей переправы. Когда же действительной оборонительной линией является пересеченная местность позади реки, служащей как бы щитом, то изложенная теория может быть приложена только в известной степени.
      Русская позиция по фронту простиралась до 24 миль, но японцы атаковали лишь ее левый участок от Чиулиенченга до крайнего левого фланга около Шичонга на р. Айхо, на фронте от 6 до 7 миль. Наличность 8 батальонов, 24 орудий и нескольких тысяч кавалерии в окрестностях Антунга не оказала содействия 7 батальонам и 30 орудиям на линии Чиулиенченг - Шичонг, оборонявшим реку между этими пунктами. Одним словом, русские пытались оборонять фронт, не соответствовавший их силам. И если только их разведывательный отдел и проницательность их генералов не давали достаточно данных, гарантировавших своевременное сосредоточение всех имеющихся сил для воспрепятствования переправ, то, казалось бы, более соответственным было ограничиться прочным занятием Антунга и Хаматона, наблюдая лишь остальные доступы к реке вверх по течению.
      Прежде чем приступить к описанию самого сражения, я позволю себе подвести итоги положения, в котором русские находились накануне этого первого серьезного столкновения с противником.
      1. Армия Куропаткина представляла менее половины тех сил, которые вообще предполагались в его распоряжении.
      2. Куропаткин не мог выделить более одной трети своей армии к р. Ялу.
      3. Из всех войск, выделенных к р. Ялу, менее половины было сосредоточено для противодействия переправе сосредоточенной японской армии.
      4. Немногочисленный отряд, готовый разыграть сражение, которое могло принять характер одного из наиболее решительных в мире, не мог считаться по своему составу лучшим представителем русской армии, но во всяком случае исполнил свой долг самым достойным образом.
      Глава VII.
      Сражение на реке Ялу
      Планы No 2 и No 3. Можно было предположить, что армия Куроки, закончив свое сосредоточение к 20 апреля к месту намеченной переправы, начнет ковать железо, пока оно горячо, чтобы не дать русским времени изменить свое положение в невыгодную для японских планов сторону. Однако наши союзники - очень осторожный народ, который считал необходимым предварительно испытать прочность каждого стежка последней пуговицы у гетры. Они ожидали встретить в русских противника, готового удовлетворить этой осторожности, тем более что занятое русскими положение можно сравнить с неподвижным положением семейной группы перед камерой фотографа. Никогда не рассчитывая на случайный успех, японцы принялись за промеры глубины рукавов р. Айхо между известными уже бродами и за сооружение значительного количества мостов через р. Ялу. Все эти меры не могли иметь практического значения, пока острова Киурито (Kuyrito), Осекито (Osekito) и Кинтеито (Kinteito) не были заняты. В ночь с 25 на 26 апреля занятие их завершилось полным успехом. Только на острове Киурито русские оказали некоторое сопротивление. 1-й батальон Императорской гвардии был предназначен для этой атаки, и день или два спустя я получил о ней подробности от одного из участников, молодого офицера. Ширина реки на выбранном для переправы месте была 100 ярдов, глубина 2 1/2 ярда и скорость течения 1 1/4 ярда в секунду. В распоряжении японцев были две лодки. Резерв занял левый берег реки, чтобы в случае сопротивления поддержать атакующих огнем. Переправа началась в 4 ч. утра 26 апреля. Нервное настроение переправлявшихся в темноте войск было вполне понятно, если принять в соображение, что они приближались впервые к неизвестному и опасному противнику. Все было тихо, лишь плеск весел казался нестерпимо громким. Вдруг длинный язык желтого пламени взвился к небу на противоположном берегу, отражаясь в темной воде и освещая лодки, тяжело наполненные гвардейскими солдатами. Вслед за этим из темноты, позади огня, раздался частый ряд залпов. Пули свистели над головами японцев и, попадая в сильно нагруженные лодки, ранили или убили около тридцати человек. Ничто не может иметь более деморализующего действия на солдат, двигающихся в темноте к своей цели, как неожиданное освещение и обстрел противником, скрытым в темноте. Японцы вполне выдержали это испытание. Русские плохо целились, и гребцы ни минуты не колебались и не пытались повернуть обратно, пока не достигли противоположного берега. Гвардейцы быстро высадились, не встречая дальнейшего сопротивления со стороны русских, которые, удовольствовавшись совершенным подвигом, быстро скрылись под покровом темноты. Впоследствии узнали, что часовой на берегу реки был снабжен сигнальной вехой, которую он и зажег при подозрительном шуме, отойдя к своему посту, открывшему огонь залпами. Если этот пример, с одной стороны, указывает на предприимчивость и искусство русских, то, с другой стороны, он указывает, что японцам недоставало ни правильного расчета, ни необходимых предварительных мер. Войска, расположенные вдоль левого берега с целью огневой поддержки переправлявшихся товарищей, находились на несколько ярдов ниже пункта переправы. Конечно, лодки были отнесены течением и закрыли собой цель в критический момент. Войска правого берега, не будучи в состоянии открыть огонь, приняли на себя лишь несколько случайных русских пуль. Заняв такой дешевой ценой эти острова, японцы получили возможность произвести разведку и построить мост у Кинтеито, причем со стороны русских впервые за сухопутную кампанию раздались орудийные выстрелы, а японцы, занятые сооружением моста, отвечали им криками банзай. Мост у Кинтеито длиной в 260 ярдов был построен на козлах. Сооружен он был исключительно из местного материала, а постройка его, задержанная артиллерийским огнем, продолжалась 45 часов. Но весь интерес заключался не в материале, из которого этот мост был построен и не в количестве времени, затраченного на его сооружение, а в том, что он, вызвав огонь русских, послужил японцам средством для заблаговременной оценки искусства русских артиллеристов, определения их позиции и силы их огня. Всего было десять мостов длиной в общей сложности 1660 ярдов или на 100 ярдов меньше мили. Одна треть их была обыкновенного понтонного типа, остальные две трети - импровизация. При сооружении последних было обнаружено, что небольшие китайские лодки прекрасно служили вместо понтонов, а плуги несчастных корейцев вполне заменяли собой якоря. Здесь нужно заметить, что японцы чрезвычайно гордятся своим искусством сооружать мосты, и, я думаю, вполне справедливо. Они далеко не так довольны своими понтонами. Они находят, что понтоны сами по себе хороши, но их деревянные платформы слишком тонки и хрупки, чтобы выдержать удары, неизбежные при условиях их службы.