Новоприбывших полуночников разделили и развели, чтобы открыть их тела для одержания. В основании северной оконечности вырос целый палаточный городок из экстравагантных шатров и уютных временных домиков, где обитали одержимые, уменьшенная версия лагерей, окружавших вестибюли звездоскребов. Команды, которые отрядила Кира на зачистку внутренних помещений, сталкивались с большими трудностями, и одержимые не слишком доверяли даже тем комнатам, которые считались совершенно безопасными. Рубра не оставлял попыток избавиться от незваных гостей. В направляемых им внезапных самоубийственных атаках погибло почти десять процентов служителей, и все же он каждый день избавлялся от одного-двух одержимых.
      Отрезанные от своих товарищей полуночники сдавались с вызывающей жалость легкостью. Вопли и мольбы висели над поселением, как липкий туман.
      Одна из последних разработок Рубры - очередная программа слежения оповестила его, что в небоскребе, где прятался Толтон, наблюдается незначительная электромагнитная активность. Он давно обнаружил, что, когда Бонни Левин начинала разрушать его программы визуального наблюдения, ее можно засечь по электростатическому полю. И теперь за биоэлектрическими процессорами в теле Рубры следили высокочувствительные программы, способные порой обнаружить одержимых по следам их энергистики. По сути дела, вся масса коралла превратилась в детектор противоэлектронной борьбы. Надежным его называть было трудно, но Рубра постоянно дорабатывал программу.
      Он выследил электрического призрака в вестибюле на двадцать седьмом этаже - он продвигался к диафрагме, ведущей на лестницу. Визуально холл был пуст - если верить местной автономной программе, - но напряжение в органических проводящих кабелях под полом слегка колебалось.
      Рубра снизил мощность, подаваемую на фосфоресцентные клетки в коралловом потолке. Изображение не менялось еще несколько секунд, потом потолок потемнел. А должно это было случиться мгновенно. Тот, на чье появление реагировали электрические токи, замер.
      Рубра открыл канал связи с процессорным блоком Толтона.
      - Собирайся, парень. Они идут за тобой.
      Толтон скатился с кровати, на которой задремал. В этой квартире он жил уже пятый день. Он здорово проредил гардероб прежнего владельца, просмотрел уйму МФ-клипов из гостиной, попробовал все без исключения импортные деликатесы в кухне, запивая их недешевыми винами и изрядным количеством Норфолкских слез. Для певца страданий угнетенных он с удивительной легкостью пристрастился к гедонизму. Поэтому не было ничего удивительного в том, что кожаные штаны он затягивал на брюшке с самым мрачным выражением на лице.
      - Где они?
      - В десяти этажах над тобой, - заверил его Рубра. - Так что не волнуйся, времени у тебя много. Я уже подготовил тебе путь к отходу.
      - Я тут подумал: может, ты меня выведешь куда-нибудь, где хранится оружие? Я бы начал с этими уродами сравнивать счет.
      - Давай лучше займемся главным, а? Кроме того, если ты подошел к одержимому достаточно близко, чтобы применить оружие, он сможет применить его против тебя.
      - Думаешь, я не справлюсь? - обратился Толтон к потолку.
      - Спасибо за предложение, сынок, но их уж больно много. То, что ты еще жив, - моя победа над ними всеми, так что не подведи.
      Толтон пристегнул блок к поясу и стянул растрепанные волосы в хвостик.
      - Спасибо, Рубра. Мы в тебе ошибались. Тебе, скорее всего, на это насрать, но когда все это закончится, я всей Конфедерации поведаю, что ты сделал.
      - Вот этот альбом я куплю! Первый за много лет.
      Толтон замер в дверях квартиры, подышал немного, точно йог, развел плечи, как спортсмен на разминке, коротко кивнул себе и бросил: "Ну, побежали".
      Рубра подавил упрямую симпатию к этому типу и, как ни странно, гордость. Когда Кира только начала захватывать обиталище, он счел, что Толтон больше пары дней не продержится. Сейчас поэт остался одним из восьми десятков еще не одержанных жителей. Одной из причин, по которым он выжил, было то, что он дословно выполнял все указания Рубры - короче говоря, доверял своему провожатому. И будь он, Рубра, проклят, если оставит этого парня Бонни!
      Невидимый энергистический вихрь двигался снова, спускаясь по лестнице. Рубра изменил интенсивность свечения фосфоресцентных клеток на потолке.
      "ПРИВЕТ, БОННИ, - напечатал он. - У МЕНЯ К ТЕБЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ".
      Вихрь замер снова.
      "ДАВАЙ ПОБОЛТАЕМ. ЧТО ТЫ ТЕРЯЕШЬ?" Он ждал. Столб воздуха вдруг замерцал серебряным, точно из коралла вынырнул огромный кокон. Рубра испытал странное облегчение в местных подпрограммах - словно ушло давление, которого он не замечал прежде. Серебряный столб потерял блеск и потемнел до цвета хаки. На лестнице стояла Бонни Левин, поводя стволом "Ли-Энфильда" в поисках угрозы.
      - Какое предложение?
      "ОСТАВЬ НЫНЕШНЮЮ ЖЕРТВУ. Я ДАМ ТЕБЕ ДРУГУЮ, ЛУЧШЕ".
      - Сомневаюсь.
      "А ЧТО, КИРЕ БОЛЬШЕ НЕ НУЖЕН ДАРИАТ?"
      Бонни задумчиво покосилась на огненные буквы.
      - Ты меня хочешь надуть.
      "НЕТ. ЭТО ЧЕСТНАЯ СДЕЛКА".
      - Ты лжешь. Дариат тебя ненавидит. У него от злобы крыша поехала, он спит и видит, как тебя прижучить. Если мы ему поможем, так и будет.
      "ТОГДА ПОЧЕМУ ОН НЕ ПРОСИТ ВАС О ПОМОЩИ?"
      - Потому что он... псих.
      "НЕТ. ПОТОМУ ЧТО, ЕСЛИ ОН ОДОЛЕЕТ МЕНЯ С ВАШЕЙ ПОМОЩЬЮ, ЕМУ ПРИДЕТСЯ ПОДЕЛИТЬСЯ С ВАМИ ПОЛУЧЕННОЙ ВЛАСТЬЮ НАД НЕЙРОННЫМИ СЛОЯМИ. А ОН ХОЧЕТ ВСЕГО. ОН ЖДАЛ ЭТОГО ШАНСА ТРИДЦАТЬ ЛЕТ. ДУМАЕШЬ, ОН ЕГО ОСТАВИТ? ПОСЛЕ МЕНЯ НАСТУПИТ ОЧЕРЕДЬ КИРЫ. А ПОТОМ - ТВОЯ".
      - И ты его нам сдашь. Все равно бессмыслица. Так и так мы тебя прижмем.
      "У НАС С ДАРИАТОМ СВОЯ ИГРА. НЕ ДУМАЮ, ЧТО ТЫ ПОЙМЕШЬ. НО ПРОИГРАТЬ Я НЕ СОБИРАЮСЬ".
      Бонни погрызла ноготь.
      - Не знаю...
      "ДАЖЕ С МОЕЙ ПОМОЩЬЮ ПОЙМАТЬ ЕГО БУДЕТ НЕПРОСТО. БОИШЬСЯ?"
      - Не пытайся мною вертеть. Жалкое зрелище.
      "ХОРОШО. ТАК ТЫ СОГЛАСНА?"
      - Сложный вопрос. Тебе я не доверяю. Но охота была бы славная, тут ты меня поймал. Я до сих пор не нашла и следа этого хитрого мальчишки, а уж как искала! - Она забросила винтовку на плечо. - Ладно, договорились. Но помни - если ты меня выведешь на высоковольтный кабель под током, я все равно вернусь. Кира своей записью приманивает сюда тысячи идиотов. Я вернусь в одного из них, и ты о Дариате будешь с тоской вспоминать.
      "ПОНЯЛ. НАЙДИ ПРОЦЕССОРНЫЙ БЛОК, ОТКЛЮЧИ ВСЕ ПРОГРАММЫ, КРОМЕ БАЗОВЫХ. ДОЛЖЕН РАБОТАТЬ. Я БУДУ ТЕБЯ НАПРАВЛЯТЬ К НЕМУ".
      Дариат брел по берегу кольцевого резервуара с соленой водой. Осветительная трубка над его головой меркла закатным пламенем. Заливчик окаймлял осыпающийся земляной склон, заросший до самого песчаного пляжа розовой травой с Таллока. Край ксеноковой поросли прихотливо изгибался, наподобие береговой линии, отчего Дариату казалось, что он бредет по узкой полоске суши между двумя разноцветными океанами. Было тихо, лишь шлепали по берегу волны да вскрикивали, отправляясь на ночлег, птицы.
      В детстве он много раз приходил сюда. Тогда одиночество было для него счастьем. Сейчас он снова был счастлив - оно давало ему возможность подумать, сформулировать новые программы подчинения, которыми можно взять на измор нейронные слои Валиска. И здесь он был свободен от Киры, от ее жадности и мелочных амбиций. Вторая причина становилась все важнее. Одержимые искали его с тех пор, как эденисты расстреляли промышленные станции. Но при его знании внутренностей обиталища и усиленном энергистикой сродстве избегать их было до смешного просто. Немногие забредали к берегам резервуара, предпочитая тесниться в лагерях у входов в звездоскребы. В отсутствие метро этот длинный путь пришлось бы проделывать пешком, в то время как высокая трава степи скрывала сидящих в засаде зверей-служителей.
      - У тебя проблемы, - объявил Рубра.
      Дариат его проигнорировал. От одержимых он мог скрыться с легкостью никто из них не знал о сродственной связи достаточно много, чтобы получить необходимый доступ к нейронным слоям. А потому Дариат больше не старался скрыться от всевидящего Рубры и не поддерживал собственного обличья в белом костюме - слишком большая нагрузка. Но ценой свободы стали повторявшиеся с тупой монотонностью насмешки и игра на нервах.
      - Она нашла тебя, Дариат, она идет за тобой. И как она бесится, парень!
      - Кто? - поинтересовался Дариат, уверенный, что пожалеет о своей несдержанности.
      - Бонни. К тебе едут девять человек на двух машинах. Кира, кажется, просила привезти ей твою голову. А будет ли голова соединена с телом, ее, по-моему, не слишком волновало.
      Дариат приоткрыл сродственный канал связи с нейронными слоями ровно настолько, чтобы подключиться к программам слежения. Действительно, по розовой прерии мчались два внедорожника, какими обычно пользовалась наемная полиция.
      - Черт!
      И направлялись они прямо к бухте, до которой им оставалось пять километров по прямой.
      - Как она меня нашла, черт?!
      - Понятия не имею.
      Дариат посмотрел вперед, обводя взглядом линию берега, уходившую за осветительную трубку.
      - Надо мной нет никого с сенсором высокого разрешения?
      - Если и есть, я его не вижу. Кстати, сенсор для одержимых не будет работать.
      - Бинокль? А, дьявол, неважно.
      Своими глазами он еще не мог увидать машин - их скрывала высокая трава - и уловить их мысли с такого расстояния тоже не мог. Как же они его отыскали?
      - В дальнем конце бухты есть станция метро, - подсказал Рубра. - Там они тебя не поймают. Я могу отвезти тебя в любую точку обиталища.
      - Спасибо. И прогнать через мое тело тысячу вольт, как только я шагну в вагон. Или ты об этом забыл?
      - Я не хочу отправлять тебя в бездну. Ты это знаешь. Мое предложение остается в силе. Перейди в нейронные слои. Соединись со мной. Вместе мы уничтожим их. Валиск будет очищен. Мы унесем их в такие измерения, где бытие станет для одержимых мукой. Мы отомстим оба.
      - Ты свихнулся.
      - Решай. Я могу тебя укрыть ненадолго, пока ты думаешь. Так что - я или Кира?
      Чувствительные клетки все еще передавали Дариату изображения бешено несущихся машин, подпрыгивающих на каждой кочке.
      - Думаю, мне стоит подумать еще немного.
      Дариат потрусил к станции метро. Минуту спустя машины повернули, направляясь ему наперерез. "Проклятие!" Тело Хоргана было в хорошей форме, но парню едва стукнуло пятнадцать. Воображение Дариата наделило его ногами атлета, могучие мышцы мерно ходили под маслянисто-блестящей кожей. Он набирал скорость.
      - Интересно, что от такой нагрузки делается с уровнем сахара в крови? Энергия ведь должна поступать откуда-то. Ты же не преобразуешь энергию, текущую из бездны, прямо в мышечное движение.
      - Оставим уроки на потом.
      Станция виднелась впереди - приземистое круглое строение из вездесущего коралла на самом берегу, точно полузасыпанный песком бак. До машин оставался всего километр. Рядом с водителем передней стояла Бонни, целясь в Дариата из своего "Ли-Энфильда" прямо через лобовое стекло. В песок рядом с ним вонзились бело-огненные искры. Последние пятьдесят метров Дариат пробежал, согнувшись в три погибели, используя обрывчик как естественное укрытие.
      Внутри неторопливо ползли ступени двух обвивавших друг друга эскалаторов. В центре шахты пронзала воздух неимоверно пестрая трубчатая голограмма, вдоль нее скользили рекламные плакаты. Дариат прыгнул на тот эскалатор, что уходил вниз, и скатился по ступеням, едва касаясь перил.
      Он выскочил на платформу, когда наверху уже заскрипели тормоза. В вестибюль ворвалась Бонни Левин. Вагон уже ждал - блестящая алюминиевая пуля. Дариат остановился, тяжело дыша и с сомнением глядя на открытую дверь.
      - Полезай!
      В мысленном голосе Рубры определенно звучала тревога, и само это вызвало у Дариата подозрения.
      - Если ты меня надуваешь, я вернусь. Я завещаю свою душу Анстиду, чтобы он исполнил это желание.
      - Я в ужасе. Я же сказал: ты мне нужен живой и в своем уме. Полезай.
      Дариат закрыл глаза и сделал шаг вперед, в вагон. Дверь захлопнулась за ним, и пол чуть дрогнул, когда вагон начал ускорение. Дариат открыл глаза.
      - Видишь? - подколол его Рубра. - Не такое уж я чудовище.
      Дариат присел и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы унять сердцебиение. Чувствительные клетки на перроне показали ему, как багровая от ярости Бонни Левин прыгает с платформы и палит из своего верного "Ли-Энфильда" в черноту туннеля, страшно ругаясь. Остальные охотники держались от нее подальше. Дариат заметил, что Бонни одной ногой оперлась на магнитный направляющий рельс.
      - Поджарь ее! - приказал он. - Сейчас же!
      - О нет. Так намного веселее. Я смогу выяснить, бывают ли у покойников инфаркты.
      - Ты полный ублюдок.
      - Верно. И чтобы доказать это, я открою тебе маленькую тайну Анастасии. То единственное, чего она тебе не открыла.
      Дариат мгновенно насторожился.
      - Снова ложь.
      - На этот раз - нет. Только не говори, будто тебе неинтересно. Я тебя знаю, Дариат. До последней мелочи. И всегда знал. Я знаю, что она для тебя значит, кем она была для тебя. Силы твоих воспоминаний хватило, чтобы тридцать лет поддерживать в тебе жажду мести. Это почти сверхчеловеческое достижение, Дариат. И я питаю к нему глубочайшее уважение. Но оно делает тебя уязвимым. Потому что ты хочешь знать - верно? Я получил, или видел, или слышал что-то такое, чего не знаешь ты. Последняя капля Анастасии Ригель, которой ты лишен. Ты не сможешь жить дальше, зная это.
      - Скоро я спрошу у нее сам. Ее душа ждет меня в бездне. Когда я разделаюсь с тобой, я уйду к ней, и мы снова будем вместе.
      - Скоро будет слишком поздно.
      - Ты невероятен, ты это знаешь?
      - Хорошо. Я отвезу тебя туда.
      - Как хочешь.
      Дариат вытолкнул тревогу в подсознание, всем своим видом демонстрируя беззаботность. Но под защитной броней бравады и самоуверенности трепетало его полудетское "я" - то "я", что боготворило Анастасию. Появился единственный шанс, малейшая возможность, что созданный им образ искажен, неточен, и сомнение вгрызалось в сердце Дариата, подтачивая стержень упорства, поддерживавший его так долго.
      Анастасия ничего не стала бы от него скрывать. Или нет? Она любила его - она сказала так сама. Это были последние ее слова, последнее ее письмо.
      Рубра вывел вагон метро на станцию в вестибюле звездоскреба и отворил двери.
      - Тебя ждут на тридцать втором этаже.
      Дариат опасливо выглянул на перрон. Мозг его ощущал присутствие одержимых в лагере снаружи, но ни один из них не заметил его появления. Он торопливо пробежал через станцию и незамеченным нырнул в один из целого ряда лифтов, выходивших в центр зала.
      Лифт привез его на тридцать второй этаж. Обычный жилой отсек двадцать четыре механические двери в квартиры и три сфинктера - на лестницы. Одна из дверей неслышно открылась, пропуская Дариата в темный коридор.
      Дариат ощущал внутри чье-то присутствие - ровное безмыслие спящего мозга. Он попытался воспользоваться программами слежения, чтобы заглянуть в квартиру, и обнаружил, что Рубра стер их все.
      - О, нет, мальчик мой. Заходи и встреть свою судьбу, как мужчина.
      Дариат дрогнул. Но... один ничего не подозревающий неодержанный. Что тут может быть страшного? Он шагнул в квартиру, приказав фосфоресцентным клеткам разгореться. Те, слава Богу, подчинились.
      На широкой кровати лежала женщина. Покрывало сползло, обнажая плечи. Очень темную кожу покрывали мельчайшие морщинки, говорившие о подошедшей к концу юности и начинающемся ожирении, типичном для людей со свободной от генженерии наследственностью. По подушкам разметались сотни тугих смоляно-черных косичек, каждую из которых венчала пыльно-белая бусина.
      Когда вспыхнул свет, женщина пробормотала что-то во сне и повернулась. Несмотря на распухшее лицо, нос ее оставался точеным.
      Нет! На мгновение Дариат оледенел от ужаса. Это было лицо Анастасии. Черты, цвет кожи, даже возраст почти тот же. Если бы в вигвам успела попасть команда медиков, они могли бы реанимировать тело, в госпитале сумели бы при помощи массированной генотерапии восстановить отмершие клетки мозга. Это можно было сделать - ради президента Терцентрала или наследника короны Кулу это было бы сделано. Но не для девчонки со Звездного моста, которую личность обиталища воспринимала как мелкого вредителя, не больше. Оцепенение прошло.
      Но кем бы она ни была, при виде Дариата она завизжала.
      - Все в порядке, - попытался он успокоить ее, но за воплями не услышал собственного голоса.
      - Рубра! Один из них здесь! Рубра, помоги!
      - Нет, - возразил Дариат, - я не... ну...
      - Рубра! РУБРА!!!
      - Пожалуйста!.. - взмолился Дариат. Это ее заткнуло.
      - Я не желаю тебе зла, - проговорил он. - Я сам скрываюсь от них.
      - У? - Она мгновенно уставилась на дверь.
      - Правда. Меня сюда привел Рубра.
      Женщина поправила покрывало. Звякнули тонкие бронзовые и серебряные браслеты.
      Дариата снова передернуло. Точно такие браслеты носила Анастасия.
      - Ты со Звездного моста?
      Она кивнула, широко распахнув глаза.
      - Неверный вопрос, - подсказал Рубра. - Спроси, как ее зовут.
      Дариат ненавидел себя. За то, что сдался, что стал играть по правилам Рубры.
      - Кто ты?
      - Татьяна. - Она сглотнула. - Татьяна Ригель.
      Глумливый, торжествующий хохот Рубры гулким эхом отозвался под черепом Дариата.
      - Теперь ты понял, мальчик мой? Познакомься с младшей сестренкой Анастасии!
      Новый день и новая пресс-конференция. По крайней мере, эта новомодная техника переросла магниевые вспышки. Дома, в Чикаго, Капоне их просто ненавидел. Его не один раз фотографировали в тот момент, когда он заслонял глаза ладонью от ослепительных вспышек; эти снимки всегда попадали в газеты - очень было похоже на то, что он прячет глаза от честных людей.
      Пресс-конференцию проводили в большом танцзале "Монтерей-Хилтона". Аль восседал за длинным столом спиной к панорамному иллюминатору. Смысл был в том, чтобы репортеры видели эскадру кораблей, только что вернувшихся с победой из системы Арнштадта и теперь плывших в строю в пяти километрах от астероида. Лерой Октавиус заявил, что это станет впечатляющим фоном для сенсации.
      Правда, корабли располагались не очень удачно и попадали в поле зрения, только когда вращение астероида выводило их из-под мнимого горизонта; да и то репортерам приходилось перегибаться через стол. А то, что Организация захватила Арнштадт и Курск, все давно знали, и пресс-конференция была чем-то вроде официального подтверждения.
      Так что основной ее целью было поразить и потрясти. Так что Аль покорно восседал во главе стола за баррикадой из неуместных ваз с цветами; по одну сторону - Луиджи Бальзмао, по другую - еще пара капитанов. Он рассказал репортерам, как легко было прорвать систему СО Арнштадта, с каким энтузиазмом население приветствовало правление Организации после того, как был одержан "необходимый минимум" ключевых чинов, как хорошо работает экономика системы.
      - А вы пользовались антиматерией, Аль? - спросил Гас Ремар.
      Он уже был докой в этих делах и знал, до какого предела можно дойти без опаски. У Капоне была своя, пусть странная, но честь - за вопросы с подковыркой никого не расстреливали, его гнев вызывало лишь открытое противостояние.
      - Глупый какой вопрос, приятель, - ответил Аль, стараясь не скривиться. - Ну и зачем ты спрашивал? У нас, например, уйма интересных сведений о том, как Организация справляется с медицинскими проблемами неодержанные обращаются со своими проблемами к нашим лейтенантам. Но вам же всегда хочется гадость сказать. Просто мания у вас какая-то.
      - Антиматерия - вот что более всего страшит жителей Конфедерации, Аль. Людей интересуют слухи. Кое-кто из экипажей говорил, что они стреляли боевыми осами, заряженными антиматом. И здешние промышленные станции производят камеры сдерживания антивещества. У вас есть собственная фабрика антиматерии, Аль?
      Стоявший за спиной Капоне Лерой Октавиус наклонился к его уху и торопливо зашептал. На окаменевшее лицо Капоне вернулась улыбочка.
      - Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть то, что Организация имеет доступ ко всемогущему оружию.
      Это не остановило журналюг. Они спрашивали снова и снова. Аль понял, что пресс-конференцию он провалил. Зачитывать рекламную херню, которую накропал Лерой, - про чудесные исцеления и о том, как им удалось избежать на Арнштадте массового голода, наподобие того, что поражал, как сообщалось, другие одержимые миры, - не получалось.
      Когда в конце его спросили: "Планируете ли вы очередное вторжение?", Аль только прорычал: "А вы подождите - и увидите" и вышел.
      - Не волнуйся, в сеть это не пойдет, - уверил его Лерой, пока они ехали на лифте на нижний этаж.
      - Могли бы проявить немного уважения, - буркнул Капоне. - Кабы не я, их давно одержали бы; пищали бы теперь у себя в черепушках. Ничто этих ублюдков не проймет.
      - Может, надавить на них немного? - спросил Бернард Олсоп.
      - Нет. Глупо. Агентства новостей по Конфедерации принимают наши сообщения только потому, что репортеры еще не одержаны.
      Аль очень не любил, когда Бернард пытался показать свою лояльность и крутизну. "Избавиться бы от него, совсем он меня достал".
      Только теперь от человека не так просто избавиться. Он потом в другом теле все равно вернется, да еще и обидится как черт.
      Проклятье, проблемы так и сыплются.
      Двери лифта отворились в подвальном этаже отеля - лишенном окон уровне, где располагались системы жизнеобеспечения, насосы и покрытые росой баки. В середине его был огорожен боксерский ринг, окруженный обычными спортивными снарядами - гантелями, штангами, грушами - и велотренажерами. Это был зал Мэлоуна.
      Аль спускался сюда, когда хотел расслабиться. Дома, в Чикаго, ему всегда нравился спорт. В те времена поход на боксерский матч был событием. И по этим событиям он тосковал. Если он смог возродить Организацию, и музыку, и танцы тех времен, решил он, то почему бы и не спорт?
      Аврам Харвуд прогнал все файлы Организации через поисковик и нашел Мэлоуна, заявлявшего, что он работал в 1970-х тренером по боксу в Нью-Йорке.
      В тренажерный зал Аль Капоне вошел в сопровождении пятерых своих старших лейтенантов, Аврама Харвуда и нескольких прилипал вроде Бернарда. В подвале, правда, и так было шумно - гудели насосы, вокруг ринга звучала музыка, ученики молотили по грушам. Приходилось кричать, чтобы тебя услышали. Так и надо: чтобы пахло потом и кожей, чтобы слышались удары, чтобы покрикивал на лучших своих подопечных Мэлоун.
      - Как дела? - спросил Аль у тренера.
      Мэлоун пожал плечами. Невыразительная его физиономия выглядела несчастной.
      - Эти нынешние, Аль, они размякли. Не хотят они друг друга бить - то ли мораль не позволяет, то ли еще что. Мухаммеда Али или Купера нам тут не сыскать. Но пару перспективных ребят я нашел, таких, кому крепко досталось, - вот у них все в порядке. - Он ткнул толстым пальцем в сторону двоих юнцов на ринге. - Джоуи и Гуло - вот у них кишка потянет.
      Аль оглядел двоих боксеров, танцующих по рингу. Оба парни крупные, подтянутые, в пестрых защитках. Он достаточно понимал в основах бокса, чтобы видеть - оба держатся нормально, хотя слишком уходят в оборону.
      - Я погляжу немного, - бросил Аль Мэлоуну.
      - Само собой, Аль. Откуда хочешь. Эй! Гуло, слева, слева закройся, жопа!
      Джоуи заметил прореху в обороне противника и врезал Гуло правой. Тот перешел в клинч, и оба налетели на канаты.
      - Брек, брек! - заорал рефери.
      Аль подтянул к себе табуретку и сел, довольно глядя на соперников.
      - Ладно, что у нас на сегодня в программе? Расскажи-ка, Аврам.
      Аль заметил, что тик беспокоит бывшего мэра все сильнее. И не все рубцы сошли, несмотря на пару попыток одержимых лейтенантов Капоне исправить положение. Аль Капоне не нравилось, что рядом с ним ходит такой колодец враждебности и обиды, но парень был управляющим от Бога. Заменить его сейчас было бы нереально.
      - Прибыло уже пятнадцать делегаций из-за пределов системы, - доложил Аврам Харвуд. - Все хотят вас видеть.
      - Из-за пределов, да? - Приугасший интерес Капоне вновь разгорелся. И чего хотят?
      - В основном помощи, - ответил Харвуд, не скрывая неудовольствия.
      Недовольный тон Аль пропустил мимо ушей.
      - Какой?
      - Все они - с астероидных поселений, - объяснила Патриция Маньяно. Банда, которая прибыла первой, - с Томы, это в системе Коломны. Их проблема в том, что численность населения астероида - всего девяносто тысяч. Энергистической силы, чтобы вытянуть астероид из этой Вселенной, у них достаточно. Но они вовремя сообразили, что провести остаток вечности в паре среднего размера биосферных пещер, полностью зависимых от технологии, - не самое веселое занятие. Особенно если учесть, что добрая треть одержимых родом из доиндустриальных времен.
      - Черт, а я что все время людям твержу? - экспансивно воскликнул Аль. - Нет смысла пропадать целыми планетами, пока мы не прижали Конфедерацию к ногтю.
      Несколько будущих боксеров подошли поближе. Джоуи и Гуло, словно осознавая растущий интерес публики, еще старательнее принялись вышибать друг из друга дух. Монотонная трескотня Мэлоуна набирала темп.
      - И при чем тут я? - поинтересовался Аль.
      - Жители Томы хотят перевезти всех на Коломну.
      - Гос-споди!
      - С помощью нашего флота. Если мы выберем Коломну нашей следующей целью, то получим их сотрудничество на неограниченное время. Все промышленные станции в системе будут направлены на поддержку флота, все захваченные корабли - переоснащены под боевые или транспортные, и все население планеты будет вовлечено в общественную систему по нашему образцу. Хотят записаться к тебе в лейтенанты.
      Аль был польщен. День, кажется, начинал исправляться.
      Боксеры на ринге потели. По губам Гуло стекала кровь. Вокруг левого глаза Джоуи светился здоровый фонарь. Зрители подбадривали обоих свистом и криками.
      - Рискованно, - заметил Луиджи. - Коломна - родной мир первого адмирала Александровича. Вряд ли ему это понравится. Я бы на его месте точно обиделся. Кроме того, мы все еще готовимся к вторжению в Тои-Хои.
      Аль покачался на табуретке и материализовал зажженную "гавану".
      - Что адмирал на меня обидится, я не слишком боюсь - есть у меня для него пара подарочков. Нет у нас возможности разделить флот, отправить на Коломну часть?
      - Извини, босс, вот тут у меня к тебе дурные вести, - ответил Луиджи. - Конфедерация на Арнштадте нас изводит. Их космоястребы вылетают над полюсами и забрасывают невидимыми минами платформы СО на орбите. Стелс-мины - так у них, уродов, это зовется. Теряем каждый день до хрена железа. А неодержанное население еще трепыхается немного... честно сказать, даже сильно. Нашим новым лейтенантам постоянно приходится силой устанавливать власть. А при этом они независимые больно становятся, и приходится их вразумлять с платформ СО. А Конфедерация тем временем вышибает платформы по одной. Приходится вешать взамен корабли, но они уязвимы не меньше.
      - Мать твою, Луиджи! - взорвался Аль. - Хочешь сказать, что мы продуем?
      - Да никогда! - возмутился Луиджи. - Мы сами теперь патрулируем околополярные зоны. Тоже им жить не даем. Но, Аль, чтобы блокировать один клятый космоястреб, нужно пять-шесть наших кораблей!
      - Они связывают нам руки, - заметил Сильвано Ричман. - Это они нарочно. Мы теряем корабли и в окрестностях населенных астероидов в системе. Космоястребы совершают молниеносный налет, сбрасывают дюжину боевых ос и тут же пропадают, прежде чем мы успеваем ответить. Стратегия, я тебе скажу, Аль, гадская. Но так легко, как прежде, мы уже не отделаемся.
      - Современные флоты, - добавил Лерой, - строятся на концепции скорого тактического штурма. Их цель - причинить урон на широком фронте, чтобы противник заново развернул свою оборону. Сейчас они перешли к партизанской войне, чтобы утомить наши команды.
      - Трусы долбаные, - пробурчал Сильвано.
      - Дальше будет хуже, - предупредил Лерой. - Они увидели, что близ Арнштадта эта идея себя оправдала, и начнут здесь. Система СО Новой Калифорнии уязвима для стелс-мин точно так же. Наше преимущество только в том, что Организация правит планетой. Нам не приходится постоянно утверждать свою власть, как на Арнштадте. На этой неделе мы нанесли, кажется, всего десять ударов по земле.
      - Двенадцать, - поправил его Эммет. - Но у нас на орбите большие промышленные мощности. Не хотелось бы их потерять в результате. Наши поселения на внешних астероидах системы не поставляют нам столько сырья, сколько могли бы, производство не соответствует возможностям.
      - Это потому, - ответил Лерой, - что у нас возникла та же проблема, что и у внешсистемных делегаций.
      - Продолжай, - мрачно пробормотал Аль, рассеянно катая в пальцах погасшую сигару. Глаз с ринга он все же не сводил.
      Джоуи вяло покачивался, кровь стекала по лицу и груди Гуло и капала на пол. Гонг не прозвучит - этот матч может закончиться только нокдауном.
      - Все одержимые хотят жить на планете, - объяснил Лерой. - На астероидах просто не хватает населения, чтобы поддерживать цивилизацию в вечности. На Новую Калифорнию с внешних поселений постоянно прибывают межорбитальные рейсы. И на одного прилетевшего одержимого следующего рейса ждут еще десять.
      - Да чтоб им провалиться! - взревел Аль. - Когда эти бродяжьи задницы прилетят, вышиби их обратно, туда, откуда взялись! Нам нужна полная мощность этих фабрик! Понял?
      - Я сообщу командованию СО, - ответил Лерой.
      - И напомни им, что я не шучу, блин.
      - Понял.
      Аль взглядом снова зажег сигару.
      - Ладно. Луиджи, когда мы сможем начать захват Тои-Хои?
      Луиджи пожал плечами.
      - Я тебе честно скажу, Аль, - наш первоначальный график трещит по швам.
      - Это почему?
      - Мы посчитали, что Арнштадт практически удвоит численность нашего флота. Так и вышло. Но нам теперь требуется куча кораблей, чтобы поддерживать в системе порядок, а отыскать толковые команды - проблема. Теперь еще Курск. Это была ошибка, Аль. Планета не стоит и ведра мочи. А эти долбаные фермеры-высельщики никак сдаваться не хотят.