В 1969 г. Мао Цзэдун начал "пограничную войну" (выражение помощника Мао Цзэдуна по внешнеполитическим вопросам Чжоу Эньлая) против нашей страны. Появились убитые. Самыми первыми были наши пограничники, которые без оружия шли на переговоры с представителями погранвойск Мао Цзэдуна. Их убили подло, из засады. Мао Цзэдун и все те, кто поддерживает и оправдывает его в этом, несут ответственность за первый выстрел, за первое убийство, за начало применения оружия в борьбе за переход территорий России в руки Мао Цзэдуна и его последователей.
      В 1979 г., а к тому времени Мао Цзэдун уже умер, но его заменил Дэн Сяопин, верный последователь Мао Цзэдуна в этой политике, в Пекине решили ликвидировать последнюю, пусть формальную, договорно-правовую основу двусторонних отношений и не продлили срок действия Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи, заключенного СССР и КНР в 1950 г. Одновременно Дэн Сяопин выдвинул призыв к созданию всемирного единого фронта борьбы против нашей страны, которую он хотел бы поставить в положение изгоя. В этот единый фронт Дэн Сяопин желал бы включить Китайскую Народную Республику, Соединенные Штаты Америки, Японию, страны Западной Европы и развивающиеся государства всего мира. Дэн Сяопин и его последователи тогда относились к нашей стране как к своему главному врагу.
      В 1966 г., еще при правлении Мао Цзэдуна, в Пекине на стенах домов появился лозунг: "СССР - наш враг!" В 1980-х гг. при власти Дэн Сяопина в КНР был популярен призыв: "Вернем наши горы и реки!"
      В 1990-х гг. Пекин продолжал требовать одностороннего ослабления российских вооруженных сил в районах, прилегающих к русско-китайской границе. В КНР подрастающие поколения продолжали и продолжают обучать в том духе, что Россия - "агрессор", который "несправедливо" "вгрызся" в китайские земли; воспитывается отношение к России как к врагу и "национальному должнику Китая". Вопрос о территориях и о границе в КНР продолжают считать нерешенным.
      Никто в КНР и в правящей партии КПК не дезавуировал высказываний Мао Цзэдуна относительно претензий на полтора миллиона квадратных километров российских земель. Дэн Сяопин и его последователи хотели бы поставить нашу нацию в положение вечного виноватого перед ханьцами. В Пекине продолжали видеть в нас врага, который в конечном счете должен признать "историческую несправедливость", совершенную им в отношении Китая, признать "историческую принадлежность" миллионов квадратных километров нашей земли Китаю.
      Россия во второй половине ХХ века занимала, по сути дела, одну и ту же позицию: у нее нет и не было чужой земли; она свою землю не отдаст (я горжусь тем, что мне довелось вместе с товарищами по делегациям защищать на консультациях и переговорах национальные интересы русских, России). Пока Пекин не поймет этого, не будет основы для прочных мирных стабильных добрососедских отношений между нашими странами. Россия, ее люди готовы защищать свою землю всеми доступными им средствами.
      Что же такое были двусторонние переговоры и консультации в 60 - 70-х годах XX века? Это были поиски надежды глухой ночной порой. В те годы были разорваны почти все нити, связывавшие обе страны. Из столиц обеих стран уехали послы. Мао Цзэдун довел дело до стрельбы, до применения оружия пограничниками и армией с обеих сторон.
      И все же разрыв или полуразрыв в отношениях, время конфронтации, продолжалось всего четверть века или около того. Такой период оказался пока почти единственным во всей четырехсотлетней истории взаимоотношений русских и китайцев. (Между 1918 и 1932 гг. стороны дважды на несколько лет прерывали дипломатические отношения, но затем восстанавливали их.) В то же время в 50-х гг. у нас не только были широкие связи, но наши отношения официально определялись Договором о дружбе, союзе и взаимной помощи. После периода конфронтации мы в 90-х гг. снова развернули широкие связи, говорим о взаимном доверии, о стратегическом партнерстве, обращенном в XXI век.
      Вполне очевидно, что период конфронтации в наших отношениях - это временная размолвка. Но и при размолвке все-таки был обмен репликами. И он очень важен. В нем проявлялось и нечто сокровенное, обычно таящееся в глубине души. В частности, благодаря этому люди с обеих сторон могли лучше узнать друг друга.
      Важно также, что до настоящей широкомасштабной войны дело тогда не дошло, хотя Мао Цзэдун и усиленно демонстрировал как внутри своей страны, ее населению, так и внешнему миру, что он хотел бы нескончаемой ползучей войны на линии границы за ее "исправление" и за "возвращение" якобы "отторгнутых" нашей страной у Китая территорий. Во всяком случае, Мао Цзэдун показал США, к налаживанию отношений с которыми он тогда стремился, что он способен бросить Китай в кровопролитную войну против нашей страны, а это означало, что американцы могли рассчитывать на то, что Пекин больше никогда не будет, во всяком случае при Мао Цзэдуне и его последователях, военным союзником Москвы.
      Однако в обеих странах в эти годы были политические силы, было стремление договориться или договариваться. Ни в той, ни в другой стране не возобладало безумное желание вообще не иметь никаких дел с соседней страной (конечно, это относится прежде всего и в основном к Китаю Мао Цзэдуна).
      Такая ситуация порождалась внутренними причинами в каждой из стран, положением каждой из них на мировой арене, соотношением интересов обеих наших наций, расчетами и планами лидеров обеих стран и в тот период, и на будущее.
      У нас это было сначала время Н.С.Хрущева, когда он хотел разрешить оставленные историей нерешенные вопросы (они касались прежде всего Порт-Артура, Дальнего и КВЖД в Северо-Восточном Китае, а также смешанных советско-китайских компаний в Синьцзяне; все упомянутое перешло под полную юрисдикцию Китая). Хрущеву удалось разрешить значительную часть этих вопросов.
      Последнее, что удалось сделать Н.С.Хрущеву на этом пути незадолго до того, как его отправили в отставку, был его крупный и принципиальный шаг, его позиция по вопросу о нашей границе с Китаем. В 1964 г. Н.С.Хрущев не только пошел на переговоры по этому вопросу, но и согласился с принципом проведения линии границы по главному фарватеру судоходных рек и по середине несудоходных рек; тем самым он создал основу для практического решения вопроса о прохождении линии нашей государственной границы. При Н.С.Хрущеве делегациям обеих сторон удалось согласовать не только упомянутый принцип, но и выработать проект соглашения о прохождении линии границы почти на всей ее восточной части. Это последнее и чрезвычайно важное достижение Н.С.Хрущева в области наших отношений с Китаем.
      Вскоре после этого Н.С.Хрущева сняли с его поста.
      Но, сняв Хрущева, новые лидеры, прежде всего Л.И.Брежнев и А.И.Косыгин, не могли не продемонстрировать, что они в принципе за продолжение курса Н.С.Хрущева в китайском вопросе, за неустанные поиски разрешения остававшихся нерешенными вопросов в двусторонних отношениях. Именно по этой причине первое, что сделали новые руководители нашей страны после отставки Н.С.Хру- щева, это приглашение в Москву делегации из Китая.
      В Москву тогда приехал Чжоу Эньлай. Его пребывание в столице и переговоры, которые в то время состоялись в Москве, это еще одно звено в общей цепи поддержания контактов между нашими странами в годы конфронтации, о которых мы ведем речь.
      Визит Чжоу Эньлая в Москву в ноябре 1964 г. как бы и не дал результатов, "лежащих на поверхности". Внешне в ходе этого визита произошло даже некое обострение отношений. Однако, по сути дела, обе стороны заморозили отношения на известной стадии, не дали им ухудшаться, по крайней мере в те несколько месяцев, которые последовали за визитом Чжоу Эньлая в Москву. По сути дела, в этот период конфронтации имела место пауза, определенная оттепель в двусторонних отношениях, которая продолжалась с осени 1964 г. по весну 1965 г.
      Вполне вероятно, что ситуация объяснялась, с одной стороны, тем, что за такую "оттепель" выступало руководство в Москве, и, с другой стороны, тем, что тогда большую роль в определении политики в КНР играл Лю Шаоци. Китайское руководство того времени было как бы "двухпиковым". Одновременно действовали "два председателя": Мао Цзэдун как председатель ЦК партии и Лю Шаоци как председатель, глава государства. Вероятно, либо компромисс между их позициями, либо, что представляется более вероятным, временные уступки со стороны Мао Цзэдуна и привели на практике и к подготовленному к подписанию в 1964 г. соглашению о прохождении линии границы на ее восточном участке, и к "оттепели" в двусторонних отношениях осенью 1964 - весной 1965 гг.
      В Китае всегда, с одной стороны, сохраняли лицо, а с другой - искали выход из созданного самими же китайскими лидерами положения.
      В 1969 г. тоже имела место некая чересполосица, когда обострения в отношениях перемежались шагами или даже действиями, пусть показными, но призванными демонстрировать готовность к поискам решений сложных вопросов. В результате период стрельбы на границе продолжался только с марта по август 1969 г., а далее национальные интересы обеих сторон возобладали, стороны прекратили даже малую пограничную войну. Представляется также, что здесь имела значение и позиция Линь Бяо, который был против как применения оружия на границе против нас, так и обострения отношений с нами при одновременном крене в сторону США.
      Тут, возможно, сыграли главную роль и соображения Мао Цзэдуна относительно тактики в период продвижения к установлению отношений с США. Дело в том, что к концу 1969 г. и к началу 1970 г., когда Пекин уже доказал Вашингтону, что он способен в случае необходимости идти на кровопролитие и вооруженную конфронтацию с Москвой, китайские руководители, очевидно, сочли, что нужно, в свою очередь, показать Вашингтону, что у Пекина есть и возможность улучшить отношения с Москвой. А это, по расчетам Мао Цзэдуна, должно было побудить американцев быстрее согласиться на изменение характера отношений между Пекином и Вашингтоном, т.е. на установление прямого контакта между руководителями двух стран.
      В 1979 г. эти переговоры состоялись, уже после смерти Мао Цзэдуна. Обе стороны, и Москва и Пекин, хотели тогда показать, что стремятся к нормализации отношений. Это нужно было демонстрировать населению каждой из стран. Кроме того, Пекин был тогда заинтересован в том, чтобы заставить США развивать отношения с Китаем. Китай демонстрировал, что он может, в случае необходимости, либо начинать вооруженную агрессию против своих соседей, в данном случае против Вьетнама, либо вступать в переговоры о нормализации отношений с нашей страной.
      При этом сначала Пекин прекратил действие договора 1950 г., но тут же показал, что может и возобновить отношения в иной форме, но развивая их в сторону нормализации. Тут важно сказать, что Пекин в ходе переговоров предъявил новые требования к нашей стране: сократить в одностороннем порядке наши вооруженные силы в районе нашей границы с Китаем, вывести наши войска из МНР и прекратить наше военное сотрудничество с Вьетнамом.
      Все эти встречи, консультации и переговоры, а речь идет о консультациях 1964 г., о визите Чжоу Эньлая в Москву в 1964 г., о встрече А.Н.Косыгина с Мао Цзэдуном в 1965 г., встрече А.Н.Ко-сыгина с Чжоу Эньлаем в 1969 г., о переговорах, начавшихся в 1969 г., и о переговорах, начавшихся в 1979 г., - во всех случаях это было проявлением необходимости поисков согласования национальных интересов обеих сторон, хотя встречи, переговоры и консультации осложнялись многими субъективными и привходящими факторами.
      Все это стало возможным также в связи с особенностями расстановки сил и в нашем, и в китайском высшем руководстве.
      У нас с 1964 г. по 1971 г. руководство было, по сути дела, особенно в области внешней политики, двухголовым. Наряду с Л.И.Брежневым очень важную роль, и особенно, может быть, в политике в отношении Китая, играл глава правительства А.Н.Ко-сыгин. Он полагал, что можно найти решение вопросов с китай- скими руководителями. Здесь он был готов идти на всевозможные шаги и компромиссы.
      В нашем руководстве все или почти все хотели найти компромиссы с Пекином, однако при этом Л.И.Брежнев исходил из того, что лично Мао Цзэдун настроен просто враждебно к нашей стране, что в этом вопросе он ведет себя как маньяк. В связи с этим Л.И.Брежнев считал самым важным "стоять на страже наших интересов". Одновременно полагая, наверное, что не он сам, а именно А.Н.Косыгин может пытаться искать компромисс с Мао Цзэдуном.
      Собственно говоря, Л.И.Брежнев оставался в центре, создавая равновесие между позициями А.Н.Косыгина (и других членов руководства, которые отдавали приоритет мягким методам) и, вероятно, других лидеров, которые полагали, что на действия Пекина необходимо отвечать жестко.
      Как бы там ни было, а внутри руководства нашей страны споры относительно тактики действий в отношении Китая велись главным образом лишь о методах реагирования на атаки Пекина, только о методах "обороны", но никак не "наступления" или "атаки" против Пекина. Наша страна и ее лидеры всегда находились в обороне, никогда не имея ни стратегических, ни тактических замыслов наступательного характера; более того, у нас, по сути дела, никогда не было стратегии внешней политики в отношении Китая. Было лишь желание иметь хорошие отношения с этой страной. Этим все ограничивалось.
      В Китае на протяжении всей этой четверти века (60-е, 70-е, первая половина 80-х гг.) ситуация тоже была не однозначной. Мао Цзэдун действительно был настроен резко отрицательно по отношению к нашей стране. В то же время ему приходилось считаться с другими настроениями внутри руководства Китая, выразителями которых выступали в разное время Лю Шаоци, Пэн Дэхуай, Чжу Дэ, Линь Бяо.
      Когда же к власти пришел Дэн Сяопин, то он, с одной стороны, полагал, что отношения с нашей страной надо нормализовать, но одновременно он делал эту нормализацию как бы незавершенной, подвешивал вопрос; ведь не случайно при объявлении о нормализации наших двусторонних отношений он говорил, что перед сторонами стоит такая цель, как завершение прошлого и открытие будущего.
      Настоящее в этой формуле Дэн Сяопина не присутствовало. Дэн Сяопин вовсе не констатировал, что прошлое, как бы само собой или в результате одной его встречи с М.С.Горбачевым в мае 1989 г., уже завершено, а будущее уже открыто.
      С его точки зрения, завершение прошлого - это процесс, это работа, которую придется проделать обеим сторонам; это и сохранение за китайской стороной, во-первых, права памяти, т.е. права всегда иметь в виду при проведении конкретной политики в отношении нашей страны, что она является историческим территориальным должником Китая, всегда иметь возможность повторять это, и, во-вторых, права на постановку в будущем вопроса о неравноправных договорах, о границе и о территориях. Не случайно к претензиям исторического характера, о которых говорил в свое время Мао Цзэдун, Дэн Сяопин в беседе с М.С.Горбачевым в 1989 г. при объявлении о восстановлении нормальных отношений между СССР и КНР добавил, что наибольший вред Китаю в истории нанесли Япония и Россия. И оговорил, что Япония вернула Китаю отторгнутые у него земли, за исключением островов Сенкаку, а также подчеркнул, что именно наша страна создавала главную угрозу для Китая. Дэн Сяопин не случайно заговорил о том, что в районах, которые сейчас еще не могут быть возвращены Китаю, можно пока добиваться установления совместного административного или хозяйственного управления...
      Таким образом, по сути дела, Дэн Сяопин, с одной стороны, сделал благое дело, объявив о нормализации наших двусторонних отношений. Вместе с тем, с другой стороны, он обусловил их развитие утверждением, что нормализованные отношения смогут развиваться без препятствий только в том случае и только тогда, когда обе стороны проделают работу по "завершению прошлого"; только тогда откроется "светлое будущее двусторонних отношений", над которым не будет висеть мрачная тень прошлого. А прошлое наших отношений Дэн Сяопин видел в мрачном свете.
      Важно, однако, иметь в виду, что наряду с Дэн Сяопином в Китае были руководители, занимавшие положение, уступавшее лишь его положению, которые не повторяли упомянутых тезисов Мао Цзэдуна относительно нашей страны и ее исторической задолженности перед Китаем. В частности, речь идет о генеральных секретарях ЦК КПК Ху Яобане и Чжао Цзыяне, а также о председателях постоянного комитета ВСНП Е Цзяньине и Вань Ли. Они хотели покончить со многими постулатами внешней политики Мао Цзэдуна.
      Дэн Сяопин был вынужден терпеть это, однако он намеренно сдерживал движение, допуская "ходьбу в один шаг", - движение, при котором делается один шаг, а за ним следует длительная ос- тановка, прежде чем сделать следующий. Не случайно тот же Дэн Сяопин начал войну против Вьетнама и призывал к единому фронту Китая, США, Японии, Западной Европы против нашей страны. Он же выдвинул вопрос о "трех препятствиях" на пути к нормализации отношений между Россией и КНР.
      Иначе говоря, одновременно с продвижением в сторону нормализации отношений в политике Дэн Сяопина были осложняющие моменты, очень важные и действительно опасные действия - шла игра на национальных чувствах китайского народа.
      Были, однако, и светлые полоски. В ходе переговоров появились и повторялись очень важные тезисы с китайской стороны: не воевать, не давать другим странам воспользоваться плохими отношениями между нами. Наша сторона всегда сама выступала с этими тезисами и поддерживала их, когда они звучали в устах представителей китайской стороны.
      Рассказывая о консультациях и переговорах, я стремился донести до читателей язык и атмосферу, подлинные слова людей того времени, которые, можно надеяться, раскроют для людей сегодняшнего и завтрашнего дня многое, даже то, что сейчас еще не видно.
      Передо мной как живые стоят главные действующие лица в зале переговоров: Павел Иванович Зырянов, Василий Васильевич Кузнецов, Леонид Федорович Ильичев; Цзэн Юнцюань, Цяо Гуаньхуа, Ван Юпин. В моей памяти навсегда сохранятся и коллеги с китайской стороны, и особенно мои товарищи по делегации.
      Итак, с одной стороны, Мао Цзэдун и Дэн Сяопин находились "в атаке", но они были вынуждены считаться с альтернативными взглядами: с Лю Шаоци, Пэн Дэхуаем, Чжу Дэ, Линь Бяо, Ху Яобаном, Чжао Цзыяном, Е Цзяньином, Вань Ли. И отсюда проистекал компромисс, который все же был, иногда не оформленный соглашениями. И в этом наша надежда. Это шаги по пути к взаимопониманию.
      Путь этот долог. Мы всегда находились и находимся в пассивной позиции по той простой причине, что не мы измыслили существование вопроса о границе и территории. Мы не создавали напряженность в отношениях, тем более на границе, не угрожали, не вели действий наступательного характера, не были нацелены на войну. Но мы же были и в активной позиции в том смысле, что у нас не было задач наступательного характера, а также потому, что мы всегда были готовы к переговорам. Тут речь идет прежде всего об интересах нации и уже потом - об интересах государств, политических партий и их лидеров, идеологий, которые далеко не всегда совпадают с интересами наций.
      Различные факторы сказывались на ходе переговоров. Но главное - это национальные интересы. Именно они требовали сохранения даже при самых неблагоприятных условиях мира в наших отношениях, и эти интересы побеждали. Думая именно об этом, я и старался донести до читателя живые голоса из прошлого. Мне хотелось дать читателям возможность услышать голоса, свидетельствующие об опасности при неверных шагах, и о политике, вселяющей надежду.
      Мне хотелось, чтобы вы услышали эти голоса, чтобы в нашей общей памяти сохранились и эти люди, и их работа, их усилия, когда, конечно же, каждая сторона защищала свои позиции, говорила языком своего времени, проявляла свои намерения, и кратковременные и далекие, перспективные. И в то же время подчеркивала желание жить в мире, поддерживать более или менее нормальные отношения, стремление искать выход из тупиков.
      Сегодня, когда российско-китайская граница делимитирована и демаркирована за исключением двух небольших участков, впервые появилась возможность показать исследователям и молодому поколению людей в нашей стране закулисную сторону советско-китайских переговоров и российское видение происходивших тогда событий.
      Сегодня и в российском, и в китайском обществах, которые впервые в истории начали строить двусторонние отношения конструктивного партнерства, направленного на стратегическое взаимодействие в XXI веке, существует постоянный интерес к самому сложному периоду отношений между нашими странами.
      Интерес этот не праздный - общественность и исследователей волнуют причины возникновения советско-китайских разногласий, побудительные мотивы конфронтации между нашими странами. В обеих странах растет убеждение в том, что сегодняшние отношения между Россией и Китаем - это в достаточной степени зрелые и стабильные отношения для того, чтобы попытаться прояснить главные сложности в нашем прошлом, в истории отношений. Хотелось бы, чтобы эти воспоминания помогали читателям разобраться в истории и характере наших отношений по вопросу о границе и территориях.
      Существует и еще одно важное обстоятельство. Несмотря на нормализацию отношений между Россией и Китаем, китайская сторона пока уходит от обсуждения предложений о необходимости подписания договора о границе, который навечно закрыл бы эту проблему в отношениях между нашими странами. Как нам подойти к полному решению этой проблемы? Возможно, учет исторического опыта, взгляд на проблему с различных точек зрения, в том числе и глазами участника наших двусторонних переговоров по этим вопросам, поможет осмыслению ситуации или, по крайней мере, поможет избавиться от этого "белого пятна" в истории российско-китайских отношений. Думается, что прошлое наших отношений без "белых пятен" - это одна из основ построения прочных и стабильных отношений в будущем.
      Китайская сторона уже опубликовала воспоминания китайских участников переговоров, а в нашей стране этот процесс затянулся. Хотелось бы, насколько это удастся, восполнить этот пробел.
      Часть III. ВОКРУГ ДАМАНСКОГО,
      или Как начались и как закончились
      события 1969 года на нашей границе с Китаем
      Памяти Ивана Стрельникова,
      Николая Буйневича и их боевых
      товарищей - стражей границы
      Тридцать лет тому назад мне довелось оказаться в курсе дел, происходивших тогда на советско-китайской границе. Конечно, в ограниченных пределах. Я не был на границе, но имел возможность знакомиться в Москве с разного рода материалами об этих событиях.
      За прошедшие десятилетия сменились поколения. Кому-то прошлое кажется далеким и не заслуживающим внимания. Кто-то продолжает остро переживать случившееся тогда. Ради будущего, ради того, чтобы прошлое послужило надлежащим уроком, надо извлечь из памяти то, что мне известно о тех событиях. То, чему пришлось так или иначе быть свидетелем, что довелось услышать или прочитать в свое время, о чем, наконец, я могу поразмышлять. Главное, по-моему, в том, чтобы никогда не повторилась ситуация, при которой на границе звучали выстрелы, чтобы никогда больше не было военных действий между нашими странами, чтобы в наших отношениях царил вечный мир. Этого требуют коренные национальные интересы обеих наших стран.
      С чего же начались события 1969 г. на советско-китайской границе?
      В глазах людей, находившихся по советскую сторону границы, это выглядело следующим образом. В начале марта 1969 г., а точнее, 2 марта, на острове Даманском, что на реке Уссури, произошла встреча. Группа наших пограничников вышла на остров со стороны своего берега реки, а группа пограничников КНР - со своего берега. Старший группы наших пограничников, начальник погранзаставы капитан Иван Стрельников в сопровождении еще одного пограничника старшего лейтенанта Николая Буйневича, оба без оружия, направился к группе китайцев для обмена мнениями о правомерности нахождения соседей на острове. Остававшиеся позади Стрельникова и Буйневича наши пограничники имели приказ держать оружие, свои автоматы, незаряженными. Рожки с патронами им было велено не примыкать. Таким образом, вперед пошли двое безоружных, а их товарищи фактически были временно и сознательно разоружены.
      С нашей стороны, как это вполне очевидно, не допускалась не только мысль о вооруженном столкновении или тем более о применении первыми огнестрельного оружия, но даже было сделано все, чтобы исключить саму возможность вооруженного столкновения или применения с нашей стороны оружия, исключалась даже вероятность случайного несанкционированного применения оружия, ибо ни у кого из пограничников не было в руках заряженного автомата или другого оружия.
      Когда Иван Стрельников и Николай Буйневич подошли к своим собеседникам, неожиданно из засады, где в укрытии расположилась часть китайской группы, раздались выстрелы. Стрельников и Буйневич были убиты сразу.
      Так были сделаны первые выстрелы на поражение по людям в ходе событий 1969 г. на советско-китайской границе. Это был вообще первый выстрел на границе, а также оказавшийся первым выстрел по нашим пограничникам военнослужащих армии КНР за все два, к тому времени, десятилетия между СССР и Китайской Народной Республикой, т.е. с 1949 г.
      Так началась череда столкновений на границе с применением огнестрельного оружия, которая продолжалась с марта по август 1969 г. Во время боев на острове Даманском в марте 1969 г. (2 и 15 марта) с нашей стороны погибли 58 человек.
      Участник этих событий подполковник Александр Константинов вспоминал о них:
      "До случая на острове Даманском при стычках на границе китайцы выдвигали вперед женщин и старух, которые лезли на наших пограничников.
      У нас был категорический приказ, чтобы никто из наших случайно не выстрелил.
      Они, китайцы, стали на Уссури нарушать границу. Их речные суда не шли по фарватеру. Провокации были в широкой полосе в 200 км по Уссури.
      2 марта 1969 г. они, до трехсот человек, вышли на Даманский. Стрельников пошел к ним. У наших был приказ не открывать огонь.
      Китайцы тогда убили почти всех, кто входил в группу И.Стрельникова. Случайно уцелел только один пограничник. Его китаец добивал штыком, но штык прошел в миллиметре от сердца. Он выжил и рассказал, как было дело.
      По его словам, И.Стрельников сделал заявление, были слышны голоса китайцев. А затем первая шеренга китайцев расступилась и из второй шеренги начали в упор стрелять, стреляли в ноги, в руки, в лицо с близкого расстояния, добивали раненых.
      Сзади от группы И.Стрельникова и Н.Буйневича было отделение сержанта Роговича. Их было тринадцать человек против двухсот китайцев. У них у каждого было всего по два-три магазина. Когда мы трупы нашли, - продолжал А.Константинов, - то у каждого оставалось всего по два-три патрона или вообще не было патронов.
      Затем на остров высадилась группа Бабанского. Китайцы этого не ожидали. Бабанский проявил свои командирские качества, стал выдвигаться к месту, где погибли Стрельников и отделение Роговича. У Бабанского было десять человек. Но был ручной пулемет. Китайцы стали отходить.
      Потом на пяти бронетранспортерах вышла группа майора Яншина.
      В тылу у наших была дивизия. Силы были. Несколько суток положение было неустойчивым. Равновесие.
      Тогда на острове был подбит танк, в котором находился полковник Леонов. Леонов был убит. Яншин со своей группой ушел с острова.
      Но тут пришел батальон, пришла танковая рота. Они стали действовать согласованно. Хотели пробиться к танку, вытащить труп Леонова. Не смогли. Огонь был плотный. Потеряли много людей. Решили вытащить ночью.
      Леонов лежал в танке, где он погиб. Мы знали, что китайцы к танку не подходили; значит, он был внутри. Погиб почти на том месте, где и Стрельников.
      Затем распоряжением генштаба и командования погранвойск остров был передан 135-й дивизии для обороны...
      2 марта погибли тридцать два пограничника, в том числе два офицера: Стрельников и Буйневич. Двадцать один человек с одной заставы и девять человек с другой".
      Выступая на похоронах погибших, подполковник Константинов называл имена полковника Леонова и старшего лейтенанта Маньковского. Говоря о потерях китайцев, Константинов сказал, что у них был приказ не оставлять убитых. Они их вытаскивали.
      "В 1971 г. перебежчик из китайской армии, командир взвода, говорил, что на китайской территории в тылу есть холмы, где захоронены сотни и сотни убитых.
      Около ста китайцев считаются убитыми 2 марта 1969 г.
      За боевые действия в то время четверо стали Героями Советского Союза: Бубенин, Бабанский, Леонов и Стрельников. Ордена получили сержант Конышев, майор Яншин и я, еще один человек был награжден орденом посмертно..."
      Обо всем этом подполковник Константинов рассказывал в передаче московского телевидения в 2000 г. [125]. Эти события вызвали возмущение и гнев людей в нашей стране. Национальные чувства до сих пор не успокоены.
      Мне приходилось слышать китайскую версию начала этих событий. Она состоит в следующем.
      За несколько дней до 2 марта 1969 г. на одном из островов на реке Уссури, но не на острове Даманском, произошло столкновение. Советские пограничники стали вытеснять китайцев с острова. Сначала толкаясь, но не применяя оружие. Затем начала медленно двигаться вперед бронемашина. При этом двое китайцев, которые, как считают в КНР, не верили, что машина пойдет прямо на них, не ушли с ее пути и были задавлены насмерть.
      Это вызвало гнев и возмущение в КНР, и, как следствие этого, был отдан приказ: в случае, если с советской стороны будет применено огнестрельное оружие, отвечать огнем.
      2 марта на острове Даманском находились две группы китайских и две группы советских пограничников. Причем они расположились одна против другой на северной и южной оконечностях острова. Группы китайских и советских пограничников, находившиеся на северной оконечности острова, вошли в соприкосновение и стали толкать одни других, стремясь вытеснить соперников с острова. При этом случайно самопроизвольно выстрелила винтовка одного из советских пограничников. Пуля никого не задела.
      Однако один из китайских пограничников, находившийся в составе южной группы, услышав выстрел, решил, что с советской стороны был открыт огонь. Поэтому он и начал вести прицельную стрельбу, убив "семь-восемь" советских пограничников...