Фея тотчас воспрянула духом. Ясно было, что некто все же обнаружил укрытие девчушки, однако смертных завихрений воздуха, всегда возникающих на месте убийства, здесь не было. Вместо этого след девочки слился с другим следом. Да это же нелепо, возмутилась Шри. Что же здесь все-таки произошло? Она вгляделась пристальнее - так и есть, сюда приходил взрослый человек и ушел вместе с девочкой. Сосредоточившись, чтобы не сбиться с нужного следа в бестолковой путанице чужих, фея пересекла двор, покинула Цитадель и помчалась над Священными Пределами.
      Двойной след привел ее к дому в квартале ремесленников, с виду ничем не отличавшемуся от других. Шри облетела строение в поисках хотя бы щелки, чтобы проскользнуть внутрь, однако из-за бури все окна и двери были крепко заперты. Фея решила, что проще всего в таком случае использовать дымовую трубу, и, сражаясь с восходящим потоком горячего воздуха, который шел от огня, пробралась в черное жерло дымохода. Наконец она очутилась в уютной комнате, озаренной светом лампы и жарким пламенем, пляшущим в очаге. Перед очагом лежал яркий разноцветный коврик. В кресле у огня сидел мужчина и вырезал из дерева корову - маленькую, но совсем как настоящую. Женщина, стоявшая у окна, глядела в щель между занавесками.
      С появлением Шри в комнату выпорхнуло облачко дыма, а из дымохода осыпалась в очаг пригоршня золы. Мужчина негромко ругнулся, встал и смел жирную черную золу с камней очага.
      - Сквозняк, наверное, - сказал он. - Вот что значит жить на горе.
      Не получив ответа, он подошел к женщине и обнял ее за плечи.
      - Не волнуйся, любовь моя. Они наверняка нашли где-нибудь укрытие. Никакая снежная буря не прикончит Заваля и Блейда.
      - Да, но что, если их засыпало снегом и они не смогут выбраться? Что будет завтра вечером, если мы не совершим жертвоприношение?
      Женщина обернулась, и Шри с изумлением узнала суффрагана Гиларру. С тех пор как фея видела ее, прошло немало лет, но женщина почти не изменилась - разве что в волосах появились седые пряди да на лице прибавилось морщинок.
      - Вот завтра и будем об этом беспокоиться - но они объявятся, вот увидишь. - Мужчина (как полагала Шри, муж Гиларры) говорил ласково, успокаивающе. - Любовь моя, тебе вовсе незачем так изводиться. Пойди-ка присядь у огня, а я приготовлю тебе чаю.
      - Ладно, Беврон. Постараюсь успокоиться.
      Гиларра позволила мужу подвести ее к креслу, из которого он только что встал, и с наслаждением опустилась на мягкие подушки... но тут же с воплем вскочила:
      - Ой! Мириаль милосердный, что это за...
      Она пошарила рукой на сиденье и расхохоталась от души. В руке у нее была вырезанная наполовину деревянная корова. Гиларра вручила ее мужу:
      - Кажется, это твое.
      - Извини, - смущенно пробормотал Беврон.
      На сей раз Гиларра внимательно обследовала подушки и лишь затем села.
      - Это все рога виноваты, - ворчливо заметила она. - Надеюсь только, что нашему сыну по душе придется это маленькое чудовище. - Гиларра подняла взгляд на мужа. - Может быть, когда закончишь вырезать эту корову, смастеришь какие-нибудь игрушки для маленькой Аннас? Бедное дитя нуждается сейчас в любом утешении.
      Беврон пожал плечами:
      - Смастерю, конечно, но что скажет на это леди Серима? Наверняка ведь богатейшая женщина Каллисиоры может купить ребенку игрушки и получше.
      Гиларра вздохнула:
      - Ох, не знаю... Я могу только надеяться, что поступила правильно, оставив Аннас в ее доме. Мне казалось, что это самое безопасное место, Серима с ее богатством и влиянием сумеет защитить Аннас... но ведь она такая холодная и бессердечная! Боюсь, что малышке будет с ней не слишком весело...
      Дальше Тиришри слушать не стала. Нырнув обратно в дымоход, она с облаком искр и сажи вылетела из трубы и помчалась прочь из Пределов, на поиски самого великолепного особняка во всем городе.
      Дом леди Серимы стоял на углу большой площади, у дальнего конца туннеля. Шри с трудом могла припомнить эту женщину - тогда еще хмурую кислолицую девочку, которая вечно пряталась за широкую спину отца. Ну да к чему ей Серима, если она ищет девочку! Фея облетела верхний этаж дома, вглядываясь в щели между ставнями. В спальне такой малышки наверняка оставили на ночь горящую лампу...
      Заглянув в четвертое по счету окно, Шри наконец нашла предмет своих поисков - в горе мягких подушек утопала черноволосая лохматая головка. Засов на ставне слегка отошел, и створка тихонько брякнула, когда фея проскользнула в комнату, чтобы присмотреться к девочке. Аннас шевельнулась во сне и повернулась на бок. Что же, дышит она ровно и, насколько могла судить Шри, цела и невредима. Поскорей бы доставить эту новость Тормону! То-то он обрадуется! Ставня брякнула вновь, когда фея воздуха вынырнула из спальни и взмыла в сумрачное небо. Пролетая над городом, она решила возвращаться назад вдоль перевала. В такую непогоду вряд ли кто сунется на гору, но все же проверить не мешает. Мчась вперед, Тиришри решила, что сообщит Элиону свою добрую весть, лишь когда вернется в пещеру. Она от души сожалела, что не может сама рассказать обо всем Тормону, но с этим справится за нее Элион, а она зато сможет вдоволь налюбоваться лицом торговца, когда он услышит новости!
      - Святая задница! - пробормотала Тулак. - Это еще что такое? Убивают его там, что ли?
      Вельдан была сыта по горло бездействием. Она долго боролась с губительным любопытством чародеев - и наконец оно победило.
      - Я не знаю, - отозвалась она, - но, по-моему, пора узнать!
      Безумец, который бесновался в соседней комнате, был рядом, когда откапывали дракона. Вдруг между этим и его безумием кроется какая-то связь? Так или иначе, а она должна это выяснить. Этон мертв - наверняка мертв, - и все же Вельдан хотела поговорить с человеком, который видел его последним. Увернувшись от Тулак, которая хотела ее удержать, девушка бесшумно выскользнула из постели.
      - Приоткрой дверь и посматривай, не идет ли кто. Если что, предупреди меня. - Последние слова Вельдан договаривала уже на полпути к окну.
      - Да вернись же, кретинка! Ведь жизнью рискуешь - и чего ради? Делишки этой вонючей знати нас не касаются! Если Блейд и впрямь убивает Заваля кому до этого дело?
      - Мне. Происходит что-то странное - и я намерена выяснить, что именно.
      Вельдан лихо перемахнула через подоконник - и едва не вскрикнула, по пояс угодив в сугроб. Ну да, раздраженно одернула она себя, все верно адский холод. А ты чего ожидала? Держась вплотную к стене - где снег, увы, был глубже всего, зато и ее заметить затруднительно, - Вельдан брела вперед и крепко стискивала зубы, чтобы не выбить ими барабанную дробь. Наконец она подобралась к соседнему окну. Засов на ставне сломан - это Вельдан знала даже очень хорошо, потому что вот уже два с лишним часа только и слушала, лежа в постели, надоедливое хлопанье створки на ветру. Распахнув окно, она подтянулась на руках и не без труда - уж очень ныло сломанное ребро перевалилась через подоконник. Осторожно пошарив ногой в темноте, она обнаружила, что у самого окна стоит точно такой же сундук, как у нее в комнате. Вельдан поставила на него ноги и бесшумно, словно кошка, соскользнула в комнату.
      Стоя у окна, она могла различить лишь тонкую полоску света, очертившую дверь, да скорченную в три погибели фигуру на кровати. Поскольку безумец никак не отозвался на ее присутствие, девушка заключила, что он лежит к ней спиной и за пронзительным воем ветра не расслышал, как она забралась в комнату. Бесшумно ступая, она подошла к лежащему, крепко взяла его за плечо и одновременно зажала ладонью рот.
      - Тихо! - свистящим шепотом предостерегла она.
      Облегчение, радость, безумный восторг - буря чувств охватила Этона, когда он узнал голос Вельдан. Он было совсем уже приуныл, но теперь воспрял духом. Чудесно спасшаяся Вельдан принесла с собой надежду на то, что еще не все потеряно. Он хотел повернуться, поглядеть на нее - и в этот миг осознал, что человеческое тело пытается оттолкнуть его руку, лягаясь и извиваясь, насколько позволяли путы.
      - Прекрати, болван! - прошипела Вельдан. - Поранишь себя! Уймись и дай мне помочь тебе!
      - Это я, Этан - хотел крикнуть провидец. - Я заточен в этом теле!
      Хотел - и не мог. С новым ужасом дракон осознал, насколько он теперь беспомощен. Ему выпал, быть может, единственный шанс рассказать Вельдан, что произошло, но он не может ни мысленно связаться с чародейкой, ни заговорить с ней вслух. Человек, в которого он переместился, все еще сохранял власть над своим телом, движениями и речью, но даже если б Этон сумел оттеснить его - он имел самое смутное понятие о речевом аппарате людей. Выдыхается воздух, что-то там вибрирует - это ему было известно, но как это достигается, как возникают и складываются слова, Этон не знал.
      Для этого ему необходима помощь человека.
      Вопреки ужасному риску взаимопроникновения они вынуждены будут сотрудничать.
      Когда чья-то рука зажала Завалю рот, иерарха объял нестерпимый ужас, усиленный всеми немыслимыми странностями, которые Завалю уже довелось пережить, а вдобавок и тем, что он не привык подвергаться опасности. Будучи иерархом, он вот уже двадцать лет мог не страшиться подобной угрозы - с тех самых пор, как, никем не оплаканный, расстался с жизнью Малахт, его тиран-воспитатель. Теперь же боль, страх и беспомощность воскресили в памяти Заваля воспоминания детства. Ему казалось, что над ним склонился в темноте Малахт и узкая сильная ладонь, зажавшая ему рот, преобразилась в сухую морщинистую руку старого жреца. Спасения нет. Спасения никогда и не было. Обезумев, Заваль бился и извивался в путах. Если бы ему так крепко не зажали рот, он бы завопил во все горло.
      И тут, словно в темноте распахнулась потайная дверь, в памяти его вспыхнул иной образ. Рука - его рука ложится на спину старого Малахта. Резкий толчок - и сутулая черная фигура жреца исчезает из виду. Крики. Грохот. Треск ломающихся костей. Пустая каменная лестница, кое-где измазанная кровью, и далеко внизу - колодец непроглядной тьмы.
      Мир, окружавший Заваля, словно оцепенел. Страх остался, но боль и безумная паника исчезли.
      Смерть Малахта не была несчастным случаем. Это сделал я. Я убил его, чтобы спастись самому, и был спасен - до нынешнего дня.
      Иерарх поспешно затолкал это воспоминание в самый дальний и глухой уголок памяти. За эти годы он сумел убедить себя, что Малахт погиб случайно, что его самого вовсе не было рядом. Мириаль, однако, все знал - и не забыл. События, приведшие к этой ночи, были Его возмездием.
      Голова у Заваля пошла кругом, но он помимо воли все еще сопротивлялся.
      - Прекрати, болван! - прошипел незнакомый голос. - Поранишь себя! Уймись и дай мне помочь тебе!
      К изумлению Заваля, голос был женский. К вящему своему изумлению, он подчинился этому властному шепоту. Когда он затих, рука, зажимавшая его рот, немного ослабила хватку.
      - Прежде чем позовешь на помощь, - прошептал все тот же голос, вспомни, что это не я тебя связала.
      Заваль неловко перевернулся на спину. Кто бы ни была эта женщина, она покуда не спешила его развязать. Он едва различал смутную фигуру, сидевшую на краю кровати, но чувствовал, что женщина беспокойно ерзает, словно пытается что-то нашарить.
      - Вот проклятье, - бормотала она, - я же помню, что в кармане была светилка... До чего мешают все эти одежки... ага, вот!
      Что-то негромко хрустнуло, и жуткое зеленоватое свечение выхватило из темноты лицо женщины. Заваль беззвучно охнул, едва сдержавшись, чтобы не закричать. Это было ужасное, нечеловеческое лицо, изуродованное не только причудливыми тенями, но и чудовищным шрамом, который рассекал левую его половину.
      Иерарх дернулся, отведя взгляд от этого тошнотворного зрелища, и увидел в руке кошмарного видения источник странного света. Неужели эта женщина явилась вослед за демоном, который затаился в его мыслях?
      - Во имя Мириаля! - едва слышно выдохнул он. - Из какого ада ты явилась?
      На миг воцарилась оглушительная тишина. Затем зловещая гостья дрогнувшим голосом повторила:
      - Ада?
      В темноте послышалось нечто похожее на всхлип. Женщина съежилась, заметно задрожала. Тени, плясавшие на ее лице, исказились болью.
      Затем она прямо взглянула на иерарха, и глаза ее вспыхнули. Завалю почудилось, что его наотмашь резанули острым блестящим кинжалом.
      - Считай, что я - твой кошмар. - Голос ее был теперь тверд и пронизан горечью. - Ответь на мои вопросы, и я тебя развяжу - честная сделка, верно? Потом ты будешь свободен и избавишься от меня.
      - Какие вопросы? Кто ты?
      Узкая худая рука цепко ухватила клок волос у него на затылке. Дернув так, что слезы градом брызнули из глаз, женщина силой повернула его лицом к себе:
      - Не важно, кто я! Отвечай - и все! Что случилось на перевале, когда ты увидел дракона?
      У Заваля перехватило дыхание. Она знает! Она - демон. И тут его мысли раскатились, точно мячики, от скребущих ударов в недрах его же разума.
      - Глупец!
      Иерарх явственно расслышал это слово, хотя прозвучало оно у него в голове. То был вовсе не знакомый Завалю внутренний голос - совсем иной, сильный, низкий, нечеловеческий, и звуки его странно расплывались, точно нагретые солнцем соты, но все же была в них стальная властность. Когда зазвучал этот голос, Заваль мысленным взором увидел причудливые фигуры сияющего цвета, текучие, радужные, живые, непостижимо связанные со звуками странного голоса.
      - Глупец и слепец.
      - Убирайся! - прошипел сквозь зубы иерарх. - Демон! Убирайся из моей головы!
      - Слушай.
      - Что такое?
      В комнате вновь стало темно - женщина уронила свой загадочный светильник. Обеими руками она охватила лицо Заваля, с силой впиваясь ногтями в кожу. Даже в сумраке он видел, как горят ее глаза.
      - Что у тебя в голове? Что?
      - Демоны, - проскулил он.
      - Я, - в то же время отозвался нечеловеческий голос. - Я, Этон.
      Женщина принялась ожесточенно трясти голову Заваля.
      - Отвечай!
      - Отвечай. Этон. Этон здесь. Отвечай, отвечай, ОТВЕЧАЙ!
      - Нет! НЕТ! Оставьте меня в покое! Помоги-и-ите!
      На такой оглушительный вопль сбежались бы стражники со всех концов света. Испуганно ругнувшись, Вельдан так поспешно отдернула руки, словно голова Заваля была из раскаленного добела железа. Подхватив светилку, она бросилась к окну, да так стремительно, что уже перелезала через подоконник, когда дверь распахнулась и в комнату ворвались солдаты. Сверху, с чердачной лестницы донесся оглушительный топот бегущих ног.
      - Эй, ты! - завопил кто-то. - Стой! Стой, не то стреляю! Вельдан прыгнула из окна головой вперед. Сугроб внизу оказался достаточно высокий, чтобы смягчить ее падение, и она, извернувшись, выскочила из груды снега, уже твердо держась на ногах. Краем глаза сквозь завесу метели она успела заметить, что из соседнего окна тоже кто-то выпрыгнул - Вельдан от души надеялась, что это Тулак. Сама она, петляя, бросилась бежать к спасительной лесной опушке. - Каз! Сюда!
      - Бегу!- немедля откликнулся дракен, и на душе у Вельдан немного полегчало. Вокруг уже со свистом резали воздух арбалетные стрелы, причем летели они так близко, что медлить было нельзя - вот-вот солдаты пристреляются. Молясь, чтобы снежная заверть запорошила глаза стрелкам, Вельдан мчалась дальше, петляя и прыгая, как заяц. Морозный воздух обжигал легкие. Глубокий рыхлый снег цеплялся за ноги, изрядно замедляя бег. Казалось, что время остановилось, а спасительный сумрак леса отодвинулся на тысячу миль. Стрела свистнула совсем близко - так близко, что по щеке прошел холодок. Проклятие! Пристрелялись...
      Над прогалиной разнесся громом оглушительный рык. Справа от Вельдан из леса вывалился Каз. Глаза его сверкали, точно синие молнии, из разинутой пасти исходило багровое свечение. Он резко затормозил, взрыхлив снег, сделал мощный вдох - и выдохнул клуб обжигающего пламени. Слепящий огненный шар пролетел через прогалину и взорвался искрами, ударившись о стену дома, чуть пониже окна. Сырое дерево мгновенно обуглилось, во все стороны брызнули фонтаном искры. Пламя тотчас охватило хлопавшую на ветру ставню и часть оконной рамы, разрастаясь и треща на ветру. Ночная тьма отхлынула к опушке леса, вытесненная багряно-золотым заревом.
      Ливень стрел, как по мановению руки, прекратился.
      В сознании Вельдан раскатился гулкий хохот дракена:
      - Прыгай, душенька!
      Он повернулся, и чародейка вспрыгнула на его переднюю лапу. Без малейших усилий Каз одним движением забросил ее к себе на спину. Затем он круто развернулся, театрально взметая хвостом клубы снега, и Вельдан поняла, что ее напарник от души наслаждается страхом и замешательством, которое он вызвал в рядах противника. Она и сама невольно поддалась этому дикому, бурному ликованию. Славный старина Каз! Вечно он вытворит что-нибудь этакое!..
      Позади них, в доме звонко запел горн, и с лесопилки ему отозвался другой.
      - Пора сматываться, - проворчал Каз. - Они вызывают подкрепления.
      - Вначале заберем Тулак!
      - Само собой. Неужто я брошу старушку на произвол судьбы?
      Идти по глубокому снегу было не так-то легко, но Тулак с упрямым видом двигалась вперед, волоча узел с теплой одеждой, который Вельдан еще раньше выбросила из окна. Чародейка наклонилась, подхватила узел, а затем протянула руку, чтобы помочь старой наемнице вскарабкаться на спину дракена. Кряхтя от натуги, Тулак справилась-таки с этой задачей и, тяжело дыша, крепко обхватила руками талию Вельдан. Девушка прислушалась к ее надсадному сиплому дыханию - и вдруг отчаянно пожалела о своих необдуманных действиях, из-за которых старая женщина подверглась такой опасности.
      Вой ветра заглушили на миг громкие крики - на прогалину из-за дома выбежали несколько солдат. И застыли как вкопанные, увидев дракена.
      - Стреляйте, болваны, стреляйте! - донесся рык из окна той самой комнаты, откуда совсем недавно с такой поспешностью удалилась Вельдан. Девушка оглянулась - и увидела в горящем окне незнакомое лицо, ярко и пугающе озаренное пламенем. Человек глядел на нее, точно коршун на добычу хищно и яростно. Казалось, дыма и жара он вовсе не замечает. Он походил на змею, напрягшуюся перед смертоносным броском, и Вельдан захлестнула волна опасной и недоброй мощи, которую источал этот человек. Глаза их, одинаково серые, встретились, и взгляды скрестились с неслышимым лязгом, точно два стальных клинка. Странное, противоречивое чувство вызвал у девушки этот безмолвный поединок - наполовину омерзение, наполовину непонятное влечение. Время на прогалине застыло, покуда две недвижные фигуры смотрели друг на друга - с любопытством, вызовом и (в самой глубине души) непостижимым узнаванием. Затем незнакомец шевельнулся, и чары рассеялись. Он склонил голову, и тонкие жесткие губы тронула загадочная улыбка. Вскинув руку, он приветствовал Вельдан четким насмешливым салютом.
      И вдруг чародейка испугалась так, как не пугалась никогда в жизни.
      - Бежим! - крикнула она, кулаком стукнув Каза по шее. Волшебство, остановившее время на прогалине, рассеялось. Солдаты снова вскинули арбалеты.
      - Держитесь, дамочки!
      Одним могучим прыжком Каз достиг опушки леса, и два десятка пущенных вслед арбалетных болтов бессильно свистнули сзади, со стуком ударяясь о стволы деревьев.
      И тогда из дома донесся звук, от которого у Вельдан кровь застыла в жилах. Иерарх кричал так же громко, как призывал на помощь стражу:
      - Вельда-а-ан! Подожди! Это я, Этон!
      - Каз! Остановись, Каз! - Чародейка вновь замолотила кулаком по шее дракена. - Это же Этон! Он жив! Каким-то образом он оказался в сознании этого человека!
      - Да, я слышал.
      - Тогда мы должны спасти его! Поворачивай, Каз!
      - И не мечтай, Хозяйка. - Ни на миг не замедлив бега, Каз пробивался вверх по склону через лес. - Этана мы спасем позже. Ты же знаешь, мне нужен самое меньшее час, чтобы снова выдохнуть огонь - а уж под арбалетные стрелы мы без помощи не сунемся.
      - Но...
      Каз прибавил скорости, взрывая за собой тучи снежной пыли. Его длинное жилистое тело ловко скользило меж деревьев.
      - Не спорь понапрасну, напарник. Я прав, и ты это знаешь. А теперь лучше спроси Тулак, есть ли среди этой кучи камней какое-нибудь убежище. Сейчас наша главная забота - прожить остаток ночи. Береги глаза.
      И дракен напролом ринулся в гущу подлеска. Затрещали сучья, посыпались сухие ветки. Вельдан вскинула руку, прикрывая глаза, и почувствовала, как Тулак вжалась лицом в ее спину. Ветер завывал с такой силой, что расслышать друг друга было нелегко, - да это и к лучшему. Чародейка могла бы поклясться, что старая наемница сыплет сейчас изощренными ругательствами и не без причины. Они попали в серьезную, очень серьезную переделку. И из-за безрассудства Вельдан вместе с ними в переделку угодила Тулак, а с ней и - святые небеса! - Мазаль, так и оставшийся в амбаре. Если Тулак потеряет своего старинного друга, у нее сердце; разорвется от горя.
      - Порою жертвы неизбежны, - наполнил ей дракен. - Если б ты не заглянула к иерарху, мы бы. никогда не узнали, что же стало с Этаном.
      Они все так же под причудливым углом огибали склон горы, стараясь держаться в полосе леса, который укрывал их от неистовства бури. И все же, если они хотят как можно дальше уйти от погони, рано или поздно им придется покинуть лес. Блейд наверняка вышлет солдат на поиски. Послать людей в буран, на верную смерть - для него звук пустой. В тот миг, когда Вельдан глядела в его глаза, она хорошо поняла этого человека. Он будет разыскивать ее и Каза. И не успокоится, пока их не схватят. Они должны оторваться от погони - ради спасения собственной жизни. Вот только как им выжить в такую ночь на склоне горы, открытом всем ветрам?
      Глава 20
      СТЕНЫ
      Девочку разбудил громкий размеренный стук. Ставня, сообразила она, ставня хлопает на ветру. Даже здесь она слышала его пронзительный разбойничий посвист - должно быть, снаружи, за стенками фургона разыгралась нешуточная буря... Да нет же - это совсем не фургон! Сконфуженная, девочка при свете лампы огляделась по сторонам. Комната была большая, но уютная, сливочно-белые стены расписаны розочками. Девочка лежала на кровати с розовой периной и балдахином, а напротив жарко горел в очаге огонь, и пламя билось, точно человеческое сердце, - в дымоходе завывал и ярился ветер. Слева было окно - и занавески тоже розовые, - а справа табурет с розовой подушкой и стол, на котором стояли кувшин и мисочка, вся в розовых бутонах.
      Все здесь было очень красивое, но девочка никогда прежде не видела этой комнаты. Где это она? Почему решила, что она должна быть в фургоне? И только сейчас девочка осознала, что не помнит даже, как ее зовут.
      В голове у нее была стена. Гладкая, блестящая, из черного глянцевитого камня. Она поднималась высоко-высоко и тянулась далеко-далеко во все стороны. Девочка смутно чувствовала, что по ту сторону стены осталось множество важных вещей, а она не может до них добраться. Только ее это совсем не заботило. Пускай эта стена, точно тюрьма, отделила ее от мыслей и воспоминаний - зато стена ее и охраняет. По ту сторону этой огромной черной стены живут плохие вещи, совсем плохие. Те, о которых девочка ничего не хотела знать.
      И тут дверь медленно и бесшумно отворилась, и вошла совсем незнакомая женщина.
      - Аннас! Аннас! - тихо и неуверенно позвала она. - Аннас! Ты спишь?
      Это я - Аннас? Она зовет меня? Девочка поспешно зажмурилась. Она не хотела слушать этот голос - пускай чужая женщина уходит, пускай оставит ее одну, в покое, за черной стеной... вот только она ужасно голодна и вот-вот обмочится в постель, как маленькая.
      "А и, ладно, - подумала девочка. - Пускай я буду Аннас. - Она открыла глаза и увидела некрасивую женщину с жидкими каштановыми волосами. - Ты кто? Я тебя не знаю. Ты не такая красивая, как..." И тут в голове Аннас опять вознеслась черная стена, отсекая хвостик ненужной мысли. Девочка отвернулась от стены и стала прилежно думать о чем-нибудь другом. Все равно о чем.
      Незнакомая женщина нерешительно протянула к ней руку, но тут же отдернула.
      - Как ты себя чувствуешь, детка? Ты голодна? Я принесла тебе кое-что поесть.
      Она указала рукой на миску, которая стояла на ночном столике у кровати. Аннас не видела, что там в миске, но запах у нее был не слишком аппетитный. Она открыла рот, чтобы ответить, но не смогла произнести ни звука. Все слова тоже оказались заперты за черной стеной.
      Ой, но до чего же эта женщина глупая! Стоит себе, переминаясь, у постели, как будто не знает, что делать дальше. Аннас это ужасно раздражало. Пускай она сама всего не помнит, но зато отлично знает, что уж взрослые-то должны все знать! Не в силах растолковать, что ей нужно, девочка кое-как слезла на пол и, опустившись на четвереньки, пошарила под кроватью. Вот счастье-то - там и вправду стоял ночной горшок!
      Аннас подобрала подол чересчур большой для нее ночной сорочки и с блаженным вздохом уселась на горшок. Краем глаза она заметила, что чужая женщина покраснела до ушей и чопорно отвернулась.
      - О... извини, - пробормотала она. - Ну конечно, ты же так долго спала... я сама должна была бы сообразить...
      Ох, батюшки, подумала Аннас, до чего же глупая! Она прикрыла крышкой ночной горшок и аккуратно задвинула его под кровать. Вспомнив, что на столике в углу стояли кувшин и тазик, девочка пошла туда, чтобы умыться. Вернее - попыталась пойти. Почему-то, пока она спала, ноги у нее сделались совсем слабые. Она сделала шаг, другой и повалилась на пол.
      Сильные руки подхватили ее, не дав упасть, и на миг стиснули так, что стало больно. Аннас оказалась лицом к лицу с чужой некрасивой женщиной, и та безо всякого предупреждения сгребла ее в охапку и уложила в постель. "Как будто я маленькая", - не на шутку возмутилась Аннас.
      - Не бойся, - сказала женщина с сердечностью, в которой Аннас мгновенно учуяла фальшь. Таким тоном взрослые говорят, когда хотят что-то скрыть. - Ты очень долго спала, - продолжала женщина, - а потому сначала будешь нетвердо держаться на ногах.
      Она окунула в тазик с водой полотенце и принялась неловко и грубо вытирать Аннас лицо и руки.
      Я же не маленькая! Аннас вырвала у своей мучительницы мокрое полотенце и, мрачно косясь исподлобья, утерлась сама. Теперь ей становилось по-настоящему страшно. Здесь все такое незнакомое, чужое. Она знала просто знала, и все, - что никогда в жизни не бывала в этой разрисованной розами комнате. И никогда прежде не видела эту женщину. И еще Аннас не знала, что таится за блестящей, покрытой лаком дверью этой комнаты, - а уж это было по-настоящему страшно. Ведь там может быть что угодно! Чудища...
      Девочка задрожала всем телом. Она понятия не имела, что лежит по ту сторону блестящей черной стены, и это почему-то пугало ее сильней всего. Аннас до боли прикусила губу, чтобы не заплакать, но все равно в глазах у нее защипало, а к горлу подкатил тугой комок. Она судорожно сглотнула. Одинокая слезинка проворно покатилась по щеке, за ней последовала другая.
      - Ох, ради бога, не плачь! - Эта бестолковая женщина, кажется, сильно забеспокоилась. Сплетя пальцы рук, она шарила взглядом по комнате, словно искала помощи. - Погоди-ка, - проблеяла она, - ты ведь голодна, правда? На вот, поешь. Тебе станет лучше...
      И сунула в руки Аннас стынущую миску.
      Девочка тыльной стороной ладони утерла глаза, глянула в миску - и содрогнулась от омерзения. Овсянка?! Ух! Она терпеть не может овсянку! Остывшая, водянистая, слизкая, покрытая холодной коркой...
      Этого Аннас уже снести не могла. Ее терпению пришел конец. А все эта глупая женщина - стоит перед ней, ломает пальцы и больше ничего! Она же взрослая! Она должна все знать! "Ненавижу ее, - зло подумала Аннас. - У, дура никчемная! Дает мне остывшую овсянку, не дает мне умыться самой, обращается со мной, как с маленькой! Кто она такая? Что это за место? Почему я здесь? Я хочу... я хочу к ма..."
      Стена в голове девочки, черная и блестящая, сомкнулась и нависла над ней, словно грозила вот-вот рухнуть и навсегда запереть ее в темноте... Аннас пронзительно вскрикнула. В этом крике были горе, гнев, разочарование - но еще и нестерпимый ужас. Вне себя, девочка швырнула миску с овсянкой в единственную виновницу своих нынешних бед.
      Когда липкая каша размазалась по лицу и волосам женщины и белесыми струйками поползла вниз, Аннас громко и бурно разрыдалась.
      Серима нервно расхаживала по кабинету, прокладывая на ярко-алом ковре невидимый маршрут от окна к камину и обратно. Обычно ее всегда успокаивала неброская рабочая обстановка кабинета, обшитого дубовыми панелями и совершенно лишенного всяческих украшений и безделушек. Стол, шкафчики, книжные полки - все здесь осталось неизменным с тех пор, как этот кабинет принадлежал отцу Серимы. Сегодня, однако, и это испытанное средство не помогло ей успокоиться. После разговора с Гиларрой, после стычки с ребенком - этим отвратительно тяжким бременем, которое возложила на ее плечи суффраган, - Серима была так раздражена и взвинчена, что не могла вернуться к привычной деятельной жизни, так взволнована, что лишилась аппетита, и так рассеянна, что не в силах была приняться за кипу бумаг, ожидавших ее на рабочем столе.
      Гиларра, с отчаянием подумала она, вернись. Я совершила самую большую ошибку в своей жизни!
      Теперь Серима жалела, что не послала к девочке служанку. Раньше она считала, что будет лучше, если она сама первой поговорит с девочкой - ведь Аннас сегодня довелось быть свидетельницей ужасного злодеяния. Что бы ни выболтало сгоряча дитя, рассуждала тогда Серима, уж лучше первой это услышу я, а не какая-нибудь пустоголовая сплетница, которая уже утром разнесет по всему городу искаженную непомерной фантазией версию случившегося.
      Остановившись у окна, чтобы задернуть тяжелые винно-красные занавеси, Серима бросила взгляд на пелену снегопада. Ветер дул с такой силой, что снежные хлопья летели почти параллельно земле. От сквозняка прошел зябкий холодок по коже - там, где прилегали к шее свежевымытые волосы. Смыть проклятую овсянку без посторонней помощи удалось далеко не сразу, и все же хвала Мириалю, что Серима отпустила Маруту и Пресвела на весь вечер еще до этой унизительной сцены! Сейчас она пребывала в таком раздражении, что назойливая услужливость помощника лишь сильней бы ее разозлила. Что до Маруты... Серима осознала вдруг, что кулаки сами собой сжались. Экономка громогласно и многословно твердила о том, какую глупость сделала хозяйка, взяв на воспитание осиротевшую дочь простых торговцев, и своими визгливыми нотациями довела Сериму почти до отчаяния.