ГЛАВА 2. ТРУДНЫЕ УРОКИ

Когда Мечи Божьи уехали, Элион воткнул факел в землю, укрыл лошадь в тени упавшего дерева и вернулся на тропу. Он проводил взглядом солдат, чей путь отмечал свет мерцающих факелов. Теперь, лишившись Блейда, они махнули рукой на приказ и повернули назад, двигаясь разобщенной, неорганизованной ватагой. Это полностью устраивало чародея. Скорее всего никто его не хватится; каждый решит, что исчезнувший член отряда просто-напросто едет с кем-то другим. Они так спешат вернуться в город, что вряд ли кому-то придет в голову остановиться и устроить перекличку. А стало быть, ему ничто не угрожает.

Дождавшись, когда огни исчезнут из поля зрения, Элион связался с чародейкой.

— Вельдан?

— Элион!

В ее голосе слышалось облегчение. Они с Вельдан не питали друг к другу никаких теплых чувств со времен их злосчастной миссии. Но все же Тайный Совет был братством, единой семьей, к которой оба принадлежали. Находясь в сотнях миль от родного Гендиваля, чародеи поддерживали и выручали друг друга независимо от личностных отношений. И эту связующую нить нелегко разорвать.

— Элион? С тобой все в порядке? Где ты?

— Проклятие! А ты сама как думаешь? По другую сторону вашего дурацкого дерева, разумеется.

— Черт! — Ему передались раскаяние и огорчение девушки. — Элион, я…

— Это не ее вина, ты, грязная скотина! — Яростный вопль Каза вторгся в мысли, перебив извинения Вельдан. — Дерево было моей идеей. Я сделал это, чтобы защитить своего напарника, и поверь: менее всего задумывался о спасении твоей никчемной жизни.

— Каз, заткнись. Оскорбления и свары — последнее, что нам сейчас нужно. — В голосе Вельдан послышалось возмущение. — Элион, ты сумеешь там пробраться? Если хочешь, мы вернемся и поможем тебе.

— Через мой труп, — прорычал дракен. Элион пропустил его слова мимо ушей.

— Вам удалось вытащить Этона?

— Да, он здесь. Но он заперт в мозгу иерарха, а этот жалкий человечишка никак не желает сотрудничать.

— Может, он станет сговорчивей, узнав, что вы спасли ему жизнь?

— Все может быть. Ладно, с ним будем разбираться, когда выберемся из Каллисиоры и окажемся в безопасности.

— Это главное, — согласился Элион. — Вперед, Вельдан. Нужно доставить Этона в Гендиваль. А с деревом я как-нибудь разберусь.

С этими словами он вынул из кармана маленький яйцеобразный предмет и повертел его в пальцах. Артефакт замерцал, от него заструилось странное зеленоватое сияние, и в его свете Элион обозрел упавшее исполинское дерево.

— Порядок, Вельдан, — проговорил он с явным облегчением. — Все не так уж и плохо. С одной стороны можно пробраться, придется только слегка обрубить корни. Так что я скоро вас догоню.

— Будь с тобой Шри, это и вовсе не заняло бы времени.

— Знаю. Но ее нет. Куда же она подевалась? Что в этом мире могло повредить фее?

— Понятия не имею. Но знаю одно: я даже думать боюсь о встрече с архимагом. Он будет в ярости, когда узнает, что мы потеряли ее!

— Спасибо за это «мы», Вельдан. Но во всем виноват один только я. В этой кампании Шри была моим напарником — не твоим.

Девушка помолчала.

— Слушай, Элион. Хочешь, я сама с ним поговорю? Я свяжусь с Гендивалем утром, когда мы будем уже возле самой Завесы. Кергорн не придет в восторг от того, что мы ему расскажем, это ясно. Но все же мы вернемся целыми и невредимыми, да еще вместе с Этоном. Следовательно, в нашем докладе будет и положительная сторона.

Удивленный и растроганный, Элион только и мог, что сбивчиво поблагодарить чародейку.

— Да, относительно Гендиваля… — продолжила Вельдан. — Мы ведь договорились насчет Тулак, правда!

— Можно подумать, у меня есть выбор, — вздохнул Элион. — Ладно, договорились. Сделаю, что смогу. Думаю, в нынешней ситуации нам лучше держаться вместе. И вообще, я не понимаю, к чему вся эта суматоха. Одной старушкой больше, одной меньше… В конце концов, ты знаешь ее лучше, чем я. Коль ты считаешь, что из нее получится чародейка, выбор за тобой. Я ни о чем не смогу судить, покуда не встречусь с ней…

— А что случилось с Мечами Божьими? — переменила тему Вельдан. — Учитывая, как спокойно ты со мной разговариваешь, полагаю, они уехали. Преследование окончено?

— Да. На этот счет можешь больше не волноваться. Благодаря маленькой уловке Каза проблема решилась сама собой.

Он рассказал о падении Блейда и о том, как, потеряв командира, солдаты, не мешкая, вернулись в Тиаронд.

Последовало долгое молчание, и лишь затем Вельдан снова заговорила:

— Итак, с Блейдом все кончено. Знаешь, я ничего не могу с собой поделать, но как-то неладно у меня на душе. Слишком уж просто и быстро все вышло… В этом человеке ощущалась сила. Мне казалось, что его гораздо сложнее убить.

— Падение в пропасть прекрасно тому способствовало , — как можно небрежнее отозвался Элион.

Он вынул меч и принялся прорубать себе путь в переплетении корней. Жаль оружия, которое неизбежно испортится, но выбора не было. По возвращении в Гендиваль он отдаст меч кузнецу, чтобы тот вновь заточил клинок.

Относительно мечей… Элион не стал рассказывать Вельдан, что командир Мечей Божьих не погиб сразу, что звал на помощь… Какой смысл огорчать ее понапрасну? Тем более Блейд уже все равно что мертв. Его смерть — всего лишь вопрос времени…

Второй раз за краткий промежуток времени Сколль брел по грязной дороге сквозь холодную ненастную ночь. Тропа под ногами была неровной и скользкой. Тормон, ведущий отряд, прилагал неимоверные усилия, чтобы отыскать путь через плато в тусклом свете чадящего факела.

Однако сейчас Сколль был не один — впервые с тех пор, как расстался с кузнецом Агеллой и отправился к госпоже Тулак. Агелла надеялась, что так будет лучше для всех… Где-то она теперь? Сколль боялся даже думать об этом. Он помнил резню в Тиаронде и леденящие кровь вопли, которые ветер доносил со стороны Священных Пределов. Жива ли Агелла? Что сталось с его родителями? С сестрой?..

Если Фелисса сумела спастись, отныне она вдова. Сколль видел мертвое тело Ивара в комнате леди Серимы. Тогда он едва не выдал себя, но, к счастью, атака демонов и спешный побег уберегли его от разоблачения. Сколль до сих пор пытался осмыслить увиденное. Очевидно, что молодой мясник напал на леди Сериму и едва не убил ее. Но почему?

У Сколля не было ответа на этот вопрос, однако кое-что он знал наверняка. Он направился в неизвестность, и судьба его тесно переплелась с судьбами спутников. Он был в долгу перед Тормоном и вдобавок уважал и жалел недавно овдовевшего торговца. С другой стороны, Сколль никогда не питал теплых чувств к мужу сестры, поскольку частенько получал взбучки от вспыльчивого мясника, когда они жили под одной крышей. Ивар был не такой уж великой потерей для мира, и Сколль не собирался рассказывать спутникам о своем родстве с человеком, который едва не прикончил леди Сериму.

В непроглядной мгле путники едва не прошли мимо сторожевого поста на вершине утеса. Расположение дома обозначал единственный фонарь, мерцающий за пеленой дождя. Сколль нерешительно остановился у входа и приподнял факел, осветив крыльцо. В любой момент он ожидал окрика: «Кто здесь?», однако все было тихо. Здание оставалось темным и безжизненным, лишь тень от тусклого фонаря плясала на двери в такт порывам ветра. Тормон подозвал Сколля и передал ему Аннас.

Девочку давно уже сморила усталость, и теперь она лишь слабо пошевелилась и что-то забормотала, но не проснулась. Торговец спешился и поднялся на ступени крыльца. До ушей Сколля донесся негромкий шорох, это Тормон попытался открыть дверь.

— Проклятие! — буркнул торговец. — Заперто. Ясно, что стражников здесь нет. Они все ушли на церемонию и теперь уж назад не вернутся.

— Прекрасно. Но что же нам делать? — мрачно спросила Серима. — Не можем же мы торчать здесь всю ночь под дождем.

— Этого и не потребуется. — Тормон забрал дочку из рук Сколля и повел лошадь вдоль стены здания. — Здесь рядом есть конюшня. Надеюсь, они не позаботились запереть и ее.

Вокруг было темно, хоть глаз коли. Сколль ощупью продвигался вперед, ведя в поводу свою гнедую и усталого ослика. Он едва не растянулся, споткнувшись о корень, и чудом не врезался в круп жеребца Серимы. На его счастье, послышались грохот щеколды и скрип петель. Дверь открылась. Разгоняя мрак, в проеме вспыхнул золотистый свет. Гнедая кобылка Сколля потянулась внутрь, почуяв зерно и сено.

Конюшня оказалась сухой и просторной. Здесь достало бы места для дюжины лошадей. Дверной проем в дальнем конце прохода вел в смежную комнату, где на крюках висели седла и упряжь. Сколль не назвал бы это место теплым или уютным, и все же оно выгодно отличалось от холодной промозглой ночи, царившей снаружи.

Возле очага обнаружилась еще одна дверь. Она казалась запертой, однако поддалась, когда Тормон надавил на нее плечом. За дверью располагался барак: здесь были койки для сменявшихся стражников, стол, еще один очаг и кладовка. В кладовой хранились истинные сокровища для любого путешественника: одежда, оружие и в дополнение ко всему прочему — запас еды.

Тормон уложил Аннас на одну из коек и поплотнее подоткнул одеяло. Тем временем Сколль взялся развести огонь в очаге. Что-что, а уж это-то он умел в совершенстве, поработав в кузнице госпожи Агеллы.

Торговец в нерешительности стоял над кроватью дочери. Он опасался оставлять ее одну, однако сознавал, что должен позаботиться о лошадях.

— Я присмотрю за ней, если хотите, — проговорила девушка с пышными волосами, та, что приехала вместе с Пресвелом.

Тормон с сомнением поглядел на нее, и девушка прибавила:

— Не беспокойтесь. Признаться, я ничего не понимаю в лошадях, а потому не смогу помочь вам в этом. Зато я умею обращаться с детьми. У меня были маленькие братья и сестры, так что я знаю, о чем говорю. И потом, я буду рада сделать хоть что-то полезное. Не хочется быть для вас обузой.

Она говорила с такой подкупающей искренностью, что в глазах Тормона мелькнуло удивление. Лицо девушки — неподвижное и застывшее как маска, резко контрастировало с ее словами, однако торговец согласно кивнул.

— Отлично. Спасибо. Как тебя зовут?

— Рохалла.

— Что ж, хорошо. Я — Тормон, а это Сколль. Ну а теперь, когда мы познакомились, давайте-ка устраиваться на ночлег. Пока будем чистить лошадей, не приготовишь ли что-нибудь поесть, Рохалла?

— Конечно.

В первый раз девушка улыбнулась. Сколлю неожиданно пришло в голову, что Рохалла очень хороша собой, если только умыть ее и причесать. Он решил было извиниться перед Тормоном и остаться в бараке, чтобы помочь ей… Но, увы! У него были свои обязанности, которыми не стоило пренебрегать.

Сколль отвел кобылу с ослицей в стойла и принялся чистить их.

— Ты только посмотри! — Торговец приподнял крышку ларя и заглянул внутрь. — Хвала Мириалю, Мечи Божьи и впрямь держат здесь овес для своих лошадей.

— Лошади Блейда в этом городе счастливее людей. Они-то всегда сыты и ухожены. — Белокурая Рохалла возникла в дверном проеме. Лицо ее было мрачнее тучи. — В самом деле, кого волнуют детишки, умирающие от голода, холода и болезней? Главное, чтоб лошади были в порядке!

С этими словами она скрылась в конюшне.

Пресвел нерешительно шагнул в сторону двери, точно намереваясь последовать за ней. Затем беспомощно пожал плечами и вернулся к своей лошади. Сколль, однако, приметил, что взгляд его неизбежно возвращается к двери, за которой исчезла Рохалла.

Серима в упор смотрела на своего помощника. Ее холодный взгляд, казалось, сверлит его насквозь, и Сколль невольно поежился. Между тем женщина и пальцем не пошевелила, чтобы позаботиться о своем коне. Жеребец тыкался носом в пустую кормушку и обеспокоено фыркал, переступая на месте. Тормон вернулся из барака, держа в руках корзину с овсом. Он обозрел стойла и остановил свой взгляд на Сериме.

— Во время путешествия мы обязаны заботиться о своих лошадях, миледи, — ровно проговорил он. — Всю дорогу Аврио нес тебя на спине по грязи, под дождем. Накормить и вычистить его — это лишь малая толика того, чем ты можешь его отблагодарить.

Серима резко обернулась к торговцу. Глаза ее метали молнии.

— Да пропади она пропадом, твоя лошадь! Подумаешь, скотина устала и проголодалась! Это не идет ни в какое сравнение с моими проблемами. Я сегодня лишилась всего. Своего дома, своего образа жизни, своего места в мире. Всего, что имела!

Лицо Тормона посуровело.

— Каждый из нас потерял то, что любил, и привычное место в мире, — отозвался он. — Я тоже утратил свой дом и свой образ жизни — так же как ты. Еще я потерял свою жену. Женщину, которую любил больше жизни. Но я не стою, вперив взгляд в пространство, и не стенаю. И никто, кроме тебя, не уклоняется от своих обязанностей…

Серима залилась краской. Пресвел вскинул голову и сделал шаг вперед, точно намереваясь загородить свою хозяйку.

— Это нечестно, Тормон. Вспомни, что ей пришлось пережить. Не беспокойся, леди, я позабочусь о лошади.

— Ничего подобного. У тебя есть собственная лошадь, и ей тоже требуется уход, — твердо проговорил торговец. Затем его голос сделался мягче. — Я знаю, что леди пережила ужасную ночь, Пресвел. Но именно поэтому ей стоит чем-то себя занять. Отвлечься. Не вспоминать… — Он вновь обернулся к Сериме. — Это для твоей же пользы. Поверь, я знаю, о чем говорю.

Судя по свирепому выражению лица, Серима не слышала ни слова.

— Твоя лошадь, — бросила она. — Вот и заботься о ней, если тебя это так беспокоит. Я замерзла, устала, у меня все болит. Я пойду и посижу у огня.

Тормон поджал губы.

— Как угодно, леди. В таком случае остается только надеяться, что ты любишь ходить пешком. Поскольку, если ты не накормишь и не вычистишь лошадь, завтра ты ее не получишь.

Несколько бесконечных секунд они прожигали друг друга взглядами. Сколль затаил дыхание, заворожено наблюдая за этим состязанием. В конце концов Серима, дрожа от гнева и ярости, отвела глаза и вышла из барака.

Мириаль Великий, — подумал мальчик, — она сейчас во власти Торшона и все же сопротивляется ему… А что станется с ней утром?

Сколль знал торговца совсем недолго, однако успел понять, что тот всегда держит данное слово.

Внезапно Серима вновь появилась из-за двери, неся в руках корзинку. Ни на кого не глядя, она прошла мимо своих спутников, словно их не существовало на свете, приблизилась к стойлу жеребца и принялась сыпать еду в его кормушку.

Сколль наблюдал за ней широко раскрытыми глазами. Паренек подскочил от неожиданности, когда рука торговца опустилась ему на плечо.

— Сынок, — мягко проговорил Тормон, — займись своим делом. У тебя что, нет работы?

Сколль поспешно повернулся к своей гнедой и принялся чистить ее так усердно, словно от этого зависела его жизнь…

Серима осмотрела сефрийца и поджала губы. Она незаметно обвела взглядом конюшню и обнаружила, что все ее спутники заняты делом. Даже Пресвел самостоятельно чистил лошадь, несмотря на явное отвращение к грязной работе.

Хотя гордость не позволяла Сериме признаться в своих чувствах, ей было ужасно жаль себя.

Что же это получается? Одна я не знаю, что надо делать? Не имею ни малейшего понятия, с какой стороны подступить к проклятой лошади… Но чего же они хотели? Мой отец был слишком богат и знатен, меня никогда не готовили к черной работе. Лошадь всегда приводил грум — вычищенную, ухоженную, готовую к скачке… Он же и уводил ее. Я не представляю, с чего начать. Как ее кормить? Как чистить?..

В стойлах, помещавшихся напротив, юный приятель Тормона усердно работал, обихаживая изящную гнедую кобылку. Серима кинула на него быстрый взгляд и скрипнула зубами.

Неужто я хуже какого-то грязного простолюдина? Если он это может, смогу и я.

Она принялась копировать действия Сколля. Избитое тело немилосердно ныло при каждом движении. В конце концов, Серима пожалела, что ей достался этот огромный жеребец, а не маленькая гнедая. Казалось, привести в порядок вороного исполина несравненно труднее…

— Ты никогда не делала этого раньше, ведь так? Рядом с ней неожиданно возник Тормон.

Серима отвернулась: она все еще злилась на торговца. Тормон уже привел в порядок своего коня, теперь же он мягко отстранил Сериму и взялся за чистку ее скакуна.

— Я понимаю, что тебе нелегко, леди. Но пойми и ты: эти несчастные, продрогшие зверюги — наша единственная надежда на спасение. Без них мы не выберемся отсюда.

Серима упорно молчала, однако торговца это не смутило. Он продолжал:

— В такие вот сырые, промозглые дни лошадям приходится особенно тяжело. Непросто сохранить их здоровыми и сильными, особенно когда у нас так мало еды для них. Мы обязаны заботиться о лошадях как можно лучше. Если мы потеряем их, то новых уже не найдем…

Тормон неторопливо приводил в порядок ее коня, Серима просто стояла рядом и наблюдала. С досадой она признала, что Тормон целиком и полностью прав. Без лошадей им не выжить… Серима вздрогнула; внезапно она почувствовала себя очень одинокой и уязвимой. Кошмарная сцена, разыгравшаяся в ее доме, была лишь первым звеном в длинной череде бед и несчастий. Кто она теперь? Неприкаянная бродяга, затерянная в дикой глуши. Это было ужасно. Невыносимо. Однако здравый смысл и присущая всем купцам прагматичность подсказывали Сериме, что ей придется освоиться. Освоиться и понять, что делать дальше. Мало-помалу она начала сознавать, что выживание в этом жестоком и чуждом для нее мире — дело очень и очень непростое. Одного только умения ухаживать за лошадьми здесь явно недостанет. И если она желает остаться в живых, придется приобрести множество новых навыков.

Покуда Серима стояла столбом, размышляя над своей печальной судьбой, Тормон закончил работу. Оставив животное блаженствовать в стойлах, он обернулся к Сериме и снова заговорил, словно не заметил этой затянувшейся паузы.

— Помимо всего прочего, эти сефрийцы принадлежали моей жене Канелле, и она любила их как родных детей.

В его глазах отражалась такая боль, что у Серимы стиснуло сердце. Она открыла рот, чтобы ответить, однако лишь покачала головой и вышла из стойла. Плечи ее ссутулились, словно горе легло на них тяжким грузом…

…Все выше и выше в гору. Уже стояла глубокая ночь, когда израненной окровавленной рукой Блейд наконец ухватился за край обрыва. Последнее титаническое усилие, и он вытолкнул свое тело на тропу над обрывом. Его охватила отвратительная слабость. Руки и ноги отказывались повиноваться. Блейд оттолкнулся от края пропасти и рухнул в грязь, силясь вдохнуть хоть толику воздуха в истерзанные легкие. Все тело немилосердно ныло, жестокая судорога скрутила мышцы в тугие узлы. От изнеможения и боли его била дрожь.

Никто иной не справился бы с такой непосильной задачей. Только неистребимая воля Блейда вывела его живым на вершину. С тех пор как он начал восхождение, минули часы. Блейд поднимался вверх, карабкался, полз, дюйм за дюймом преодолевая отвесную скалу. Ему не представилось ни единой возможности расслабиться и передохнуть. Одежда превратилась в лохмотья. Носки сапог изодраны о шершавую скалу в отчаянных попытках отыскать опору для ног. Пальцы рассажены в кровь, ногти сорваны, ладони покрылись ссадинами и волдырями.

Но, несмотря на плачевное состояние, Блейд был вне себя от злости. Ослепляющий гнев вел его вверх, не отпуская ни на секунду. Когда он оскальзывался на влажном камне, когда срывались руки и разжимались пальцы, Блейд подстегивал эту ярость, принуждая себя продолжать путь. Добыча ускользнула. Блейд утратил последнюю возможность догнать Заваля. Его люди наплевали на приказы, предали его и хладнокровно бросили умирать…

Но теперь бывший командир Мечей Божьих был в безопасности. Настало время отринуть туманящий мысли гнев. Сейчас требовались спокойствие и холодный расчет. Блейд быстро оценил свое положение. По здравом размышлении все возможные варианты, по сути, сводились к трем. Первый: просто покинуть эту страну и попытать счастья где-нибудь еще. Впрочем, такой вариант Блейд даже не стал рассматривать. Иной план состоял в том, чтобы вернуться в Тиаронд и вновь завоевать себе былое влияние. Но здесь возникали препятствия. Не стоило забывать, что солдаты взбунтовались против него, а сам город осажден крылатыми хищниками. Был и третий путь: отправиться вслед за девушкой и дракеном в Гендиваль…

Блейд вздрогнул при этой мысли. Им овладели противоречивые чувства — печаль, возбуждение, страх… Вновь увидеть зачарованную долину Двух Озер. После стольких лет странствий вернуться домой. Гендиваль — невыразимо чудесное и смертельно опасное место. Земля, где жила память о его взлете и падении, любви и потере. Земля, что навеки пленила его сердце. Блейд горько улыбнулся.

После такого долгого изгнания — вернуться… И если Кергорн узнает об этом, он, без сомнения, будет счастлив. Еще бы: он получит возможность совершить казнь, которую вынужден был отсрочить на двадцать лет…

Нет, не так представлял он свое возвращение. Блейд намеревался войти в Гендиваль во главе армии, ударить со смертоносной точностью змеи. Не имело значения, сколько солдат было бы за его спиной. Внезапность и стремительность — вот залог успеха. Кергорн и наиболее могущественные его сторонники оказались бы в ловушке. А все остальные не представляют опасности. Они покорятся сильнейшему…

Но теперь Блейд остался один. Он утратил силовую поддержку и плацдарм для нападения на Гендиваль. Придется начать все сначала и выработать новый план. При этом Блейд сознавал, что если только он хочет иметь хоть малую надежду на успех, это должен быть чертовски хороший план…

Кто угодно другой на его месте уже отчаялся бы. Казалось, в нынешнем положении можно только рухнуть под ближайший куст и рыдать над горькой судьбой. Оплакать потраченные впустую годы неимоверных усилий, крушение надежд и развал тщательно продуманных планов… Кто угодно — но только не Блейд. Сейчас перед ним стояла главная и основная задача: выжить. А стало быть, следовало ее решить.

Ночь была мучительно холодна. Ледяной дождь успел превратиться в мокрый снег. Блейд вымок с ног до головы и промерз до костей. Израненный, изможденный, без коня, он знал, что ему неоткуда ждать помощи. Если только он не отыщет укрытие в самое ближайшее время, обо всех планах можно будет позабыть.

К счастью, неподалеку располагалась лесопилка. Пожалуй, до нее можно добраться пешком. Отряд, который он там оставил, разумеется, давным-давно сбежал в Тиаронд вслед за остальными предателями и дезертирами. Вряд ли после них осталась какая-нибудь еда, но на худой конец достаточно огня в очаге и крыши над головой. Все, что он него требуется, — добраться туда…

Стиснув зубы, Блейд заставил себя подняться на ноги, и после нескольких неудачных попыток ему это удалось.

Во всяком случае, у меня остался меч, — мрачно подумал он, едва держась на нетвердых ногах.

В нескольких шагах Блейд заметил едва различимую в темноте неподвижную черную массу — труп его коня. Видно, кто-то из солдат прирезал его, избавив от мучений.

По крайней мере у них нашлось немного милосердия для бедной зверюги, если уж его недостало для меня…

Бывший командир опустился на колени возле тела коня и легонько потрепал окоченевшую шею в знак прощания. Он никогда особенно не заботился о своих людях, но лошади были его слабостью. Впрочем, Блейд никогда не выставлял ее на всеобщее обозрение. Со времен победы Кергорна и утраты Авеолы Блейд никогда не демонстрировал миру истинных своих чувств. Все эти годы он поддерживал репутацию бездушного хладнокровного монстра, который внушал опасения и страх. Ибо это как нельзя лучше отвечало его планам.

Коня звали Песнь Ветра. Теперь это сильное и быстрое животное превратилось в кусок бесполезного мяса. Простившись, Блейд заставил себя выкинуть мысли о коне из головы и занялся делами насущными. Мечи Божьи никогда не покидали Пределов — даже для обычного патруля — без седельных сумок, где непременно хранилась масса полезных вещей. Кремень и огниво, завернутые в промасленную ткань, запасной нож и неприкосновенный запас еды. Забрав все это, Блейд вырезал себе крепкую палку из того самого дерева, которое едва не погубило его. Тяжело, словно древний старик, опираясь на посох, Блейд побрел вниз по тропе.

ГЛАВА 3. УБЕЖИЩЕ

Центральный зал базилики напоминал поле боя после жесткой и жаркой схватки.

Ладно , — подумала Агелла, — это не так уж и далеко от правды. И мы проиграли бой за наш город.

Все необъятное здание было забито народом. Тиарондцы, которым повезло пережить атаку крылатых тварей, занимали каждый свободный дюйм пространства. Повсюду, где только могло отыскаться место, на полу лежали изможденные старики и раненые. Здесь были счастливчики, окруженные друзьями и семьями. Были люди, бестолково мечущиеся в безнадежных попытках отыскать своих близких в этой неразберихе. Люди с потерянными, остановившимися взглядами — те, кто еще не оправился от шока… Умирающие — истерзанные тварями или затоптанные обезумевшей толпой… А некоторые уже яростно ссорились друг с другом из-за клочка свободного пола.

Шум оглушал. Стоны раненых и причитания обездоленных эхом отдавались под высокой сводчатой крышей. Многие горожане в голос рыдали и выли от горя и ужаса, иные сыпали проклятиями. Младенцы плакали на руках у родителей. Со всех сторон люди выкрикивали имена потерянных близких, надеясь, что они выжили и выбрались из этой кровавой бойни.

Насколько знала Агелла, из ее собственной семьи в живых осталась только племянница Фелисса. Впрочем, она не теряла надежды, что брату девушки, бывшему подмастерью Агеллы, тоже удалось спастись.

Слава Мириалю, что я отослала Сколля в горы, прежде чем начался этот кошмар. Если только он доберется до Тулак невредимым, ему ничего не грозит. Старая подруга позаботится о мальчишке. Во времена бедствий старая воительница незаменима. А я должна подумать о Фелиссе. У бедняжки никого не осталось, кроме меня.

Агелла задрожала, стоило ей вспомнить кошмарную сцену. На ее глазах крылатые демоны разодрали родителей девушки на куски. И если бы не Гальверон, и она сама, и Фелисса тоже лежали бы здесь грудой окровавленной плоти. Они обязаны ему жизнью.