Талисманы власти (№4) - Диаммара

Геван себя не винил. Он считал, что во всем виноват Янис. При Леонарде Геван был его правой рукой и, когда делили добычу, всегда получал больше, чем остальные. Янис лишил его этой привилегии и вообще не слишком уважал Гевана, и старик копил обиду с того дня, как Леонард умер. Нельзя сказать, что соображения материальной выгоды не привлекали его, когда он замыслил предательство, но все же в первую очередь им руководила жажда мести. Поэтому он, хоть и дал зарок не вмешиваться в сражение, увидев, что Янис вот-вот уплывет, не выдержал и закричал:

— Вот он! Главарь контрабандистов! Держите его — он уходит!

Стоящий рядом с ним солдат повернулся и, вынув нож, неожиданно всадил его прямо в живот Гевану. Удивление опередило боль. Даже когда Геван, скорчившись, повалился на песок, он все еще не мог поверить, что это случилось.

Солдат сплюнул, и Геван почувствовал на щеке что-то мокрое и противное. Потом он перестал вообще что-либо чувствовать, и только голос солдата догнал его уже на пороге кружащейся тьмы:

— Господин Пендрал говорил, что того, кто на тебя плюнет, ждет большая награда!

* * *

Оставшись один, Д'Арван сделал единственное, что подсказывал ему здравый смысл: забаррикадировался в большой пещере вместе с еще немногими уцелевшими и с помощью заклинания сделал вход неотличимым от обычной стены. Мара никогда бы не простила ему, если бы он не уберег ее старинного друга, но Д'Арван, к счастью, углядел Харгорна, который бился сразу с тремя противниками, и в последнюю минуту втащил его в пещеру. Перевязывая раненую руку, ветеран принялся костерить волшебника за то, что тот не дал ему расправиться с врагами, и в этот момент они услышали в коридоре испуганные крики и топот убегающих в панике людей. Д'Арван вспомнил о Призраке Смерти — и ужаснулся.

Когда, долгое время спустя, они наконец осмелились высунуть нос из пещеры, то увидели, что в пристанище контрабандистов не осталось никого, кроме трупов. Причем убитых врагов было значительно больше, но многие из них даже не были ранены. «Призрак полакомился всласть», — подумал Д'Арван.

* * *

Осмотрев погибших, Д'Арван и Харгорн выяснили, что их друзьям удалось спастись, но ветеран пролил немало слез над телами Дульсины и Эмми, а для мага самым тяжелым было увидеть мертвого Финбарра, лежащего на кровати в комнате, которую занимал Призрак Смерти. Держа в ладонях его безжизненную руку, Д'Арван чувствовал себя опустошенным. «Мы были так близки к тому, чтобы его спасти», — подумал он и не смог сдержать слез.

В комнату вошел Харгорн — он хотел о чем-то спросить Д'Арвана, но молчал из уважения к чужому горю. Наконец маг встал и ровным холодным голосом произнес:

— Прежде всего надо похоронить погибших. Потом ты отведешь в Долину тех, кто уцелел. Госпоже Эйлин не привыкать принимать у себя беглецов. А что касается меня, то я собираюсь свести счеты с одним из смертных — с так называемым Верховным Правителем Нексиса господином Пендралом.

— Постой, ведь нельзя же…

В глазах Д'Арвана зажглось серебряное пламя.

— Разве? — спросил он. — Неужели ты всерьез думаешь, что под моей властью жителям Нексиса будет хуже, чем сейчас? — Его губы сложились в улыбку. — Нет, по крайней мере я получу хоть какое-то удовольствие, выполняя волю отца.

* * *

Д'Арван оказался не единственным, кто решил вернуться в Нексис. Призрак Смерти уже летел туда, подобно черной комете. За последние дни он сумел извлечь из памяти Финбарра заклинание времени и теперь намеревался освободить своих собратьев.

* * *

Гринц потряс волшебницу за плечо:

— Госпожа, дайте мне весла. Теперь моя очередь. Ориэлла расправила ноющие плечи и перестала грести. Она держалась на одной силе воли, да и той уже не хватало. Зато берег был уже далеко: тонкая линия на фоне беззвездного неба. «Мы справились, — подумала она с тупым изумлением. — Мы все-таки убежали».

Гринц уселся на ее место и взялся за весла. Ориэлла скользнула на дно шлюпки и услышала в голове взволнованный голосок:

— Мама? — В руку ей ткнулся мокрый холодный нос. Она подняла голову. Вульф смотрел на нее, а потом внезапно отвел глаза. — Ты такая храбрая, — сказал он еле слышно. — Я думал, ты совсем обе мне забыла, но ведь это не так?

Тяжелый груз упал с души Ориэллы.

— Ну конечно, не так, — ласково сказала она. — Просто меня долго не было, и любой на твоем месте подумал бы то же самое. — Она обняла мохнатую шею волка. — Бедный Вульф! Я была плохой матерью, да? Но ничего, когда все это кончится, надеюсь, мы заживем как настоящая семья.

— Как ты думаешь… Ты сможешь снять с меня заклятие?

В его голосе слышалось неподдельное отчаяние, но врать ему Ориэлла не собиралась: для этого она слишком уважала сына.

— Пока не могу сказать точно, — честно сказала она. — Но, поверь мне, я попытаюсь — и очень хорошо попытаюсь.

Волк вздохнул и положил голову ей на плечо.

— Ты ранен? — встревожилась Ориэлла.

— Нет, всего лишь царапины. Это кровь того смертного, который бил Воланда. — В его голосе она услышала мрачное удовлетворение и крепко обняла сына.

— Весь в меня! — гордо сказала она.

Обнимая задремавшего Вульфа, волшебница сидела, ожидая, когда к ней вернутся силы. Чайм лежал на дне лодки, по-прежнему спеленутый заклинанием, и Ориэлла боялась его снимать. Она понимала, что после таких ран никому не удастся выжить.

«Если бы Жезл не утратил своей силы! — с отчаянием подумала она. — Тогда у меня была бы хоть призрачная надежда. А так… Неужели это и есть наказание за убийство солдат в Академии?» — Волшебница нащупала за спиной Арфу. Не обладает ли этот Талисман способностью к врачеванию?

Наблюдая за ней, Гринц прочел ее мысли.

— Он умирает?

Ориэлла кивнула и через силу ответила:

— Да, он умрет.

Окровавленное лицо Эфировидца исчезло за пеленой слез. Ориэлла вспомнила их первую встречу в ксандимском селении, где она была узницей. Вспомнила, как они путешествовали вместе на крыльях ветров. Вспомнила, как он показал ей Палату Ветров, вспомнила, как он превращался для нее в коня, нарушая при этом обычаи своего народа… Вспомнила, как с помощью магического щита спасла ему жизнь во время восстания.

И теперь она должна попытаться. О боги, только бы я сумела ему помочь! Не заставляйте Чайма расплачиваться за мои ошибки! Ориэлла набрала в грудь побольше воздуха и сняла заклинание.

Чайм вскочил, как распрямившаяся пружина, едва не перевернув лодку, и заорал:

— Не надо! Ничего не надо делать! Со мной все в порядке! Со мной все хорошо!

Ориэлла уставилась на него с разинутым ртом. Ужасные раны исчезли без следа, и даже пятен крови на одежде не осталось. Через несколько мгновений Ориэлла закрыла рот, но дар речи еще не совсем к ней вернулся. К своей досаде, она обнаружила, что по щеке у нее ползет слеза, и закусила губу, чтобы не разрыдаться.

— О боги, что я наделал! — пробормотал Чайм и смущенно отвел взгляд. — Прости меня, Ориэлла. Я не хотел доставлять тебе горе. Это была иллюзия — единственное, что я успел придумать, чтобы спасти свою шкуру. Когда солдаты догадались, что чудовище не настоящее, я создал другого фантома — себя самого. Мне надо было отвлечь их от Искальды и Шианната. — Он улыбнулся. — И получилось весьма убедительно. Солдаты набросились на иллюзию, забыв о моих соплеменниках. — Улыбка исчезла с его лица. — Спрятавшись за изгибом туннеля, я смотрел, как меня убивают, и, должен признаться, это было отнюдь не самое светлое впечатление в моей жизни.

— Представь себе, в моей тоже, — проворчала Ориэлла.

— Самым сложным, — продолжал Чайм как ни в чем не бывало, — было создать иллюзию ран и сгустить воздух, чтобы солдаты не подумали, будто рубят пустоту. Не думаю, чтобы все получилось именно так, как я хотел, но в пылу схватки на детали никто не обратил внимания. — Он пожал плечами. — Когда они ушли, я выглянул из своего укрытия и понял, что к берегу мне уже не пробиться. Я посмотрел на фантом — он выглядел так натурально, что я подумал: кому придет в голову убивать человека дважды? Поэтому я его рассеял и лег на его место, создав иллюзорные раны и кровь. А ты замуровала меня с такой скоростью, что я и рта не успел открыть. Ориэлла, мне очень стыдно. Я знаю, как тебе было тяжело.

Волшебница недоуменно покачала головой. Гнев ее уже рассеялся, но она до сих пор не могла поверить в случившееся.

— Чайм, — вежливо сказала она, — ты самый настоящий ублюдок. — Она занесла руку, чтобы отвесить ему пощечину, но вместо этого почему-то повисла у него на шее. — О боги, что я из-за тебя пережила!

Он обнял ее — сначала слегка, а потом крепче. Ориэлла склонила голову ему на плечо и закрыла глаза, чувствуя себя невыразимо счастливой. Через минуту волшебница и Эфировидец уже крепко спали, обнявшись, на дне шлюпки.

* * *

Гринц, не очень умело, но зато энергично работающий веслами, посмотрел на своих пассажиров и с горечью усмехнулся.

— Спасибо тебе, дорогой Гринц, что ты греб всю ночь, как проклятый, — пробормотал он. — Мы тебе очень признательны.

Можно подумать, только они устали! Он положил весла и свернулся калачиком между Морозом и Вульфом. Погода тихая, и ничего не случится, если он вздремнет час-другой… С этой мыслью он провалился в глубокий сон без сновидений.

Глава 24. ЦИТРА И ЭЙРИ

Элизар расхаживал по веранде своего дома, и половицы скрипели под его тяжелыми башмаками. Было еще только раннее утро, но он считал, что супруге неплохо бы поторопиться. Одни боги знают, почему женщины по любому поводу обожают долго наряжаться.

— Нэрени, когда же ты наконец? — заорал он в окно. — Церемония начинается в полдень, у нас "не так много времени.

Ответа он не получил. Потоптавшись еще немного, Элизар раздраженно вздохнул:

— Во имя Жнеца, что она там так долго возится?

— Наставник, не пора ли вам отправляться? Все уже ждут. — Джарв, весь потный и раскрасневшийся от ходьбы, подошел со стороны сада. После ранения, полученного в Битве в Лесу, он оставил военную службу и за минувшие десять лет успел отрастить солидный животик. — До нового дворца неблизко, и…

— Сколько раз тебе повторять — это не дворец! — рявкнул Элизар.

— Ну хорошо, хорошо, а как же тогда мне его называть? — с неменьшим возмущением возразил Джарв. — Вот ты — правитель Лесного Края, король, одним словом, хоть и называешь себя наставником. Твой новый дом — это большое каменное здание, где будет жить правитель, — другими словами, дворец. Если, конечно, ты собираешься туда переезжать. Я вижу, вы еще не готовы.

— Я-то готов. — Элизар с пренебрежением доказал на свое парадное облачение, — В этом шутовском наряде, который вы с Нэрени заставили меня напялить, я боюсь даже присесть и выгляжу как шкатулка какой-нибудь шлюхи.

— Ты выглядишь великолепно, — заверил его Джарв. — Совсем как настоящий ко…

— Еще раз от тебя это услышу — заколю вот этим разукрашенным ножом для масла, который вам с Нэрени и Небесным Народом почему-то угодно называть мечом. — Элизар покосился на золотой эфес, инкрустированный драгоценностями. — Могу тебя заверить, что это будет долгая и мучительная смерть, — мрачно добавил он.

— Ты просто волнуешься, — хихикнул Джарв. — На-ка глотни. — Он отстегнул от пояса серебряную фляжку. — Это тебе поможет; Новый рецепт Усталы. Выпьешь чуть-чуть — и мир сразу преображается. А я пока потороплю Нэрени.

— Нет, я сам. — Элизар отхлебнул из фляжки и вернул ее Джарву. — А ты ступай во дво… в новый дом и скажи Амалии, что мы скоро будем.

Джарв, то и дело прикладываясь к фляжке, пошел выполнять поручение, а Элизар остался ждать Нэрени на пороге дома, где они прожили десять лет с того момента, как была основана Цитра.

Элизар гордился делом своих рук — и недаром. Поначалу здесь было лишь несколько убогих лачуг, жавшихся друг к другу как испуганные малыши, но потом жителей прибавилось. Первопоселенцы — солдаты и слуги злосчастного принца Харина — выслали в Тайбеф опытных воинов, которые разыскали там их друзей и родных, а потом и другие люди, уставшие от порядков кизин, начали переселяться в Эйри. Ныне ее население насчитывало триста двадцать девять человек. Кизин Сара, объявив себя регентшей, занялась наведением порядка, безжалостно истребляя всех недовольных, но Цитру она не трогала: видимо, пример Ксианга, погибшего в Лесной Битве, служил ей предостережением.

Помимо разгрома Ксианга, для Цитры был очень важен тот день, когда Финч и Петрель, крылатые посланники Небесного Народа, тоже решили основать в близлежащих горах свою колонию. Оба поселения активно взаимодействовали и достигли такого процветания, которого им никогда бы не добиться поодиночке. — Эйри, поселение крылатых людей, находилась на ближайшей к Лесному Краю горной вершине. В отличие от выходцев из Казалима там сразу начали строить каменные дома, хотя у подножия гор лесов было навалом. Элизар отправил в помощь им своих каменщиков и рудокопов, а Небесный Народ взамен помогал обычным людям валить деревья и перетаскивать бревна. Казалимцы разбивали для Небесного Народа виноградники на плодородных склонах, а крылатые следопыты высматривали в лесу дичь для охотников Элизара. Его поселение — а Цитра в переводе с казалимского значит «свобода» — росло, на вырубках были распаханы поля, а Небесный Народ занялся скотоводством, меняя мясо и шерсть и на хлеб с полей Элизара, и на рыбу из равнинных рек.

Предаваясь воспоминаниям, Элизар забыл о времени и, только случайно взглянув на солнце, увидел, что оно уже почти в зените. О боги, да чем там занимается Нэрени! Он ворвался в дом и заорал:

— Нэрени! Нэрени! Пора идти — мы же опаздываем! Проклятие, да куда она подевалась?

Б спальне ее не было. Элизар заглянул на кухню и обнаружил жену там. В новом красном платье, вынаряженная как королева, она сидела на столе, свесив ножки, и горько плакала. Он подскочил к ней и взял ее за руки.

— Что с тобой, Нэрени? Что случилось? Нэрени поглядела на него и заревела еще сильнее.

— Я не хочу никуда идти, — сказала она сквозь слезы. — Это наш дом, и я его люблю! Мы были здесь так счастливы!

Элизар вздохнул:

— Но, Нэрени, ведь новый дом гораздо больше и лучше. Ты же сама все уши нам прожужжала о том, как там будет прекрасно. Плотники и столяры трудились не покладая рук, чтобы тебе угодить, — потому что они любят тебя, Нэрени. А этот дом пригодится еще кому-нибудь. — Он помолчал. — Пойдем, дорогая. Всегда тяжело сниматься с насиженного места, но нам ведь с тобой не впервой. Когда мы ушли с Ориэллой из Тайбефа, — и посмотри, как славно все получилось.

Нэрени выжала из себя улыбку.

— Все правильно ты говоришь. Просто с этим домом связано столько воспоминаний…

— Воспоминания ты возьмешь с собой, — ласково ответил ей Элизар. — А представь, сколько новых чудесных воспоминаний будет связано у тебя с новым домом.

Нэрени кивнула и спрыснула со стола.

— Я знаю, — улыбнулась она. — Конечно, ты прав, Элизар. Сейчас я только умоюсь… — Ее слова заглушил топот конских копыт во дворе.

Элизар засмеялся:

— Сдается мне, я знаю, кто это может быть. Нэрени мигом забыла про слезы.

— О нет! — воскликнула она. — Только не это! Элизар подошел к окну. По пыльной садовой дорожке неслась вороная лошадь с маленьким, одетым в белое, седоком. Всадник осадил ее прямо перед домом и соскользнул с седла.

— Мама, папа, ну где же вы? Вы что, никуда не собираетесь?

— Мы здесь, мое сокровище. — На лице его сама собой возникла улыбка. Этот ребенок был прощальным подарком Ориэллы, но только не сын и наследник, о котором Элизар всегда мечтал, а дочка, которую он обожал и боготворил.

— Амалия! — закричала Нэрени, когда стройная темноволосая девочка вошла в кухню. — Что ты вытворяешь?! — Она схватила дочь и принялась отряхивать ее белое парадное платье. — Ив кого ты такая уродилась! Ведь два раза же повторила: не вздумай лезть в грязь! — Неизвестно, что хотела ответить на это Амалия, так как Нэрени взяла полотенце и принялась оттирать ей щеки и лоб. — Скакать одной по пыльной дороге! Тут звери кругом! Как ты будешь замуж выходить, прямо не знаю…

— Нэрени, — мягко вступился Элизар, — девочке всего десять лет. Ну какие тут мужья…

— Не смеши меня, Элизар! — накинулась Нэрени на него. — Эта девочка — твоя наследница, и ей пора уже думать о будущем. — Она быстро расплела Амалии косу и прошлась гребешком по ее длинным пышным волосам. Девочка сморщилась, но, с гордостью отметил Элизар, не заплакала.

— Ну вот. — Нэрени снова заплела ей косу и, повернув дочку лицом к себе, крепко обняла. — Теперь ты снова красивая. Смотри мне, — добавила она строго. — Только попробуй посадить на себя хоть одну пылинку — я тебе такое устрою! Ты меня поняла?

— Да, мама, — послушно протянула Амалия и озорно переглянулась с отцом.

— Поехали, нельзя заставлять людей ждать, — сказала Нэрени, приняв важный вид. — Из-за вас, я чувствую, мы никогда из дому не выйдем!

— Перестань болтать, женщина, и ступай наконец на улицу! — не выдержал Элизар, и все семейство дружно направилось к лошадям, ожидающим в глубине сада.

* * *

Черная Птица со своим супругом, Петрель, Финч и много других людей, как с крыльями, так и без, стояли на террасе перед новым домом Элизара. Кондор тихонько толкнул жену в бок.

— Улыбнись, моя дорогая. Люди смотрят.

— Пусть себе смотрят, — ответила Черная Птица. — Какое мне до этого дело? И вообще, почему я обязана восхищаться дворцом Элизара, когда только что лишилась целого царства?

Кондор бросил на нее один из тех взглядов, которые всегда выводили ее из себя, — словно сокрушался о том, что женился на дурно воспитанной маленькой девочке, чье поведение оставляет желать много лучшего.

— Нэрени — твоя подруга, — строго сказал он. — Она была тебе родной матерью. Как ты можешь злиться оттого, что ей улыбнулась удача?

Черная Птица рассерженно повернулась к нему:

— Не будь таким ослом, сделай милость! Я ничего плохого про Нэрени сказать не хотела и очень рада, что у нее все хорошо. Просто я недовольна тем, что меня лишили трона, и еще возмущена предательством своих неблагодарных подданных.

— Но ведь твои подданные в Эйри остались тебе верны. — Кондор огляделся, чтобы удостовериться, что никто не заметил вспышку его супруги. — Они с радостью нас приютили, и здесь мы как дома.

— Это не мои подданные — их колония независима, и ею правит совет. — Черная Птица с горечью улыбнулась. — Это мы зависим от них! — Глаза ее наполнились слезами. — Что со мной, Кондор? Я полная неудачница… Продержалась на троне всего десять лет и снова в изгнании.

Кондор крепко сжал ее пальцы.

— Мы живем в подлое время, — сказал он. — Время больших перемен, и они происходят не только с нами. У наших предков жизнь была спокойной, размеренной — куда все это исчезло? — Он улыбнулся. — Но трудно сказать, когда было лучше — тогда или сейчас: мы тех времен не застали. И кроме того, наша жизнь еще не кончилась, моя маленькая королева. Мм еще вернем утраченный трон — если не для себя, то для наших детей. — Он посмотрел туда, где няньки хлопотали над трехлетним сыном и двухмесячной дочерью королевской четы.

Черная Птица благодарно пожала ему руку в ответ.

— Кондор, что бы я без тебя делала! Пока я была королевой, Эльстер дала мне немало ценных советов, но лучшим из них был — выйти за тебя замуж.

— Эльстер была мудра, — сказал Кондор, и в голосе его прозвучала скорбь, — и я обязан ей своим счастьем. Жаль, что она не дожила до рождения своей крестницы.

— Она погибла, спасая нас. — Черная Птица закрыла глаза, вспоминая ту ужасную ночь. Скуа, задумав покушение на королеву, окружил дворец своими воинами и подкупил слуг, но Эльстер, каким-то образом узнав о заговоре — Черная Птица до сих пор терялась в догадках, каким именно, — провела королеву, ее супруга и их сына Ланнерта тайными подземными коридорами. Основные силы Скуа были сосредоточены в воздухе, и им удалось выбраться на поверхность, но все же их заметили. Они не могли лететь быстро: Кондор нес Ланнерта, а королева была на последнем месяце беременности. Враги настигали, и тогда Эльстер, выхватив меч, бросилась им навстречу. Черная Птица не видела ее гибели, но, судя по страшному предсмертному крику, ей выпала нелегкая смерть. И все же благодаря храбрости и самоотверженности целительницы королевской чете удалось оторваться от погони.

Но на этом их несчастья не кончились. Усталые и голодные, они поспешили в Эйри, а воины Скуа выслеживали их по всей округе. Только у Башни Инкондора погоня окончательно потеряла их след, и стало можно лететь при дневном свете.

За несколько миль до Эйри у Черной Птицы начались схватки. У нее хватило дотянуть до безопасного места, где и появилась на свет долгожданная девочка.

Королева никогда не забудет этой минуты. Когда крохотные крылышки расправились, у нее перехватило дыхание. Она увидела на них такой же веерообразный узор из белых перьев, какой был у Эльстер. В голове Черной Птицы вновь зазвучал голос целительницы: как же обо мне узнают потолки, если ты не назовешь моим именем маленькую принцессу?

— Вот они едут. — Голос Кондора вернул королеву к реальности. Она повернулась и взяла на руки свою драгоценную дочь. Толпа разразилась радостными криками, и Черная Птица наконец обратила внимание на входящих на террасу Элизара, Нэрени и Амалию.

* * *

Амалия не могла дождаться, когда они переедут в новый дом. Он стоял у восточного края лесистой равнины, на берегу Вивакса — реки, которую дядя Джарв назвал в честь любимой лошади. От террасы прямо к реке спускался пышный сад. Стены дома были сложены из местного серо-голубоватого камня, и в его архитектуре смешались разные стили — плоские крыши и просторные террасы, принятые у казалимцев, соседствовали со стрельчатыми окнами и высокими шпилями, которые так любил Небесный Народ. Поднявшись по ступенькам, Амалия принялась раскланиваться с гостями. В такой день нельзя забывать о хороших манерах. Она увидела королеву Черную Птицу, ее мужа, господина Кондора, их маленьких детей. По другую сторону лестницы стояли Финч и Петрель со своими семьями. Супругу Петреля звали Огненный Хохолок, а его пятнадцатилетнего сына — Терсел. Финч был со своей женой Узелью и дочкой Ориоле, которая была ровесницей Амалии и ее лучшей подругой.

Дядя Джарв тоже был тут, со своей неизменной улыбкой. Рядом с ним стояла его жена Устала. Бывший капитан королевской гвардии низко поклонился присутствующим и произнес:

— Досточтимые друзья, позвольте мне приветствовать вас в вашем новом доме. — Он набрал в грудь побольше воздуху. — Кто бы мог подумать, когда мы впервые встретились в Башне Инкондора — врагами, прошу заметить! — что настанет день, когда мы все вместе соберемся здесь для того, чтобы…

«О нет! — подумала Амалия. — Только не это! Когда дядя Джарв начинает предаваться воспоминаниям, он может говорить часами». Но раз она дочка правителя, значит, должна с честью пройти это испытание. Придав своему лицу выражение глубочайшего внимания, она уставилась прямо перед собой.

Мучениям не было видно конца. Когда Джарв закончил свое выступление, заговорил Петрель. Амалия вздохнула и обменялась печальным взглядом с Ориоле. Теперь она уже не могла смотреть прямо перед собой: мысли ее бродили, и глаза невольно следовали за ними. Сначала она изучала остроконечную башенку, которая располагалась как раз над ее будущей комнатой, потом ее внимание привлекло какое-то движение в небе. На первый взгляд казалось, что с севера приближается большое серое облако — только почему-то оно летело против ветра. Амалия заинтересовалась. Может, это огромная птичья стая? Она задрала голову, чтобы разглядеть получше.

— Стой смирно! — зашипела на нее Нэрени. — Не отвлекайся! — Но, проследив за взглядом дочери, она закричала:

— Жнец Душ, защити нас! Элизар! Джарв! Нас атакуют!

В тот же миг воины Скуа ринулись вниз. Их мечи и пики сверкали на солнце, а лица были закрыты черными масками.

Началось светопреставление. Толпа распалась. Люди с криками побежали в укрытия. Нэрени схватила Амалию за руку и потащила ее к дому, а над головой у них смертоносным ливнем свистели стрелы. Краем глаза Амалия увидела, что их догоняет Устала, а Элизар с Джарвом выхватывают мечи в благородном стремлении защитить своих любимых.

Финч и Петрель взмыли в небо почти одновременно. В тот же миг Амалию ослепила яркая вспышка, и в ноздри ударил запах горящего мяса и перьев. Финч, в которого попал огненный шар, на ее глазах превратился в обугленный комок. Амалия закричала и в этот миг поняла, что вдруг осталась одна.

Где же мама? Она испуганно огляделась по сторонам, но Нэрени как сквозь землю провалилась. На террасе шло ожесточенное сражение, в воздухе раздавались проклятия и крики, звенела сталь, слышались стоны умирающих.

Сквозь толпу Амалия увидела Ориоле, которая склонилась над телом отца, не замечая мечей, сверкающих над ее головой. С трудом преодолев страх, Амалия подбежала к подруге и, уворачиваясь от клинков, попыталась оттащить ее в сторону.

— Ори, бежим! Тебя же убьют! Ориоле посмотрела на Амалию диким взглядом и не узнала ее.

— Нет! — закричала она. — Оставьте меня! Не трогайте! — Она вырвалась из рук Амалии и побежала прочь, прямо под удар чьего-то меча. Брызнула кровь. Амалии казалось, что тело ее подруги падает медленно-медленно, как в кошмарном сне. Весь этот ужасный, страшный, недобрый мир завертелся у нее перед глазами, съежился и пропал…

Кто-то с такой силой ударил ее по лицу, что она едва не задохнулась. Открыв глаза, Амалия увидела Терсела с белым как мел лицом.

— Очнись, дура! — закричал он, и только тут Амалия почувствовала боль от удара, поняла, что Терсел, размахивая мечом, свободной рукой таврит ее куда-то, увидела, что сражение переместилось немного в сторону. Отчаявшись избавиться от этого кошмара, девочка покорно побежала за Терселом к дому.

Они уже почти достигли укрытия, когда над головами у них раздался свист крыльев, и кто-то схватил Амалию за плечи. Она закричала. Терсел обернулся и ткнул мечом куда-то вверх. Рука, державшая ее, разжалась, и на траву упало тело крылатого воина. Оказалось, что это женщина, очень молоденькая, и, если бы не крылья, ее можно было бы принять за сестру Амалии: такие же длинные волосы, такие же темные глаза. На миг Терсел застыл на месте, пораженный тем, что убил человека, и теперь уже Амалии пришлось приводить его в чувство. Они снова бросились бежать, и с меча Терсела стекала кровь, оставляя на земле алую дорожку.

У дверей дома кипела ожесточенная схватка — несколько поселенцев отбивались от дюжины крылатых воинов. Терсел, волоча за собой Амалию, обогнул дом и выбил окно. Положив на осколки, торчащие из нижней рамы, плащ, он впихнул в окно сначала Амалию, а потом влез сам. Сверху, этажом выше, тоже послышался звон падающего стекла, и Терсел крепче сжал пальцы своей подружки.

— Где можно спрятаться?

— В подвале. Сюда!

Амалия знала в доме каждый дюйм. Она привела Терсела на кухню, где была лестница, ведущая в подвал. Огня у них не было, поэтому они, плотно прикрыв за собой люк, взялись за руки и начали осторожно спускаться. В кромешной тьме Амалия судорожно вспоминала, где здесь какой-нибудь укромный уголок, и наконец пихнула Терсела в узкую нишу прямо под лестницей.

— Сюда. И тихо!

В нише было чрезвычайно тесно. Они прильнули друг к другу и, боясь вздохнуть, начали прислушиваться к тому, что делается наверху. Спустя некоторое время шум затих и наступила гнетущая тишина. Терсел неуверенно прошептал:

— Может быть, лучше… — И больше он ничего не успел сказать. Наверху раздался треск пламени, который мгновенно перешел в страшный рев.

Глава 25. ЖЕРТВА

— Сколько раз тебе повторять — ОНА СПИТ! — Шиа уже устала объясняться с этим назойливым смертным. — Да, насколько я знаю, с ней все в порядке! Да, я думаю, что Вульф с нею! Нет, я не собираюсь ее будить!..

— Но…

— Проклятый двуногий! — раздраженно прорычала Шиа, и без того недовольная тем, что их с Хану оставили на носу корабля в обществе Форрала. — Скажи спасибо, что я с тобой вообще говорю. В другой ситуации ты бы от меня и слова не дождался! Послушай! — Она подошла к меченосцу и положила лапы ему на плечи, так что ее золотые зрачки оказались на уровне его глаз. — Ориэлла не поплыла с нами, потому что ей нужно было спасти Чайма. Эта глупость пришла ей в голову потому, что Чайм — ее друг. Теперь они плывут по морю в маленькой лодочке, и, хотя я не могу поговорить с ней, пока она не проснется, уверяю тебя, что во сне ее ничто не тревожит. Из этого я делаю вывод, что с Вульфом все хорошо, и, вероятно, ей удалось вылечить Эфировидца. Да, я тоже за нее очень волнуюсь, но до утра мы все равно ничего сделать не можем — так что ИДИ СПАТЬ!

Форрал повернулся к пантере спиной и стал смотреть в темноту. «Лучше бы мне не знать, — подумал он, — что эта кошка может со мной разговаривать! Злюка! Я ведь просто спросил… А кто бы на моем месте не беспокоился?» И тут его неожиданно посетила мысль, от которой у него голова пошла кругом, — такой заманчивой и опасной была эта мысль: «Если я благодаря телу волшебника могу слышать Шиа, может быть, и магия мне теперь по зубам?» Форрал даже вздрогнул от страха и возбуждения. «Спокойно, — сказал он себе. — Не увлекайся, приятель. Прежде чем браться за это дело, неплохо бы пораскинуть мозгами. Может быть, стоит спросить Ориэллу?» Но если он справится с этим сам, разве не здорово будет преподнести волшебнице такой сюрприз?

По правде говоря, Форрал давно уже горел желанием чем-нибудь поразить Ориэллу. Его не оставляло горькое чувство, что пока от него очень мало толку, — а меченосец не мог с этим смириться. С первого дня своего возвращения он постоянно переживал, что все вокруг прекрасно разбираются в происходящем, и видел, что, хотя люди стараются вести себя с ним поласковее, им неприятно, что он занял тело Анвара. Они успели сдружиться с волшебником, и Форрал все равно оставался для них чужаком и захватчиком. Он вздохнул. Может быть, магия поможет ему? Во всяком случае, попробовать стоит, а пока надо бы сходить посмотреть, как там Ваннор.