Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Талисманы власти (№4) - Диаммара

ModernLib.Net / Фэнтези / Фьюри Мэгги / Диаммара - Чтение (стр. 1)
Автор: Фьюри Мэгги
Жанр: Фэнтези
Серия: Талисманы власти

 

 


Мэгги Фьюри

Диаммара

Глава 1. ПОСЛЕДНЯЯ ИЗ ЧАРОДЕЕВ

Когда Ориэлла не смогла подчинить себе Пламенеющий Меч, фаэри обрели не только долгожданную свободу, но и коней, которые долгое время жили за морем в человеческом обличье.

— Скачите, дети мои! — вскричал Хеллорин, обращаясь к своему народу. — И пусть мир содрогнется от новой скачки фаэри!

— Нет! — воскликнула Эйлин. — Не делай этого, Повелитель! Отпусти ксандимцев! Это же умнейшие существа!

На мгновение Владыка Леса замешкался. Пока Эйлин жила в его царстве, они сдружились, и он был многим обязан ей. И все же он должен укрепить свою волю. Никто не смеет ограничивать его желания! Дни чародеев миновали, и теперь фаэри вновь потрясут мир до основания! Дернув плечом, Хеллорин выбросил из головы Эйлин и своего мягкосердечного сына, который, дай ему волю, тоже оставил бы скакунам фаэри никчемный человеческий облик. Ничего, придет время, и он научит Д'Арвана уму-разуму!

Головокружительным прыжком белая кобылица устремилась в небеса. Сердце Хеллорина, столь долго прикованное к земле, воспарило, когда она, оттолкнувшись копытами, взлетела и, убыстряя шаг, поскакала по воздушной тропе. Упиваясь своим триумфом, он даже не заметил, как за спиной у него Пламенеющий Меч отворил врата времени. Он не видел, как Д'Арван, его сын, проскочил туда вслед за Ориэллой, и его закружило прошлое.

Хор голосов подхватил клич Хеллорина. За ним поскакали фаэри — уже не призрачные тени, а прекрасные всадники. Излучая сияние, летели они на великолепных своих скакунах, которые всего лишь мгновение назад имели облик, чувства и разум обычных людей. Похожие на легкие облачка, они взбирались все выше и выше, а те, кому не хватило лошадей, побежали к лесу, словно собираясь пешком следовать за кавалькадой.

Владыка Леса гордо поглядывал на своих подданных, и только одно обстоятельство омрачало его триумф: эта скачка была лишь жалким подобием тех, прежних, ибо всего около сотни скакунов фаэри пришли с Ориэллой в Долину. Впрочем, он решительно отмел эту мысль, не желая омрачать подобными сопоставлениями момент долгожданного торжества. Если остальные кони где-то по эту сторону океана, они найдутся, а нет — что ж, родятся новые от тех, что уже есть.

Утешив себя таким образом, Хеллорин наслаждался вновь обретенной свободой, большими глотками пил ледяной ветер, бьющий в лицо и обжигающий легкие, а белая кобылица перелетала с облака на облако, высекая молнии серебряными копытами.

Далеко внизу острый взгляд Владыки Лесов различил крохотные фигурки удирающих смертных; они суетились, как муравьи, среди горящих деревьев у края Долины. От этих существ бывает кое-какая польза, подумал Хеллорин, но все же неплохо бы преподать им урок: они должны уяснить, что отныне их хозяева — фаэри. Оглушительным свистом он созвал своих гончих и, пришпорив белую кобылицу, устремился вниз, прямо на головы смертным. Его спутники тоже спускались, прочерчивая в небе дуги, подобно падающим звездам. Глаза их горели жаждой крови, а голоса срывались на визг, когда они пели боевую песню, словно клинок пронзавшую тучи.

Наемники, сопровождавшие Элизеф, были загнаны, словно олени, и словно олени перерезаны под сенью многострадального леса, вдоволь хлебнувшего крови, а когда последний смертный был убит, фаэри огляделись по сторонам в поисках новых жертв.

Предсмертные крики достигали озера в центре Долины, и, слыша их, Эйлин вздрагивала. Предательство Повелителя фаэри ранило ее душу — и к тому же она только что потеряла дочь. Подавленная горем, Эйлин стояла в оцепенении, и только упрямая гордость помогала ей держаться на ногах. Уже второй раз в жизни ей пришлось испытать горечь утраты самого дорогого: дочери, дома, надежд. Когда погиб Джерант, жизнь ее превратилась в руины, но тогда она нашла в себе силы построить новую жизнь из осколков мечты, а сейчас она постарела, сейчас она сломлена и одинока. Где же теперь взять силы и мужество, чтобы вновь собрать все по кусочкам?

За спиной у нее стояли Ваннор и Паррик — прежние товарищи Ориэллы, предводители мятежников, которые, пока Эйлин пребывала в потустороннем царстве фаэри, укрылись от преследования в ее Долине. За время своих бдений у магического окна Хеллорина, позволяющего наблюдать за происходящим в обычном мире. Эйлин хорошо их узнала — за исключением одного, который, судя по внешнему виду, пришел откуда-то из-за моря, куда не доставала магия окна Повелителя фаэри.

Впрочем, ни один из этих смертных для Эйлин ничего не значил. От них ей нужно было только одно — чтобы они поскорее убрались и Долина вновь перешла бы в ее распоряжение. Разрушения, причиненные волшебницей погоды Элизеф, были огромны, и надо было, не теряя времени, приступать к восстановлению. Но больше всего ей хотелось просто остаться одной. И все же это было невозможно: эти люди были друзьями и соратниками Ориэллы, и Эйлин понимала, что должна хотя бы дать им немного отдохнуть и набраться сил, прежде чем спроваживать из Долины. Но помогать им она не собиралась. Пусть смертные сами о себе заботятся!

Из всех, кто пережил события этого кошмарного дня, лучше всего владела собой Дульсина, которая вообще была мало знакома с госпожой Ориэллой. Она понимала, что в данную минуту никто, кроме нее, не в состоянии позаботиться о том, чтобы ее товарищи провели ночь в относительном уюте. Паррик стоял, отвернувшись от остальных, и, опустив голову, бормотал леденящие душу проклятия. Сангра отчаянно, но безуспешно пыталась удержаться от слез, до боли в пальцах стискивая рукоять меча, как будто это могло уберечь ее от страха и опустошенности.

Фионал, для которого Д'Арван был одним из лучших друзей, старался успокоить чужака — непривычно смуглого человека с длинными жесткими волосами и гибким, мускулистым телом танцора. Чужак, не слушая Фионала, громко и яростно выкрикивал что-то на непонятном языке, а Ваннор, милый, добрый Ваннор, который еще минуту назад казался таким спокойным и собранным, вдруг так резко уселся на землю, словно ноги его внезапно превратились в кисель, и закрыл лицо руками. Но больше всего Дульсину тревожило окаменевшее лицо волшебницы Эйлин, на котором неистовым пламенем горели глаза.

Она подумала, что лучше всего покинуть это печальное место, где все напоминает о разыгравшейся трагедии, и вернуться в лагерь, — Дульсина надеялась, что огонь пощадил его. Понимая, что ее спутники сейчас не способны думать ни о чем, кроме постигшей их утраты, она попробовала заговорить с волшебницей Эйлин, но натолкнулась на непроницаемую глыбу льда, за которой сверкал огонь едва сдерживаемого гнева.

Мало что в этой жизни могло выбить Дульсину из колеи, но от взгляда волшебницы у нее мороз пробежал по коже. Ни за что на свете она не рискнула бы повторить попытку, поскольку не сомневалась, что в следующий раз госпожа посмотрит на нее уже не с ледяным равнодушием, а просто испепелит взглядом. Дульсина, не будь дура, тотчас же решила изменить план. «В конце концов, можно перенести лагерь сюда, — подумала она. — Великий Чатак, нам необходима хоть самая малость уюта после всего, что пришлось сегодня увидеть и пережить. Скоро стемнеет, и до темноты надо успеть организовать укрытие и поесть».

Солнце уже тонуло в черном дыму, который висел над Долиной подобно плотному покрывалу. Дульсина вздохнула. Должен же найтись здесь хоть один человек, способный шевелить мозгами! Она огляделась и с чувством глубочайшего облегчения и благодарности судьбе увидела Харгорна — опираясь на меч, воткнутый в илистый берег, он стоял на берегу озера и глядел вдаль. Но когда она подошла ближе, от ее облегчения не осталось и следа: Харгорн стоял ссутулившись, плечи его дрожали, и впервые со времени их знакомства Дульсина увидела, что он совсем старик. Впрочем, услышав ее шаги, Харгорн выпрямился, и хотя, когда он повернулся, лицо его блестело от влаги, глаза были сухими и светились умом.

— Мара ушла, — сказал он, прежде чем Дульсина успела открыть рот. — Бедная девочка все это время была здесь, в Долине, а я и не знал. — Голос его упал до шепота. — Я всегда ею очень гордился и — она об этом, конечно, не знает — мечтал о такой дочери, как она. — Он встряхнулся, и взгляд его снова стал ясным. — Но не будем ее оплакивать, ведь еще ничего не известно… Кстати, — добавил Харгорн, оживляясь, — услышь меня Мара сейчас, она бы сказала мне пару ласковых за такие речи. Ума у нее побольше, чем у иных… Прости, дорогая, — спохватился он. — Что я могу для тебя сделать?

Дульсина не могла сразу ответить: на нее тоже навалилась печаль. Она вспомнила, как в праздник Солнцеворота потеряла в Пассаже Занну, дочку Ваннора, а Мара и госпожа Ориэлла выудили девочку из толпы и целой и невредимой привели к экипажу. Эти две молодые женщины, воительница и волшебница, всегда спешили на помощь друзьям с отвагой и решимостью, свойственными юности. Они так много пережили с тех пор — и вот обе пропали.

— Ну же, выкладывай, — прервал ее мысли Харгорн. — Зря я завел этот разговор, только расстроил тебя… Но я не завидую тем, кто осмелится встать на пути у Мары и Ориэллы. А от этого выводка мокрых куриц, — он кивнул в сторону остальных, — нам с тобой толку мало. Но, благодарение богам, здесь есть два человека, готовых ради них пораскинуть мозгами.

Дульсина улыбнулась. Они с Харгорном стали хорошими друзьями еще с тех пор, как старый воин тайком провез ее в Долину, куда Ваннор строго-настрого запретил ей являться.

— Госпожа Эйлин в горе и ярости, — сказала она, — а остальные больше похожи на безголовых цыплят, чем на мокрых куриц. Тем не менее до наступления ночи нам необходимо разбить лагерь.

— Не волнуйся, — ободрил ее Харгорн, — я быстренько приведу их в чувство и заставлю работать. Ты возьми в прежний лагерь несколько человек и принеси оттуда все, что нужно, а я с остальными пока построю навес.

Он поспешил отдавать приказания, и Дульсина заметила, что его меч остался торчать на берегу. Харгорн никогда не отличался рассеянностью, подумала она. Неужели годы берут свое?

— Харгорн, ты забыл меч! — окликнула она ветерана. Он оглянулся и покачал головой:

— В несчастьях наших прежде всего повинно оружие. Я покончил с войной, Дульсина, не лежит у меня больше душа к этому делу. С сегодняшнего дня я никогда не возьму в руки меч.

* * *

Выйдя наконец из оцепенения, Паррик с испугом обнаружил, что уже смеркается. Пока он стоял столбом, бормоча ругательства, Дульсина и Харгорн были вынуждены управляться одни. Правда, они прекрасно обошлись и без него, но ведь могли и не обойтись, подумал начальник кавалерии, и ему стало стыдно.

— Не бери в голову, — утешила его Дульсина. — Главное было перетащить барахло из старого лагеря, а дальше все пошло легче. Сухих дров в лесу полно, а при пожаре погибло столько зверья, что даже охотиться не пришлось — просто иди и подбирай дичь.

Она говорила нарочито бодро, но по ее бледному лицу Паррик понял, какое впечатление на нее произвели следы кровавой резни, которые она видела по дороге.

Когда Дульсина упомянула о дичи, нос Паррика сразу же учуял аромат жарящегося мяса. Он огляделся. Совсем рядом на шестах были растянуты шкуры, плащи и одеяла — импровизированный лагерь, — а на берегу озера, словно маяк, пылал огромный костер и несколько маленьких костерков, на которых готовилась пища.

— Я могу чем-то помочь? — виновато спросил Паррик.

— Да, — ответила Дульсина. — Ты можешь успокоить, во-первых, свою подругу Сангру, а во-вторых, этого горемыку, которого ты приволок из южных странствий.

Паррик вгляделся в сгущающуюся темноту и различил у костра Язура и Сангру, которые сидели рядышком, держась за руки, и были поглощены разговором.

— Эти двое как будто и без меня неплохо обходятся, — пробормотал он. — А где Ваннор?

— Зачем тебе Ваннор? — резко вскинула голову Дульсина. — Давай-ка ступай, поддержи своих юных друзей в трудную минуту, а с Ваннором я сама разберусь. Нечего ему рассиживаться как клуша, отправлю его на переговоры с волшебницей Эйлин. Боги свидетели, кому-то же надо это сделать!

* * *

Увидев, что приближается смертный, Эйлин в раздражении выругалась и уперла кулаки в боки. Когда ее незваные гости принялись разбивать лагерь рядом с буковой рощицей, где когда-то устроил себе жилище Форрал, она почувствовала укол старой боли, которая давно должна была бы умолкнуть, и пошла по обугленному деревянному мостику на свой заветный островок. Она желала уединиться и была уверена, что уж туда-то за ней никто не посмеет идти. Выходит, она ошибалась, но, когда гость приблизился и Эйлин узнала его, она подумала, что ничего удивительного в этом нет.

Приезжая навестить мать, Ориэлла не раз рассказывала о Ванноре, а в последнее время Эйлин сама часто видела его в волшебном окне, и на нее произвел впечатление тот профессионализм в сочетании с уважением, с которым он управлял этой шайкой бунтовщиков, заполонивших ее Долину. И все же, несмотря на симпатию, которую она испытывала к этому человеку, ей был неприятен его визит.

Без сомнения, он прибыл, чтобы обсудить возможные последствия исчезновения Элизеф и Ориэллы. А может быть, их беспокоит Миафан? Какую роль играл в этой драме Верховный Маг? Что он теперь предпримет? Волшебница вздохнула. «Да простят меня боги, — сказала она себе, — сейчас я не в состоянии об этом думать». Она понимала, что это важно и ей придется этим заняться, но только не сейчас. Сейчас у нее было слишком тяжело на сердце и совсем не осталось сил, чтобы думать о будущем.

Закат окрашивал небо в багровые тона. Эйлин посмотрела туда, где лежали руины ее прежнего жилища. После исчезновения Пламенеющего Меча ее башня вернулась на остров, по, увы, в разрушенном виде. Иссеченные ветрами и непогодой стены, торчащие балки, обвалившиеся потолки, разбитые окна — смотреть на это не было сил. «Как же я снова ее отстрою? — с тоской подумала Эйлин. — Я ведь даже не знаю, с чего начать…»

— Мы, твои смертные друзья, будем счастливы послужить тебе, госпожа, если ты нуждаешься в помощи. Это непосильный труд для одного человека.

Волшебница в изумлении обернулась на эти слова. Ван-нор словно прочел ее мысли.

— В помощи смертных я не нуждаюсь! — огрызнулась она. Как посмел этот жалкий человечишка предположить, что она не в состоянии сама восстановить собственный дом?! Ваннор низко поклонился, но ничего не сказал. Молчание пропастью пролегло между ними. Купец терпеливо ждал, но волшебница гордо отказывалась заговорить, и тогда он нарушил молчание.

— Госпожа, на другом берегу есть пища, огонь и компания, — сказал он мягко, словно не слышал оскорбительной реплики Эйлин. — Не перейти ли вам мостик, чтобы присоединиться к нам?

Эйлин не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Его добрый участливый голос и без того причинял ей муку, а если она еще увидит в его глазах сочувствие и сострадание — Эйлин не сомневалась, что именно их она и увидит, — то крепость гордыни, возведенная ею, разлетится вдребезги. Она не могла позволить себе разреветься на глазах у этого человека.

— Я не нуждаюсь в вашем участии! — выпалила она с яростью. — Провалитесь вы с вашей едой, огнем и компанией! Вам нечего здесь делать, и я хочу, чтобы завтра же вы убрались отсюда, иначе вам не поздоровится! — Она наконец взглянула ему в лицо. — Это моя Долина. Моя!

Ваннор, на которого ее угрозы явно не произвели впечатления, посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом.

— Как пожелаете, госпожа, — сказал он наконец. — Никто не собирается оспаривать ваши права на эту местность. Но если мы можем вам чем-нибудь помочь… — Он оборвал себя и, покачав головой, тихо пробормотал:

— Хотя нет… Куда там… Ваша дурацкая гордость никогда не позволит вам просить помощи у смертных или принять эту помощь. Скорее вы предпочтете умереть здесь от голода, холода и одиночества.

Тут Эйлин не выдержала и обрушила на голову Ваннора поток бранных слов, чувствуя несказанное облегчение, что нашла в конце концов мишень для своей ярости. Ваннор спокойно смотрел на нее — ну да, так и есть: на его лице была написана жалость, которую она так боялась увидеть. Внезапно волшебница осознала, как она выглядит со стороны: растрепанная безумная ведьма, цепляющаяся за остатки прежней гордости, смешная и жалкая одновременно. Это ее образумило, и она замолчала на полуслове.

Ваннор склонил голову в знак уважения.

— Госпожа, — просто сказал он, — Ориэлла дала мне немало поводов побольше узнать о легендарной гордости и бурном темпераменте Волшебного Народа, но от этого я не стал уважать и любить ее меньше.

Неожиданно для себя Эйлин улыбнулась.

— Подружившись с моей дочерью, ты получил отличную возможность познакомиться с нашим характером, — признала она.

— Что верно, то верно, — тоже усмехнулся Ваннор, — но Ориэлла гораздо подробнее познакомила меня с хорошими его сторонами, нежели с дурными. Отвага, преданность и редкая честность…

Он не договорил: воздух у них над головами наполнился лаем гончих, визгом рожков и торжествующими криками фаэри, рассекающих небо. Владыка Лесов вернулся в Долину.

* * *

Ни угрозами, ни уговорами Паррику с Сангрой не удалось заставить Язура изменить свое решение вернуться в Южные Царства и разыскать Элизара. Теперь он горько раскаивался в том, что ушел с чародеями на север. «Не моя это земля, — говорил Язур, — и нечего мне больше здесь делать».

Когда Ориэлла с Анваром и его друзья ксандимцы исчезли, Язур оказался совсем один в чужой стране. Из тех, кто когда-то ушел с принцем Харином из Гайбефа, остался только он. Харин дважды предал чародеев и заключил союз с Миафаном. Но этот союз не принес ему счастья: принц был убит в башне Инкондора, как и многие из тех, что пошли за ним. Шиа, огромная черная пантера, обладающая чувствами и разумом, вслед за Анваром и Ориэллой нырнула в дыру во времени. Крылатая девушка по имени Черная Птица стала править Небесным Народом и, когда Язур в последний раз видел ее, как раз начала искупать прошлые ошибки.

Бедный Боан, здоровяк-евнух, который был так предан Ориэлле, погиб, сорвавшись со скалы во время нападения ксандимцев, Искальда по воле жестокого рока утратила человеческий облик, когда фаэри вновь обрели своих скакунов, а Шианнат и Эфировидец Чайм хотя избежали этой участи, но лишь потому, что вместе с Ориэллой отправились навстречу неведомой судьбе. Горше всего было Язуру видеть белую кобылицу, бывшую совсем недавно его лучшей подругой, под седлом Повелителя фаэри. Не успев нырнуть в прореху во времени вслед за друзьями, молодой воин теперь ежеминутно корил себя за это и понимал, что отныне его пребывание в этих краях лишено всякого смысла.

— Язур, не бросай нас! Ты наш друг, ты нужен нам, — снова начала Сангра. — Впереди еще столько дел… Язур устало вздохнул и покачал головой.

— Я хочу на юг, к своим, — упрямо сказал он. — Элизару и Нэрени я сейчас гораздо нужнее. После того как у Ориэллы ничего не вышло…

— Ничего не вышло! Да как ты смеешь так говорить, мальчишка! — взорвался Паррик, и Язур едва успел увернуться от кулака. Сангра перехватила запястье Паррика буквально за секунду до второго удара.

— Остановись, Паррик! — вскричала она. — Этим все равно не поможешь.

Начальник кавалерии опустил руку, но взгляд, которым он окинул Язура, бил больнее, чем любая пощечина.

— Только попробуй еще раз сказать, что у нее ничего не вышло! — пробормотал он. — Еще ничего не кончено! — Паррик вскочил на ноги и быстро зашагал прочь.

Язур с опозданием понял, как глубоко ранило Паррика его неосторожное замечание. Он раскаивался в том, что обидел человека, которого всегда любил и уважал. Не решаясь в таком состоянии просить прощения у Паррика, он пробормотал сумбурные извинения Сангре, и в этот момент его внимание привлекли грозные выкрики, доносящиеся с острова.

— Что там за женщина орет на Ваннора? — недоуменно спросил он.

— Как же, это ведь мать Ориэллы, госпожа Эйлин, — ответила Сангра. — Она хозяйка этой Долины и живет здесь совсем одна. Бедняжка, я понимаю, почему она так голосит. Каково ей терпеть все это? Дочь пропала, Долину спалили, от башни одни руины… И хотя неизвестна еще судьба Миафана, возможно, что Эйлин — последняя волшебница на свете. — Сангра покачала головой. — Кто бы мог подумать, что мы увидим, как вымирает Волшебный Народ?

«Несчастная женщина, — подумал Язур, — она, как и я, здесь совсем одинока». Он окинул взглядом фигуру волшебницы, и сердце его сжалось от жалости. Она выглядела такой беззащитной… И она ведь мать Ориэллы… Но прежде чем эта мысль приняла конкретную форму, над головой как гром с ясного неба раздался голос Владыки Лесов:

— Вот ваши жертвы, дети мои! Ловите же их!

— К оружию! — закричал Ваннор. — Фаэри атакуют!

* * *

Да как они смеют! Гнев Эйлин, еще недавно направленный на злополучных смертных, мгновенно обрел более подходящую цель.

— Нет! — вскричала она и бросилась через мостик туда, где горели костры. За ней огромными шагами несся Ваннор, а фаэри уже снижались, чертя в небе кривые линии. Эйлин раньше Лесного Владыки достигла большого костра. Люди в панике хватались за мечи, кричали, метались как угорелые. Волшебница с помощью магии усилила свой голос, чтобы перекрыть этот шум. — Не отходите от костров! Держитесь ближе ко мне! Это ваш единственный шанс!

Перепуганные смертные толпились у большого костра, а Эйлин дико озиралась по сторонам. Нужен посох — где посох? Свой она давно уступила Д'Арвану, и теперь он исчез вместе с новым хозяином, но ей нужно что-то, чем можно направлять магию… Взгляд ее упал на меч, который кто-то воткнул на краю озера. Эйлин подбежала к нему и выдернула клинок из земли. Она вливала в него свою силу и чувствовала, какую отточенную и опасную форму обретает магия. С посохом все было иначе — сила была созидательной, а не разрушительной.

Фаэри приближались, трубя в серебряные рожки и распевая жуткую песню смерти. Они уже задевали за верхушки деревьев. Их грозная красота внушала благоговейный страх. Копыта коней высекали из воздуха морозные искры, и там, куда они падали, ветки и листья тоже начинали сиять таинственным светом, вспыхивать тонким серебристым узором.

Но Эйлин знала, какая жестокость скрывается за внешним великолепием всадников. Она сконцентрировала свою силу и с громким криком вонзила в землю меч. Мерцающий зеленый купол накрыл лагерь как раз в то мгновение, когда Хеллорин собирался спикировать прямо в гущу толпы. Он отчаянно натянул сверкающие поводья, но было поздно. Гончие одна за другой врезались в барьер и, получив обжигающий удар, поджимали хвосты и с воем уносились прочь. Перед Хеллорином взметнулась ревущая стена света. Испуганная Искальда шарахнулась в сторону. Повелитель фаэри, потеряв равновесие, накренился вперед и вбок и, упав на зеленый купол, в облаке изумрудных искр скатился на землю. Искальда с радостным ржанием молниеносно умчалась в чащу.

Хеллорин кряхтя поднялся на ноги. Мятежники разразились градом насмешек, а фаэри в гробовом молчании грозно встали рядом со своим Повелителем. Владыка Леса посмотрел на волшебницу сквозь магический щит. В глазах его пылала злоба, но заговорил он примирительным тоном:

— Госпожа, мы оба с тобой бессмертны. Ты много лет жила в моем царстве, и я уже считал тебя фаэри. Может ли быть такое, чтобы ты променяла меня на каких-то смертных? — Он покачал головой и сам себе ответил:

— Нет, этого быть не может. Неужели ты обиделась на меня за то, что я умчался, забыв о тебе? Или, возможно, теперь, когда фаэри вновь обрели власть над миром, ты желаешь заключить со мной какую-то сделку и используешь этих жалких созданий в качестве приманки? Говори же, что тебе нужно, я слушаю.

— Мне нужно от тебя только одно: чтобы тебя здесь не было, — сквозь зубы процедила волшебница.

Эти слова поразили Хеллорина словно удар грома.

— Так вот твоя благодарность за то, что фаэри вылечили тебя и приютили?! — Он больше не пытался сдерживать гнев.

— Я не забыла вашей заботы, — ответила Эйлин, — но между твоим тогдашним участием и нынешней жестокостью огромная пропасть, и я не намерена это терпеть! — Чтобы унять дрожь в руках, она изо всех сил стиснула рукоять меча. — Это моя Долина! — Голос ее звенел как сталь. — Теперь ты находишься в моем царстве, и эти смертные сейчас под моей защитой! Как вы посмели на них напасть?!

Лицо Владыки Лесов потемнело.

— Предупреждаю тебя, волшебница, не становись у меня на пути! — проревел он и начал увеличиваться в размерах. Он рос и рос, пока не стал выше деревьев и не навис над Эйлин словно скала, затмевая звезды.

Усилием воли она заставила себя смотреть ему прямо в лицо.

— Ты всерьез хочешь померяться силой со мной, Хеллорин? — спросила она. — Не верю. В своем царстве ты мог бы рассчитывать на победу — но здесь? В этом мире ты новичок, а я долгие годы создавала эту Долину своей силой. Кости земли поднимутся, чтобы защитить меня, и даже если тебе удастся одержать победу — подумай, какой ценой! Стоит ли так рисковать из-за горстки смертных?

— Будь ты проклята! Твоя доброта всегда была фальшивой! — прошипел Хеллорин.

— А твоя — безжалостной и вероломной! — не менее язвительно парировала Эйлин. Хеллорин пожал плечами:

— И на протяжении веков чародеи, конечно же, исповедовали терпимость и уважение к смертным! Брось, Эйлин, мы ведь не дети. Зачем тебе эти ничтожества? Сколько я себя помню, чародеи никогда о них не заботились — если только не хотели провернуть с их помощью какую-нибудь военную аферу! С каких это пор ты воспылала к ним любовью?

Эйлин гордо расправила плечи.

— С тех пор как один из них стал отцом ребенка моей дочери, с тех пор как ты заслужил мое бесконечное презрение, предав Ориэллу и ее товарищей ради собственной выгоды!

Повелитель фаэри разразился громовым хохотом:

— Если ты о ксандимцах, то они — наша собственность. А что касается Ориэллы… Неужели ты хочешь, чтобы мы присягнули на верность неудачнице и неумехе и навсегда остались на побегушках у чародеев, которые вышвырнули нас из этого мира? Ты слишком высокого мнения о своей дочери, госпожа, если она дороже тебе свободы целого народа!

Эйлин в ярости ударила по мечу. Раздался взрыв, и сверкнула молния.

— По крайней мере я думаю о ней больше, чем ты о своем сыне! — пронзительно выкрикнула она, и смех Хеллорина сразу же оборвался.

— Думай, что говоришь, волшебница! Я убивал на своем веку и не таких, как ты, за меньшие оскорбления!

— Ты убивал их за правду? Похоже на фаэри, ничего не скажешь! — В голосе Эйлин звучало холодное презрение. — Да ты, я гляжу, даже не заметил, что твой сын исчез. Пока ты с гиканьем ловил несчастных ксандимцев, Элизеф попыталась стянуть Пламенеющий Меч и отворила врата времени. Маги прошли сквозь них, а с ними Мара и Д'Арван!

Хеллорин побледнел.

— Это не правда, — прошептал он.

— Правда, и ты мог бы это предотвратить, — жестко сказала Эйлин.

Огромная фигура Повелителя фаэри растаяла в воздухе и возникла вновь, но уже привычных размеров.

— Как это случилось? — В голосе его не осталось и следа гнева. — Где же они теперь?

— Там, где мы им помочь не можем, — горько ответила Эйлин. — Ты волен искать своего сына, где тебе пожелается, но только не здесь. Фаэри обожают сделки, не правда ли? Так вот, хоть вы и не присягали на верность моей дочери, но вы все еще в долгу перед ней за свободу, дарованную вашему презренному племени. Поскольку Ориэллы здесь нет и она не может объявить вам свои условия, я объявляю их вместо нее. Эта Долина принадлежит мне. Уходите отсюда и никогда не возвращайтесь!

— Ты в самом деле хочешь нас прогнать? — изумился Хеллорин. — Хочешь положить конец нашей дружбе?

— Да уж, действительно дружба! Произнося это слово, ты оскверняешь его. Где была твоя дружба, когда отыскался Меч? У фаэри дружба начинается и заканчивается тогда, когда им это выгодно, и я не могу положить конец тому, что не имело начала!

Хеллорин вздохнул:

— Будь по-твоему, госпожа.

Очертания его дрогнули, словно туман под утренним ветром, и в следующее мгновение фаэри исчезли. Эйлин почувствовала слабость в коленях. Смертные окружили ее, наперебой выражая благодарность и поздравляя с победой. Она грубо растолкала их, освобождая дорогу.

— К вам это тоже относится! Убирайтесь отсюда! Чтоб завтра же вас здесь не было!

Резким движением она убрала магический щит и, повернувшись к смертным спиной, пошла на свой остров. Никто не осмелился перейти мостик, и Эйлин почувствовала себя победительницей.

Глава 2. НЕОБЫЧНАЯ ЧЕТВЕРКА

Ослепленная ужасом, Искальда мчалась по лесу, петляя между деревьями. Она не замечала ни торчащих корней, ни колючек терновника, ни гибких веток, которые так и норовили угодить в глаза. В голове у нее звучала только одна мысль: спасайся! Лучше умереть, чем вновь стать рабыней Повелителя фаэри или пережить ужас последних часов.

Хотя Искальда умела воевать и кровопролитие не было ей в новинку, а к дичи, на которую охотился Хеллорин, она не испытывала теплых чувств, все же оказалось, что она не готова к той бойне, которую учинили фаэри, обрушившись на головы беззащитных жертв. Ни один наемник не ушел живым: фаэри с беспощадной последовательностью настигали их и рубили в куски. Это было похоже на какой-то дикий обряд, в котором велся счет трофеям: цепочкам, оружию, серьгам или ременным пряжкам, снятым с трупов. Иной раз чью-нибудь отрубленную голову фаэри поднимали за волосы и, уносясь в небо, перебрасывались ею… Как в жуткой детской игре.

Бесчувственная холодная жестокость новых хозяев приводила Искальду в ужас. Было совершенно очевидно, что они не считаются ни с одним живым существом, и такое отношение вполне могло распространяться на скакунов. Фаэри без малейших колебаний истребили в ксандимцах все человеческое — кто знает, что они еще с ней сделают? Искальда неслась вперед, не видя, не рассуждая: ее преследовал страх. Мозг ее заполнили образы соплеменников, превращенных в бессловесных тварей, и жуткие картины кровавой охоты фаэри. Этот шанс дан ей богами, и другого случая не представится. Искальда знала одно: надо удрать как можно быстрее и как можно дальше. Она должна окончательно затеряться в чаще, спрятаться так, чтобы Хеллорин никогда ее не нашел.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24