Глава 23. ЗВЕЗДНЫЙ МОСТ

Искальда, перепуганная нашествием волков, мчалась без оглядки. Даже любовь к брату отступила перед животным побуждением бежать от такого количества хищников. Она понеслась вниз; кое-кто из воинов пытался поймать ее, но куда там! Искальда скакала по долине, потом — по ущелью, точно на ногах у нее выросли крылья. Она сама не знала, куда бежит, обуреваемая одним желанием — быть подальше от воющих волков и запаха крови. Она даже не заметила, как оказалась в долине, по ту сторону ущелья. Охваченная ужасом, она не оглядывалась и не слышала других звуков, кроме стука собственных копыт. Поэтому, обогнув большой камень у входа в долину, Искальда застыла как вкопанная, едва не столкнувшись с толпой всадников.

Ксандимцы! Ее родной народ! Ошарашенная, Искальда быстро узнала прежних друзей и подруг. Устыдившись своего изгнанничества и своего животного страха, который выглядел беспричинным, она быстро развернулась и бросилась обратно, но какой-то вороной конь вырвался вперед и поскакал вдогонку. Одного взгляда на него ей было достаточно, чтобы понять: случилось то, чего она боялась. Это был Фалихас!

Испуганная неожиданной встречей с бывшим женихом, Искальда даже не обратила внимания на какого-то незнакомца, сидевшего верхом на вороном коне.

Но первый страх, придавший ей сил, постепенно стал проходить, и Искальда почувствовала усталость и холод. Черный жеребец уже догонял ее. Расстояние между ними быстро сокращалось. И вдруг чья-то рука ухватилась за веревку, которую нацепил ей на голову этот несчастный казалимец, и резкая боль в шее заставила кобылу остановиться.

— Тпру, тпру, милый, тише. Это же девочка. — Не выпуская веревки из рук, всадник спрыгнул со спины хозяина и подошел к Искальде. Искальда отпрянула, возмущенно фыркнув. Этот маленький жилистый человек не был ксандимцем! Как же Фалихас позволил оседлать себя чужеземцу? А незнакомец тем временем гладил ее, и его воркующий голос звучал ласково, но язык был совершенно незнакомым. Искальда поглядела на Фалихаса, недоумевая, почему он не принял человеческого облика.

— Он не может этого сделать. На него наложено такое же заклятие, что и на тебя.

Искальда яростно заржала, увидев ненавистного Эфировидца. Она вырвалась от чужестранца, едва не сбив его с ног, и, не помня себя от гнева, бросилась на Чайма. Но тот не отскочил в сторону, а поднял руку и начал произносить заклинание.

И вот четыре ноги Искальды внезапно превратились в две, и от неожиданности она упала лицом в снег. Ошеломленная, девушка приподнялась на локтях и увидела свои руки — человеческие руки! — и заплакала от радости. Когда Искальда вновь подняла голову, то увидела, что Чайм протягивает руку, чтобы помочь ей встать. Он смотрел на нее виновато и сочувствующе.

— Фалихас — больше не Хозяин Стад, — тихо сказал Эфировидец. — Я давно ждал этого дня. Ты была на моей совести с самого начала твоего изгнания. Добро пожаловать назад, в Ксандим, Искальда.

Не обращая внимания на протянутую руку, Искальда бросила на него холодный взгляд.

— А как Шианнат? — спросила она.

— Для него изгнание тоже окончено, — ответил Эфировидец. — Но где же он?

— Свет Богини! — Искальда вскочила на ноги. — Я же оставила его в башне, с этой женщиной.

— С женщиной? — Чайм вдруг сосредоточенно нахмурился. — С какой? С пленницей? Искальда кивнула:

— Откуда ты знаешь?

Но Чайм уже не смотрел на нее.

— Паррик! — крикнул он. — Кажется, мы нашли ее.

В горном ущелье войско Ксандима встретило Шианната в облике коня. Ему все-таки удалось одолеть второго крылатого врага на крыше башни. Встревоженный шумом, Шианнат поглядел вниз и увидел, как волки истребляют отчаянно сопротивляющихся воинов Харина и как мчится в лесок белая кобыла. Он тут же полез вниз, забыв и об Ориэлле, и о Яауре — обо всем, кроме любимой сестры. Когда он слез, внизу уже не было ни волков, ни стражников, и Шианнат тут же превратился в коня и галопом помчался вслед за Искальдой, по ее следам на снегу.

Достигнув ущелья, Шианнат в удивлении остановился при виде конного войска, двигавшегося навстречу. Изгнанник никак не мог решить, бежать ему или остаться, как вдруг знакомый, родной голос, который он и не чаял больше услышать, окликнул его по имени.

— Искальда! — вскричал он, забыв, что сам еще не принял человеческого облика. Слово, которое он хотел сказать, прозвучало, как радостное ржание, и Шианнат поспешно превратился в человека и бросился навстречу бегущей к нему сестре.

Все это было похоже на сон. Узнав, что он больше не изгнанник, Шианнат в изумлении уставился на своих соплеменников. Эфировидец рассказывал ему о переменах в Ксандиме, происшедших за время изгнания Шианната, а прильнувшая к брату Искальда широко улыбалась, глядя на его изумленное лицо.

Вдруг от толпы отделился кривоногий лысоватый человек.

— Где Ориэлла? — спросил он грозно.

Хотя незнакомец явно говорил на чужом языке, Шианнат почему-то понимал его слова и догадался, что Эфировидец каким-то чудесным способом переводит незнакомую речь.

— Ориэлла? — Шианнат растерялся. — Но откуда… Чужестранец нахмурился:

— Довольно, сейчас мы не можем терять времени попусту. Покажи нам дорогу к башне, о которой говорила твоя сестра.

Он повернулся и в одно мгновение очутился на спине огромного вороного жеребца — а это был не кто иной, как Фалихас, принявший вид коня.

— Ну, как тебе нравится наш новый вождь? — тихонько посмеиваясь, спросил шепотом Чайм.

Шианнат раскрыл рот от удивления:

— Это и есть новый Хозяин Стад? И он победил Фалихаса? Как же это случилось? Чайм пожал плечами:

— Мы живем в странное время, друг мой, во время перемен. Но по крайней мере по милости Паррика вы с Искальдой смогли вернуться из изгнания.

— Вы что, целый год собираетесь здесь торчать? — рявкнул на них новый Хозяин Стад, и Шианнат покраснел, вспомнив, что оставил Ориэллу на милость волков. Не теряя времени, он превратился в большого серого коня и, подождав, пока Искальда усядется на него, галопом помчался туда, откуда только что прискакал.

Ориэлла проснулась. Ее мучила какая-то смутная тревога, что-то вроде забытого ночного кошмара. Но она не могла» да и не хотела вспоминать, в чем там дело. Словно еще во сне видела она стены из грубого серого камня, коптящий факел, укрепленный в щели, пятна сажи рядом с факелом, догорающий огонь в очаге. Но в основном ее мучили чувство боли и неудобства и потребность облегчиться. Она встала и направилась туда, где в углу была канализационная труба, по-прежнему стараясь ни о чем не думать. Думать ей пока нельзя, если она не хочет сойти с ума…

Держась за стенку, Ориэлла осторожно подошла к очагу, где грелась чаша с водой и лежали чистые тряпки. Шаг за шагом, сосредоточив свою волю, она приступила к исцелению собственного тела. Это давалось волшебнице с трудом, она была еще очень слабой.

И тут вдруг Ориэлла вспомнила, что к ней вернулась ее волшебная сила. Вскрикнув от радости, она подпрыгнула, словно ребенок, забыв о тяжести в ногах, и послала в потолок огненную стрелу. Посыпались искры. О, какая огромная радость, какое торжество! Смеясь и плача от счастья, Ориэлла вслед за фейерверком создала голубой огненный шар, потом — красный, затем — зеленый, играя с ними, как когда-то в детстве. Только усталость заставила ее прекратить это увлекательное занятие. Волшебница опустилась на колени у остывшего очага и лишь сейчас с изумлением осознала, что в комнате кроме нее никого нет. Ликование омрачилось беспокойством. Кто бы ни победил в этой битве внизу — Нэрени все равно должна была бы находиться при ней. И потом, кто убрал тело принца, кто вымыл пол в комнате? Сейчас она немного передохнет и все выяснит…

В это время в уголке рядом с ее постелью кто-то тихонько захныкал. Ориэлла застыла, пораженная, и рука ее сама собой сжалась в кулак. Значит, все это не было ночным кошмаром. О Боги, она ведь знала, что так и будет! Но вот так сразу посмотреть в глаза жестокой правде…

И вновь Ориэлла услышала плач, похожий на вой, — невыносимый, душевынимающий звук. Взяв себя в руки, волшебница медленно подошла к самодельной «кроватке» — постланным в углу нескольким одеялам — и посмотрела на сына. У нее перехватило дыхание.

Был он маленький, жалкий, слепой, как все новорожденные волчата, и тело его было покрыто серым пушком. Он копошился в своей постели и хныкал, лишенный привычного тепла, которое давало ему материнское тело. Повинуясь какому-то безотчетному побуждению, Ориэлла протянула к нему руки, но не смогла себя заставить прикоснуться к нему.

Гнев, горе, отчаяние смешались в ее душе. Неужели это его носила она под сердцем все эти долгие месяцы, полные борьбы и страданий? Неужели ради этого потеряла она свою волшебную силу, в которой так нуждалась? Неужели этот щеночек — единственное, что осталось от их с Форралом любви? Нет, это слишком, это невыносимо. В припадке отвращения Ориэлла отвернулась…

И тут впервые с тех пор, как родила его, волшебница почувствовала, что к ней вернулось понимание души ребенка. Ему было холодно, голодно — и одиноко, по-человечески одиноко. По-человечески! Она знала волков с детства, и это были не волчьи чувства. У ребенка только тело было волчье, но душа — человеческая, душа ее сына.

— Сынок! — Ориэлла взяла волчонка на руки и прижала к себе. Слезы, несущие облегчение, появились у нее на глазах. Радость ребенка, который наконец обрел маму, вызвала ответную радость волшебницы. О Боги, но он же озяб! Устыдившись собственной небрежности, Ориэлла почувствовала настоятельную потребность что-то делать, чтобы помочь ребенку, защитить его. С сыном на руках подошла она к очагу, в котором почти уже погас огонь, свободной рукой пошвыряла туда поленья, а потом зажгла их с помощью огненного шара — и вновь ее омыла волна восторга от того, что к ней вернулся утраченный дар. Потом она вернулась к постели и села, укутавшись одеялом. И как она раньше не замечала, что в комнате стало холодно?

Внезапно Ориэлла поняла, что ребенок ужасно проголодался. На мгновение она растерялась. Как быть? Материнство было совсем новым состоянием для нее. Но ведь он голоден… Ориэлла поднесла сына к груди. Что делать, им придется учиться вместе…

Это оказалось нелегким делом, но волчонка не надо было учить сосать, Ориэлла же благодаря своему волшебному дару смогла немного приноровиться к нему. Им помогало удивительное созвучие их душ и крепнущее чувство любви. Ориэлла вспомнила давнюю детскую сказку, которую когда-то рассказывал ей Форрал. В сказке говорилось о ребенке магов, который заблудился в дремучем лесу, потерял родителей и был воспитан волками. Потом он стал могучим героем, и звали его Ирахан, что на древнем наречии значит — Волк. Ориэлла невесело улыбнулась.

Вот как иногда бывает со сказками. «Я назову его Вулфом», — решила она.

Волчонок заснул на руках у Ориэллы, а она, глядя на него, стала вспоминать тревожные обстоятельства его рождения.

Ей вспомнился огромный серый волк, который напал тогда на принца. Это именно он спас ее от Миафана, но она же ясно помнит, что перед этим слышала крик ребенка. И это был крик человеческого детеныша. И кроме того, в этом нет никакого сомнения — она помнит, как Нэрени закричала «Мальчик!»

Потом ей вспомнился день, когда их взяли в плен и когда Миафан, в облике Харина, злорадно признался ей, что проклял ее ребенка. Он говорил тогда, что, увидев новорожденного, она сама будет просить Владыку положить конец этому убожеству. Ориэлла злобно выругалась: теперь смысл его слов стал ей ясен. Ребенок родился и был человеком — до того, как она увидела волков! А потом сын Форрала принял облик зверя. Вот что означало проклятие Миафана. Но тогда должен существовать способ вернуть ему прежний облик! Ориэлла попыталась воздействовать на ребенка с помощью дара целительницы, но безуспешно: он оставался волчонком. «И все же я добьюсь этого, — подумала волшебница. — Миафан проклял его с помощью Чаши Жизни, и если ко мне вернется Жезл Земли…» Она сразу вспомнила Анвара и Шиа. Как могла она о них забыть? Ориэлла попыталась установить с ними мысленную связь, но, к ее огорчению, все ее попытки остались без ответа.

Тут ее внимание привлек шум внизу. Неужели опять враги? Осторожно положив ребенка, Ориэлла кинулась к двери и, открыв ее, вдруг поняла, что она — свободна. Чудесное, удивительное ощущение! Она наконец может покинуть это ненавистное место и уйти отсюда, не оглядываясь.

Ориэлла поглядела вниз и увидела в нижней комнате Шианната, который спорил о чем-то с Язуром. А позади таандимца с мечом в руке, яростно ругаясь, стоял…

— Паррик! — завопила Ориэлла. — Язур, пропусти его!

В первое мгновение Паррик просто тупо уставился на волшебницу, узнавая и не узнавая ее. Каким же глупцом он, оказывается, был! Все это время он представлял себе, что, как герой, явится спасти бедную, испуганную девушку, и никак не ожидал увидеть взрослую женщину, которая, несмотря на свой изможденный вид, была исполнена мрачной решимости.

Паррик вдруг вспомнил первую кампанию, в которой он участвовал много лет назад. Разве сам он меньше изменился с тех пор? Ориэлла прошла через жестокие испытания и, судя по ее лицу, встретила их достойно. Вскрикнув от радости, Паррик кинулся вверх по лестнице, она — вниз, навстречу ему. Они встретились на полпути и, налетев друг на друга, чуть не упали вниз, но удержались и теперь стояли, крепко обнявшись.

— Паррик… О Боги, неужели это ты?

Кавалерийский начальник почувствовал на плече горячие слезы Ориэллы и лишь тогда заметил, что и его глаза стали влажными. Когда-то, до того, как Форрал и Ориэлла вошли в его жизнь, Паррик считал слезы признаком слабости, но с тех пор он узнал куда больше о том, что такое любовь и что такое утрата. Но не только такой опыт он приобрел за это время. Он сам, хотя и неохотно, командовал войском и привел его через эти опасные горы к… Но к чему?

Ориэлла пыталась рассказать Паррику обо всем сразу, и, конечно, многое было ему непонятно. Самой удивительной для него была новость, что Анвар тоже оказался волшебником. Хотя Мериэль и рассказывала Паррику о проклятии Миафана, воин даже встревожился, опасаясь за рассудок Ориэллы, когда та потащила его наверх, чтобы показать волчонка. Опечаленный, он взял ее за руку и попытался увести, как вдруг чья-то рука осторожно дотронулась до его плеча.

— Я вижу: это человеческое дитя. — Это был голос Чайма. Паррик обернулся и увидел, что глаза Эфировидца вновь стали странными, словно нездешними, как всегда, когда он пускал в ход свое Второе Зрение.

Ориэлла изумленно поглядела на него.

— Кто это? — спросила она у Паррика.

— Наш хороший друг, — ответил кавалерийский начальник. — Он спас нам жизнь, когда мы попали в плен к ксандимцам. — С этими словами Паррик представил волшебнице Чайма, чьи глаза уже снова стали человеческими., К удивлению Паррика, Чайм посмотрел на Ориэллу с почтительным страхом и низко поклонился.

— Для меня большая честь, — заявил он, — встретиться сегодня с Несущей Свет, которую я видел уже когда-то.

— Видел меня? — еще более изумилась волшебница. — Но когда и где?

Чайм рассказал ей о своем Втором Зрении и о видении в ту давнюю, бурную ночь. На Ориэллу краткий рассказ юноши о его возможностях произвел большое впечатление.

— Я бы хотела побольше узнать об этом, — сказала она. — Но это потом. Прежде всего мне нужно вновь попытаться наладить связь с Анваром. Знаешь, Паррик, я очень беспокоюсь. Я думала, что смогу это сделать сразу же, как только ко мне вернется моя сила, но пока ничего не выходит. Может быть, ты подождешь внизу, а я присоединюсь к тебе немного попозже?

Чайм взял Ориэллу за руку:

— Не могу ли я помочь тебе, о волшебница? Второе Зрение помогает мне видеть за много миль. Ориэлла с благодарностью улыбнулась:

— Спасибо, Чайм. Сейчас, когда мне так необходимо найти Анвара, я буду рада любой помощи.

Волшебница и Эфировидец поднялись на крышу. Ветер усилился, сквозь тучи пробивался первый утренний свет, но воздух был влажным, что наверняка предвещало новый снегопад. Внезапно послышался слабый стон, а затем Ориэлла увидела раненого крылатого воина, который еще дышал, но явно потерял много крови!

— Летучий ублюдок! — зашипел Чайм, хватаясь за нож.

— Постой! — Ориэлла остановила его руку. — Лучше пошлем его вестником в Аэриллию. — Она присела на корточки возле раненого и с помощью своего шестого чувства стала определять тяжесть его ранений. Она оказалась не так велика, как можно было подумать. Ориэлла быстро оторвала несколько полосок от покрывала, служившего ей плащом, и, связав раненому руки, ноги и крылья, взялась за исцеление.

После того, как она закончила, они вместе с Чаймом отошли к парапету. Волшебница стояла, глядя на северо-восток, где небо еще было темным. Сосредоточив всю свою волю, она посылала вызов за вызовом в далекую Аэриллию, к Анвару. Увы, никто не откликнулся. Чайм стоял рядом и терпеливо ждал. Опечаленная Ориэлла повернулась к нему:

— Может быть, расстояние слишком велико для общения с помощью мысли, но все же, Чайм, боюсь, там случилось что-то нехорошее.

Анвара окружала серая пустота. Он в замешательстве остановился, не зная, куда идти, и услышал за спиной успокаивающий голос Хеллорина:

— Сделай три шага вперед, а назад не оглядывайся. Ты сам увидишь, какой дорогой идти.

Анвар вздрогнул при мысли о том, что придется шагать по этой пустоте, однако… Конечно, Владыка Лесов знает, что делает. Рассеяв реальность, он открыл путь в межмирное пространство, и Анвар оказался в начале этой пугающей дороги.

— Не теряй мужества, юный маг, — сказал Хеллорин. — И не забывай, что этот путь все ж6 безопаснее того, который ты проделал вместе с Молдан.

Грустная улыбка Лесного Владыки подбодрила Анвара. Маг напомнил себе, что это — единственный способ вернуться назад, в свой мир, и главное — единственный путь к Ориэлле. Он уже попрощался с Эйлин и с Хеллорином, так что задерживаться долее не было причин. Собравшись с духом, Анвар сделал первый шаг в серый туман. Свет, доходивший сюда из Дворца Владыки Фаэри, вдруг погас, и дверь между Мирами закрылась за спиною юноши, отрезая путь к возвращению.

Усилием воли Анвару удалось овладеть собой и привести в порядок свои мысли. Хеллорин говорил — сделай три шага. Пусть будет так. «Почва» под ногами (если можно ее так назвать — ведь, конечно, это была не земля) оказалась упругой и мягкой. Маг начал считать шаги…

После третьего шага серый туман рассеялся. Непонятного происхождения поверхность под ногами юноши обрела прочность камня. Анвар, удивленный переменой, посмотрел на свою руку и заметил, что от его пальцев, как уже было когда-то, исходит мерцающий голубоватый свет, словно волшебная сила стала видимой и, подобно второй коже, окружила его земное тело. Но на этот раз Анвар думал только о предстоящем пути и поднял светящуюся руку, чтобы освещать дорогу.

Он был в туннеле, прорубленном, внутри каменного пласта. Камень был черный и блестящий. К своему изумлению, Анвар обнаружил, что стены подземного коридора примерно на уровне глаз покрыты странными, таинственными рунами и рисунками. Еще больше он удивился, когда, проходя по туннелю, обнаружил, что они изображают всю историю Катастрофы!

Маг прочел эту историю от начала до конца — до того места, как Авитан, некогда — сын Верховного Чародея, а ныне и сам именуемый Отцом Богов, привел спутников, шестерых оставшихся в живых чародеев, в Межмирное убежище, к Озеру Вечности. А последний рисунок…

По манере исполнения он отличался от всех остальных. На нем было изображено лицо женщины с развевающимися волосами, и сделан рисунок был таким образом, что отражал волшебный свет, исходивший от Анвара. Женщина чем-то напоминала Ориэллу, но вместе с тем была непохожа на нее, а почему, Анвар не мог точно сказать. Она выглядела старше, а взгляд ее больших глаз казался беспощадным, да и сами эти глаза были больше похожи на орлиные, чем на человеческие. Казалось, они проникают в самую душу и ничто не может укрыться от их проницательного взгляда…

Анвар сам не знал, сколько времени простоял он, словно завороженный, перед этим портретом. Когда же он оторвал взгляд от рисунка, то увидел впереди свет. Оказалось, он стоит у выхода из туннеля и смотрит на темно-синее ночное небо, ясное и звездное. Вскрикнув от радости, маг поспешно направился к выходу.

Анвару вдруг вспомнились далекие темные холмы, маячившие на фоне звездного неба… Но здесь, окруженная горами, перед ним простиралась мирная долина, похожая на чашу. По краям ее росли вперемешку папоротник-орляк и благоухающие сосны, а в центре он увидел прекрасное озеро, в котором отражалось звездное небо.