Глава 6

Жокеи и рутина

Жокеи стипль-чеза — общительная компания мужчин, твердо стоящих на земле и довольных своей работой. Большинство из них наделены острым чувством юмора и реалистическим отношением к жизни.

Вопреки распространенному среди зрителей мнению, они ведут спокойный и размеренный образ жизни. Это неизбежно, потому что, участвуя изо дня в день в соревнованиях, надо поддерживать хорошую форму. В начале сезона никто не чувствует себя в норме. В августе после каждого заезда жокеи возвращаются такими же взмыленными, как и лошади. Даже через несколько месяцев после трудного финиша или тяжелого скакуна всадник приходит в раздевалку выжатый как лимон, ноги подкашиваются, когда он высвобождает их из стремян, и пальцы дрожат от усталости.

Многие удивляются, когда узнают, что я был жокеем.

— Вы слишком высокий для жокея, — говорят они. Или: — Вы не похожи на жокея.

Мало кто из участников стипль-чеза похож на жокея. В противоположность гладким скачкам в скачках с препятствиями нет ограничений в росте. Только те из нас, кто начинал в гладких скачках, а потом вырос и потяжелел для этого вида конного спорта, так и остались несколько ниже, чем в среднем жокеи стипль-чеза. Некоторые из начинавших в гладких скачках терпят неудачу, потому что стали слишком крупными для них, но недостаточно высокими для стипль-чеза. То же самое и с весом: слишком тяжелые для гладких скачек, они слишком легкие для стипль-чеза, и им приходится нагружать себя свинцом, чтобы лошадь несла положенный правилами вес. Другой недостаток, мешающий успеху в разного вида скачках, — короткие ноги: при прыжках через высокие барьеры длинные ноги помогают сохранить равновесие и удержаться на лошади.

Последнее обстоятельство накладывает отпечаток на весь стиль работы с лошадью в стипль-чезе. Короткие стремена, почти прижатые к подбородку колени — эти особенности жокея гладких скачек хотя и могут быть эффективны в соревнованиях с препятствиями, но ведут к падению, если всадник зацепится за высокий барьер. Длинные ноги лучше обхватывают корпус лошади и сильнее побуждают ее к прыжку. И кроме того, чувство слитности с лошадью в таком случае больше.

Рост большинства жокеев стипль-чеза 175 — 177 сантиметров, есть несколько человек и за 180 сантиметров. Все они выглядят как обыкновенные люди. Ничто не говорит об их профессии: ни лица, ни одежда, ни ноги, которые вовсе не кривые. К примеру, Пат Тааф выиграл Большой национальный стипль-чез и был приглашен на телевизионную программу, посвященную выбору профессии. Содержание программы заключалось в том, что постоянная команда зрителей встречалась с представителями разных областей деятельности и задавала им вопросы по их работе. В то время проходила забастовка репортеров, поэтому команда зрителей не видела на экране ни победы Пата, ни процедуры награждения, и он был им совершенно незнаком. Несмотря на опыт в определении рода занятий гостей, зрители не угадали профессию Пата, и, когда им сказали, что он жокей, почти вся команда хором воскликнула:

— Но ведь он такой большой!

Жокеи стипль-чеза должны быть большими и сильными, потому что их работа заключается в том, чтобы контролировать поведение крупных и очень сильных животных. Некоторые лошади хорошо слушаются узды и отвечают на каждое движение руки, держащей поводья, но другие, кажется, готовы оторвать вам руки. Поэтому у жокея, который проводит много скачек, развивается сильная мускулатура на плечах и спине. Опытный глаз, едва увидев торс всадника, определит, давно ли он участвует в стипль-чезах, так же как можно определить возраст дерева по годовым кольцам роста на его стволе.

Общее у жокеев — здоровье и преданность своей работе. Во всем остальном они так же различны, как и любая случайно сложившаяся группа мужчин. Среди них встречаются и необузданно вспыльчивые, и джентльменски сдержанные, интуитивно чуткие и хронически завистливые, грубияны и острословы. Некоторые из них наделены несгибаемым и упрямым чувством справедливости, которое может удивить тех, кто смирился с британской привычкой молча страдать от оскорбления и негодования.

И они любят повеселиться.

Много лет назад Тим Молоуни (брат Мартина) и Дэйв Дик однажды вечером припарковали свои машины в приморском городе и пошли в ресторан отеля. Уютная площадка, огороженная кустами, где они оставили машины, предназначалась для такси, которые в этот момент были в разъезде. Поздно вечером, вернувшись из ресторана, Тим и Дэйв увидели, что все такси вернулись, а шины на их машинах спущены. Водители такси таким образом наказали автомобили, которые вторглись на их территорию, а сами пошли выпить по чашке чая. Ошибка таксистов заключалась в том, что они не учли характер владельцев наказанных машин.

Тим и Дэйв, недолго думая, вывернули все золотники у шин автомобилей таксистов, так что машины грациозно опустились на ободья колес. Когда Тим и Дэйв подошли к последней машине, водители вернулись и с удивлением и возмущением наблюдали за действиями незнакомцев.

Теплую летнюю ночь огласили хриплые проклятья и ругательства, но все же лейтмотив всех высказываний звучал скорее недоуменно:

— Как вы могли такое нам сделать?

Таксисты угрожающе надвигались на Дэйва, но он и Тим схватили ближайшего к ним и пригрозили, что сбросят его со стены в море, если скандал будет продолжаться. Жертва громко кричала и просила заключить перемирие, ее вовсе не радовало полуночное купание в одежде, С трудом, но мир был заключен. Тим и Дэйв считали, что моральная победа на их стороне, потому что таксисты без возражений накачали им шины.

Как сыновья врачей, актеров, рыбаков наследуют по семейной традиции профессию своих отцов, так и будущие жокеи ищут счастья в работе с лошадьми потому, что ездили верхом с детства. Большинство жокеев стипль-чеза — или дети жокеев и тренеров, или выросли на фермах, и почти все они деревенские парни. Некоторые из участников стипль-чеза, кто учился своему делу на гладких скачках, — горожане, но таких очень мало. Все остальные привыкли слушать нескончаемые разговоры о лошадях с первых своих дней и пришли к стипль-чезу после участия в охоте или в скачках «пойнт-ту-пойнтс» или же жили рядом со скаковыми конюшнями и привыкли к лошадям с колыбели.

Способность маленького ребенка ездить верхом еще не гарантирует ему успеха в качестве жокея стипль-чеза, но почти невозможно научиться хорошо работать с лошадью на скачках, если не начать вовремя, то есть в двенадцать лет. В старшем возрасте придется учиться сохранять равновесие, тогда как в детстве это чувство развивается само. Так же и с координацией движения каждого мускула: оно должно быть инстинктивным, а не заученным.

Я часто получаю письма от мальчиков, которые спрашивают, как стать жокеем стипль-чеза. Почти все письма примерно одного содержания: «Я очень люблю ездить верхом и на каникулах два раза в неделю занимаюсь в школе верховой езды. Мне шестнадцать, и скоро я закончу школу. Как мне стать жокеем?»

Я отвечаю на каждое письмо, советую, как написать тренерам, заклеиваю конверт — и знаю: у них нет шанса стать жокеем. Потому что живут они в городах или пригородах, садик при доме слишком маленький, чтобы держать там собственного пони, а окружающие их городские улицы не годятся для верховой езды.

И каждый раз мне хочется послать этим мальчикам копию беседы, которую я однажды слышал по радио. Известный имитатор объяснял, как он, изучая манеру говорить лиц, которых будет представлять, разбивает голоса на типы и акценты, на низкие, средние и высокие. Это было такое понятное и увлекательное объяснение, что я решил сам испытать его метод и научиться подражать десяткам людей так же, как и он. Но в конце передачи он сказал: «Я хотел бы добавить только одно: начинать практиковаться надо в пять лет».

В имитировании, в любом другом занятии, которые требуют, помимо умственных способностей, также физической натренированности, раннее начало — залог дальнейшего успеха. В восемнадцать лет юноша может принять решение стать врачом или юристом, но уже поздно выбирать профессию пианиста или жокея.

Человек, который хочет стать жокеем, должен честно оценивать свои способности и ясно представлять три момента.

Во-первых, не поддаваться влиянию того романтического ореола, которым в глазах некоторых людей окружена эта работа. Ореол видят только глаза постороннего. Когда человек привыкает носить сверкающие рубашки и быть постоянной целью телеобъективов, чувство романтики уходит, но грязь, пот, синяки и ссадины остаются.

Во-вторых, понимать, что игра случая порой решает успех или поражение жокея и что удача сама не приходит даже к хорошему наезднику. Мне исключительно повезло, но другой любитель, который одновременно со мной перешел в профессионалы и перед которым открывались не худшие перспективы, в первой же своей профессиональной скачке сломал ногу. Он пропустил целый сезон и уже никогда не восстановил своего положения, потому что с бывшими его лошадьми теперь работали другие люди.

В-третьих, не надеяться много зарабатывать. Не больше сорока жокеев живут только на гонорары от скачек.

Меня всегда удивляло широко распространенное в мире скачек мнение, будто жокеи зарабатывают астрономические суммы. Я был одним из самых удачливых, каждый сезон участвовал во множестве скачек, получал жалованье в двух конюшнях и работал с лошадьми щедрых и понимающих спорт владельцев, они хорошо награждали меня, когда я выигрывал, и не слишком упрекали, когда проигрывал. Я описываю финансовые сложности жокейской жизни не потому, что обижен сам.

Всего несколько конюшен во всей Британии нанимают жокеев с постоянным жалованьем. Потому что всегда можно найти опытного мастера и нанять его на одно-два выступления. Иногда жокеи отказываются от маленького жалованья, потому что из-за него считают себя связанными. Будучи свободными, они могут участвовать в самых крупных соревнованиях, получить лучшую лошадь, чем есть в конюшне, предложившей им постоянную работу, выиграть на ней скачку, а следовательно, и получить хорошее вознаграждение.

В настоящее время, по недавно установленным правилам, за участие в скачке независимо от того, выиграл или проиграл, жокей получает гонорар через специальную организацию, а не прямо из рук владельца. Благодаря такой постановке дела теперь он уверен, что его работа будет оплачена и ему не придется снова и снова напоминать некоторым недобросовестным владельцам о причитающихся деньгах.

Из своего гонорара жокей оплачивает дорогую экипировку, услуги гардеробщика, взносы в фонд несчастных случаев, из которого выплачивается пособие получившим травму. Сам несет транспортные расходы на переезды с ипподрома на ипподром.

Примерно сорок жокеев участвует больше чем в ста скачках за сезон. Из них человек десять-двенадцать — больше чем в двухстах. Значит, пятьсот шестьдесят остальных жокеев имеют работу меньше чем сто раз за сезон. Так что, поверьте, никто не разбогател на гонорарах.

Когда я был жокеем, гонорар — единственное, что по закону полагалось профессионалу, даже если он победил в национальных соревнованиях. Практически, конечно, победитель, помимо законного минимума, обычно (хотя и не всегда) получал от владельца лошади дополнительное вознаграждение в виде подарка. Размер такого вознаграждения полностью зависел от владельца. Большинство давало жокею чуть больше десяти процентов от выигрыша, который они получили, поставив на свою лошадь.

Ставка могла быть маленькой на небольших соревнованиях и очень большой на национальных. Некоторые владельцы были исключительно щедрыми, и совсем мало было невероятно скупых. Жокеи всегда рассказывали друг другу, от какого владельца чего можно ожидать!

В апреле 1957 года в этом деле произошли революционные изменения. На соревнованиях за Золотой кубок впервые профессионалам, занявшим первые три места, вручили очень большую премию. С этого же года победителей еще в нескольких стипль-чезах стали награждать сигаретами, хлыстиками, ценными подарками, а в Вустере — знаменитыми кофейными сервизами местного производства.

Но все же по собственному опыту знаю, что шаткие финансовые перспективы не мешали молодым людям выбирать профессию жокея стипль-чеза и, надеюсь, никогда не будут мешать.

Для меня несомненно, что участие в скачках — это наслаждение, а не финансовый расчет, потому что любители так же преданы своему делу, как и профессионалы, участвуют в тех же самых скачках и на тех же самых условиях, только не получают вознаграждения. Кроме того, есть примерно сто пятьдесят соревнований только для любителей.

Правда, одно время стюарды ввели строгости, и, если любитель работал с многими лошадьми и участвовал почти во всех скачках, они вызывали его, как это было со мной, и ставили перед выбором: или переходить в профессионалы, или участвовать только в соревнованиях любителей.

Этти Корбет, сын лорда Раулона, начальника шотландской гвардии, много лет участвовал во всех стипль-чезах как любитель и считался одним из лучших жокеев. Он решил не дожидаться ультиматума и перейти в профессионалы. В первый день своей профессиональной карьеры он пришел в раздевалку, чтобы надеть форму со своими собственными цветами (ему предстояло работать со своей лошадью). Туда же пришел переодеться и его друг, который оставался любителем.

— Что вы себе позволяете, такие-растакие любители, — сказал Этти негодующим тоном, приводя главный аргумент стюардов, — захватили всех лошадей и отнимаете у нас, бедных профессионалов, хлеб.

Впоследствии правила снова изменились. Любители могли участвовать во всех соревнованиях и оставаться «мистерами» (к профессионалам обращение «мистер» не употребляется), но владельцы, нанимающие их больше чем для семидесяти скачек, обязаны передавать гонорар, полагавшийся бы профессионалу, в фонд помощи жокеям, пострадавшим от травмы. И теперь любители могут, не боясь упреков, на равных с профессионалами наслаждаться скачками.

Помню, в один из редких дней, когда я появлялся в школе, меня попросили написать сочинение на тему «День из жизни кролика». Чувства кролика мне сегодня так же неизвестны, как и тогда. Но сегодня я, пожалуй, могу рискнуть написать «День из жизни жокея стипль-чеза», странного создания, нарушающего законы природы: летом погруженного в зимнюю спячку, а зимой возвращающегося к жизни.

В дни молодости, едва забрезжит рассвет, я вскакивал с постели, считая утро лучшим временем жизни. Оно и вправду было прекрасным. А сейчас, с заспанными глазами, дрожа от холода, неверными пальцами я натягиваю брюки для верховой езды и шесть свитеров. Но когда восходит солнце и разгоняет туман, я по-прежнему радуюсь, что могу видеть эту картину.

Закутавшись до ресниц в шарф, я веду свой «Лендровер» по Беркширским холмам и там останавливаюсь, поджидая, когда длинная вереница лошадей поднимется ко мне из долины. Холмы великолепны в любую погоду, но в зимний день, когда их темные макушки уходят к горизонту, а пронзительный ветер завывает тонким высоким голосом, они напоминают картину сотворения мира.

Риджуэй, древняя дорога доисторического человека, тянется по вершинам холмов, там и сегодня легко найти участки, где нет следов цивилизации. Стоишь и удивляешься силе духа людей железного века (начало первого тысячелетия до нашей эры), которые жили здесь и путешествовали по этим холмам, потому что долины поросли непроходимыми лесами, полными диких зверей, а у них не было «винчестеров», чтобы защитить свое существование, и их не ждали бекон, яйца и горячий кофе в теплой комнате не дальше чем в двух милях.

Лошади поднимаются на вершину холма и, пока тренер объясняет программу утренней тренировки, стоят неподвижно, и облачка пара вылетают из их ноздрей. Затем одна группа переходит на рысь или галоп, каждая лошадь сама выбирает темп движения в зависимости от состояния, в каком она пришла на тренировку, остальные спокойно ходят по кругу, сохраняя тепло, в ожидании, когда придет их очередь прыгать через учебные барьеры.

Учить лошадей прыгать — одна из самых важных сторон работы жокея. И здесь нельзя спешить или сокращать программу. Домашние тренировки помогают молодым скакунам привыкнуть к препятствиям на своем пути и не паниковать, когда барьеры вырастают перед ними в нервной обстановке скачек. Здесь тот же принцип, что и при бесконечной муштровке солдат: в пылу боя они будут инстинктивно действовать так, как их научили, потому что в бою некогда спокойно и логически обдумывать свои поступки.

Старым лошадям тренировки иногда помогают избавиться от ошибок, но часто лошадь держится за свои привычки, и если ей разрешали сворачивать в сторону от препятствия, когда она начинала участвовать в скачках, эта привычка может остаться у нее навсегда. Иногда видишь двенадцатилетних скакунов, которые участвуют в стипль-чезах новичков и с грохотом проносятся мимо препятствия.

Если у меня есть возможность школить лошадь с самого начала, мне нравится ласково и постепенно приучать ее прыгать через бревна и маленькие заборы, пока она сама не найдет такое место и расстояние от барьера, откуда ей удобнее всего преодолевать его. Некоторые лошади учатся быстро и легко, некоторым нужны недели и недели, а другие не научатся никогда. Последних лучше не мучить и сразу же отправлять домой. Такая лошадь всегда будет делать ошибки: или начнет прыжок слишком рано и ударится задними ногами о барьер, или же слишком поздно, и у нее не будет пространства, чтобы взлететь в воздух. В любом случае другие участники соревнований не будут ждать ее.

Когда лошадь научится уверенно, не останавливаясь, с ходу брать невысокие препятствия, ее можно переводить на высокие и трудные. Теория и стиль прыжка те же самые, теперь требуется, чтобы лошадь поняла — ей всего лишь надо прибавить силы, отталкиваясь от земли.

Терпеть не могу, когда во время учения лошадь заставляют галопом преодолевать препятствия. По-моему, если она идет достаточно быстро, но не так, как на скачках, у нее остается время подумать, что она делает, а еслискакун знает свою работу, то его легко перевести на высокую скорость, когда это нужно. Лошади, которая упала на скачках или получила травму и долго не участвовала в соревнованиях, ведь тоже вначале дают облегченную программу прыжков, чтобы она восстановила уверенность в себе.

Тренировка продолжается чуть больше часа, и потом я мчусь по холмам, не разбирая дороги, домой.

Переодеться, побриться, позавтракать, с полным ртом поцеловать детей, сказать им «до свидания» — все в спешке. Теперь мы с Мери отправляемся на отдаленные скачки. Время поджимает, потому что надо прибыть на ипподром не меньше чем за час до первого заезда. Прежде чем начнутся соревнования, предстоит еще уйма дел.

Весовая — сердце ипподрома, все начинается и кончается здесь. В просторной пустой комнате стоят только весы, от них она и получила свое название. И все серьезные события дня происходят здесь. В весовой строятся планы, плетутся интриги, разрушаются репутации. Но самое главное — в весовой тепло.

Помимо комнаты с весами, в здании, где весовая, находится раздевалка для жокеев и офис клерка скачек. Кроме того, есть еще небольшая ниша, где стоит стол и где тренеры заявляют лошадей, которые будут участвовать в скачках. И тренер по меньшей мере за сорок пять минут до заезда должен прийти сюда.

Я прохожу через комнату с весами под хор голосов, исполняющих «доброе утро», и вхожу в раздевалку, где советуюсь с оракулом в образе моего гардеробщика.

Гардеробщик в мире скачек исполняет роль театрального костюмера: это друг, доверенное лицо, профессиональный улаживатель конфликтов. Он выпускает жокея на сцену и встречает, когда тот возвращается, правильно одевает его для той пьесы, в какой ему предстоит играть. Гардеробщик приводит в порядок экипировку, стирает бриджи, чистит седло и сапоги, приносит все, что нужно для скачек.