14

Он тонул в глазу Лайзы. Глаз был ярко голубой, будто вспышка. По-новому голубой, по-ледяному голубой, глупо голубой, как он сказал как-то раз. Не голубизна удивляла, удивляло, что глаз целиком из воды.

Он упал в него откуда-то сверху, беспомощно размахивая руками, суча ногами, беспорядочно крутясь в полете, пока наконец не ударился о глазную гладь и не погрузился сразу метров на десять. Отчаянно барахтаясь, он устремился назад к воздуху, пока не вынырнул наконец на поверхность глаза.

После этого он до боли в мышцах греб к берегу, изо всех сил устремляясь к высокому откосу плоти, опоясывавшему жидкость. Глазная гладь серебрилась в свете луны, сияющей высоко над головой. Слышно было, как слезы накатывают на далекий берег, и солеными брызгами вздымаются в углах этого офтальмологического океана и падают в небо, на мгновение заслоняя серп луны.

Устав плыть, он перевернулся на спину и решил немного отдохнуть. Тут его взору открылось огромное веко, хрупкие черные ресницы, изгибаясь, исчезали в ночи, напоминая остов сгоревшего в пожаре иноземного здания. Ресницы слегка подрагивали. Она плакала.

Что удивительно: даже в темноте вода оставалась ярко-голубой. Это была та чистая голубизна, которую видно через арктические паковые льды. Он знал, как тяжело ей дается не моргать, дабы не сокрушить его, и постарался плыть быстрее, как можно быстрее. Но вода была густая. Она обволакивала, не пускала. Он устал, так устал, что тогда не выдержал и моргнул сам.

Ночное небо исчезло, и вместо него появилась неясная водянистая мгла. Эббот не стал целиком открывать глаза навстречу ей, лишь приоткрыл крошечную щелочку, достаточную чтобы убедиться, что он пришел в себя и находится в полном сознании.

Вокруг слышались голоса, гулко разносящиеся в воздухе. Незримые тени произносили неясные слоги. Эббот тихо лежал, прислушивался, подглядывал, и пелена постепенно спадала с глаз.

Что-то вроде больницы. Итак, он в какой-то больнице. Но это не просто больница, поскольку на окнах металлические решетки. Выяснилось, что не поворачивая головы, Эрик может взглянуть на свое тело.

Он увидел, что грудь его перепоясана ремнями, а чуть-чуть пошевелив ногой, убедился, что и там путы. Один ремень прихватывал бедро, другой колено, третий голень, а четвертый закреплял лодыжку.

По соседству стояли еще койки. Большинство из них были заняты людьми, голоса которых он смутно слышал. Некоторые сидели. Многие лежали. Свет давали длинные люминесцентные трубки, помещенные под высоким потолком. Стены казались скорее не выкрашенными, а эмалированными в бледно-голубой цвет. Создавалось впечатление, что это сплошной пластик, но Эрик знал, что на самом-то деле это краска.

Двое или трое кричали в полный голос, но смысла в этом улавливалось не больше, чем в предыдущем шепоте. Изредка у изножия его кровати мелькали люди в белом, не обращая на него ни малейшего внимания. Были среди них и мужчины и женщины. На белой униформе красовались красные нашивки. Они напомнили Эбботу стальные прутья, которыми были закрыты высокие окна.

Прошло еще какое-то время, и у его кровати появилось двое новых. Как только он определил, что они направляются к нему, он тут же закрыл глаза и постарался застыть в полной неподвижности. Он слышал над собой их дыхание, кожей ощущал их взгляды у себя на лице.

— Вы в самом деле думаете, что эти ремни необходимы? — спросил вдруг женский голос.

— Не знаю, доктор, — ответил мужчина. — Когда его сюда поместили, со мной не посоветовались.

— Мне это кажется излишним, — сказала женщина. Тревога, проявившаяся в ее голосе была скорее профессионального, нежели человеческого свойства. — Я вообще не понимаю, какой вред может причинить человек, который до такой степени накачан всякой химией.

— Согласен, доктор. Конечно, это добавляет работы дежурной сестре, но ведь инструкции они нам дали совершенно не двусмысленные.

— Какая трата времени и денег. — Последовала короткая пауза, после которой Эрик услышал, как дважды пропищал наручный терминал. — Да в него столько топаломина и эндозита-Б вкачали, что можно целый взвод солдат обезвредить. Это ведь само по себе опасно для здоровья.

— Я говорил, — сказал мужской голос. — Но им, похоже, дела нет, восстановятся ли у него двигательные функции или не восстановятся. Они просто хотят, чтобы он был живым, но все время пребывал в бессознательном состоянии.

— Ладно, не переживайте, Чарльз, — сказала женщина. — Показания мы все время снимаем, так что выкарабкается как-нибудь.

— Может и выкарабкается, но я не вижу никаких медицинских показателей, чтобы подвергать его тело инъекциям в таком объеме. Ведь это граничит с полной токсикацией. Не дай Бог, что случится, а нам потом отвечать.

— Ничего не случится, Чарльз, — успокаивающе сказала женщина. — Да и во всяком случае, он ведь не гражданин Европы. Сегодня к девяти вечера прибудет бригада из Северной Америки и примет его. Так что скоро мы сбагрим парня и больше не увидим.

— Это верно, но я вот все думаю о нем, — вслух размышлял мужчина. Последовала долгая пауза, после чего он сказал: — Интересно, что же можно, черт возьми, натворить, чтобы заслужить такое обращение. Интересно, из-за чего за ним охотились?

— Ни малейшего представления, Чарльз. Да мне, в общем-то, все равно. Может, он убийца, может, просто воришка какой. Не нам судить, наше дело лечить. Но если честно, то я ваши опасения разделяю. Поскорей бы уж его от нас забрали.

— А мне наплевать, что он сделал, мне просто противно, что человека вот так связывают.

— Его это не беспокоит, Чарльз. Он ведь вообще ничего сейчас не чувствует. Вы же сами знаете.

Они еще поговорили, употребляя по большей части специальные медицинские термины, не знакомые Эрику, после чего ушли.

«Интересно, сколько сейчас времени», — подумал он. Сквозь зарешеченные окна проникал тусклый свет. Через какое-то время Эббот аккуратно приоткрыл один глаз.

Итак, за ним прибудут сегодня вечером. Кто прибудет? Бригада из Северной Америки. А в составе бригады наверняка Тархун или его посланцы. Они заберут его отсюда, отправят обратно в Нуэво-Йорк. А что дальше? Он понятия не имел, и даже вообразить себе не мог. Да и желания узнать, что с ним там будет, у него не было ни малейшего, поскольку он не может позволить, чтобы противники снова проложили целый океан между ним и Лайзой.

Как же они его вычислили? Может кто-то в аэропорте узнал его по описанию, составленному по словам служащего, услугами которого он воспользовался в нуэво-йоркской терминальной службе? Эрик припомнил, как приземлился самолет, как пилот раздраженно объявил, что высадка задерживается, как женщина с дочкой шли по проходу и вдруг упали безо всякой на то причины, как он бежал, отчаянно бежал к заднему выходу, не вдыхая ничего, ничего не чувствуя, как отчаянно потянулся к ручке. Бесспорно, средство, которым они воспользовались, было без запаха, мощным и быстродействующим.

А очнулся он уже здесь. Где здесь, неясно. С таким же успехом Эббот мог находиться на континенте, а вовсе не в Лондоне. Однако, выговор у окружающих, по большей части, английский.

Каким-то образом ему необходимо ускользнуть отсюда. Сначала ускользнуть, а потом найти Лайзу. Хорошо, что окна зарешечены, это скорее информация, чем препятствие. Скорее всего, какой-то тюремный госпиталь.

Эрик попытался сесть, и выяснилось, что он практически не может шелохнуться. Ремни, которыми он был привязан, были более, чем крепкими. Мускулы же отказывались ему повиноваться. Эббот заставил себя расслабиться и задумался над возникшей проблемой. Прежде его никогда не накачивали лекарствами до такой степени, и возникающие при этом ощущения показались ему интересными. Ступни и ладони ничего не чувствовали, остальные же части тела лишь слегка потеряли подвижность.

Странные вещи способен вытворить мозг, подвешенный где-то между явью и смертью. Представить себе, как можно будет встать, выпрямиться и снова пойти, и сознание тут же немного прояснилось, а зрение стало четче. Представить себе, что именно нужно изменить для тот, чтобы снова можно было пойти.

Сначала необходимо очистить тело от химии, которую в него закачали. Просто удалить ее из кишечника не получится, поскольку она уже растворена в крови, значит надо разрушить молекулы этих соединений, порвать химические связи. Непосильная задача в пределах кровяных телец. Тут требуется что-то более сложное и более неявное. По мере того, как Эббот лежал без движения и размышлял над проблемой, он ощутил, что силы прибывают, почувствовал, что все больше и больше мышечных волокон слушаются его.

Он уже разбирал, о чем говорят вокруг. И произношение у них бесспорно английское, стало быть он в Британии. Может быть, конечно, и не в Лондоне, но все-таки где-то неподалеку от древней стены императора Адриана, а это уже само по себе вдохновляет.

Лежа на койке с плотно закрытыми глазами, Эрик чувствовал только одно — что он снова становится самим собой. На сознательном уровне он, конечно, не мог быть уверен, что сложные наркотики, введенные в его тело, разрушаются. Один раз ему пришлось особенно постараться не шевелиться, когда появился какой-то врач.

Эрик почувствовал, как в его правую руку входит игла и понял, что ему снова делают инъекцию. На какой-то момент его сознание опять помутилось, и он испытал полузабытое чувство, будто плавает в голубом ночном озере.

Но в этот раз Эрик уже был готов, что ему сделают укол, и не позволил себе провалиться в сны. Он понял: врача сопровождают еще двое. Невероятных усилий стоило ему побороть желание приоткрыть глаза и посмотреть на своих тюремщиков.

— Тот самый, — голос был незнакомый с ярко выраженным американским акцентом.

— Он, — это была женщина-врач, уже приходившая к нему раньше. Насколько раньше, Эббот понятия не имел.

— А на вид вовсе не страшный.

— Вот и мы так подумали, когда его к нам вкатили.

Тут лицо Эрика освежил прохладный ветерок. Скорее всего, кто-то провел ладонью у него над лицом.

— Нет, вы посмотрите, кто здесь лежит, — сказал Чарльз. — Я вообще не понимаю, что это за чушь. Вот, скажем, там у нас Мак-Реди, слева на третьей койке, убийца-рецидивист. Но ему ни седативных не колют, не привязывают. А если это буйный, то его не сюда надо было помещать. Тогда его место в психиатрическом отделении, в блоке Ц.

— Насколько я понял из того, что мне говорили, — раздался голос американца, — это никакой не психопат, просто он чертовски опасен.

— Очевидно, кто-то так считает, — сказала женщина-врач. — Побыстрее бы нам от него избавиться.

— Я вас понимаю. Если он вдруг начнет вас беспокоить…

Раздался смешок Чарльза, скорее ироничный, чем веселый.

— Вот уж не похоже. Взгляните, как его накачали.

— И тем не менее. В тех докладах, которые я получил, сплошь самые крутые предостережения.

— Если случится что-либо непредвиденное, немедленно свяжитесь со мной.

— Хорошо, — сказала женщина. — Ваши люди где расположились, в Ньюлин Билдинг?

Эрик был уверен, что от радости подпрыгнул и тем самым выдал себя. Но, видимо, в этот момент они за ним не наблюдали, а может, просто не заметили. Он попытался успокоить сердцебиение, больше всего боясь, что внезапное учащение пульса привлечет их внимание.

— Ладненько, я пошел, — сказал американец.

— Ну и мы тоже, — произнес Чарльз. — Послушайте, а не могли бы вы сказать, что этот парень натворил?

— Вот уж извините, — американец был любезен, но непоколебим.

— Должно быть, что-то из ряда вон, — пробормотал Чарльз.

— Должно быть, — нейтральным тоном согласился американец.

Эрик прислушивался к этой беседе, пока их голоса окончательно не растворились в тишине. Подобно рекламной вывеске стояли перед его глазами слова «Ньюлин Билдинг». Теперь он знает, куда направиться и с чего начать. Более того, он знает голос американца, запомнил его не хуже, чем название здания. Даже в магазинной толчее он вычленит этот голос из шума толпы, ведь этот голос способен навести его на след Лайзы.

Тут Эрик заколебался. Ведь незнакомец не сказал, где расположен Ньюлин Билдинг. Может быть, в Лондоне, а может, в Глазго, Манчестере или Портсмуте. Во всяком случае, если бы это здание находилось в другом городе, то, совершенно определенно, человек упомянул бы об этом. Эрику стало лучше. Несомненно, здание и госпиталь находятся в одном месте.

Главным вопросом для нет было — куда направиться, и ответ на то он получил.

Тело его представляло из себя настоящий химический завод и продолжало успешно очищаться. Через два часа Эббот уже чувствовал себя на удивление свежим. Казалось, события последних часов, не говоря уже о событиях последних недель, не возымели на него никакою кумулятивного эффекта.

Он отважился на эксперимент и попробовал поднять левую руку. Она легко послушалась, и сдерживал ее только ремень. Какой-то ремень не пускает его к возлюбленной, к Лайзе! Какое отвратительное, бесчеловечное обращение. Поймали как зверя, усыпив, и продолжают обходиться как со зверем. Рассвирепев, Эрик дернул рукой.

Раздался тихий хлопок, и ремень лопнул. Он не должен был лопнуть. Он был сделан из углеродистого волокна с мягкой подкладкой, чтобы не поранить тело. Волокно было прочнее стали, а лопнуло, как простая резинка. Эббот поднял правую руку, и хлопок повторился дважды, поскольку на ней было два ремня, у локтя и на запястье.

После этого он сел. Тут уже хлопки от лопающихся ремней трудно было сосчитать. Эрик ждал, пока из палаты выйдет медицинский персонал, но слишком долго медлить было нельзя. Обитатели Ньюлин Билдинга, без имен и без лиц, скоро придут за ним. Эббот улыбнулся. Ничего, через пару минут он избавит их от этой необходимости.

Внезапно, кто-то в палате громко пробормотал: «Нет, Кор, но ты только взгляни на него». Эрик решил, что это не иначе как убийца-рецидивист со сломанной ногой. Остальные голоса оживленно зашептали, а один все время повторял какую-то фразу на неизвестном ему иностранном языке.

Эрик наклонился, сорвал остальные ремни и сел на кровати. Он сладко потянулся, чувствуя, как по мускулам будто разливается огонь.

Рядом с кроватью стояла высокая тумбочка. Заглянув в нее, Эрик с восторгом обнаружил, что в ней находится одежда, в которой он находился на самолете, причем выстиранная и проглаженная.

Первым делом Эббот заглянул в карманы. Кошелек был на месте, а в нем удостоверение личности и кредитная карточка. Полиция, бесспорно, сняла себе копии с них. Инструментов не оказалось.

Он скинул больничный халат и оделся как можно быстрее. Покончив с этим, не поленился причесаться, поправить воротничок. Накладные усы с него сорвали, но эта утрата его не особенно огорчила. От них очень чесалась губа.

Когда Эрик спокойно направился к двери, один из сопалатников ухмыльнулся ему со своей кровати.

— Не так-то все просто, дружище.

Ни говоря ни слова, Эббот протянул руку к двери. Панель была металлическая. На уровне глаз в ней виднелось небольшое окошко. Сама же дверь была надежно заперта.

Встав рядом, Эрик дождался прихода дежурной медсестры. Когда та вошла, он тихонько выскользнул из палаты. Медсестра его даже не заметила. Но сразу за дверью сидел охранник. Он с интересом взглянул на неожиданно вышедшего, прилично одетого джентльмена.

— Доктор Уильямсон, — дружелюбно представился Эрик, радуясь, что пока находился в бессознательном состоянии, его успели побрить.

— Уильямсон? — недоверчиво нахмурился охранник. — При мне сюда не входил никакой доктор Уильямсон.

— При вас, конечно. Я вошел при предыдущем охраннике. Я тут уже довольно долго.

— Долго не то слово, дружище. Я ведь уже четыре часа на дежурстве. Какой охранник?

— Ну как же, вон тот джентльмен, — сообщил Эрик, указывая вдоль коридора.

Когда охранник повернул голову, чтобы посмотреть в указанном направлении, Эрик ударил его по шее. Он надеялся, что не слишком сильно, но в целом это его мало волновало. Сейчас ему было не до благотворительности.

Охранник согнулся пополам и рухнул, довольно беззвучно. Оружия у него не было, дабы избежать излишнего риска в случае, если дело дойдет до нападения.

Эрик бросился по коридору и, натолкнувшись на следующую преграду, не задумываясь нажал на кнопку вызова, расположенную рядом с дверью. В этой двери не было предусмотрено даже окошка.

— В чем дело, Харрис? — раздался голос из динамика. Телекамера, расположенная над головой, вне досягаемости, повернулась в сторону Эрика. — Как? Это не Харрис?!

— Ну конечно же нет, — Эрик вежливо улыбнулся прямо в камеру. — Я — доктор Уильямсон.

— У меня в списке нет никакого Уильямсона, — ответил голос.

— Я всю ночь провел у постели тяжелобольного, спросите у ночного дежурного. Или, хотите, я вам свое удостоверение покажу, — и он артистично полез в карман, якобы за удостоверением.

— А почему вы без Харриса?

— Вы про охранника, что ли? — Эрик кивнул головой в сторону короткого прохода. — Задремал бедняга. Уж больно мне его тревожить не хотелось.

— Да черт с ним. Не беспокойтесь, доктор, я ваше удостоверение сам посмотрю.

Раздалось жужжание, и тяжелая металлическая дверь отъехала в сторону. Эрик прошел вперед и оказался лицом к лицу с человеком, держащим в руке электрошоковый пистолет. Дуло было направлено прямо ему в живот.

— Понятия не имею, кто ты такой, приятель, — воинственно сказал охранник. — Но сейчас мы это проверим.

Другой охранник, сидящий за столом, поднял брови и сказал:

— Постой, постой, да ведь я его знаю. Это же импортный с седьмой койки.

— Что за чушь! — сказал ему Эрик. — Я доктор Мэттью Уильямсон. Я прекрасно знаю, о каком заключенном вы говорите, но как можно меня с ним спутать! К тому же он привязан.

Охранник за столом был помельче. Он на мгновение задумался, потер лоб.

— Да, точно. Он привязан… И все-таки вы так похожи, — мужчина потянулся к трубке телефона.

— Да я и сам заметил, — сказал Эрик, делая шаг в сторону охранника за столом. — Подождите, сейчас я вам предъявлю…

Коротышка, казалось, ничего не весил. Но Эрика уже трудно было чем-то удивить. Он запустил маленьким охранником в большого. Тот успел выстрелить лишь один раз. Эрик ощутил укол в плечо, но в целом от заряда увернулся.

И тут же пустился вперед по людному коридору, расталкивая одетых в белое врачей и медсестер, а также удивленных посетителей. Через пару минут стали раздаваться сигналы тревоги. Свернув за угол, Эббот вынудил себя перейти на шаг, ведь в тюрьме бегущий человек смотрится так же подозрительно, как лягушка среди цапель.

Позади него раздались шум и выкрики, и, наконец, неизбежное: «Вот он!» Тут же послышались выстрелы, и на этот раз не только из электрошокового оружия.

Он снова побежал. На его пути возник охранник и попытался направить на него дуло своего ружья. Эрик на ходу ударил его кулаком, но чуть сильнее, чем ему хотелось бы. Охранник перелетел через стол и врезался в окно. Благодаря тому, что стекло было армировано стальной проволокой, несчастный не выпал наружу, но продолжать погоню уже не смог, поскольку своим ударом Эрик сломал ему позвоночник.

Увидев открытые двери, он рванул наружу. Его поразило, что несмотря на низко нависшие тучи, солнышко грело. А следующим шоком для него явились укрепленные главные ворота, служившие единственным выходом с огражденного высокой каменной стеной тюремною двора. Рядом с воротами стояла вышка, а на ней люди, старательно нацеливающие что-то длинное и металлическое на поросший травкой дворик между стеной и госпиталем. И еще целая группа охранников стояла, собственно, на травке у ворот, предаваясь оживленной дискуссии. Пока что они его не заметили.

И вот что странно, когда Эббот резко свернул и побежал налево, мысли его, в основном, были заняты погодой. Какая сырая, жалкая страна! Где та Англия бесчисленных цветов, поющих птиц, о которой он так часто читал? На бегу он успел заметить, что в его сторону несутся трое на мотоцикле с коляской. Они что-то кричали, но слова утратили всякий смысл.

Ему некуда бежать. Погоня подступает сзади и с боков, а впереди лишь каменная стена, которую лбом не прошибешь. Эббот прикрыл лицо руками, пригнул голову и сжал зубы.

Будто приглушенный взрыв раздался в его ушах. Эббот споткнулся, и вдруг оказалось, что он уже бежит по открытой местности позади стены. Перед ним поле, а неподалеку стена деревьев. Он успокоился и побежал к лесу размеренными широкими шагами.

А позади ближайшие преследователи, трое охранников на мотоцикле, вынуждены были остановиться. Вместо того, чтобы продолжить погоню, они медленно подошли к пролому в стене. Та была очень толстая, особенно у основания, а сверху увенчана тремя рядами колючей проволоки под напряжением. Дыра же получилась неправильной формы с зазубренными краями. В воздухе все еще носилась цементная пыль. Люди недоверчиво ощупали неожиданно возникший пролом.

— Ну же, — сказал старший, по прежнему сжимая оружие. — Давай скорей за ним, а то уйдет.

— Сам давай за ним, Макс, — говоривший ощупывал края пролома.

— За ним, я сказал! Видишь, заключенный убегает, — и он указал в сторону леса неподалеку.

Третий охранник задумчиво покачал головой и проговорил с непривычной для себя серьезностью.

— Ты не совсем правильно выразился, Макс. Убегать-то, конечно, убегает, но только это не заключенный. Ты посиди, подумай.

Капрал по имени Макс вдруг стушевался, поймав себя на том, что и сам неуверенно посматривает на дыру.

— Там ему кто-то снаружи помогал, они сюда какую-то бомбу заложили с дистанционным управлением, а, может, с часовым механизмом, а, может, и не бомбу, а мину.

Третий покачал головой.

— Нет, это не мина, Макс. Это не бомба. Тут вообще никакого взрыва не было. Просто он пробил стену, и все.

— Да, если бы был взрыв, мы бы слышали, — сказал второй.

— Просто она взорвалась, как раз в тот момент, когда он достиг стены, — с отчаянием предположил капрал.

— Без толку, Макс. Если бы это было так, то он бы погиб при взрыве, а мы, все трое, стоим и смотрим, как парень скрывается в лесу. И ведь как бежит. Просто марафонец какой-то. Если хочешь, подай на меня рапорт, — и развернувшись, охранник направился к мотоциклу.

— Ты как знаешь, а я за этим не погонюсь, если оно сквозь стены проходит. Ни за страх, ни за совесть, ни за короля нашего паршивого.

Капрал по имени Макс стоял в проломе и размышлял, как быть. Двадцатилетний опыт, приобретенный на службе, ничего не подсказывал. «В таком случае, — решил он, — следует дождаться старшего по званию. Да, дождаться старшего по званию. И пусть он отдает приказы». И остается только надеяться, что старший по званию прикажет всем считать, что ничего не было, что никто не проламывал себе путь на волю сквозь монолитную бетонную стену.

Когда Эрик вышел из леса, сирены уже давно умолкли. Перед ним раскинулась картинная деревенька. Начался легкий дождичек, из-за которого он затосковал по зонту, купленному в Нуэво-Йорке.

Деревенька была маленькая, и станции подземки в ней наверняка нет. Поэтому он с благодарностью воспринял явление автобуса, и сел в него. В салоне никто даже не оглянулся на вошедшего пассажира, и он устроился на последнем сиденье.

Теперь, если ему только удастся добраться до станции подземки, преследователи замучаются его отыскивать. Если бы только Эрик знал, в какой форме сейчас находились преследователи, он бы так не волновался.

Ну хорошо, заключенный совершил побег из тюремного госпиталя. Такое пусть редко, но случается. Но то, каким образом был совершен побег, привело всех в полнейшее замешательство. Тархун, конечно, не удивился бы, но его-то в госпитале не было, и некому было дать разъяснения потерявшей покой администрации.

Автобус довез пассажиров до какого-то города и остановился. На ближайшей станции подземки Эрик с облегчением обнаружил, что находится всего в трех минутах езды от центра Лондона. Деньги у него были. Он успел их наменять в аэропорте, прежде чем сесть в самолет, вылетающий из Нуэво-Йорка. И даже быстрее, чем надеялся, Эббот уже делал пересадку на станции Хаммерслит. После этого подземка доставила его на Пиккадилли, где он на всякий случай сделал еще одну пересадку и вышел на Сент Джеймс. Кредитной карточкой Эрик решил не пользоваться, если только не возникнет крайняя необходимость. И на наземном транспорте добрался до Национальной Галереи. Там он целый час искал лавку по продаже художественных инструментов. Наконец нашел, после чего переключился на поиски магазина для электронщиков-любителей. И не успело стемнеть, как у него уже был новый комплект инструментов вместо того, что выкрали из нагрудного кармана.

Еще час в пустынном читальном зале библиотеки, и у Эббота была готова новая кредитная карточка, соответствующая реально существующему в Британии адресу, который он почерпнул в справочнике по Бирмингему. «Хоть это-то их затормозит», — мрачно подумал он.

Из галереи Эрик направился на Оксфорд-стрит, где приобрел новый комплект одежды: дождевик и новый зонтик. Старая одежда отправилась в общественный мусоропровод, а сам Эрик — в справочную кабинку.

Оказалось, Ньюлин Билдинг расположен на полдороге между Тауэром и Гринвичем, на берегу Темзы, среди прочих офисных небоскребов.

Эббот взял робокэб, и прежде чем остановить его неподалеку от Ньюлин Билдинг, несколько раз объехал вокруг, внимательно высматривая, не стоят ли на тротуарах группы крупных мужчин, изо всех старающиеся сделать вид, будто им ничем не надо. Если известие о его побеге и дошло сюда, никаких дополнительных мер безопасности предпринято пока не было.

Ньюлин Билдинг представлял из себя тридцать этажей из стекла и металла, возвышающихся над темной гладью древней реки. Лондон был очень похож на Нуэво-Йорк, но пахло тут почему-то иначе.

Здесь ли Лайза? Или ему придется выбивать сведения о том, где она из английских пособников Тархуна?

Автоматического дежурного в здании не было, вместо него стоял круглый столик с надписью «Информация». Рядышком слонялся пожилой охранник. Но вместо того, чтобы следить, что за бизнесмены такие входят и выходят из здания, он смотрел исключительно на часы. Большинство служащих расходилось. Время вечернее, и до конца рабочего дня было недалеко.

Эрик подошел к столику, за которым сидела миловидная девушка.

— Чем могу служить, сэр?

— Да вот, подружку ищу.

— Она здесь работает?

— По-моему, — мешкать было нельзя. — Ее зовут Лайза Тембор.

Девушка сверилась со справочником, нахмурилась и ответила:

— Извините, сэр, в Ньюлине не работает никто по имени Лайза Тембор.

«Не так-то все просто», — сказал он сам себе.

— А как по поводу человека по имени Кемаль Тархун?

Девушка еще раз просмотрела файл.

— Извините, сэр, даже похожего ничего нет.

Эббот хотел было описать Тархуна, но вместо этого переключился на более приятный образ.

— Эта женщина по фамилии Тембор… Она чуть выше вас. Исключительно красивая. У нее смуглая кожа и очень экзотический вид. Да, и голубые глаза, — в этой стране весьма, по большей части, бледных граждан Лайза должна была резко выделяться. — У нее очень большие глаза. Она очень стройная, но не тощая.

— Имя такое мне незнакомо, — дежурная замялась. — Но, по-моему, я видела женщину, о которой вы говорите. — Эрик впился пальцами в край стола так, что твердый пластик прогнулся. К счастью дежурная этого не заметила. — Она прошла наверх вместе с мистером Бростоу. По-моему, он из Канал Импортс. — Девушка посмотрела список. — Да, Канал Импортс. Спросите о ней там.

— А как мне найти Канал Импортс?

— Двадцать восьмой этаж. Комнаты с шестнадцатой по тридцатую.

— Мистер Бростоу. Спасибо вам огромное, вы мне очень помогли.

— Добро пожаловать, сэр. Всегда рада.

Эрик направился было к лифтам, но в последний момент передумал и отправился вверх по пожарной лестнице. Всю дорогу мозг его судорожно работал: «Это слишком, надеяться, что Лайза там! Это слишком, рассчитывать, что удастся вырваться вместе с ней отсюда, после всего того, что случилось». Он рассчитывал, что удастся найти того, кто осматривал его в госпитале, через него выйти на Тархуна или кого-то из его высокопоставленных помощников, и только потом на Лайзу.

Но если ее перевезли в Англию, то почему бы ей не быть здесь? Почему ей не быть в этом здании? Он вспомнил, как она подчинилась приказу Тархуна у себя в кодо в Нуэво-Йорке. А не произойдет ли то же самое, если дело дойдет до схватки? Почему он так уверен в ее поведении?

И вот Эрик уже на двадцать восьмом этаже и смотрит вдоль коридора, застеленного густым ковром. Из кабинета в кабинет прошмыгнули два строго одетых типичных бизнесмена. Он стоял у выхода с лестничной клетки, и ему было хорошо видно пространство у лифтов. Никакой охраны там не было.

С самым что ни есть небрежным видом Эббот пошел по коридору и стал осматривать номера комнат. Добравшись до комнаты номер шестнадцать, он принялся расспрашивать секретарей. Никто ничего не слышал о Лайзе Тембор. Но то, что сработало внизу, хорошо сработало и здесь.

— Да, по-моему, я видел девушку, которую вы описываете, — сказал молодой человек, сидящий за узким столиком. — Я как раз возвращался с обеда.