9

Вот из подобных-то озарений и складываются следовательские карьеры. За долгие годы службы в Департаменте Карденас выдал немало таких наитий. В конце концов, было вполне разумным предположить, что болтливый Уэйн Бруммель обсуждал свое потенциальное убежище и с женщиной, с которой жил, и с той, которую когал на стороне. И головой инспектор качал не из-за разговорчивости покойного, а из-за понимания иронии ситуации. Говоря с детства и по-английски и на испангоне, он ухитрился проморгать возможность использования языка дедов Карденаса каким-то англо вроде Бруммеля.

Согласно архивам, Мока столько раз привлекали к суду по разным обвинениям, что Карденасу и считать не хотелось. В большинстве случаев его отпускали, иногда в силу каких-то юридических формальностей, а обычно за отсутствием твердых улик. Согласно закону, жену нельзя заставлять свидетельствовать в суде против своего мужа. В отношении ребенка процедурные положения были менее ясными.

Кроме того, учитывая их нынешнее душевное состояние, ни Сурци, ни Катлу Моккеркин не понадобилось бы принуждать давать свидетельские показания — так считал Карденас.

Установление местонахождения обеих Моккеркин не гарантировало, что ему удастся не только добиться их экстрадиции, а даже просто увидеться с ними. Как кратко указала сердитая сиделка Орилака Мудрого, Коста-Рика находилась за пределами юрисдикции СФП. Хотя СШС заключили десятки договоров с Центрально-Американской Федерацией, те не простирались до официального разрешения блюстителям порядка обеих территорий открыто действовать в пределах границ соседа.

Но вот неофициальные набеги, размышлял он, выходя со станции индукционной трубы около госпиталя, были (как часто случается, когда речь идет о деятельности правоохранительных органов) совсем иным делом.

Хаяки ждал его, неудобно втиснутый в кресло-каталку рядом со столом выписки пациентов. Он выглядел сейчас менее похожим на довольного Будду и больше — на страдающую расстройством пищеварения гориллу, которую чересчур долго держали в небольшом упаковочном ящике. Когда подошел старший коллега, он скорбно глянул на инспектора.

— Официально меня не выпустят, пока за меня не распишется кто-то из Департамента, — проворчал он. — В такие времена я жалею, что холост. А то чувствую себя какой-то чертовой посылкой, которая одиноко стоит на почтамте, дожидаясь, пока кто-то явится ее забрать.

— Значит, я могу поставить на тебя штампик «Отказ, вернуть отправителю»? — съехидничал Карденас. Хаяки ответил нехарактерным для него ругательством. Покуда Карденас расписывался на необходимых бланках, сержант не переставал обиженно ворчать.

Когда ему наконец официально дозволили покинуть кресло-каталку, он пнул его в подъезд перед приемным покоем. Пинок получился слабоватым, иначе кресло не пережило бы такого обращения.

— Как спина? — сочувственно спросил Карденас.

Спрашивать ему, конечно же, не требовалось. Он и так знал. Но после долгих скучных дней, проведенных в реабилитации, его другу требовалось поговорить.

Нельзя сказать, что Хаяки был особенно разговорчивым малым. Сержант лишь вкратце коснулся омерзительных удовольствий госпитального простоя, прежде чем вновь проявить интерес к делу, которое и привело его к вынужденному отпуску. Толкая свой якк и слушая ответы Карденаса, он часто встряхивал плечами или вращал торсом, словно его заново отросшая кожа была слишком тесной и сидела не совсем как надо.

— Коста-Рика, — пробормотал рослый сержант, когда инспектор завел патрульную машину. — Ла-Амистад. Странное место бегства для человека при деньгах. Можно б ожидать, скажем, Прагу или Петербург. Но уж никак не джунгли.

Карденас нырнул в пока не слишком бурный поток уличного движения, оставив бездействующей мигалку, лучи которой исполосовали верх официальной машины. Они не спешили.

— Очевидно, скрытость для них важнее комфорта. Если тебя распылят, то все равно, где ты валяешься, в пятизвездочном отеле или на автостоянке.

Хаяки потер щеку, мягко массируя новую эпидерму. Кожа у него не чесалась, но зудела. Для уменьшения симптомов госпиталь снабдил его спреем.

— Амистад, Амистад — по-моему, я уже натыкался на это название.

Его напарник включил сканер патрульной машины и приказал ему настроиться на станцию, передающую негромкую классику из лондонского Ист-Энда. Парящие мелодии ранней симфонии Брага-Сантоса создавали соответствующий интерьеру машины музыкальный фон.

— Это самый большой участок девственного влажного тропического леса гор, какой остался в ЦАФ. И конечно, Резерва Амистад означает просто заповедник Дружба. Даже не верится, что я мог этого не заметить.

— Слишком много новых слов приходится усвоить, — улыбнулся сержант. — Когда живешь в таком местечке, как Ногалес, где каждый день обновляется словарь, твоему церебро легко упустить очевидное. — И постучал себя пальцем по лбу, подчеркивая сказанное. Отсутствие волос, улетучившихся при взрыве, уничтожившем жилище Андерсонов, сделало его более, чем когда-либо похожим на азиатскую версию Просветленного.

— Если они прячутся в самом центре ЦАФ, — заметил он, — то дело от нас уплывает.

Пальцы Карденаса погладили руль.

— Не обязательно.

— Ты это интуитишь, Анхель? — удивленно посмотрел на него напарник.

На лице инспектора появился намек на улыбку, слегка приподнявший кончики его густых вислых усов.

— Тебе причитается несколько выходных по болезни. А у меня накопилось время отпусков. С Пэнгборном я все обсудил. Похоже, есть обязанности официальные и обязанности неофициальные. И кроме того, есть обязанности полуофициальные. — Он посмотрел на друга. — Ты да я, да мы с тобой, нам предстоит отправиться в небольшое полуофициальное путешествие. Я уже запасся москитными антиферомами.

Хаяки скрестил руки на груди и погрузился глубже в сиденье. Колени загораживали ему обзор через лобовое стекло.

— Вот и весь мой небольшой послеоперный отдых и оттягиванье, — пожаловался он.

— Коста-Рика тебе понравится, — проигнорировал его жалобу Карденас. — Как я понимаю, там прекрасные пляжи.

Сержант снова посмотрел на него. Напарник сосредоточился на уличном движении.

— Ты же сказал, что отсутствующая миз Моккеркин и ее дочка направлялись в горный тропический лес. Никаких пляжей в горном тропическом лесу нет.

— Я сказал, что пляжи там прекрасные, — сухо ответил Карденас. — И не говорил, что мы едем туда.

Международный аэропорт Интель в Сан-Хосе угнездился между одетых в зелень гор и действующих вулканов, окруженный промышленными предприятиями и сборочными заводами, которые во многих отношениях не только подражали индустрии Полосы, но и поставляли для нее компоненты. Еще в конце двадцатого века энергичные тикос Коста-Рики признали, что будущее заключалось не в выращивании бананов или копры, а в хайтехе и экотуризме и соответственно перестроили структуру своей страны. Теперь Коста-Рика была самым богатым членом ЦАФ, предметом зависти своих соседей и образцом для успешно развивающихся экономик в Панаме и Белизе.

С соблюдением всех формальностей, но вежливо их пропустили через таможню и иммиграционный контроль, а потом попросили зайти в кабинет с сильно затемненными окнами. Первоначальная неуверенность сменилась успокоением, когда их приветствовала лейтенант Корасон из полиции ЦАФ. Невысокая коренастая крепкая блондинка лет сорока с небольшим, она усадила их к своему столу, предложила прохладительные напитки из холодильника и заговорила, изучая голографический экран, содержимого которого ее гости не видели:

— Полуофициальный визит, не так ли? — заметила она на безупречном английском, отвечая на взгляд Карденаса недрогнувшим пристальным взглядом. Несмотря на ее невысокий рост, ему не хотелось бы пересечься с этой женщиной в бою. — У нас такие не часты. Я вижу, что вы пытаетесь отыскать одну севамериканку и ее дочь.

— Они скрываются от ее мужа и других заинтересованных антиобных сторон, — кивнул Карденас. — В деле замешана уйма денег, плюс какая-то конфиденциальная информация, которой, возможно, обладает дочь. Нам бы очень хотелось отыскать их и забрать домой. Там их можно будет поместить в программу надежной защиты. Мы считаем, что на данный момент они в панике.

— И вы убеждены, что паническое бегство привело их сюда?

— В Ла-Амистад. — Карденас положил ногу на ногу. Беседа могла быть и обычной, но вот лейтенант Корасон такой определенно не была.

— Для перепуганной матери с ребенком, они, похоже, действовали довольно неплохо. — Она вызывающе улыбнулась. — Им, например, удалось ускользнуть от ваших людей.

Карденас на такое не клевал.

— Мы узнали, где они, лишь после того, как обе давно уже убрались.

Лейтенант кивнула, заново изучая взглядом экран. Затем она тихо выдохнула и скомандовала ему отключиться. Внимание ее переходило с одного федерала на другого.

— Вам известно, что там во влажном тропическом лесу Ла-Амистад? Кроме кецалей, ленивцев, ягуаров и ормегас солдадос?

— Много влаги? — с ходу предположил Хаяки.

Она наградила его неодобрительным взглядом.

— Там находится Ла-Сьюдад-Симиано[48]. И только в нем есть санкционированные жилища. Все прочее оставлено диким, в соответствии с постановлениями правительства, ВФЖП, ОТИ и других признанных научных организаций, которые отвечают за сохранение здоровья и биоразнообразие заповедника. Если ваши леди в Ла-Амистаде, то они там с разрешения администраторов Симиано. — Тон ее посуровел. — А те могут плохо отнестись к визиту пары Севамериканских федералов.

— Мы с ними потолкуем. — Хаяки показал на своего друга. — Мой напарник умеет быть очень убедительным. У него есть подход к людям.

Обаятельная улыбка, которой Корасон одарила явно заинтригованного Карденаса, диссонировала с ее тоном.

— Оно и видно, — обольстительно пробормотала она. — К несчастью, как только вы вступите в Сьюдад-Симиано, то будете иметь дело уже не с людьми.

— Знаю, — улыбнулся Карденас.

Хаяки выглядел сбитым с толку.

— Ну а я — нет. Меня долго латали, а прилетели мы сюда довольно спешно. Я не такой гуру по части исследований, как Анхель. Что это за «Сьюдад-Симиано», и почему у меня такое ощущение, что он может представлять для нас проблемы?

— Все зависит от того, как вас воспримут местные обитатели. Я могу лишь информировать офис заповедника о вашем предстоящем прибытии. Если вам повезет, то вы получите доступ без всякого труда. Если же нет… — она откинулась на спинку кресла и пожала плечами — …тогда даже я и мое начальство не сможем провести вас. — И объяснила, в чем дело.

Короткий прыжок на самолете местной авиалинии до Сьюдад-Нейли, ближайшего городка с аэропортом около обширного заповедника Амистад, занял немного времени. В тропическом воздухе самолет тряхнуло всего в нескольких ямах. Помимо обеспечения их лучшей имеющейся машиной для поездки в горы — тягачом «4X4» на аккумуляторной батарее со спальными и кухонными принадлежностями для двоих — дружелюбная, хоть и сомневающаяся лейтенант Корасон ничем больше не могла им помочь. В конце концов, они ведь путешествовали полуофициально. А это означало, что хотя местная полиция не станет вмешиваться в их деятельность, она равным образом не сможет и оказать официальную помощь. Двух федералов это не беспокоило. Они прибыли, ожидая скорее молчаливого согласия, чем помощи.

Дорога из Нейли была превосходной, но за пределами горного городка Сан-Вито ее характер стремительно изменился. После Сабалито она быстро выродилась в горную тропу. Раскинувшийся на протяжении свыше миллиона гектар, обширный Резерва де Биосфера Ла Амистад был самым большим нетронутым участком тропического леса на севере Южной Америки. И те, кто отвечал за его целостность, явно намеревались и в дальнейшем сохранять его таким. Тащась на восток, постоянно подымаясь все выше и выше, федералы оказались окруженными со всех сторон одетыми в зелень горами. На севере над всем этим регионом высилась Фабрега, вышиной в 3336 метров. Хотя спутники и не видели ее, они не чувствовали себя обманутыми. В окружающей их местности и без того хватало и тревожно-крутых склонов и драматических, пронзающих облака пиков.

Сверхмощные аккумуляторные батареи «4X4» они перезарядили в Прогрессо, последнем городке перед въездом в дебри зоны Лас-Таблас. Заповедник продолжался в соседней Панаме, но граница оставалась неотмеченной. Несмотря на высоту над уровнем моря, пот с обоих спутников лил целыми литрами. Они привыкли к сухой жаре Полосы, а не к знойной влажности джунглей.

— Собираетесь повидать симианос? — спросил на запинающемся английском служащий станции комплексного обслуживания.

— Если мы хотим проехать в зону Лас-Таблас, то у нас нет иного выбора. — Хаяки хорошо запомнил слова любезной лейтенанта Корасон.

Старик кивнул, отключая водородный наполнитель и загерметизировав бак машины.

— Локо народ эти симианос. Держатся особняком. За границами Резервы их особо и не видно. Так-то оно и лучше, си?

Карденас улыбнулся. Старик не боялся симианос; его безразличие светилось, как тусклая лампочка.

— Сколько мы вам должны?

— Севамериканос! — пробормотал про себя служащий, пропуская через аппарат карточку инспектора. — Вечно они испытывают пределы. Вечно они искушают судьбу.

Тем не менее он пожелал им удачи. В конце концов, они ведь были туристами, и в качестве таковых их присутствие в его маленькой общине следовало ценить. Тикос хорошо усвоили уроки конца двадцатого века.

За пределами Прогрессо дорога вскоре выродилась в насыщенную влагой вязкую кашу, в которой изредка, подобно кусочкам фруктов в пудинге, попадался гравий. Периодические тропические ливни продолбили в тропе овраги, похожие на параллельные надрезы в торте. Сидя за рулем прокатной машины, Хаяки страдал от постоянных подскоков и провалов на рытвинах и ухабах больше, чем его спутник, поскольку его череп едва не касался крыши. И словно путь был недостаточно труден, начался еще и дождь.

По мере того, как дорога делалась все более скользкой, им вскоре пришлось измерять продвижение в таких категориях, как метр соскальзывания вбок на каждые два пройденные вперед. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, уступив место серо-белым облакам, которые набежали с изумрудных горных вершин, словно привидения. Один раз огромная птица с когтями и клювом, сплошь в черно-белом оперении, взмыла прямо перед машиной, резко вереща, пытаясь убраться с пути приближающегося «4X4». Хватило и короткого взгляда: было видно, что размах крыльев у этой птички больше двух метров. Пораженный Хаяки вдарил по тормозам, вынудив Карденаса схватиться обеими руками за приборную доску, чтобы его не бросило вперед. К счастью, ни один из окружающих его шести защитных мешков не надулся.

— Сожалею, — извинился сержант. — Она застала меня врасплох. Я следил за дорогой и не видел, как она подлетела. Что это вообще за тварь, черт возьми? Эта проклятая штука выглядела, словно дельтаплан.

— Гарпия. — Внимательно прислушивающийся Карденас снова различил пронзительный крик. Он доносился теперь издалека и затихал. — Тебе и не полагалось увидеть, как она подлетает.

— Откуда ты знаешь, что это была именно она? — неуверенно поглядел на него напарник.

— Часто смотрю виты про природу. — Он кивнул на развернувшуюся перед ними разбитую дорогу. — Ставь ее на низшую передачу и малую скорость, когда включается сцепление. Нам ни к чему слишком сильно загружать сенсоры и уж совсем ни к чему застревать здесь. Топать обратно в Прогрессо далеко и сыро.

— Знаю. — Хаяки ворча потянулся к ручке переключения скоростей, чтобы переключить машину обратно на привод. Передняя передача была, конечно же, только одна. А когда требовалось переключить двигатель на более низкую передачу, бортъящик машины чувствовал это и соответственно снижал мощность.

Из леса слева от них появилась спотыкающаяся вниз по склону фигура. На ней был простой дождевик, раскрашенный в цвета местного флага. Если не считать этого самого дождевика и хайтех-трости в руке, персонаж мог сойти прямиком со стелы майя. За ним следовали молодая женщина с ребенком на руках и еще двое мужчин, выглядевших заметно моложе шедшего впереди. Эти трое остались ждать на обочине дороги, которая под воздействием беспрестанных ливней стала почти неотличимой от центра проезжей части. Патриарх группы, опираясь на трость, проковылял к работающему на холостом ходу «4X4». Хаяки опустил стекло бокового окна.

— Прошу прощения, сеньорес, — обратился старейший из компании на сносном английском, — но мы с семьей сегодня угодили под ливень. — Слегка повернувшись, он показал на топи проезжей дороги. — Наш грузовик, который вез продукцию с фермы, сломался на обратном пути из Резервы. Мы очень устали, а ребенок моей невестки замерз и проголодался. Вы не могли бы подвезти нас в Сьюдад? А уж оттуда мы сможем устроить доставку нужных частей для починки грузовика.

Карденас внимательно посмотрел на говорившего.

— Разумеется, будем рады помочь. — Он сунул руку во внутренний карман. — Вот кое-что для ниньо.

Когда он извлек на свет пистолет и направил его в лицо подошедшему, Хаяки вжался в сиденье, насколько позволяла его спинка, и, пустив в ход левую руку, заставил ее откинуться еще дальше. Глаза местного в дождевике расширились, когда он уставился на дуло крошечного, но смертоносного пистолетика.

— Назад. — Голос Карденаса был ровным, даже успокаивающим. Но когда ему хотелось, он мог вложить в него достаточно холода, чтобы нейтрализовать и соус «хабаньего». — Держи руки на виду. Никаких резких движений. Фредозо, двигай нашу тачку.

— О да, — напряженно пробормотал сержант. По-прежнему откинувшись назад, он маневрировал своей массой до тех пор, пока не смог дотянуться до ручки переключения скоростей. «4X4» тронулся вперед, интегрированные показания сенсоров на шасси и подвеске сообщали, что ходовая часть в полном порядке. Коробка передач откликнулась, как положено.

Когда они поползли вперед и покатили мимо крошечной семейной группы, молодая женщина вскинула обе руки и с размаху бросила спеленатого ребенка прямо в лобовое стекло. Карденас с криком резко открыл дверцу на своей стороне и выбросился из машины. Хаяки сделал то же самое, совершив жесткую посадку в усеянной гравием грязи. Заметив отсутствие водителя, машина сразу же выключила двигатель и начала становиться на дополнительный тормоз. Сделать это она не успела.

Ударившись в лобовое стекло, узел отскочил от изолирующего прозрачного материала, прежде чем приземлиться на капоте. Не содержащий ничего органического, он разразился сильнейшим электрическим разрядом. Во влажном воздухе резко запахло озоном, когда из капота, кузова и шасси «4X4» во все стороны посыпались искры. Спроектированный для мгновенного поражения электрошоком всех, кто находился в машине, узел в итоге изжарил лишь ее электрическую систему.

Откатываясь прочь, инспектор вскинул оружие и повел им кругом, когда что-то горячее и очень быстрое пропахало в земле борозду как раз там, где он лежал всего миг назад. Швырнувшая сверток молодая женщина отбросила дождевик и как раз занималась наведением многоствольного барстера на Хаяки, когда второй выстрел Карденаса прорвал ей насквозь правое плечо. С исказившимся лицом она выронила барстер и схватилась за предплечье. На другой стороне дороги Хаяки скатился в кювет и теперь непрерывно стрелял.

Под прикрытием огня, который вел старший член липового фермерского квартета, двое мужчин помоложе подхватили свою раненную сообщницу и полууволокли-полуунесли ее вперед по дороге. Один из выстрелов сержанта угодил отступающему главарю по ребрам и освободил его от грудной полости. Когда он рухнул ничком в грязь, трое его отступающих коллег прибавили ходу. И меньше, чем через минуту исчезли за ближним поворотом дороги.

Двое федералов осторожно приблизились к неподвижному телу человека, просившего подвезти его с семьей. На землю начал опускаться густой туман. Никаких признаков его спутников не наблюдалось. Кровь и дождевая вода перемешались и собрались в лужи, которые скоро впитаются в пористую тропическую почву.

Хаяки убрал оружие в кобуру, оглядываясь на пройденный машиной путь.

— Думаю, остальные не вернуться. Что это было такое?

Опустившись на колени рядом с убитым, Карденас задрал ему рукав, выставив напоказ татуировку, изобилующую свернувшимися змеями, перьями и письменами майя.

— Сенсемайя. Банда, действующая в основном в ЦАФ, но известная своими рекогносцировками на севере вплоть до Четырех Углов.

Сержант провел массивной ладонью по обрастающей волосами голове и шее.