Глава 15

Встреча заняла немного времени. Но когда путешественники оставили шатер, оказалось, что все перенесенные испытания, все напряжение прошедших недель, проведенных на грани жизни и смерти, разом обрушились на них.

– Кто куда, я в баню, – объявил Мадж с надеждой.

– А я в холодную воду, – возразил Хапли.

– Мне бы лучше под душ, – сообщила Флор.

– И я тоже не возражаю против душа.

Джон-Том и не заметил, как переглянулись Каз и Флор. Он не замечал ничего – кроме удалявшегося овального панциря чародея.

– Минуточку, сэр. И куда же мы направляемся?

Клотагорб поглядел на него.

– Сперва следует отыскать Пога, а потом – на совет чародеев, колдунов и ведьм, чтобы скоординировать действия в ожидании грядущей атаки. Ты ведь знаешь, что колдовать всякий раз может кто-то один. Любое противоречие делает заклинание неэффективным.

– Подождите. Ну а… Вы не забыли? Вы же обещали.

Клотагорб отвернулся.

– Она мертва. Мой друг, любовь и жизнь – вещи скоротечные. Если есть, то есть, а когда закончилась – ничего не поделаешь.

– Не нужны мне ваши клепаные чародейские разговоры. – Он возвышался над черепахой. – Вы же сказали, что можете вернуть ее к жизни.

– Да, я сказал, что попробую помочь тебе. Ты был в отчаянии, ты нуждался в надежде, во внутренней опоре. И я дал ее тебе. Я помог тебе выжить. И не жалею об этом.

Джон-Том не ответил, и чародей продолжил:

– Мальчик мой, твой дар – вещь непредсказуемая, но могучая. Подобную непредсказуемость можно было бы считать недостатком, но сейчас мы имеем дело с еще более непонятной силой. Ты можешь оказать огромную помощь… если захочешь. Но я ощущаю ответственность и за тебя, и за твою недавнюю потерю. Решишь ничего не делать – никто тебя не осудит, и я не стану даже уговаривать тебя. Могу только пожелать, чтобы ты захотел помочь мне. Уверяю тебя, я не знаю заклинания, поднимающего мертвых из гроба. Я обещал попробовать и попробую – в свое время, – когда не будет столь неотложных дел. А пока я должен постараться сохранить жизнь многим. Мне некогда сейчас экспериментировать, пытаясь спасти одну жизнь. – Он говорил ровным голосом. – Хотелось бы, чтобы все было по-другому, мой мальчик. Но и у магии есть свои пределы. Один из них – смерть.

Джон-Том молчал, держа на плечах мертвое тело.

– Вы же говорили… говорили мне…

– Я говорил, чтобы спасти тебя самого. Отчаяние не способствует быстроте мысли и действий. Но ты уцелел. Талея же, благослови Господь ее беспокойное вспыльчивое сердечко, ругала бы тебя за эту жалость, будь она сейчас здесь.

– Ты лжешь, маленький твердопанцирный…

Клотагорб на всякий случай отступил.

– Не заставляй меня останавливать тебя, Джон-Том. Да, я обманул тебя. И не в первый раз, как утверждает этот торопыга Мадж. Ложь во благо – тоже род правды.

Джон-Том испустил нечленораздельный вопль и рванулся вперед, ослепленный и бесповоротной потерей, и двуличием чародея. Тело Талеи – более не личность, даже не воспоминание – скатилось на землю. Он слепо тянул руки к невозмутимому волшебнику.

Клотагорб видел, как копится гнев, видел признаки его в лице юноши, в позе его, в движениях мускулов под кожей. Руки чародея шевельнулись, и он шепнул чему-то невидимому: «анестезия» и «фиксируй».

Джон-Том повалился, словно от удара собственным посохом. Заметив суету, подошли солдаты.

– Он мертв, сэр? – полюбопытствовал один из них.

– Нет, но в настоящий момент хотел бы умереть, – чародей показал на безжизненное тело Талеи. – Скорбит по первой жертве войны.

– А этот? – самец белки указал на распростертого рядом Джон-Тома.

– Любовь тоже ранит. Через какое-то время поправится и он. Ему нужны отдых и забвение. Там, за штабным шатром, есть другой, поменьше. Отнесите его туда.

Унтер подергал хвостом.

– А он не будет опасным, когда придет в себя?

Клотагорб посмотрел на спокойно дышавшего молодого человека.

– Едва ли… Даже для себя самого.

Белка ответила воинским салютом.

– Будет сделано, сэр.

Немногие средства, подумал Клотагорб, способны заставить забыться и сердце, и ум. И горе среди них – самое могущественное. Он поглядел, как солдаты уносили худощавого молодца, а затем заставил себя обратиться к иным, более серьезным материям. Талея мертва, Джон-Том не в себе. Что ж, можно только посочувствовать мальчику. И если потребуется, он сумеет обойтись и без молодого человека во всем хаосе, который царит у него в голове. Что ж делать с этой новоявленной ненавистью?

Впрочем, пусть себе ненавидит, это не страшно. Ненависть отвлечет его мысли от потери. Он будет всегда подозревать меня, но в этом ничего нового нет – ко мне все так относятся. Люди вечно страшатся того, чего не могут понять.

Одиноко же прожил ты жизнь, старый друг. Очень одиноко. Но ты знал это, когда давал обеты и приносил клятвы. Чародей вздохнул и побрел искать Аветикуса. «У этого-то по-настоящему рациональный ум, – подумал с удовольствием Клотагорб. – Без фантазий, но надежен. Он примет мой совет и поступит в соответствии с ним. Я могу помочь ему.

Быть может, и он сумеет помочь мне. Все же две сотни лет с хвостиком, так, старый друг?

Устал я, черт побери. Как я устал. Жаль, что вместе с другими я принял на себя тяжкий груз ответственности. Но зло, выпущенное Эйякратом, следует остановить».

Мудр был Клотагорб и многое знал, но и он не смел признаться себе, что движет его поступками не ответственность, а простое любопытство…

Красный туман заволакивал глаза Джон-Тома. Кровавый туман. Он заморгал, и туман сделался серым. Это не был вечный сумрак, покрывающий Зеленые Всхолмия, – дымка быстро рассеивалась.

Поглядев вверх, он увидел над головой пеструю ткань. И услышал знакомый голос:

– Деперь я за ним пригляжу.

Он приподнялся на локтях, голова все еще плыла после заклинания Клотагорба. Из шатра выходили несколько теплоземельцев.

– Как ды себя чувствуешь?

Джон-Том вновь поднял глаза. На него взирала висящая вверх тормашками физиономия. Пог расправил крылья и потянулся.

– Давно я так лежу?

– Со вчерашнего дня.

– А где все?

Летучий мыш ухмыльнулся.

– Расслабляюдся и развлекаются. Пир перед чумой.

– Талея? – Он попытался сесть. Мохнатый летун опустился на грудь Джон-Тома.

– Мердва, как и вчера, когда ды пыдался набросидься на Масдера. Мердва, как и в Куглухе, когда ей глотку перерезали. И ды, парень, знаешь эдо не хуже меня!

Джон-Том вздрогнул и отвернулся от крошечной страшной мордочки, уставившейся на него.

– Я не примирюсь с этим. Никогда.

Пог вспорхнул с его груди, приземлился на ближайшее кресло и привалился к спинке. Сиденье было рассчитано на невысокое млекопитающее, но мышу все-таки не подходило. Он всегда предпочитал висеть вниз головой, однако, понимая нынешнее состояние Джон-Тома, решил, что тому легче будет видеть нормально обращенное к нему лицо.

– Ну, чего дам, режь и меня, – пренебрежительно бросил Пог. – Ды действительно решил, чдо какой-до особенный?

– Чего? – Джон-Том, нахмурясь, поглядел на мыша.

– Не прикидывайся – ды все слышал. Я сказал, чдо ды стал считать себя особенным. У дебя одного проблемы, дак, чдо ли? У дебя ходь радость была, дебя ведь любили. А у меня и такой нед. Ды вод захотел бы, чдобы Талея двоя осталась жива, а стоило б дебе поглядеть в ее сторону, враз бы отворачивалась.

– Не знаю…

Мыш перебил его, подняв крыло.

– Нед, ды меня выслушай. Вод эдо было со мной каждый день. Сколько лет я дак прожил, а? «Эдо ерунда» – дак босс обо всем говорит. – Пог пренебрежительно фыркнул. – Долько одкуда у него опыт, знать-до ему одкуда? По крайней мере, ды знаешь, Джон-Том. Дебя любили. А я вод дакой простой штуки не изведал. Можед, деперь и вспомнить до самой смерти нечего будет – долько как она, завидев меня, в другую сторону забирает. Хотел бы ды жить с даким? Мне суждены одни страдания – пока или я не помру, или она. Но чдо еще хуже – она здесь.

Мыш отвернулся в такой печали, что Джон-Том забыл про собственные муки.

– Кто здесь?

– Соколиха. Улейми. Она при военно-воздушных силах. Я попытался наведаться к ней – чдо ды. И не подпустила.

– Дура она, счастья своего не понимает, – тактично отозвался Джон-Том.

– А все почему? Подому чдо моя физия ей не подходит. Чдо ей до моего золотого сердца? Главное – внешность. И не слушай, если дебе будут говорить иначе. Вод и вся проблема… Ну запах, еще кое-чдо. Можед, босс сделает, если захочет. Но пока грозится, чдо ничего делать не станет. – Физиономия мыша скривилась. – Дак чдо не утомляй меня своими стонами. Ты живой, здоровый, из себя видный, вокруг одни бабы, впереди любовь да любовь. Вод я проклят – я люблю одну ее.

– Забавно, – негромко проговорил Джон-Том, водя пальцем по одеялу. – Я-то думал, что люблю Флор. Она пыталась раскрыть мне глаза, объяснить, что все не так, а я не мог понять… Не мог, понимаешь?

– Деперь эдо неважно.

Пог вспорхнул с кресла и направился к выходу.

– Почему же?

– Слепой и тупой, – буркнул мыш, – ды чдо, не видишь – она втюрилась в эдого Каза прямо на берегу, когда мы выудили его из Вертихвостки.

Он исчез, не дожидаясь ответа Джон-Тома.

Каз и Флор? Немыслимо, подумал юноша. Или он ошибался? Что невозможно в мире невозможного?

Надо вернуть Талею, решил Джон-Том.

Ну а если Клотагорб не в силах ничего сделать, есть здесь еще один маг, который рискнет взяться за это, – он сам.

Несколько дней солдаты обходили подальше шатер. Уединившийся в нем странный высокий человек пел любовные песни трупу. Воины нервно перешептывались и ограждали себя защитными знаками. По ночам шатер светился изнутри, а вокруг кишели гничии.

Напрасные попытки Джон-Тома прекратились наконец не по собственной воле его, а покоряясь току событий. Он сумел спасти тело от разложения, но Талея, окаменев, застыла под пологом шатра. На десятый день после их поспешного бегства из Куглуха воздушный патруль сообщил, что армия броненосных снялась с места.

Так что он забросил дуару за плечи и вышел на бой с посохом в руке. Там, позади, осталось бездыханное тело той, что любила его, и любовь к ней осенила Джон-Тома с опозданием. Он решительно шел к стене, намереваясь занять место наверху. Если он не смог вымолить ей жизнь… что же, видит бог, он отомстит за смерть ее с тем же пылом.

На стене юношу встретил Аветикус.

– К нам, как и ко всем на свете, пришло время выбора. – Он жестко глянул на Джон-Тома. – В гневе помни: тот, кто слеп в своей ярости, первым гибнет в бою.

Джон-Том заморгал, посмотрел вниз.

– Спасибо, Аветикус… Я послежу за собой.

– Хорошо.

Генерал отошел в сторону и принялся разглядывать Проход, переговариваясь с подчиненными.

По стене бежала волна ожидания. Все готовили оружие, склонялись вперед. Никто не разговаривал. Шум доносился только со стороны Прохода, и он становился все громче и громче.

Навстречу двигалась волна, могучий темный вал хитина и стали. Она заполняла собой весь Проход… Убийственный смертоносный поток, которому не было конца.

Последние несколько сотен теплоземельцев полезли повыше на крутые скалы. Они преграждали путь, чтобы броненосные не смогли обойти стену. Готовили копья и стрелы. Густой мускусный запах наполнил утренний воздух – многие из теплоземельцев имели соответствующие железы. Пахло ожиданием.

Огромные створки деревянных ворот медленно разошлись. Возглавляемая сотней тяжеловооруженных росомах армия теплоземельцев вступила в Проход.

Джон-Том хотел было оставить стену и присоединиться к вылазке, но дорогу ему преградила пара знакомых физиономий. Ни на Казе, ни на Мадже брони по-прежнему не было.

– Ну, что не так? – спросил он. – Вы не собираетесь сражаться?

– Со временем, – отозвался Каз.

– Када будет ваще необходимо, – добавил Мадж. – А сейчас у нас есть более важное задание.

– Какое же?

– Приглядывать за тобой.

Поглядев за спину их, Джон-Том увидел выжидающего Клотагорба.

– Что, есть идея? – Он умышленно опустил вежливое «сэр».

Чародей подошел к ним, в руке его был наполовину развернутый толстый свиток, на котором виднелись слова и знаки.

– Когда наступит конец, чаропевец, твоя магия сможет помочь куда больше, чем еще один меч.

– Я не хочу воевать заклинаниями, – гневно возразил Джон-Том. – Душа требует крови и мщения.

Клотагорб покачал головой и скорбно улыбнулся.

– Как страсти молодости преображают личность, если не заставляют ее взрослеть! Мне вспоминается совсем другой человек, которого смятенным, растерянным доставили к моему Древу.

– Я помню его, – без тени улыбки отвечал Джон-Том. – Он тоже погиб.

– Жаль. Хороший был мальчик. Ну что же, Джон-Том. Потенциально ты нужнее нам здесь. И не беспокойся. Обещаю тебе – не успеешь состариться, как получишь не одну возможность потешить душеньку в бойне.

– Меня не интересуют эти…

Словно не желая понять, Клотагорб остановил его.

– Учись думать не о себе одном, мальчик. Ты горюешь оттого, что мертва Талея, оттого, что смерть ее касается тебя лично. Ты горюешь потому, что я обманул тебя. И теперь хочешь растратить свое великое дарование, чтобы удовлетворить всего лишь собственную кровожадность.

И он жестко поглядел на высокого молодого человека.

– Мальчик мой, ты нравишься мне. Немного выдержки и закалки, как подобает доброй стали – и из тебя выйдет превосходный человек. К тому же – хотя бы на время, – постарайся думать о чем-то, кроме себя самого.

Приготовленная колкость так и не сорвалась с уст Джон-Тома. Ничто так не проникает в ум и не действует столь безотказно, как правда, самое эффективное и горькое из всех лекарств. В пользу Клотагорба свидетельствовало только одно – его правота. И Джон-Том не смог возразить ему.

Он прислонился спиной к зубцу стены и посмотрел на Каза с Маджем. Дружки внимательно наблюдали за ним. Молодой человек улыбнулся, помедлив.

– Все в порядке. Старый хрыч прав. Я остаюсь.

И он повернулся лицом к Проходу.

Клин из росомах ударил прямо в центр волны броненосных, ножом пронзая ее и оставляя позади изрубленные тела насекомых. Следом катили остальные войска теплоземельцев.

Для битвы это было ужасное место. В основном солдатам оставалось только трястись и нервничать. В узком проходе все были так притиснуты друг к другу, что сражаться могли немногие. Это давало дополнительное преимущество много меньшей армии Теплоземелья.

Примерно после часа сражения стало похоже, что битва идет своим обычным чередом – как бывало все тысячелетия. Возглавляемые росомахами теплоземельцы буквально прорезали себе путь вперед. Броненосные бились браво, но механически, не проявляя в схватке никакой инициативы. Несмотря на то что насекомые обладали лишней парой конечностей, недостаточная подвижность суставов не позволила им сражаться на равных с гибкими и более подвижными врагами. Ростом броненосные, как правило, едва превосходили три с половиной фута, и многие из теплоземельцев – росомахи, коты – были выше, сильней и крепче. А уж в скорости никто не мог соперничать с выдрами и куницами.

Битва бушевала все утро, затянулась за полдень. И вдруг разом окончилась. Броненосные побросали оружие и в панике побежали, создавая хаос в задних рядах. Паника распространяется быстро, она еще более заразна, чем какая-нибудь инфекция.

Вскоре могло уже показаться, что вся армия броненосных обратилась в бегство, преследуемая вопящими и воющими животными. Солдаты возле стены разразились яростными воплями. Кое-кто уже выражал недовольство, что не побывал в бою.

Лишь Клотагорб задумчиво стоял возле ворот. Аветикус находился у другой створки. Волшебник древними глазами глядел на поле боя и медленно покачивал головой.

– Слишком быстро, слишком легко, – бормотал он. Джон-Том расслышал.

– Что же не так… сэр?

Клотагорб ответил, не оборачиваясь:

– Я не вижу следов той силы, которой распоряжается Эйякрат. Ни малейшего признака.

– Возможно, он просто не справился, и она вышла из-под его контроля.

– Возможно… Все возможно, мой мальчик. От этого слова гибло больше людей, чем от меча.

– Так какого рода магию вы ожидаете?

– Не знаю. – Чародей поглядел вверх. – Облака не грозят бурей… Никаких признаков грозы. Земля безмолвствует, можно не опасаться ее колебаний. Эфир течет покойно. Я не ощущаю никаких магических возмущений. И это меня тревожит. Я боюсь того, что не могу видеть.

– А вон и туча, – показал Джон-Том. – Собирается вдали над южной стеной ущелья.

Клотагорб присмотрелся. Действительно, там внезапно появилась темная масса. Она была чернее любого чреватого дождем кучевого облака, которые там и сям темнели на зимнем небе. Туча заклубилась над утесом и понеслась к Проходу.

– Это не облако. – Глаза Каза были поострее, чем у остальных. – Это броненосные.

– Какого рода? – поинтересовался Клотагорб, заранее знавший ответ.

– Стрекозы, несколько крупных жуков. На каждом летуне сидят солдаты из вспомогательных частей.

– Вроде бы ничего опасного, – пробормотал Клотагорб, – но я обеспокоен.

Аветикус подошел к ним.

– Каково ваше мнение, сэр?

– Похоже на обычный воздушный налет.

Аветикус кивнул, вновь поглядел на равнину.

– Если так, в воздухе их ждет не больший успех, чем на земле. Но…

– Что вас тогда беспокоит? – спросил Клотагорб.

Хорь в смятении разглядывал приближающееся облако.

– Они как-то странно летят. Не сомневаюсь, броненосные припасли что-то неожиданное.

Из-за Врат слышались вопли. Воздушные части теплоземельцев спиралью поднимались над лагерем. Там можно было найти крылатые создания любого вида и размера. Пестрые килты единым покрывалом затянули небо.

Потом спираль начала раскручиваться: летучие мыши и птицы устремились за ворота навстречу врагу. Воздушные армии встретились над полем боя.