Посланец остановил коня и слез с него, знаком предложив Эндрю последовать его примеру. Когда Эндрю слезал с Меркурия, ветер донес до него какой-то странный он заметил сбоку от шатра струйку дыма, поднимающуюся из ямы. Землю около ямы, по-видимому, недавно разровняли, но это не могло спрятать того, что было там прежде.

Посланец проследил за взглядом Эндрю и посмотрел на него, скривившись в ухмылке. Эндрю ответил ему взглядом, полным холодной ненависти и презрения.

— Мы убрали остатки нашего пиршества прошлой ночью перед твоим прибытием, — сказал посланник улыбаясь. — Мы не хотели тебя напугать.

— Когда эта война закончится, — медленно произнес Эндрю, — я лично прослежу, чтобы твое тело закопали в яму.

Посланец ничего не ответил, но какое-то мгновение казалось, что он может потерять контроль над собой. Затем, отвернувшись, он подал Эндрю знак войти в шатер. Он вошел туда один, и мягкий сумрак был приятен после яркого солнца. Остановившись, чтобы дать глазам привыкнуть к полутьме, Эндрю осмотрелся, пытаясь не выказать своего страха. «Если бы они хотели убить меня, — рассуждал он, — они бы давно уже сделали это. Или, может быть, они берегут меня для чего-нибудь гораздо более худшего?» И сердце его вдруг забилось от этой мысли.

— Ты, чье имя Кин, подойди сюда.

Он различил несколько темных фигур перед едва тлеющей жаровней в центре шатра. Сделав глубокий вдох, Эндрю пошел вперед. Их было только трое, и громадное пустое пространство заставляло его чувствовать себя еще более маленьким и уязвимым. «Я бы тоже попытался создать такой эффект, — рассуждал он про себя. — Все это составляющие игры: обмануть, запугать и изучить реакцию». Эта мысль прогнала его страхи, и когда он остановился, не дойдя до тугар десяток футов, сердце его снова билось ровно.

Ему показалось, что он уже видел того, кто стоял справа, и затем он понял, что это был оповещатель. Тугарин, стоявший слева, был стар, его длинные косматые волосы почти совсем поседели. Эндрю тут же узнал в нем того воина, которого он видел перед перевалом и который почти каждый день объезжал с инспекцией линию осады.

Эндрю слегка кивнул ему, и, к его удивлению, тугарин ответил ему тем же.

Глаза старика глядели на него с явным любопытством, что контрастировало с осторожностью, которая исходила от могучего тугарина, сидевшего между этими двумя.

— Это он, — сказал оповещатель Музте, который не проявлял никаких эмоций.

— Традиция велит, — сказал оповещатель по-русски, глядя на Эндрю, — чтобы скот выражал смиренную покорность перед кар-картом Музтой и перед всей тугарской расой.

— Я помню тебя, — ответил Эндрю спокойно, — и ты должен помнить, что я не выражал смиренной покорности при нашей первой встрече. Я не буду этого делать и сейчас и не допущу, чтобы меня называли «скотом».

Оповещатель начал что-то говорить, но Кубата жестом велел ему замолчать и быстро сказал что-то Музте.

— Я немного знаю твой язык, — сказал Кубата, делая знак оповещателю удалиться. Тот молча вышел из шатра. — Когда я был ребенком, у меня дома был любимец рус, и я решил снова научиться этому языку, — сказал Кубата, садясь рядом с Музтой. — Ты называешь себя Кин и ты янки?

Эндрю кивнул.

— Это ты создал армию руссов?

— Я и другие янки, которые приехали сюда со мной, просто подсказали им кое-что, остальное они сделали сами.

— На меня произвело впечатление то, что ты создал, Кин.

Несколько удивленный, Эндрю кивнул в знак благодарности.

— Спроси его, почему он и те, кто с ним, не признают моей власти, — велел Музта. Кубата перевел вопрос.

— Потому что мы не пойдем добровольно в твои убойные ямы.

— Мы правим честно и справедливо, — сказал Музта. — Мы забираем только двоих из десяти, хотя в нашей власти забить всех.

— Это не справедливость. Это значит держать людей как стадо и использовать их в пищу по вашему желанию Для нас это хуже рабства.

— И все же подавляющее большинство при этом продолжают жить, и очень многие могли бы продолжать жить, если бы вы подчинились.

— Значит, цель этой встречи — предложить какие-то условия?

— Это желание моего кар-карта, — ответил Кубата. — Подчинитесь сейчас, и мы будем забирать двух из десяти, как всегда. Ваши машины будут уничтожены, и вам будет запрещено изготавливать новые. Сделай это, и ты будешь боярином и получишь право даровать освобождение любому, кого ты выберешь, — в разумных пределах.

— Нет.

Музта рассвирепел от этого короткого простого ответа, не нуждавшегося в переводе, но Эндрю почувствовал, что его отказа ждали.

— При этом умрут только некоторые, а если вы будете сопротивляться, умрут все. Я не вижу в этом смысла.

— Меня удивляет это предложение, — сказал Эндрю невозмутимо. — А вы бы подчинились нам, если бы у нас были убойные ямы? Вы — гордое племя, и, думаю, вы бы тоже боролись до конца.

Кубата перевел это Музте, который посмотрел на старика с таким видом, будто ослышался.

— Но они же скот, — сказал Музта. — Это неслыханно.

— Тот скот, который мы знаем, всегда приучали подчиняться. Их покорили еще наши праотцы. Эти янки другие. Мы видим, как они сражаются и как обучили руссов. Когда мы считали, что поймали их в ловушку, меня поразило, сколько людей пожертвовали жизнью ради спасения своих товарищей. Так сделал бы и тугарин, чтобы спасти свой клан. Теперь мы видим, что и они делают так же.

— Я почти рад, что он не принял наше предложение, — сказал Музта, глядя на Эндрю. — Они слишком опасны, мы должны уничтожить их всех.

— Это мы и пытаемся сделать, — заметил Кубата сухо.

— Попробуй выяснить другие вещи, которые я хотел бы знать.

Кубата посмотрел на Эндрю, терпеливо пережидавшего их приглушенный разговор.

— Когда ты пришел через Врата света? Этот вопрос застал Эндрю врасплох.

— Когда я встретил твоего оповещателя, он тоже об этом говорил, — сказал Эндрю. — Значит, вы знаете о Вратах?

— Этим путем здесь появляется весь скот, — ответил Кубата.

— Уходил ли кто-нибудь обратно? — спросил Эндрю, не в силах сдержать любопытство.

Значит, ему хотелось бы уйти, понял Кубата. Он не знал ответа на этот вопрос. И, желая быть честным, отрицательно покачал головой.

— Вы хотели бы вернуться?

— Некоторые хотели бы, — ответил Эндрю. — Кто-то, возможно, хотел бы остаться.

Это могло бы быть выходом для этих назойливых существ, подумал Кубата и опять повернул разговор к самому Эндрю.

— Оповещатель докладывал мне, что ты прибыл в начале лета предыдущего года.

— Верно.

— То есть ты сделал все это: построил свои машины, создал армию и сверг законных правителей — меньше чем за год?

— Что касается первых двух дел, то ты прав, — ответил Эндрю. — А правителей мы не свергали, это народ Суздаля восстал и попросил нас возглавить его.

Кубата посмотрел на Музту и перевел ему сказанное.

— Боярин Михаил лжет нам, как я и предполагал, — сказал Музта. — Это опять бунт скота против правителей, которых мы поставили над ними.

— Прибытие этих янки перевесило чашу весов. Так сказали нам пленники, которых мы захватили.

— Что это за Врата? — спросил Эндрю, когда тугары замолчали на мгновение и посмотрели в его сторону.

— Ты не знаешь?

Эндрю почувствовал, что хитрить не имеет смысла, и просто кивнул в ответ.

— Возможно, однажды мы расскажем тебе, за определенную цену, разумеется, — невозмутимо сказал Кубата, испытывая удовлетворение оттого, что увидел разочарование в глазах человека.

— Имеет ли тогда смысл продолжать этот разговор? — сказал Эндрю. — Я предупредил вас заранее, что мы не покоримся вам. Однако я могу предложить вам следующие условия. Если вы отведете войска от города, мы не будем этому препятствовать и не будем атаковать вас. Это единственное соглашение, которое я могу вам предложить. Я предполагаю, что провиант закончится у вас быстрее, чем у нас. Вы могли бы найти больше где-нибудь еще, но ваша гордость или ваше отчаяние не позволяет вам оставить нас ненаказанными. Не позволяйте гордости погубить вас.

Отвага этого человека, подумал Кубата, вызывает восхищение.

— Вы же знаете, что мы победим вас, — сказал Кубата мягко, без всякой угрозы в голосе.

— А когда вы это сделаете, где будете вы с вашей победой? — ответил Эндрю. — Мы не оставим вам тел для ваших пиршеств, потому что сжигаем и хороним наших мертвецов. В результате вам ничего не достанется. Я знаю одно, — решился рискнуть Эндрю. — Вы пришли сюда на два года раньше установленного срока, такого никогда еще не случалось. И в первую очередь это было не из-за нас, хотя ваше прибытие с одними воинами было явным ответом на наше появление. Но вас привело сюда что-то еще. Я слышал о ваших соперниках мерках.

— Как ты узнал об этом? — спросил удивленный Кубата.

— Наш большой корабль плавал в южные воды и встретил там людей, которые не ждали вас раньше чем через два года. Но я не думаю, что это мерки заставили вас прийти сюда раньше.

— Что же тогда? — холодно спросил Кубата, не желая показывать свой интерес, но не в силах сдержать себя.

— Голод, — сказал Эндрю. — Вы позволили себе стать полностью зависимыми от нас во всем, что вам необходимо. Когда последний раз тугары нашли или вырастили себе еду? Нет, вы живете за счет нашего пота и нашей крови. И вот ваш скот, — когда он произнес это слово, его лицо вспыхнуло от гнева, — начал умирать. — Эндрю замолчал на минуту, чтобы дать Кубате перевести. — Казалось, болезнь шла впереди вас, вот почему вы так быстро продвигались вперед, приходя в отчаяние от невозможности перегнать ее. Как бы быстро вы ни двигались, болезнь опережала вас. Если вы знаете о странниках, спасающихся от вас бегством, вы должны знать, что болезнь путешествует вместе с ними. Если вы идете медленно, то и болезнь движется медленнее. Идете быстрее, и болезнь распространяется быстрее. Я думаю, Кубата, ты и твой народ на волоске от гибели. Это вы начинаете умирать от голода, а не мы. Могу еще добавить, — сухо сказал Эндрю, — что мы, янки, знаем, как предотвратить болезнь, и вам должно быть известно, что только Суздальцы избежали этой напасти. Мы предложили свою помощь правителям Вазимы, но они прогнали нас. Треть города погибла, осталось слишком мало здоровых, чтобы хватило для ваших ям или для того, чтобы заготовить достаточное количество еды для вашего народа.

Ошеломленный Кубата повернулся к Музте и стал что-то обсуждать с ним.

— Неужели это правда? — спросил удивленно Музта.

— Это представляется единственно верным объяснением, — ответил Кубата. — Как все просто — мы должны были догадаться! Можно было бы попробовать переловить всех странников, но мы с тобой знаем, что их всегда оказывается больше, чем мы можем поймать.

— Тогда мы действительно обречены, даже если держим победу здесь, — тихо сказал Музта. — Отправь его обратно. Мы должны обсудить это, и я не хочу, чтобы он знал о нашем беспокойстве.

— Я думаю, он уже все понял, — заметил Кубата.

— Отошли его прочь.

Кубата кивнул и обернулся к Эндрю.

— Мы поговорим с тобой в другой раз, — мягко сказал он. — Ты, кого зовут Кин, свободен и можешь идти.

— Как твое имя? — спросил Эндрю.

— Меня зовут Кубата, хранитель меча тугарской орды, — не почувствовав ничего обидного в этом вопросе, сказал Кубата.

— Это тебя я видел, когда мы впервые столкнулись на поле боя?

Кубата кивнул.

— Мастерский маневр перед перевалами, — великодушно сказал Эндрю.

— Я бы захватил вас всех, если бы не мужество и самоотверженность твоих людей, — ответил Кубата, пораженный тем, что говорит так с человеком, но он не смог бы ответить по-другому. — Ты можешь идти, — прибавил он, — но мы, возможно, еще поговорим.

Эндрю кивнул и, к своему удивлению, отдал честь.

— Кин… Ты знаешь, что в конце концов вы все равно проиграете.

Эндрю ничего не ответил.

— Если понадобится, мы пожертвуем пятьюдесятью тысячами, чтобы забраться на ваши стены, у нас нет другого выбора, кроме победы, — сказал Кубата тихо.

— Как и у нас, — угрюмо бросил Эндрю.

— Они — чума и должны быть уничтожены, — прорычал Тула, и его рев подхватили собравшиеся вожди кланов.

— Если мы оставим им жизнь, — сказал Зан, вставая, — они окажутся в десять раз хуже оспы, которая поразила наш скот. Вы, наверное, сошли с ума, если думаете о каком-то соглашении с ними. Музта сидел спокойно, в то время как вокруг него воцарился хаос.

— Мы возьмем город сейчас же! — орал Тула. Кубата встал.

— Да, мы можем взять их город, — мягко сказал Кубата, — и можем сделать это двумя способами. Либо подождать, пока все они не вымрут от голода, и тогда через несколько месяцев умрем и мы, либо штурмом взять их, и тогда тысячи, десятки тысяч наших людей погибнут.

— Мы и так умираем, — проревел Тула.

— Либо мы можем прийти к соглашению с ними, — тихо закончил Кубата.

Мгновение все ошарашено молчали, а затем последовал взрыв ярости. Музта сидел сбоку, не поворачивая к собранию головы. Когда Кубата бросил взгляд в сторону кар-карта, Музта опустил глаза. Кубата пристально посмотрел на своего друга, затем отвернулся от него и вышел на середину шатра.

— Как хранитель меча орды я требую, чтобы меня выслушали в круге речей, — спокойно сказал он.

Но шум продолжался, пока наконец Музта не встал, и тогда все замолчали.

— Когда говорит тот, кто является хранителем меча орды уже в течение полутора оборотов, он должен быть услышан, — невозмутимо сказал Музта.

— Слушать его оскорбительный бред! — закричал Тула. — Может быть, ты и сам этому веришь?

Музта повернулся к Туле, взявшись за меч.

— Как кар-карт я говорю, что он должен быть выслушан, — с мрачной угрозой в голосе сказал он.

Тула с откровенным презрением прошествовал в дальний угол шатра.

Кубата, как будто оторвавшись от глубоких раздумий, посмотрел на собравшихся.

— Я служу тугарской орде в качестве хранителя меча полтора оборота, — начал он спокойно. — Я командовал при Ончи, и при Аре, и при Изгаре. До этого я был командиром олькты, а начинал с самых низов — я происхожу из простых тугар. Я всегда ставил жизнь моей орды и честь моего кар-карта выше своих интересов. Вот почему я говорю, что мы должны прийти к соглашению с янки и русами.

Недовольный ропот начался снова, но затем затих, так как Кубата оставался в круге речей, а если тугарин был допущен в него, то только сам кар-карт мог лишить его права голоса.

— Мой опыт позволяет мне утверждать, что это будет лучше всего для орды. Я вырос, жил и достиг своего возраста, соблюдая обычаи нашего народа. Было время, если верить легендам, когда наши святые предки путешествовали даже до звезд Колеса, строили странные и чудесные машины. Их творения мы видим еще и сегодня, в том числе и врата, или туннели, света, которые иногда приносят нам существ из других миров. В книгах шаманов сказано, что их можно было открывать и закрывать по желанию, и таким образом наши предки путешествовали в далекие края, поместив эти приспособления во многих отдаленных мирах. Говорят также, что, когда кто-нибудь путешествует через туннель, время совершает множество оборотов, а для того, кто путешествует, проходит только мгновение. Но умение управлять вратами утеряно, и в нашей Валдении они открываются время от времени случайно. В земле мерков говорят, что их скот другой, что он приходит из других миров, хотя я и не видел этого. Но как бы то ни было, наши предки когда-то были очень могущественны.

— Почему мы должны слушать эти поучения? — резко перебил его Тула. — Это не наша забота. Наши предки были богами, но мы — тугарская орда, хозяева мира, по которому мы вечно кружим в бесконечной скачке.

— Именно поэтому вам и нужно это выслушать, — невозмутимо сказал Кубата. — Почему мы потеряли это искусство, эти знания? Что случилось с народом тугар?

— Я же сказал, мы стали хозяевами мира, — рявкнул Тула.

— Возможно, эоны назад это было так, но разве час мы действительно хозяева? Собравшиеся с беспокойством переглянулись.

— Кем мы стали? — сказал Кубата мягко. — Действительно ли хозяевами? Я начинаю думать, что нет.

— Потому что какой-то вонючий скот оказал нам сопротивление? — возмутился Зан. — Мы сотрем их с лица земли и закопаем их кости.

— Все это глубже, гораздо глубже, — ответил Кубата. — Мы не знаем, как именно все было организовано раньше, но известно, что сто или больше оборотов назад наши предки не убивали пришельцев из иных миров, а находили им применение. Мы щадили их. Мы ставили правителей над ними, чтобы они руководили ими, когда нас нет. Мы взяли их лошадей и вывели породу, которая подходила нам по размеру. Мы расселяли их по миру, дав им богатые земли, которые они возделывали. Мы начали есть их мясо. И стали их рабами.

Все ошеломленно молчали, во взглядах читалось смятение.

— Посмотрите на нас, — быстро продолжил Кубата, стараясь предупредить вспышку гнева, который мог обрушиться на него. — Что мы создаем? Ничего! Каждый год мы отправляемся в новую страну, принадлежащую тем, кого мы называем скотом, забиваем их, берем то, что нам необходимо, а весной перебираемся на следующую кормежку. Наконец мы стали брать тысячи с собой. Мы зовем их «любимцами», но кто они на самом деле? Если нужно искусно выковать какую-нибудь вещь, то это поручается любимцам. Если нужно изготовить что-нибудь ценное, даже луки со стрелами, это изготавливается теми, у кого мы зимуем, или любимцами. Таким образом, мы умеем только сражаться, рожать детей и жить за счет тех, кого мы называем скотом. Ни один тугарин не рискнет запятнать свое имя, попытавшись создать своими руками то, что может быть сделано скотом или любимцами. Так мы превратились в их рабов. Пришла оспа, и посмотрите, что с нами стало. Определенные вещи уже не вернуть — даже стрел нам уже не хватает. Мы забыли все, что знали наши предки, и живем только благодаря плоти и труду других.

— Это наше право как тугар! — проревел Тула и собравшиеся, вскочив на ноги, обрушили свою ярость на Кубату, хотя некоторые, слушавшие его внимательно молчали.

— Я знал, что вы не станете слушать меня, — сказал Кубата, повторив свои слова несколько раз, пока собрание наконец не успокоилось.

— Так зачем ты тратил наше время? — закричал Зан.

— Это было предупреждение, — ответил Кубата холодно, — и последняя попытка убедить вас. Эти люди меняются. Тех, кто приходил к нам тысячи лет назад, мы превосходили в оружии и силе. Я слышал, как Алем говорил о темнобородых, которые приехали на огромной лодке, такой, как корабль янки. И как они уничтожили более сотни тугар перед тем, как погибли. Я видел их извергающее гром оружие. Теперь пришли янки, и их оружие еще более совершенно. Неужели вы сами не видите? Раса людей развивается, а мы остаемся на месте.

— Поэтому мы убиваем их, как только они появляются из туннеля, — спокойно сказал Зан. — Очень просто.

— Может быть, это и было бы решением. Но разве мы не должны понимать то, что видим? Наша раса была в двух шагах от звезд, а теперь мы скатываемся вниз и даже не можем сделать оружия, которое наши враги используют против нас. Я ходил по огромным зданиям, где янки делали свои военные машины. Ни один тугарин в орде не может создать такие вещи своими руками, а эти люди сделали это меньше чем за год, — проревел Кубата. — Мы видим руины великих городов, которые построили наши предки, и мы стоим перед ними, как дети. Мы не умеем строить, а люди умеют.

— Будет ли этому когда-нибудь конец? — спросил Тула холодно. — Нам не нужны бессвязные речи того, кто слишком стар, чтобы командовать, и потому боится.

Кубата умоляюще оглянулся на Музту, но кар-карт не пошевелился, и Кубата увидел в его глазах, что его время говорить заканчивается.

— Тогда выслушайте мои последние слова. В разговоре с вождем янки луну назад он сказал нам, что знает секрет оспы, что мы сами ведем ее перед собой.

— Мы слышали об этом. Скот лжет, — выкрикнул сзади командир одного из уменов.

— Тогда почему оспа не поразила их, хотя дошла до Вазимы и других мест, где мы тоже были?

— Им просто повезло. Вот и все, — ответил военачальник.

Оглядев собравшихся, Кубата понял, что даже простые логические доводы, касающиеся болезни, не дойдут до слушателей.

— Закончив свою речь, я выслушаю ваше решение, хотя уже знаю, каким оно будет. Договоритесь с этими людьми, предложите им покончить с убойными ямами и с этой войной в обмен на пищу, которой нам хватит до следующего сезона.

— Пищу, которую может предложить нам скот, мы еще вытерпим, — резко начал Тула, — но тугары всегда владели исключительным правом питаться плотью. Так было испокон веков. Без человеческой плоти мы погибнем.

— Тогда мы должны найти другой способ. Разве наши отцы не ели пищу, которую сами создавали? Договоритесь с людьми. В обмен на мир они научат нас, как остановить оспу. Мы не будем беспомощны. Мы продолжим наш путь по миру и будем собирать нашу дань, но уже не человеческой плотью, и тогда мы узнаем от этих существ их секреты. В этом наша единственная надежда на спасение. — Кубата устало оглядел собрание. — Потому что если наши отцы некогда летали к звездам, то когда-нибудь и мы сможем научиться от этих людей, как делать машины, и таким образом вернем себе наше истинное наследство, которое было у нас до того, как мы пали. Ибо кто мы сейчас, как не раса, которая пришла в упадок? Мы — рабы тех, кого мы считаем своими рабами.

Кубата с грустью посмотрел на своего старого друга, который, поднявшись, не отрывал от него глаз.

— Я знаю, что тут наши пути расходятся, мой друг, — сказал Кубата спокойно, а затем опять обратился к собранию: — Это мои собственные слова, а не слова моего кар-карта.

— Скот должен быть уничтожен, — произнес Музта ровным тоном, глядя мимо Кубаты. — Мой старый друг хорошо управлял нами в бою, но если мы оставим этих янки в живых, то, когда мы вернемся в следующий раз, они будут слишком сильны и их невозможно будет уничтожить. Они должны умереть сейчас.

— Но мы умрем здесь от голода, если останемся, — возразил Кубата. — А если мы будем двигаться вперед, эта напасть все время будем опережать нас. Ключ к ней у янки. Только они могут показать нам, как остановить ее.

— Все они должны быть умерщвлены и брошены в ямы, — бросил Музта резко. — Мы будем атаковать их, пока они все не погибнут. Ты пытался спасти как можно больше наших воинов во время этой осады. Ты правильно делал, но теперь с каждым днем мы становимся слабее. Скоро выпадет снег. В этом городе полмиллиона голов незараженного скота, и я захвачу его!

Печально кивнув, Кубата отстегнул свой меч с пояса и выпустил его из рук. Меч упал на пол, а Кубата опять посмотрел на собравшихся.

— Я сказал то, что думаю, — с грустью произнес старый воин. — Моему кар-карту нужен предводитель с огнем юности в крови. Я ухожу на покой, чтобы прожить мои последние дни в размышлениях.

Все молчали, когда Кубата выходил из шатра с высоко поднятой головой. Многие из старших клановых вождей и воинов склоняли головы в знак уважения, когда он проходил мимо. Но большинство собравшихся охватило возбужденное ожидание.

Музта смотрел, как уходит его старый друг, и про себя выругался. Что-то в его душе подсказывало ему, что в словах Кубаты была правда. Но изменить все сейчас значило плевать против ветра и ждать, что он сменит направление. Его собственное положение было очень шатким, потому что из-за кровавых потерь первых атак и утомительной осады все уже теряли терпение. Чтобы сохранить власть, нужно было как можно скорее изменить ситуацию к лучшему. Несколько недель он пытался убедить в этом Кубату, который все больше и больше отдалялся от него. И когда лидеры кланов потребовали созвать это собрание, он знал, что здесь их пути окончательно разойдутся. Музта оглядел собрание, которое застыло в ожидании. Наконец его взгляд остановился на Туле, и он кивнул ему. Вождь клана выступил вперед и жадно схватил меч под всеобщий рев одобрения. Музта смотрел на своего соперника, и лицо его ничего не выражало. По крайней мере теперь будет на кого свалить вину в случае неудачи. Если же они победят, то почести достанутся ему.

— Настало время пиршества, — объявил Музта, и, рыча от восторга, все устремились прочь из шатра. Две абсолютно здоровые скотины были выбраны на сегодняшний день. Они были лучшей породы, молодые, полнокровные, и эта еда хотя бы на какое-то время отвлечет его драчливую знать.

Они будут строить планы завтра, и если им повезет, эта война скоро закончится. И сколько бы воинов ни пришлось потерять, ответственность за потери будет лежать и на Туле, конечно, тоже.

— Все это не очень-то мне нравится, — сказал Эндрю спокойно, разглядывая позиции врага через бинокль.

— Они затевают что-то серьезное, — откликнулся Ганс. — Весь день разъезжают туда-сюда. Петраччи докладывает, что они оттащили назад целую кучу повозок с женщинами и детьми. В верхнем лагере теперь нет ни единого воина.

— Вниз!

Оба пригнулись; тяжелая стрела ударилась в крышу их укрытия и, вертясь, упала за ним.

— Их курьеры без конца скачут взад и вперед по всей линии фронта, — продолжал Ганс, осторожно выглядывая из бастиона.

— А я надеялся, что они продолжат эту проклятую осаду.

— Даже если мы умрем от голода до прихода весны?

— Да, это всего лишь оттягивание неизбежного, но все-таки оттягивание, — сказал Эндрю спокойно. — Бог свидетель, если они атакуют нас, это будет дорого им стоить.

Видимо, они все-таки решили изменить тактику.

— Как ты думаешь, когда они ударят?

— Сегодня слишком поздно. Завтра, с первыми лучами солнца.

— На их месте я бы ударил по всему фронту на протяжении шести миль, и тогда наша оборона раньше или позже треснула бы где-нибудь.

Ганс кивнул, соглашаясь.

— Ну что ж, — произнес Эндрю медленно и значительно. — В таком случае всем подразделениям быть в боевой готовности за два часа до рассвета. Мы будем следовать намеченному плану. Хьюстон вместе с Тридцать пятым полком и дивизионом артиллерии в резерве. Остальные три дивизии на внешнем валу, связь со всеми дивизиями по телеграфу. Если им удастся пробить брешь, мы постараемся окружить их, но если это не получится, мы отведем всех за внутреннюю стену.

Эндрю посмотрел на Калинку и Касмара.

— Я хочу, чтобы всех, кто не участвует в битве, эвакуировали из внешнего кольца, пока еще темно.

— Мы потеряем почти половину жилых помещений, — тихо заметил Калинка. — Город будет переполнен.

— Но мы знали об этом заранее, — ответил Эндрю. — Нужно, чтобы они не мешали войскам и оставались спокойными, что бы ни случилось. Ваше святейшество, надеюсь, что у вас есть подходящий набор молитв на этот случай?

Касмар напряженно улыбнулся.

— Если это воля Перма, то это его воля, — ответил Патриарх рассудительно.

Стараясь не разбудить Таню, Готорн наклонился осторожно поцеловал ее в щеку. Она слегка пошевелилась, затем снова свернулась калачиком. Подойдя к колыбели, он с любовью посмотрел на Андрею. Поправил ее одеяло и вышел из комнаты.

«Может быть, именно за это я и сражаюсь? — подумал он. — Может быть, в конечном итоге к этому все и сводится? Я же не могу стоять в стороне и пассивно смотреть, как моя семья исчезает в убойных ямах».

Он взял саблю и пристегнул ее.

«Или в этом есть что-то еще? — шептал его внутренний голос. — Может быть, попробовав крови, я уподобился дикому зверю?» Теперь все стало так легко; это леденящее кровь волнение перед лицом смерти и борьба с ней стали привычными. Сможет ли он когда-нибудь забыть ту минуту, когда он приказал строиться в квадрат, когда перепуганные люди смотрели на него и он мог им что-то дать. И они брали это что-то и сражались. Он никогда не ощущал жизнь так остро, как в тот момент. Каждый нерв звенел, как натянутая струна. Он упивался жизнью и силой, которую она может давать.

Готорн пытался утихомирить этот внутренний голос, но голос его не слушался. Даже сейчас это чувство пробуждалось в нем снова.

Открыв дверь, он вышел в ночь. Он встретил Дмитрия и ответил на его приветствие.

— Ваш полк построен и готов, сэр, — сказал Дмитрий, широко улыбаясь.

«И вот этот момент мне тоже очень нравится», — подумал он.

— Очень хорошо, майор, теперь нам остается только ждать.

— Лучше бы ты вернулась во внутреннюю часть города, — сказал Эндрю с умоляющей ноткой в голосе.

Откинув волосы с глаз, Кэтлин посмотрела на него и улыбнулась.

— Ты же знаешь, что я не могу этого сделать, — сказала она мягко. — Мое место здесь, в госпитале на передовой. Не беспокойся, если что-нибудь случится, у меня будет масса времени добраться до города.

Оба знали, что она лжет, но ни тот ни другой не могли сказать об этом вслух. Они смотрели друг на друга смущенно, и оба боялись признаться в своих страхах.

Он хотел обнять ее, но при его прикосновении она сжалась.

— Иди, — прошептала она, глотая подступающие слезы. — Уходи без слов, мне не вынести мысли, что это может быть прощанием.

— Увидимся в конце дня, — ответил Эндрю, пытаясь сдержать дрожь в голосе, скрыть собственные страхи.

Легко поцеловав ее в лоб, он повернулся и вышел.

«Я не буду на него смотреть», — подумала она, боясь, что, сделав это, навлечет на него беду. Но когда он вышел из госпитального барака, взгляд Кэтлин против ее воли остановился на его силуэте, исчезающем в темноте.

— Господи, пожалуйста! — прошептала она. — Больше не надо, больше не надо.

Глядя на холмы к северу от города, он увидел, что их вершины купаются в первых красных лучах восходящего солнца. Свет разливался по обнаженным деревьям и окрашивал снег в цвет крови.

Не говоря ни слова, кар-карт Музта кивнул Туле, который с победным криком поскакал прочь. Послышался голос нарги, подхваченный другими, и вот по войску пронесся звук тысячи рогов, гудящий зовом смерти.