Затерянный полк (№1) - Сигнал сбора

 — У наших парней нет навыков городского боя, так что мы с вами поступим вот как. Нельзя допустить дробления на небольшие отряды, к тому же в городе я не смогу контролировать ход боя так, как в открытом поле. Мы будем наступать колонной по четыре — так же, как мы построены сейчас. Роты с первой по четвертую пойдут вместе со мной прямо к Главной площади. Пятой, шестой и седьмой ротами будет командовать Майна. Я хочу, чтобы за воротами вы повернули направо, заняли бы стены и пробивались к Главной дороге, которая пересекает город с востока на запад. После этого двигайтесь по этой дороге. Десятая и одиннадцатая роты остаются в резерве у ворот. О’Дональд, выкатывай свою пушку. Сначала расчистишь зону у ворот, затем будешь помогать нам в битве на площади. И еще: скажите ребятам, чтобы не палили во всех подряд. Я понимаю, что будут случайные жертвы среди крестьян — этого не избежать. Но, Бога ради, скажите солдатам, чтобы они все-таки старались смотреть, в кого стреляют.

— Мы не будем контролировать Северные и Восточные ворота? — спросил Флетчер.

— Нет. Я оставляю им возможность отступления. Если нам удастся разгромить их, им придется уйти. Надеюсь, мы вызовем у них панику, и они побегут. Дело будет жарким, так что будьте осторожны. Если начнет чересчур сильно припекать, отходите к Южным воротам. Понятно?

Все утвердительно кивнули.

— Артиллерия, вперед! — возбужденно воскликнул О’Дональд. — Ну что, господа, начинается!

Нахлестывая лошадей, канониры понеслись к городу, и солдаты расступились, давая им проехать.

— Поднять боевое знамя!

По спине Эндрю пробежал холодок, когда из рядов выступили знаменосцы. За их спинами лязгнули пятьсот штыков, и пятьсот шомполов вбили пятьсот зарядов в пятьсот стволов. Ружья взлетели на плечи суровых солдат, и все замерли в ожидании.

Эндрю спрыгнул с лошади и, вытащив из ножен саблю, вышел на середину дороги. Не оборачиваясь, он поднял саблю вверх и указал ею на город:

— Тридцать пятый Мэнский, бегом марш! Набирая скорость, они неслись по склону холма вниз к городу. О’Дональд, ревя от восторга, пришпоривал своего коня. Его артиллеристы отчаянно пытались справиться со своей пушкой, которая высоко подпрыгивала на каждом ухабе. Никогда еще ирландцу не доводилось испытывать такой радости — скакать впереди наступающей пехоты.

Ворота города были распахнуты. О’Дональд несся мимо истуканов вдоль дороги и был уже совсем близко от Суздаля. Перепуганные беженцы, попадавшиеся ему на пути, в ужасе разбегались во все стороны, словно завидев привидение.

Вдруг послышался встревоженный крик, и рядом с ним просвистела стрела.

— Орудие, к бою!

С навыком, приобретенным после долгих лет практики, артиллеристы резко свернули с дороги, и передок вместе с орудием зарылся в снег. Лошади еще не успели остановиться, а канониры уже стащили пушку с передка и направили ее ствол прямо на ворота.

— Сферический заряд, фитиль на одну секунду, — рявкнул О’Дональд, соскакивая с лошади и присоединяясь к своим людям.

Заряжающий поднес к пушке три фунта пороху и снаряд, внутри которого было пятьдесят ружейных пуль.

Рядом с ними начали втыкаться в снег стрелы. Заряжающий забил шомполом в жерло заряд.

О’Дональд схватил запал и воткнул его в казенник.

— Чуть-чуть левее. — Наводящий склонился над пушкой и изменил угол выстрела, следуя указаниям своего командира.

— Стоп. Поберегись!

«Наполеон» громыхнул и откатился назад. Мгновение спустя снаряд с ослепительной вспышкой разорвался прямо в створе ворот.

В этот момент мимо артиллеристов с воинственными криками промчалось все их войско, возглавляемое Эндрю.

Ему показалось, что он бредит, что его сознание выдает желаемое за действительное, пытаясь оттянуть неизбежный конец. С трудом превозмогая боль в раненной мечом руке, Калинка, тяжело дыша, прижался к стене.

На секунду все застыли, так как тоже услышали этот гром, но тут же боярин с яростным криком вновь замахнулся на него мечом.

Готорн был в первых рядах. Перепрыгивая через изувеченные тела, лежавшие в воротах, в отсветах пламени от горящего дворца Ивора он увидел, что дружинники в панике разбегаются от них прочь.

«Боже милосердный, — взмолился юноша, — пусть они убегут, пусть они убегут».

Он старался не смотреть на картину бойни, представшую его глазам. Улицы были завалены трупами: крестьяне, солдаты и знать — все без разбору лежали друг на друге. Они прошли пятьдесят, сто ярдов, не встречая сопротивления. Впереди были знамена и полковник Кин с непокрытой головой и высоко воздетым мечом. Он выглядел как ангел мщения, а рядом с ним вышагивал демон мщения, сержант Ганс.

Неожиданно бегущие дружинники остановились, столкнувшись с отрядом своих товарищей, спешащих им на подмогу.

Эндрю тоже остановился и посмотрел назад:

— Рассредоточиться по ширине улицы!

Будучи капралом, Готорн должен был следить за выполнением приказов и, следуя указаниям сержанта Барри, выстроил солдат в двойную шеренгу. Позади них так же построилась и вторая рота.

— Передняя шеренга, целься… пли!

— Задняя шеренга! — Винсент поднял ружье и направил его в сторону неприятеля. «Я не могу!» — с ужасом подумал он. Боже, неужели опять?

— Целься! — Его рука перестала дрожать, и он навел мушку на боярина, который криками и воплями гнал своих солдат вперед.

Не выдержав, Винсент закрыл глаза.

— Пли!

Его плечо заболело от отдачи.

— Первая рота, шесть шагов вперед!

Не опуская оружия, Винсент двинулся вперед.

— Обе шеренги, целься, пли!

— Вторая рота, шесть шагов вперед!

Как автомат, он срывал бумажную оболочку с патронов, его лицо почернело от пороха. Ему казалось, что это сон, что он деталь какой-то дьявольской машины, штампующей трупы.

Они медленно продвигались вперед по улице, перешагивая через раненых и убитых, а снег у них под ногами был розового цвета и оставлял пятна на форменных брюках.

Впереди показалась Главная площадь.

— Третья рота вперед, первая остается в резерве! — прорычал Эндрю.

Наконец остановившись, Готорн посмотрел себе под ноги и в ужасе отпрянул. С мостовой на него смотрело окровавленное лицо Нахаткима, на котором навсегда застыла мягкая улыбка.

Кровь Винсента закипела от гнева. Они убили мудрого старика, и юноша яростно взревел, как раненый зверь. Его товарищи тоже не могли сдержать неистовых криков, увидев последствия устроенной боярами бойни, и сопровождали каждый свой залп градом проклятий.

— Первая и четвертая роты, вперед, — скомандовал Эндрю. — Стройся справа.

Вместе с другими Готорн выбежал на площадь, и все четыре роты выстроились одна рядом с другой. Фронт атаки составлял пятьдесят ярдов.

Неприятель, не ожидавший прихода янки, был отброшен на середину площади, а слева уже слышались мушкетные выстрелы солдат Майны, обошедших бояр с фланга.

Дружинники, беспорядочно толпившиеся в центре площади, были на грани отчаяния.

— Сейчас они полезут, — заорал Барри. — Чуете, парни, сейчас они полезут!

— О’Дональд, где твоя пушка? — прокричал Эндрю. Оглянувшись, он увидел, что артиллеристы никак не могут протащить орудие по улице, заваленной грудами трупов.

— Они идут!

— Целься, пли!

Солдаты дружным залпом встретили волну атакующих, но, перепрыгивая через убитых, дружинники с истошными воплями неслись прямо на них.

— Ведите огонь самостоятельно!

Готорн быстро забил в дуло следующий заряд. Он вдруг почувствовал, что время замедлило свой бег и его руки будто сделаны из свинца. Медленно-медленно он вытащил из дула шомпол и потянулся за пистоном.

Кричащая и визжащая стена людей становилась все ближе и ближе.

Подняв ружье, он прицелился и спустил курок. Лицо человека в десяти ярдах от него превратилось в кровавую кашу.

— О’Дональд, пушка!

Винсенту показалось, что голос Эндрю прозвучал в миллионе миль отсюда.

Янки бросились навстречу врагу. Весь мир в глазах Готорна сжался до размеров черного щита, возникшего пред ним. Опустив мушкет со штыком, Винсент с силой ударил русского.

Клинок отскочил от щита, не пробив его. На него смотрели глаза человека, желавшего убить его.

Засвистел топор, и Винсент отскочил вправо. Вскинув ружье, он ударил снова, и на этот раз его штык вонзился в горло нападавшему.

А затем была еще одна схватка, за ней другая, и все это время Винсент не переставая кричал, как одержимый, не беспокоясь больше о том, жив он или мертв.

— Они бегут, они бегут!

Не веря своим ушам, Калинка с трудом поднялся на нога. Боярин, который еще секунду назад так хотел убить его, казалось, испарился в воздухе.

По всей улице распахивались двери, и из них выбегали люди, вооруженные тем, что было под рукой.

Калинка ошеломленно смотрел по сторонам. Никогда еще он не видел таким свой народ. В их глазах горел огонь, и они издавали победные крики.

— К площади! — воскликнул Калинка. — Смерть знати! Его призыв был тут же подхвачен и быстро пронесся по всему городу. Кошмар обернулся надеждой.

— Держитесь, — подбадривал их Эндрю. Они уже больше не стреляли, натиск врага был так силен, что не хватало времени перезарядить оружие. Он знал, что меч и щит победят штык, но им надо было держаться и идти на соединение с Майной, который, судя по доносившимся звукам, подходил с запада. Полковник повернулся к Гансу:

— Ввести в бой резерв!

Сержант козырнул и бросился выполнять приказ.

— О’Дональд, где тебя черти носят?

Как бы в ответ на его вопрос рядом с Эндрю возник рыжий майор.

Выхватив револьвер, Пэт тут же выпустил шесть пуль в сторону неприятеля.

— Лучшая драка в моей жизни, — сообщил ирландец, показывая Эндрю на свою пушку.

— Вторая рота, освободите место для выстрела пушки! — крикнул Эндрю.

Отбиваясь от наседающего врага, солдаты отступили за орудие.

По площади пронесся оглушительный грохот. «Наполеон» подпрыгнул вверх и с лязгом упал обратно на землю.

— Тройной заряд картечи, — ликовал О’Дональд. — Двести пулек прямой наводкой!

Онемев, Эндрю потрясенно уставился на кровавое месиво, оставшееся от дружинников после выстрела.

Атака неприятеля захлебнулась, и они откатились к северной стороне площади, в то время как с запада подошли новые силы янки.

— Зададим им перца! — рявкнул Эндрю. — Пусть убираются к черту!

Перезарядив мушкеты, четыре роты сделали еще один залп, за которым последовал второй выстрел из пушки.

Залп следовал за залпом, а Эндрю молча наблюдал за тем, что происходит.

«Вот он — итог, к которому я пришел, — мрачно думал полковник. — В моей власти убивать и разрушать, и это меня пугает».

Рядом с ним снова оказался Ганс, приведший резервные роты, которые заняли места справа от своих товарищей и тоже открыли огонь по войску бояр. — Мы совершаем избиение, — выдавил из себя Эндрю.

— Это наша работа, — отозвался Ганс, доставая плитку драгоценного табака и откусывая от нее кусок. К удивлению сержанта, Эндрю потянулся за плиткой и последовал его примеру.

Потеряв голову от страха, знать и их воины бежали на север и на восток, а из боковых улиц на них набрасывались крестьяне и с яростными криками преследовали беглецов.

— Прекратить огонь! — скомандовал Эндрю, и солдаты опустили ружья.

Все вокруг было окутано клубами дыма, пламя от дворца Ивора и соседних зданий освещало площадь зловещим светом.

— Ганс, иди к Майне и скажи ему, чтобы он продолжал двигаться на север. Пусть он преследует врага, но не надо лишних убийств. Если они не будут сражаться, пусть уходят — мы сломали им хребет. Я пошлю четыре роты на восток с таким же заданием, а первая и вторая роты вместе с пушкой останутся здесь, на всякий случай.

— Мы сделали то, что должны были сделать, — сказал Ганс, глядя ему в глаза.

— Боже мой, я знаю, — вздохнул Эндрю. — Давай шевелись.

Полковник двинулся через площадь, но секунду спустя ее заполнило множество людей, которые смеялись, плакали и кричали от радости.

Эндрю во главе своих людей направился к зданию церкви, где все еще продолжалась ожесточенная схватка между крестьянами и воинами. При приближении их отряда борьба прекратилась.

Хоть кто-то наконец решил сложить оружие, с надеждой подумал он.

— Сдавайтесь, — воскликнул Эндрю, — мы не будет убивать вас!

Злобно ворча, крестьяне расступились перед янки, и Эндрю замер на месте.

На пороге церкви стоял Ивор.

— Ивор, сдавайся. Я предлагаю тебе пощаду. Боярин не сводил глаз с Эндрю, его лицо исказила мука. Эндрю сделал шаг вперед.

— Мы можем сотрудничать, Ивор.

Боярин грустно улыбнулся.

— Я не хотел, чтобы все кончилось так, — отрешенно произнес он.

Эндрю промолчал.

— Но ты был прав, когда говорил, что Церковь уничтожит меня.

— Сдавайся, Ивор.

Ивор кивнул, будто очнувшись от глубокого сна, и сделал знак своим воинам, которые бросили оружие и направились к янки.

Боярин развернулся и бросил взгляд в глубину церкви.

— Нет! — вскричал он и бросился в темный зал собора.

Прогремел ружейный выстрел.

Эндрю выхватил саблю и, взлетев по ступеням, кинулся вслед за ним.

Ивор недоумевающе смотрел на него. У его ног лежало тело Раснара, пронзенное мечом верховного боярина. Пальцы Патриарха крепко сжимали дымящийся мушкет. Священник, который при жизни был таким могущественным, теперь выглядел жалким и маленьким, на его лице застыла гримаса гнева и боли.

— Это предназначалось тебе, — слабеющим голосом произнес Ивор и опустил руки. На его груди проступило красное пятно.

Боярин осел на пол, и Эндрю встал на колени рядом с ним.

— Это предназначалось нам обоим, — грустно сказал он.

— Правь моим народом лучше, чем я, — прошептал Ивор. — Освободи их от тугар.

И он затих.

Наклонившись, Эндрю взял очки Ивора и закрыл ему глаза.

Выйдя из церкви, он застал сцену бурного ликования.

Глава 12

Увидев Готорна, прислонившегося к стене собора, Эндрю подошел к молодому солдату, который еще не отошел от пережитого шока.

— Как ты, парень? — спросил он.

— Спасибо, сэр, все нормально.

— Мы все чувствуем то же самое, — подбодрил его Эндрю, похлопав по спине. — Там внутри лежит мой друг. Позаботься, чтобы с его телом ничего не произошло.

— Кин, Кин!

Сквозь толпу к Эндрю пробивался Калинка.

— Кин, я знал, что вы придете! — приветствовал Эндрю Суздалец.

— Да, мы пришли, — глухо отозвался полковник. — Мы не могли дать вам всем погибнуть.

Калинка обвел взглядом площадь и потрясенно покачал головой.

— Значит, вот какова цена свободы, — оцепенело произнес он.

— Так всегда бывает, — ответил Эндрю.

— Мы свободны, Кин, мы свободны! — повторял Калинка, не в силах остановиться.

— Нам придется заплатить еще больше, прежде чем все закончится, — с грустью произнес Эндрю, оглядывая своих солдат, которых стало гораздо меньше, чем перед боем. — Не забывай про тугар.

Когда городские ворота открылись, толпа издала дикий, оглушительный крик.

Чувствуя себя немного глупо, Эндрю пришпорил лошадь, и полк тронулся с места, грохоча барабанами и горланя «Боевой клич свободы».

Ему невольно вспомнились древние римляне с их триумфальными шествиями в честь предводителя войска, вернувшегося с поля битвы с победой.

Калинка и делегация городских старейшин стояли у ворот. Когда Эндрю приблизился, они низко поклонились и пошли перед колонной по улице, ведущей к центральной площади.

Неужели прошло только два дня с тех пор, как он в пылу атаки скакал на коне с саблей в руке по этой же улице и душа его была охвачена радостью битвы? Эндрю огляделся; казалось, это все ему снится. Многие здания обгорели, их пустые окна были как чернеющие глазницы скелетов. Чудо, подумал он, что город не сгорел дотла. Только начавшийся проливной дождь не дал огню разгореться.

Люди напирали со всех сторон, махали руками, трогали его лошадь, рыдали и смеялись. Повернувшись в седле, он окинул улицу взглядом. Его закаленные в битвах воины широко улыбались такой встрече. Их песня эхом разносилась над ревущей толпой. И вместо упавших бойцов встанут в наши ряды Миллионы свободных людей, Кричащих боевой клич свободы.

«Встанут в наши ряды», — подумал Эндрю с грустью. Двадцать пять человек покоятся теперь на кладбищенском холме, а шестьдесят раненых лежат в госпитале. Потери Суздальцев, скорее всего, никогда не будут известны точно. По меньшей мере три или четыре тысячи погибших и еще пара тысяч с другой стороны. И все же народ празднует победу.

Под грохот барабанов полк пересек городскую площадь и направился к большому собору, где на ступенях стояла фигура в золотом. Перед собором Эндрю придержал коня, и колонна остановилась. Священник в золотом облачении поднял руку, благословляя их. Вся площадь, включая многих людей О’Дональда, перекрестилась в ответ.

Опершись на молодого служку, священник, прихрамывая, спустился по ступеням и пожал руку спешившемуся Эндрю, что вызвало бурную радость зрителей.

— Как умер Он, чтобы людей спасти, пусть мы умрем, чтоб их освободить, — улыбнувшись, произнес Касмар. И, несмотря на снедающую его тревогу, Эндрю не мог не ответить улыбкой. — Они ждут, что вы что-нибудь скажете, — кивнул Касмар в сторону притихшей толпы.

Он знал, что придется говорить, но боялся этого. Поднявшись по ступеням с Касмаром, Эндрю посмотрел сверху на море лиц.

— Граждане Суздаля, — начал Эндрю, и его тенор прозвучал ясно в холодном зимнем воздухе. — Вы доказали, что полны решимости быть свободными.

Раздалось громкое «ура!», и Эндрю пришлось выждать, пока крик не замрет.

— Вы дрались, чтобы завоевать свободу, и вы заплатили за эту свободу кровью. Я бы хотел предложить вам мирную жизнь, но мы все понимаем, что это невозможно. Я бы хотел предложить вам полную свободу жить так, как вы хотите, но пока это также невозможно. Ведь мы знаем, что надвигается на нас с запада.

Все молчали.

— Если нам суждено победить, вырвать нашу свободу из убойных ям тугаров, то достигнем мы этого только объединившись, только отдав свое сердце и душу за общее дело. Это будет длинный путь, но этот путь, даст Бог, приведет нас в конце концов к победе и свободе.

— Веди нас, боярин Кин, — прозвучал голос из первых рядов толпы.

Этот крик был подхвачен другими и вскоре перерос в гул: «Боярин Кин, боярин Кин».

Эндрю посмотрел туда, где стоял Калинка, и кивнул ему.

Дородный крестьянин с рукой на перевязи, одетый в грубую рубаху, поднялся по ступеням. При виде его толпа разразилась бурным «ура!». Улыбнувшись, он протянул к народу здоровую руку, призывая к молчанию.

— Наконец-то они поняли, что и у мышей острые зубы, — начал он, и толпа восторженно взревела. — Нам необходим хороший предводитель, — продолжал Калинка. — Тот, кто умеет воевать. Ибо нас ждет великая битва. Нам нужен хитрый лис, который научит нас своей хитрости. Я обещаю вам, что и у нас будет это изобретение янки, Декларация независимости. Однако сначала мы должны прогнать тугар, и я хочу, чтобы этот хитрый лис привел нас к победе. Я доверяю Кину. Так давайте же назовем его нашим предводителем и будем подчиняться ему. Он не будет боярином; он сказал мне, что ненавидит это слово. Поэтому мы должны называть его «полковник Кин», и пусть он научит нас сражаться за нашу свободу.

Снова раздались бурные приветственные крики. Эндрю и Калинка опустились на колени перед Касмаром, который благословил их обоих.

— А теперь будем веселиться! — выкрикнул Калинка. Церемония закончилась, и толпа завертелась в неистовом водовороте танцев, смеха и ликования.

Эндрю оглянулся на вышедшего вперед Ганса.

— Все в порядке, Ганс, — закричал он сквозь шум толпы. — Штаб заседает в соборе, а у всех остальных увольнительные до самого заката.

— У парней впереди день, который они не забудут никогда, — ухмыльнулся Ганс.

— Следующий случай представится им не скоро. Так что пусть радуются.

Повернувшись, Эндрю направился внутрь собора в сопровождении Калинки и Касмара. Разглядывая Калинку, Эндрю внутренне улыбался. Этот человек был мастером в политике, ничуть не хуже любого провинциального туза там, дома. Всеобщий восторг, благословение Касмара, речи, обращенные к Кину, призывы стать их вожаком — все было придумано этим лукавым крестьянином, который лишь прикидывался простачком. В то утро после битвы не кто иной, как Калинка подошел к нему, подсказав, какие шаги следует предпринять, чтобы восстановить в городе порядок. Эндрю мог только удивляться: где простой мужик научился всему этому?

Повернув за алтарь, они прошли по коридору в старую келью Раснара.

Касмар, с искаженным от боли лицом, устроился в одном из кресел, расставленных вокруг стола. Когда товарищи Эндрю и Калинки заполнили комнату, Касмар жестом предложил им сесть. Он нервно оглядывался, явно все еще чувствуя себя неловко в непривычных для него обстоятельствах. Вошедший доктор Вайс тут же кинулся к новому Патриарху и пощупал его лоб.

— Черт побери, вы должны быть в постели! — проворчал Вайс.

— Если будет время, — добродушно ответил Касмар, приглашая доктора сесть рядом. Когда все были в сборе, Эндрю велел закрыть дверь.

Оглядев собравшихся, Эндрю почувствовал, как у него по спине пробежал холодок. Некоторые из присутствующих все еще не отошли от горячки двух последних дней. Однако были и те, кто уже начал осознавать, что именно они совершили. Теперь их полк лишился возможности отступить в безопасное место, о котором говорил Тобиас. Жизнь их была поставлена на карту, и этой картой был Суздаль. Эндрю понимал, что шанс их невелик.

— Итак, джентльмены, к делу, — сказал он. В комнате воцарилось молчание. — Первый пункт — это порядок в городе. — Эндрю посмотрел на Калинку.

— Вчера выдался тяжелый день, — ответил Калинка. — Я выполнил ваш приказ и организовал ополченцев, чтобы навести порядок. Тем не менее десятки были убиты в схватках из-за старых обид. А этим утром пятнадцать человек были казнены за мародерство, — добавил он спокойно.

Эндрю почувствовал удовлетворение. Крестьянский вождь не испытывал радости от власти над жизнью и смертью. Оставалось только надеяться, что так будет и дальше.

— Кроме того, шесть тысяч ушли в Вазиму.

— Рад, что мы избавились от них, — вмешался Борис. — Они — предатели.

— Они не предатели, — отрезал Эндрю. — Это оборотная сторона свободы. Мы уничтожили старый порядок здесь, в Суздале, и, если верить сообщениям, в Новроде тоже. Но есть те, кому это не нравится. Необходимо дать им свободно уйти на восток и жить там с Михаилом и другими боярами, если они этого хотят.

— Еще есть около тысячи вооруженных людей, сдавшихся в плен, и некоторые из них хотят присоединиться к нам, — вставил Калинка.

— Хорошо. Нам понадобятся опытные солдаты. Обсудим это позже. Что-нибудь еще?

Эндрю оглядел присутствующих, но все молчали.

— Тогда, джентльмены, есть один и только один важный вопрос, о котором мы не должны забывать ни на секунду. Это тугары.

Все хмуро переглянулись.

— Это невозможно, — бросил Тобиас с другого конца стола. — Вы не должны были уничтожать те бюллетени, не сосчитав их. Я уверен, люди голосовали за то, чтобы уйти. Эндрю оперся на стол и уставился на Тобиаса ледяным взглядом:

— Я командую этими людьми, капитан Тобиас, и я дал им возможность голосовать, когда это было необходимо. Но настоящее голосование состоялось в городе два дня назад. Люди пошли за мной, полностью осознавая, что это означает, готовые посвятить себя освобождению Суздаля от бояр и тугар. Они добровольно приняли участие в этом голосовании, сэр, и бюллетени, которые я уничтожил, были недействительными. Этой кампанией командую я, поэтому вы должны выполнять мои приказы. Я ясно выражаюсь?

Тобиас молчал, кинув на Эндрю взгляд, полный ненависти. Эндрю переглянулся с Калинкой и оглядел всех присутствующих.

— Я не стремился к власти, но сейчас она принадлежит мне. Я объявляю военное положение. Наш отряд привык к нему. Только один человек может отвечать за все, в противном случае будет хаос и наш небольшой шанс разбить тугар растает на глазах.

— Так вы не верите, что мы можем разбить их? — спросил Касмар.

— Шансы не очень велики, ваше святейшество, но с Божьей помощью мы попытаемся. Несмотря ни на что, — ответил Эндрю. — Джентльмены, исходя из той скудной информации, которую нам удалось получить от жителей города, мы можем предположить, что тугары прибудут войском численностью свыше ста пятидесяти тысяч всадников. На сегодняшнее утро у нас есть шестьсот человек, подготовленных к тому, чтобы сразиться с ними. Жители Суздаля и Новрода не обучены военному делу. Если они выступят против тугар в своем нынешнем состоянии, то получится просто резня и Русь прекратит свое существование. Если бы я был вождем тугар, я бы не оставил в живых ни одного человека, потому что вы прогнали всех, кого они назначили командовать вами. Единственное, что им остается сделать, — это уничтожить все население, чтобы опасная бацилла свободы не заразила остальных.

— Тогда почему же вы стали сражаться на нашей стороне? — спросил Калинка.

— Потому что мы не могли дать вам погибнуть от рук бояр.

— И, несмотря на все это, вы согласны остаться с нами и дальше? — мягко спросил Касмар.

— Мы сделали свой выбор. Ведь это наше появление здесь дало вам толчок, и теперь я и мой полк не покинем вас.

— Так как же нам победить их?

Эндрю пристально посмотрел на Калинку и остальных.

— За год я собираюсь создать национальную армию. Каждый горожанин будет обучен военному делу.

— Но наши луки слабее их, — тихо заметил Касмар. — У нас мало лошадей и не хватает мечей.

— Если мы будем сражаться этим способом, мы проиграем, — ответил Эндрю. — Но мы не будем воевать с ним так, как они предполагают.

— А как же тогда? — спросил Калинка.

— Джентльмены, за год я планирую сделать Суздаль индустриальным государством. На поле битвы выйдет современная, вооруженная мушкетами и артиллерией армия со всем необходимым материальным и техническим оснащением. Это наша единственная надежда.

Люди в комнате посмотрели на Эндрю так, будто он предлагал нечто немыслимое, безумное.

— Сэр, могу я говорить откровенно? — спросил Джон Майна.

— Говорите, майор.

— Сэр, понимаете ли вы до конца, что следует из ваших слов? У нас нет фабрик, которые только и ждали бы сигнала, чтобы начать выпускать военную продукцию. Нам придется начинать с нуля.

— Я знаю, Джон, но если у тебя есть лучший вариант, расскажи нам о нем.

Джон откинулся на спинку стула, отрицательно покачав головой.

— А вы знаете, ведь так уже делали раньше, — вмешался Боб Флетчер.

— Где? — спросил Джон. — Мятежники. Когда война началась, у них не было ни одного завода для изготовления винтовок, артиллерийских орудий и даже пороха. Сейчас их пушечный завод в Ричмонде — один из самых больших, а пороховая фабрика в Джорджии считается крупнейшей в мире, и при этом их порох не хуже нашего или даже лучше.

— У них было на это четыре года, — возразил Джон.

— А у нас даже меньше одного, — сказал Эндрю. — Но я должен заметить, что у нас есть ресурсы, чтобы сделать это.

— Какие еще ресурсы? — пробормотал Тобиас.

— Вы уже продемонстрировали их, — ответил Эндрю, обращаясь к майору. — К настоящему моменту построено четыре завода и положено хорошее начало железной дороге. Фергюсон сказал мне вчера, что небольшой паровоз будет готов к следующему месяцу. Прошлой ночью я просмотрел полковые списки. Большинство парией из Мэна, многие из фабричных поселков. Ребята О’Дональда из большого города, и среди них довольно много ремесленников, а у Кромвеля есть люди, имевшие дело с паровозами и другими вещами. Джентльмены, должен сказать вам, что все знания и умения, необходимые для постройки современного промышленного города, сидят здесь, вокруг этого стола, или празднуют там, в городе. Мы начнем с нуля, но, клянусь Богом, сделаем это, ибо знаем, что нас ждет в противном случае.

Страсть, прозвучавшая в голосе Эндрю, заставила всех встрепенуться.

— Я набросал план организации всего этого дела, — сказал он, вытащив из-под мундира свернутые в трубочку бумаги и надев очки. — Мы разделим все на три части: повседневную работу, задачи по индустриализации и военную подготовку. Калин, с этого момента ты с помощниками отвечаешь за организацию работ. Те люди, которых я выделю для строительства, будут приходить к тебе, а ты будешь расставлять их по местам. Придется привлечь десятки тысяч мужчин и женщин. Я даю тебе все властные полномочия военного времени и назначаю одним из моих помощников. Ты это понимаешь?

Не ожидавший такого оборота крестьянин смог лишь кивнуть в ответ.

— Следующий вопрос: индустриализация. Джон, это твоя задача. Ты будешь координировать все работы, выбирать главное, назначать необходимых людей и сотрудничать с Калиным в отношении рабочей силы.

Джон откинулся на спинку стула и улыбнулся.

— Ну, погодите, кое-кто из вас попляшет у меня, — сказал он, обведя глазами присутствующих, и все офицеры рассмеялись.

— Вот и прекрасно. Теперь, Джон, давай посмотрим, что надо сделать по главным направлениям. Основное, в чем мы нуждаемся, — это железо и порох. Что вам нужно, чтобы изготовить десять тысяч мушкетов и сто полевых орудий?

— Сто орудий! — взволнованно воскликнул О’Дональд. — Полковник, дорогуша, как, во имя всего святого, ты себе это представляешь?

— Это будут не «наполеоны», — объяснил Эндрю. — Я имею в виду легкие орудия, которые сможет перевезти одна лошадь.

— И все-таки, Эндрю, это уйма металла.

— Артиллерия будет под твоим командованием, О’Дональд, а откуда она возьмется — это моя забота.

— От командира батареи до командующего всей артиллерией, — засмеялся О’Дональд, с удовольствием потирая руки.

— Это действительно очень много металла, он прав, — заметил Майна.

— Что тебе понадобится, чтобы сделать это, Джон? Я и без тебя знаю, что это много. Я хочу услышать, что необходимо, чтобы работа была сделана, — сказал Эндрю.