Затерянный полк (№1) - Сигнал сбора

— Вот что я тебе скажу, — наконец предложил Эндрю. — Мой солдат будет доставлен в Форт-Линкольн для лечения. Я останусь здесь в качестве заложника и обещаю, что как только он сможет ходить, то вернется сюда. Тогда будет суд, и судьями будем ты и я.

Широко распахнутые голубые глаза Калинки выражали восхищение. Неслыханное дело — знатный человек предлагает себя заложником вместо крестьянина! В такой ситуации знатный русский даже не стал бы забивать себе голову каким-то холопом, а скорее всего просто насадил бы его на копье не сходя с места, чтобы тот не мешал вечерней гулянке.

— Не нравится мне это, — пробурчал Ивор, не в силах скрыть своего изумления от предложения Эндрю.

— Больше я ничего не могу предложить, — спокойно сказал Эндрю, хотя сердце его упало. Это весьма смахивало на изощренный способ самоубийства, но будь он проклят, если позволит, чтобы кого-нибудь из его ребят отдали в руки палача и повесили на городской стене.

— У меня нет выбора, — мрачно объявил Ивор. — Я не могу допустить, чтобы все вокруг считали, что вы оказываете такое влияние на меня. Раснар и так уже забрал себе много власти, а если я вам уступлю, он станет еще сильнее. Может быть, именно он устроил эту стычку. Я и так рискую, беседуя тут с тобой наедине.

Эндрю пораженно уставился на Ивора. Он никак не ожидал от него такой прямоты.

— Тогда мы в тупике, друг мой, — тихо заключил Эндрю. Из соседней залы вдруг послышался громкий крик, и, прежде чем они успели схватиться за оружие, дверь с шумом распахнулась и в их комнату ворвался какой-то человек. Его волосы были всклокочены, с лица градом падали капли пота. Низко поклонившись, он начал быстро говорить что-то Ивору срывающимся голосом.

Яростно взревев, Ивор опрометью выскочил из комнаты.

— Что случилось? — спросил Эндрю у Калинки.

— Новродцы! Они напали на деревню к северу от города!

В дверном проеме вновь возникла фигура боярина.

— Ты мой вассал, — обратился он к Эндрю. — Враги захватили одну из моих деревень!

Несмотря на смысл сказанного, в голосе его прозвучало облегчение, которое Эндрю вполне разделял. По крайней мере, сейчас можно было забыть об этой драке в таверне.

— Где эта деревня? — быстро спросил Эндрю.

— В часе езды вверх по реке, почти на берегу. Наверно, ее отсюда видно.

— Готорн! О’Дональд!

В дверях тут же появились Винсент и здоровяк артиллерист.

— Винсент, беги на «Оганкит» и скажи Тобиасу, чтобы немедленно разводил пары. Пэт, оставь двоих ребят отнести Джеймса во дворец Ивора и собирай остальных. Отправляйся на корабль и дай холостой выстрел, чтобы собрались все наши. Давайте шевелитесь.

Он снова перевел взгляд на Ивора.

— Загружай на мое судно своих пехотинцев: столько, сколько у тебя сейчас под рукой. Мы поднимемся вверх по реке и нападем на них. Ты с остальным войском поскачешь на лошадях. Мы высадимся к северу от деревни, а ты подойдешь с юга.

Вдруг он сообразил, что произнес эту тираду по-русски, не дожидаясь перевода Калинки.

Ивор довольно ухмыльнулся. Он уже давно подозревал, что Кин учит русский, и теперь выяснилось, что он был прав.

Дружески двинув Эндрю кулаком по плечу, он устремился на улицу, зычно призывая своих людей следовать за ним.

Эндрю вернулся в опустевший зал таверны. Кэтлин все еще сидела на коленях рядом с Джеймсом, который тихо постанывал. Увидев Эндрю, она поднялась на ноги.

— Вам повезло, что началась небольшая война, и все о нем забыли, — сказала она, указывая на раненого.

Он не мог признаться ей, насколько сильно им повезло.

— Оставайтесь рядом с ним и постарайтесь ему помочь.

— Здесь не обойтись без доктора Вайса, — с грустью в голосе заметила она.

— Я ничего не могу сейчас сделать, мне надо заниматься более срочными и важными делами.

— Всегда есть что-то более срочное и важное, чем человеческая жизнь, не так ли, полковник Кин? Эти варвары ударили ножом невинного человека, а вы все равно рветесь им на помощь.

— Мне очень жаль, Кэтлин, — тихо ответил Эндрю, протягивая ей руку.

Она отвернулась от него, как бы не замечая предложенной руки, и вновь присела рядом с раненым.

Эндрю промолчал и вышел из таверны. Направляясь к пристани, он был так погружен в свои мысли, что даже не заметил, как на высокий шпиль собора взметнулись два флажка.

— Бросить якорь!

Несколько секунд спустя уже были спущены шлюпки, которые стали быстро заполняться солдатами. При помощи лебедки матросы опускали в одну из шлюпок «наполеон».

Эндрю оказался в лодке, где сидели десять моряков Тобиаса. Вооружившись мушкетами, они превратились в морских пехотинцев.

Быстрее чем за минуту они добрались до берега. Солдаты первой роты, выскочив из лодок, моментально рассыпались цепью, а артиллеристы, кряхтя и ругаясь, на руках вынесли на берег тяжеленную пушку. Шлюпки отправились обратно на «Оганкит», чтобы забрать ополченцев Ивора.

— Деревня находится на той стороне хребта, примерно в версте отсюда. Эта тропинка через леса ведет прямо к ней, — произнес Калинка, показывая на невысокие холмы, тянущиеся с востока на запад.

Было заметно, что на той стороне хребта что-то неладно: небо было затянуто дымом, поднимавшимся от сгоревшего поселка.

Эндрю внимательно изучал карту местности, наспех нацарапанную Калинкой. Ивор и его дружина скачут по дороге, ведущей из города. Новродцы наверняка смотрят только туда и не ожидают нападения с фланга со стороны реки. Если повезет, их удастся застать врасплох и обратить в бегство до наступления темноты. Скорее всего это обычный налет, но он дает Эндрю шанс продемонстрировать свою мощь новродцам и приобрести большее влияние среди Суздальцев.

— Вперед, ребята!

Пятьдесят солдат первой роты вошли в лес редкой цепью, а люди О’Дональда и свежеиспеченные морские пехотинцы дружно волокли пушку по тропе. Позади них уже высадились большинство Суздальцев, которые догоняли авангард.

Эндрю тоже встал в цепь своих солдат. Вокруг него были суровые молчаливые лица людей, занимавшихся привычным для себя занятием, хорошо усвоенным еще в Виргинии: охотой на людей. Они бесшумно передвигались от дерева к дереву, замирая на мгновение, а потом снова преодолевали следующий десяток ярдов. У врагов не было ружей, но смерть от стрелы ничуть не лучше смерти от пули.

Они прошли сто ярдов, потом еще сто. Эндрю заметил, что тропа не петляя ведет прямо к вершине холма в полумиле от них. Они подошли так близко, что слышали треск горящих бревен и чувствовали запах дыма, идущего из-за холма. Остановившись, Эндрю прислонился к сучковатому дубовому стволу.

Мимо его лица что-то просвистело. Его мозг не сразу осознал, что произошло. Повернув голову, он увидел стрелу, воткнувшуюся в дерево рядом с ним.

— Ложись! — заорал Эндрю.

Одновременно произошло сразу несколько событий, как будто время замедлило свой бег. Солдата, стоявшего на середине тропы, вдруг развернуло. В его груди дрожала стрела, и он невидяще уставился на Эндрю. Раздался сухой треск ружей, и вдруг послышался чистый звук рога.

Лес превратился в настоящий ад. Как из-под земли появилось множество воинов. Засверкала сталь, и они бросились на янки, издавая воинственный клич.

Эндрю ощутил, что у него на затылке волосы встали дыбом. Все это очень напоминало атаку пехоты конфедератов, несущихся с устрашающими воплями на позиции северян.

«Целься тщательно, держи руку твердо», — повторял он сам себе, направляя оружие на воина с огромным топором. Раздался выстрел, и новродец упал, обливаясь кровью.

Мишень справа. Эндрю выстрелил, но русский не остановился, пришлось потратить на него еще одну пулю. Ловушка! Дьявол и преисподняя, они попали в ловушку! На него нахлынули воспоминания о лесах Антьетама. Он видел, что их обошли справа, и еще несколько сотен воинов было прямо перед ними.

«Встряхнись, — приказал он сам себе. — Ты уже не новичок, черт возьми!»

Сквозь ряды отчаянно сражавшихся янки прорвался новродец и, размахивая мечом, кинулся на Эндрю.

Кин успел нажать на курок в последний момент, так что ему пришлось даже отскочить в сторону, чтобы падающее тело врага не сбило его с ног.

— Первая рота, отступаем! Назад к пушке!

Люди в синих мундирах устремились обратно к реке, и Новродцы торжествующе закричали.

Эндрю развернулся и бросился бежать вниз по тропе. Рядом с ним споткнулся один солдат, из его спины торчала стрела.

Эндрю на бегу крутанулся и, прицелившись, выстрелил в лучника. Засунув револьвер в кобуру, он подхватил своего бойца, ставя его на ноги.

— Надо бежать, парень! — крикнул он. — Беги, твою мать!

Подталкивая раненого, а то и таща его на себе, Эндрю бежал что было сил. За поворотом тропы, ярдах в пятидесяти перед ними, стояла пушка. Канониры забивали в жерло заряд, а десяток вооруженных револьверами артиллеристов во главе с О’Дональдом спешили им на выручку.

Справа звуки погони становились все громче. Вдруг послышался звон стали, так как в битву вступили суздальские ополченцы.

Один из артиллеристов подставил плечо раненому солдату, которого поддерживал Эндрю. Полковник обернулся. Его ребята бежали, а враг наступал им на пятки.

— Назад к пушке! — проревел Эндрю.

Солдаты первой роты вложили последние силы в этот рывок и немного оторвались от новродцев. Им помогли люди О’Дональда. Перекрыв тропу, они разрядили в новродцев свои револьверы и притормозили их атаку, выигрывая драгоценное время.

Эндрю остался рядом с ними, зная, что капитан Майна не даст роте удариться в панику и займет оборону.

— Ну что, парни, пробежимся и мы теперь! — выкрикнул О’Дональд. Все дружно повернулись и бросились обратно к пушке. На земле осталось лежать двое артиллеристов.

Заметив их бегство, Новродцы с криками кинулись в погоню. Похоже, их было несколько сотен. Неистовый ирландец выхватил из-за пояса еще один револьвер и разрядил его в толпу врагов. Увидев, что трое из них упали, он радостно расхохотался.

Вокруг пушки солдаты уже выстроились в оборонительный порядок. Эндрю быстро огляделся. Первая рота стояла клином, сбоку от пушки. Майна построил людей в две шеренги, а насмерть перепуганные моряки заполняли разрывы. Ополченцы Ивора прикрывали пушку стеной щитов с другого фланга. При виде устрашающего орудия их преследователи замедлили шаг, и в это время из-за леса послышались звуки боевого рога.

— Пэт, не стреляй пока! — крикнул Эндрю. — Пусть подойдут поближе. Первая шеренга, целься! Пли!

Раздался залп.

— Перезаряжай. Вторая шеренга, пли!

Залп следовал за залпом, и лес наполнился дымом. Солдаты вновь приободрились, занявшись знакомым делом.

Враг, казалось, собирался с силами для решительного штурма, а на левом фланге сгруппировалось немало лучников, которые стали осыпать их ливнем стрел.

Вдруг из толпы новродцев вышел какой-то человек. Это был священник, ветер трепал полы его золотой рясы, когда он, воздев вверх посох, яростно выкрикивал какие-то проклятия в их адрес. Наконец, издав истошный крик, он пошел прямо на них. Вслед за священником двинулось и все новродское войско.

— Поберегись! — рявкнул О’Дональд. «Наполеон» подпрыгнул и откатился. По лесу пронесся гром выстрела. Эндрю бросил взгляд на разрушения, которые двойной заряд картечи причинил русским, и его чуть не стошнило. Авангард новродцев просто-напросто перестал существовать.

Воцарилась полная тишина. Это была настоящая бойня — картечь положила не меньше пятидесяти человек. За три года службы Эндрю не доводилось видеть, чтобы от одного выстрела погибло так много солдат.

Некоторых моряков вырвало прямо в строю. Остальные не шелохнулись. Сначала поодиночке, а потом всем войском Новродцы с воплями ужаса побежали назад вверх по холму.

— Больше не будут лезть на пушки со своими железяками, — хладнокровно заметил О’Дональд. — Теперь пошлем им вдогонку ядрышко.

Орудие снова бухнуло. Ядро упало в лесу, повалив пару деревьев.

— Сомкнуть ряды! — скомандовал Эндрю. — Вперед бегом марш! Пэт, оставайся здесь, прикроешь, если нас отбросят. И пусть кто-нибудь даст мне заряженный револьвер!

Один из артиллеристов протянул ему свое оружие, и Эндрю повел своих людей обратно к деревне. Стараясь не смотреть на лежащие на земле тела, он постарался быстрее их миновать. За поворотом тропы небольшое количество новродцев перестраивали ряды, готовясь вновь вступить в бой.

— Залп! — прокричал Эндрю.

Ружья взлетели на плечи и извергли огонь. Новые заряды забиты шомполами в стволы, и оружие вновь готово к стрельбе.

— Вперед шагом марш!

С мушкетами наперевес рота рассыпалась по всей ширине тропы. Просвистела стрела, и один солдат со стоном свалился прямо под ноги Эндрю. Арбалетный болт воткнулся в пустой рукав полковника и застрял в нем.

Впервые в жизни ему пришла в голову мысль, что он представляет собой легко различимую мишень, но от этого ему только сильнее захотелось разбить врага.

Второй залп с двадцати ярдов, третий, четвертый…

Они дошли до конца леса и наконец увидели горящую деревню. Между пылающих домов несколько сотен воинов в панике неслись к своим лошадям, привязанным на другом конце деревни. Многие уже были верхом и с громкими криками потрясали оружием.

Справа вновь донесся высокий звук рога. Повернув голову, Эндрю увидел Ивора, выезжающего с дружиной из леса в четверти мили от них. Разворачивая коней, Новродцы в страхе поскакали на восток. Еще до того, как Ивор успел подскакать к янки, последние Новродцы пропали из виду.

— Капитан Майна, — хмуро сказал Эндрю. — Устройте перекличку и отнесите наших раненых и мертвых на корабль.

Выйдя из-под тени леса, Эндрю направился к Ивору. Внезапно он почувствовал легкое головокружение и дрожь в коленях. К горлу подступила тошнота, и ему стоило больших усилий, чтобы сдержаться. Эндрю всегда испытывал такие ощущения после боя, это была естественная реакция его организма на то хладнокровие, которое он проявлял минутой раньше. При воспоминании о груде тел рядом с пушкой его голова заболела, как после хорошего удара. Южане хотя бы знали возможности артиллерии. А сейчас это было просто убийство, и Эндрю опять ощутил позыв к рвоте.

Но они попали в ловушку. Это очевидно. Их там поджидали.

Ивор подъехал на коне к Эндрю, отдав на скаку команду остальным своим воинам преследовать неприятеля.

— Калин — а где Калин?

Эндрю всерьез забеспокоился. Толстяк был рядом с ним на корабле, и на берегу он его видел, а что потом? Вдруг, как по волшебству, из клубов дыма появилась фигура переводчика…

— Ну и где же тебя носило? — спросил Эндрю.

— Там же, где всегда, когда начинается битва, — честно ответил Калинка. — Я спрятался.

— Пожалуй, ты еще умнее, чем я думал, — рассмеялся Эндрю. — Ни к чему мирному человеку вмешиваться в спор воинов.

— Что, хороший был бой? — прервал их беседу Ивор.

— Можно и так сказать, — коротко ответил Эндрю. — Хочешь посмотреть?

Втроем они направились обратно к реке.

Миновав поворот тропы, Ивор резко натянул поводья, и его битюг встал на дыбы. Широко раскрыв глаза, боярин смотрел на картину бойни. Спешившись, он осторожно обошел груду тел новродцев, а потом перевел взгляд на поваленные ядром деревья. Затем Ивор посмотрел Эндрю прямо в глаза.

— Хорошо, что я все-таки решил не воевать с вами, — тихо сказал он.

— Хорошо, — повторил по-русски Эндрю. Ивор подошел к телу священника и ногой перевернул его лицом вверх.

— Хална, священнослужитель из Новрода. Значит, теперь Церковь противостоит мне в открытую.

— И кто-то знал, что сегодня мы будем в Суздале. Это нападение было задумано для того, чтобы выманить нас сюда и, возможно, чтобы убить меня, — заметал Эндрю.

— Кто как не Раснар? — мрачно отозвался Ивор. — Я знаю, что мой брат Михаил бежал в Новрод, так что налицо заговор.

— И что же ты собираешься предпринять? — спросил Эндрю.

— Ничего.

— Ничего? В самом центре твоего города затаилась змея!

— Он верховный священнослужитель Руси, — резко ответил Ивор. — Если я открыто выступлю против него, мне придется воевать не только с Новродом, а еще с Вазимой, Кевом, Загдорсом — всей Русью. Мой отец отобрал некоторые привилегии у его отца. Поэтому теперь меня поддерживает знать всех городов. Они не будут помогать Церкви в борьбе со мной, потому что это ослабит их собственные позиции. Но и я не могу бросить Раснару прямой вызов. Так что мне придется вести себя так, будто это был обычный налет, как водится между соседними городами.

— Это безумие, — не сдержался Эндрю.

— Когда ты лучше узнаешь наш мир, ты больше не будешь так говорить, — оборвал его Ивор. — Твои люди собрали богатый урожай голов для моей стены. После этой схватки мой престиж вырос, и другие теперь дважды подумают, прежде чем напасть на меня. От тебя немало неприятностей, Кин, но и пользы тоже. Боярин вновь сел на своего огромного коня.

— Увидимся в городе — у нас вечером будет пир. Да, наши разногласия разрешились сами собой. Твой солдат умер еще до того, как я уехал, так что отпала необходимость в суде. Теперь народ снова будет любить вас.

Эндрю остолбенело смотрел вслед боярину, скачущему назад к деревне.

— Он сошел с ума!

— Все мы всего лишь его игрушки, — шепнул ему Калинка. — Не секрет, что вражда между знатью и Церковью скоро приведет к открытым столкновениям. Крестьяне боятся бояр, и попов боятся не меньше, так что, кто бы ни победил, для нас все останется по-прежнему. А что касается тебя, то, когда дерутся волки, победитель все равно съест лису.

Джон Майна во главе свой роты спустился к реке.

— Что показала перекличка, Джон? — спросил Эндрю.

— Ничего хорошего, сэр. Десять человек убиты, тринадцать ранены, но они поправятся. Четверых убило во время первой атаки, и с них сняли все, что на них было. Так что теперь у неприятеля есть мушкеты и боеприпасы.

— Твою мать, — процедил сквозь зубы Эндрю.

Так вот зачем они затеяли этот рейд, подумал он. Чтобы заполучить несколько ружей и узнать, как ими пользоваться.

— Это еще не все, — продолжил Майна.

— Что еще?

— Не хватает двух человек, сэр. Никто не видел, чтобы их убили. Боюсь, они попали в плен.

— Кто они?

— Один — это Брайан Сэдлер.

— А второй?

— Готорн, сэр.

Насмерть перепуганный Винсент старался не смотреть на пытку, но не мог отвести глаз от ужасающего зрелища.

Прошлой ночью его, как мешок с зерном, забросили на спину лошади и связанного отвезли в Новрод.

Каждый вдох давался ему с трудом — наверное, несколько ребер было сломано. Но сейчас это беспокоило его меньше всего.

— Заставь ружье стрелять!

То, что здесь происходило, было настоящим средневековым кошмаром. Брайан Сэдлер был привязан к стулу, а на голове у него был металлический обруч с винтами у висков.

— Заставь ружье стрелять! — ревел священник.

— Поцелуй меня в задницу! — простонал Сэдлер.

Священник улыбнулся и повернул один из винтов на пол-оборота. Тело Сэдлера изогнулось дугой от боли, и он дико закричал.

Всхлипывая, Винсент пытался разорвать веревки, стягивавшие его по рукам и ногам. Священник перевел взгляд на него, усмехнулся и продолжил допрос.

— Заставь ружье стрелять! Сэдлер плюнул ему в лицо.

Палач завернул винты еще туже. Истошные крики истязаемого слились с мольбами Готорна, просившего остановить это безумие.

Глава 7

Священник подошел к Винсенту и протянул ему мушкет:

— Ты показываешь, как он работает. Я прекращаю это.

«Боже милосердный, как ты допустил это?» — подумал Винсент. Он мог остановить мучения товарища, но тогда эти люди узнают их важнейший секрет.

— Не делай этого! — сквозь слезы выкрикнул Брайан. — Они используют это против наших.

Палач снова повернулся к нему. Взявшись за винт, он хотел снова повернуть его. Однако на этот раз неожиданно вмешался другой священник, который все это время молча стоял в темном углу камеры. Встав перед стулом, он принялся о чем-то спорить с истязателем, показывая на Сэдлера и качая головой.

Как понял Винсент, тот говорит, что еще один поворот винтов убьет Брайана. Из носа Сэдлера текла кровь, а глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит.

В конце концов палач улыбнулся, как бы согласившись на новое предложение. Он ослабил винты, по телу Сэдлера пробежала дрожь, и он бессильно откинулся на спинку стула.

Священник вышел из камеры. Несколько секунд спустя он вернулся, и лицо Винсента посерело от страха.

В руках палача была плетеная корзинка, почти шести футов в длину и фут в поперечнике.

Внутри корзины с угрожающим шипением извивалась темно-зеленая змея. Когда она открывала пасть, в свете факела зловеще блестела пара острых зубов.

— Нет, только не это! — завизжал Сэдлер. — Господи, этого я не перенесу!

В камеру вошло двое слуг, которые пододвинули к Брайану высокий стол. Палач поставил на него корзину и открыл в ней дверцу. Развязав правую руку Сэдлера, слуги начали засовывать ее в отверстие в корзине.

— Боже, помоги мне! — стонал Сэдлер.

— Хватит! — отчаянно закричал Готорн. — Я покажу вам, только перестаньте!

Священник улыбнулся Винсенту и сделал знак подручным отпустить Сэдлера.

Готорна отвязали от стены, и палач сунул ему в руки мушкет.

— Сделай огонь и дым, — приказал он.

Весь дрожа, молодой квакер поставил винтовку Спрингфилда на пол дулом вверх и сказал, чтобы ему принесли патрон и коробку с капсюлями.

Когда Винсент кончил заряжать оружие, палач был уже рядом, готовый ударить его кинжалом, если он попробует что-нибудь предпринять.

Винсент осторожно поднес винтовку к плечу, нацелил ее на зарешеченное окно и спустил курок.

Находившиеся в камере Новродцы испуганно отскочили от него.

Готорн протянул винтовку обратно священнику, который осторожно взял оружие. Понюхав ствол, он вдохнул запах серы, вскрикнул и мрачно посмотрел на юношу.

Взяв коробку с патронами, он достал завернутый в бумагу заряд и, следуя указаниям Винсента, сорвал бумажную оболочку, насыпал в дуло пороху и загнал туда пулю. Взведя курок, вставил пистон.

Готорн указал на спусковой крючок и продемонстрировал, как держать оружие.

Священник поднес мушкет к плечу и направил его прямо в лицо Винсенту.

«Господи, пусть он сделает это», — взмолился про себя юноша. Он знал, что, вступив в армию, уже нарушил законы своей веры, а теперь еще научил человека новому способу убийства. Так что такое наказание было бы справедливым.

Священник гнусно ухмыльнулся.

Медленно повернувшись, он приставил ствол к голове Сэдлера.

— Встретимся в аду! — бросил ему Брайан. Прогремел выстрел. Мозги и кровь разнесло по всей камере.

Винсент согнулся в приступе рвоты, на что его тюремщики отреагировали взрывом грубого смеха.

Дверь в камеру отворилась, и вошел чернобородый воин. Винсент настороженно уставился на бородача, мгновенно распознав в нем того самого человека, который затеял с ним стычку на дороге.

Священник протянул ружье Михаилу, который взвесил на руке тяжесть мушкета и осклабился. Схватив коробку с патронами, он вытащил один заряд, сорвал с него бумагу, высыпал на ладонь порох и сказал что-то священнику, согласно кивнувшему в ответ.

— Ты покажешь это волшебство, — резко бросил он Винсенту. — Если откажешься, то… — Не закончив фразы, палач многозначительно показал на корзину со змеей. — Поспи и подумай.

— Откуда ты знаешь наш язык? — не сдержал любопытства Винсент, хотя сам едва стоял на ногах от боли и ужаса.

Старый священник вдруг весь как-то скрючился, изображая из себя калеку.

— Янки, помогите мне, — проблеял он, протягивая руку.

Пораженный Винсент вспомнил, что он видел этого человека около Форт-Линкольна, где тот изображал нищего. Он даже дал ему однажды медную монетку и пару раз говорил с ним, испытывая жалость к несчастному.

Довольно расхохотавшись, священник выпрямился.

— С этим, — показал он на ружье, — мы пошлем кого-нибудь убить вашего Кина, а может, и его женщину.

Затем он снова ткнул пальцем в сторону корзины и, продолжая смеяться, вышел из камеры. Двое его подручных разрезали веревки, все еще стягивавшие Сэдлера, и выволокли тело ногами вперед, а еще один взял корзину со змеей, прихватил единственный факел и последовал за ними.

Михаил ушел последним. Подойдя к Винсенту, он оскалился и нанес юноше сильный удар кулаком в область желудка, от которого тот согнулся пополам. Посмеиваясь, Михаил захлопнул за собой дверь, и послышался звук задвигаемого засова.

Всхлипывая, Готорн лежал на полу, сжавшись в комочек и сознавая, что завтра утром ему придется умереть, чтобы не выдать знание, которое может погубить его друзей.

Касмар поставил на стол чашки с чаем, и Патриарх жестом приказал ему удалиться.

— Пей, не бойся, — успокаивающе предложил Раснар. — Клянусь, что в них нет яда.

Сидящий на другом конце стола Ивор улыбнулся и отодвинул свою чашку в сторону.

— Обижаешь, — промурлыкал священник.

— Обижайся сколько хочешь. Я не так глуп, чтобы пить что-нибудь в твоем доме.

— Ну ладно, ладно. Я не такой дурак. Если бы ты умер от какой-нибудь болезни сразу после посещения моих палат, молва назвала бы меня виновником твоей смерти. Я знаю не один пример, когда человек был облыжно обвинен после того, как разделил трапезу с врагом, которого вскоре угораздило отдать концы. Если я убью тебя, Ивор, я проделаю все куда тоньше, и будь уверен, что вместо меня обвинят кого-нибудь из моих врагов.

— И что же тебя останавливает, если ты такой могущественный?

— Знаешь, старый соперник, может быть, я нуждаюсь в тебе, как и ты во мне.

Ивор откинулся в кресле и поправил очки.

— Каждому из нас было бы лучше, если бы другой умер. Эта борьба за власть между нами продолжается уже много лет. Мой отец лишил твоего отца светской власти. Твоя Церковь отстранена от управления государством, и ты хочешь это изменить.

— Но, друг мой, близится расплата, — мягко возразил Раснар. — тугарам нравился тот расклад сил, который твой отец так опрометчиво нарушил. Церковь правила знатью, а знать — крестьянами. Под нашей властью все подчинялись тугарской орде и выживали благодаря соблюдению их законов о корме. Я тебе еще вот что скажу. Хотя Церковь управляла всеми городами, мы не вмешивались, когда вы, бояре, затевали свои дурацкие междоусобицы. Все это соответствовало воле тугар, ибо города были разделены и не мечтали о сопротивлении.

— Никто не говорит о сопротивлении, — нервно сказал Ивор. — Это было бы безумием. Во всей Руси не наберется двадцати тысяч воинов, а в орде сотни тысяч всадников. Но мы здесь обсуждаем не тугар, а тебя и твои козни.

— Нельзя забывать о тугарах, — парировал Раснар. — Это они установили наш миропорядок, и так было всегда. Менять его без их разрешения — вот это безумие. Тебе и всей русской знати не грозит участь попасть в яму, а Церковь испокон веков продает индульгенции людям более низкого происхождения. Вместе мы правим крестьянами, собираем налоги и предотвращаем неприятности, которые могли бы привести к гибели всех нас.

— Большие зернохранилища и склады серебра уже наполовину заполнены в ожидании их появления через три с половиной года, — перебил его Ивор. — Я позаботился, чтобы к тому времени все было в порядке, так что тебе не о чем беспокоиться.

— Меня пугают твои планы, связанные с этими янки, — резко ответил Раснар. — Я все понял еще в первый вечер после того, как они сокрушили твои катапульты. Я увидел этот огонь в твоих глазах, Ивор Слабые Глаза. Ивор скривился, услышав это прозвище. Когда-то у него были слабые глаза, но янки исцелили их. Сейчас он предпочитал, чтобы его называли Ивор Хозяин Янки, и насмешка Раснара уязвила его. Да, у него были планы объединить всю Русь под своей властью. Со времен царя Ивана, который жил двадцать поколений назад, такое никому не удавалось. Даже тугары уважали Ивана и взяли одного из его сыновей в свое бесконечное путешествие вокруг мира. Когда тот вернулся, Иван передал ему свой трон. Так началось царствование легендарного Ивана Великого.

Если ему удастся объединить всю Русь, возможно, он договорится с тугарами, чтобы большая часть корма была взята из Новрода, и таким образом еще сильнее укрепит свою власть после ухода орды.

Но, как и раньше, только Церковь была полностью освобождена от повинности перед тугарами. У Церкви все еще сохранялись огромные сокровища, которые священники использовали для взяток тугарам и для того, чтобы натравливать друг на друга бояр. Ивору были необходимы эти деньги. У его отца не хватило храбрости отобрать их, но при помощи янки он даже может попробовать низвергнуть церковную власть и захватить все ее богатство.

— Мы ведь здесь говорим не о тугарах, — раздраженно повторил боярин. — Один из твоих священнослужителей возглавил атаку на янки, а значит, и на меня.

Раснар издал короткий смешок.

— Это не смешно, — разъярился Ивор, ударив кулаком по столу. — Двое янки взяты в плен. Что с ним произошло? Я должен что-то сказать Кину.

— Скажи ему, что они мертвы. Убиты при попытке к бегству.

— Не верю. Они могут показать тебе, как работает оружие янки.

— Мы и сами можем это узнать, — бросил Раснар, отмахиваясь от Ивора рукой, как если бы эта тема не представляла для него никакого интереса.

— Если повторится что-нибудь подобное, я велю схватить нескольких монахов из ближайшего монастыря и повешу их гнить на городской стене!

— Ты не посмеешь, — прошипел Патриарх. — Священники, монахи и монахини подчиняются мне, а не тебе. Только тронь кого-нибудь из них, и я закрою все церкви в твоей земле и скажу людям, что тугары будут набирать свой корм исключительно из твоих подданных. Я скажу им о своем намерении сообщить тугарам о том, что знать и купечество устраивают заговор с целью бросить вызов орде и должны быть наказаны. Тогда купцы объединятся со мной, позабыв о тех налогах, которые когда-то на них наложила Церковь.