— Я подумаю об этом, — сказал Касмар спокойно.

Истощив все свои доводы, Эмил сел.

— Есть еще и другая проблема, — сказал Эндрю. — Боюсь, что уже прошла молва о передовом отряде тугар, и город на грани паники. Как вы думаете, что бы это значило?

— Обычно первым посылают оповещателя — за год до прибытия орды. За три месяца до их прихода появляется выборщик. Он подсчитывает запасы, и под его руководством начинается отбор.

— Так значит, приближается не вся орда?

— Думаю, что нет, — осторожно ответил Касмар.

— Скорее всего, они нервничают оттого, что мы здесь, — сказал Эндрю, поглядев на Ганса. — Если бы я был их вождем, то послал бы вместе с выборщиком разведку, чтобы проверить, как обстоят дела.

Эндрю откинулся на спинку стула.

— Готов спорить, что их по меньшей мере пять сотен, а скорее всего тысяча, — кивнул Ганс, соглашаясь.

— Почему вы так думаете? — спросил Касмар.

— Тактический расчет, — ответил Ганс. — Этот парень, оповещатель, наверняка правильно оценил нашу численность. Поэтому они полагают, что если мы все еще здесь, то силы, превосходящие нас вдвое, позволят им очистить эту землю от нас и предотвратить любые неприятности для орды. Я думаю, их будет тысяча.

— Важно, чтобы они не увидели, что мы здесь делаем, — сказал Эндрю. — Чем дальше отсюда мы их встретим, тем лучше. Ганс, мы готовы к боевым действиям?

— Довольно плохо, полковник. Конечно, есть наш Тридцать пятый и один полк Суздальцев, полностью экипированный, но лишь частично обученный.

— А артиллерия?

— Пять орудий для первой суздальской батареи, — ответил Ганс. — Вот и все пока.

— И О’Дональд как раз уехал на «Оганките», — пробормотал Эндрю себе под нос, — что оставляет нам только два «наполеона».

— Это все, чем мы располагаем, сэр.

— Ладно, Ганс. Тридцать пятый и Первый Суздальский должны быть построены на рассвете, вместе с обеими батареями. С какой стороны они обычно появляются?

— По речной дороге.

— Там выше есть пара узких проходов между холмами, — задумчиво проговорил Эндрю. — Я осматривал их. Идеальное место, чтобы застать противника врасплох. Подготовь людей и предупреди Калина. Я хочу, чтобы наш вождь сопровождал нас и увидел, на что способна новая армия.

Придерживая коня, Кубата с подозрением рассматривал низкие холмы впереди.

Все было не так. Они миновали десятки русских деревень за последние два дня, но ни единой скотины на полях не было. Те немногие, кого он видел, убегали при их появлении.

Где же надсмотрщики, которые должны были следить, чтобы люди работали в поле? А вместе с тем поля были хорошо обработаны. В одной из пустующих деревень он зашел в сарай, где оказалось странное приспособление, состоящее из двух колес, расположенных на расстоянии двух локтей друг от друга. Колеса были скреплены шестью длинными лезвиями. Любопытствуя, он толкнул приспособление, и лезвия повернулись, скребя по другому лезвию, проходящему под ними.

Очевидно, это была какая-то режущая машина, но что она резала, он не понял, и от этого тоже нервничал, и с тех пор все думал об этом. Никогда прежде он не видел таких приспособлений. Может быть, это сделано теми, кого называют янки?

Один из разведчиков галопом вернулся к тому месту, где ждала колонна.

— Дорога впереди свободна, мой командир, — прокричал он, придерживая коня.

Кубата посмотрел на длинную колонну позади него. Он знал, что воины относятся к его осторожности с презрением. Не однажды за последние дни он слышал, как за его спиной говорили, что он уже слишком стар, что мозг его уподобился мозгу испуганного ребенка.

— Ты уверен, что ничего не видел? — спросил Кубата.

— Я доложил обо всем, что видел, — ответил разведчик, недобро взглянув на него.

— Твои люди обследовали лес по обеим сторонам дороги?

— Как ты велел.

Он почувствовал какое-то нетерпеливое движение позади.

Больше колебаться было нельзя. Если бы он сейчас задержал их наступление, а впереди на самом деле ничего опасного не оказалось, он потерял бы те последние крохи уважения к нему, какие еще оставались у воинов.

Презрительно хмыкнув, он пустил лошадь рысью, сделав знак остальным следовать за ним.

Колонна двинулась по дороге мимо еще одной покинутой деревни. Снова все было, как и раньше, — аккуратно сложенный урожай блестел на летнем солнце, но ни одной души не видно. На дороге он начал замечать следы ног. Может быть, скот просто разбегался при их появлении?

Поросшие деревьями холмы слева от него уходили вниз, в долину, заставляя их все ближе и ближе подходить к широкой реке справа. Ему не нравилось это место, он предпочитал открытую степь. Но из-за внутреннего моря и реки, питавшей его, им пришлось повернуть на север и за несколько дней добраться до большого леса и идти по нему, пока они не достигли подходящего брода, позволяющего пересечь основное русло реки. Деревья смыкались вокруг них, и он чувствовал себя напряженно и неуютно.

Проезжая по первому ущелью, Кубата нервно оглядывался. Маленькая тропа отходила от главной дороги вверх, на холмы. Он придержал коня и подозвал своего разведчика, в то время как остальная колонна грохотала мимо.

— Ты посылал кого-нибудь по этой тропе?

— Как вы велели мне! — ответил разведчик, уже почти не скрывая презрения.

Кубата посмотрел на землю и увидел следы копыт лошади разведчика, но там же смешалось много свежих следов скота и виднелись колеи от колес — по-видимому, тяжелых повозок.

— И что он доложил?

— Он еще не вернулся, — холодно ответил разведчик.

— Что?

— Это всего лишь скот, мой великий генерал, — саркастически заметил разведчик.

Что-то было не так. Он чувствовал, как зашевелились волоски у него на затылке. Каждую секунду все больше и больше тугар миновало его, перебрасываясь шутками и восклицая, как приятно оказаться в прохладном лесу. Marry проскакал мимо него рядом с выборщиком, бросив на Кубату насмешливый взгляд.

— Старик, ты все еще ищешь демонов, которые прячутся в лесах? — пролаял Many, и воины вокруг него засмеялись.

Не обращая внимания на насмешку, Кубата оглянулся, все еще колеблясь. Скорее всего тут ничего нет, говорила ему часть его сознания, страдающая от растущего неуважения, которое выказывали воины из-за его осторожности.

Но что-то здесь было не так, все это ему не нравилось. Нужно было решать.

Привстав на стременах, Кубата вытянул руку вверх.

— Остановите колонну, — приказал он.

Те воины, которые были рядом, начали придерживать коней, те, что были за ними, стали съезжать по обе стороны тропы, чтобы не налететь на передних. Однако всадники, уже проехавшие вперед, продолжали двигаться, не слыша или не обращая внимания на его крик.

Кубата развернул коня, чтобы броситься за ними вдогонку. И тут он услышал далекий человеческий крик, звонкий и дерзкий, и мир взорвался вокруг него.

— Огонь!

Полоса огня хлестнула из леса. Десятки тугар вылетели из своих седел, лошади сразу взбесились от боли и страха.

Покинув линию огня, Эндрю быстро поскакал на север.

Черт. Еще несколько минут, и они могли бы захватить почти всех между двух перевалов. Но по крайней мере четверть из них попала в ловушку. Он наблюдал за тугарином в сером облачении — очевидно, их командиром. Каким-то образом он почувствовал подвох. Так почему же он так глупо попался, а затем снова остановился?

Раздался еще один залп, и Суздальцы взревели в экстазе, видя, как ненавистные им тугары десятками гибнут от их оружия.

Затем прогремел раскат грома и спустя несколько секунд еще три, из которых последние два были изданы «наполеонами». Два снаряда разорвались на дороге, выбив еще больше тугар из седел, в то время как четырехфунтовое ядро со свистом разредило ряды. Артиллерия, спрятанная на холме возле деревни, где произошла стычка с Михаилом, начала равномерное уничтожение тугар, в смятении крутившихся в арьергарде колонны.

Но основной удар будет нанесен впереди, где за первой линией холмов затаился Тридцать пятый.

Эндрю задержался на мгновение, наблюдая за возрастающей паникой.

— Ганс! — завопил он. — В атаку!

— Назад! — взревел Кубата. — Все назад!

Вокруг него был сущий ад. Новый оглушительный раскат раздался из леса, и он, не желая верить своим глазам, увидел, как десятки его лучших воинов падают на землю. Некоторые из них посреди всего этого безумства все же пытались вытащить луки, чтобы ответить на огонь противника.

Лошади, лишившиеся всадников, разбежались, пешие тугары шатались и падали. Кубата увидел, как обезумевшая от страха лошадь тащит по дороге безжизненное тело Marry. Еще один громоподобный раскат, и еще больше упавших.

Внезапно из леса раздался дикий пронзительный крик. Из темноты высыпало целое полчище скота, вооруженного гремящими палками, к которым были прикреплены конусообразные клинки, но самым ужасным было то, что они шли, сохраняя строй. На опушке они остановились, первый ряд встал на колени и протянул вперед свои палки. Опять раздался грохот, дым и огонь заполнили все пространство, и те немногие тугары, которые повернулись, чтобы атаковать стрелявших, попадали на землю. Окаменев, Кубата смотрел на происходящее, не зная, что предпринять. Первый ряд нападавших стал разворачиваться, а впереди на дороге появился еще один ряд с оружием наперевес, их острые клинки блестели на солнце. В центре этого ряда он увидел три большие металлические трубы, установленные на тележках между колесами.

«Они сражаются организованно», — подумал Кубата с изумлением.

Еще одна вспышка огня, и что-то странно просвистело мимо его уха. Сзади раздался грохот, и, оглянувшись, Кубата увидел, как там, где он был всего минуту назад, гибнут его воины.

Пришпорив коня, он галопом помчался по дороге. Прямо перед собой он увидел, как кто-то в синем появился из леса и направил на него свое оружие. Кубата низко пригнулся к холке и опять услышал свист возле уха. Выхватив меч, он промчался мимо этого синего; рука его дрогнула при столкновении меча с плотью, но он даже не обернулся.

Наконец лес остался позади. Его войско тянулось обратно к деревне. За спиной послышался еще один раскат грома, а возле деревни расцвели два огромных огненных цветка.

Вокруг творилось нечто невообразимое. Он с трудом пробирался сквозь толпу своих воинов, пытаясь восстановить порядок. Некоторые из них вытащили наконец свои луки и стали стрелять в лес, пытаясь отразить атаку.

Опять вспышка, и опять попадали тугары. Тот разведчик, который совсем недавно с таким презрением говорил с ним, стоял посреди дороги возле своего павшего коня.

— Но это же только скот! — в отчаянии прокричал разведчик, когда Кубата приблизился. Какое-то мгновение он испытывал желание ударить этого остолопа, но вместо этого он протянул руку и посадил воина в седло позади себя. Они проскакали по деревне, мимо дома, загоревшегося от этого странного огня, посланного сюда скотом.

За деревней Кубата развернул коня, с ужасом глядя на ковер из мертвых и умирающих и на своих воинов, которые беспорядочной толпой двигались на север.

— Как это может быть, Кубата? — раздался слабый голос разведчика.

— Похоже, скот научился сражаться, — мрачно ответил старый воин.

Он смотрел, как из леса вышла линия в синем и одновременно слева от них выбежали, взволнованно крича, существа, похожие на русских крестьян.

Кубата понял, что сейчас он ничего сделать не может. Если начать сражение, то, возможно, удастся убить некоторых из них — но ради чего? Понаблюдав за тем, что происходило вокруг него, он принял решение. Да, скот одержал свою первую победу, но больше ему таких легких побед не видать.

От толпы одетых в синее солдат отделился всадник. Он сделал знак своим подчиненным и оглянулся на Кубату.

Должно быть, это он, их предводитель, подумал Кубата мрачно. Не такой серьезный противник, как тугарин, но сражаться умеет.

Привстав в стременах, Кубата поднял руку и издал свирепый вопль.

На другой стороне поля тот, в синем, поднял руку в ответ.

— Мы едем домой, мой глупый разведчик, — сказал Кубата угрюмо, — но когда мы вернемся, то уже не будем больше думать, что это всего лишь скот.

Эндрю смотрел, как тугарин развернулся и галопом помчался назад по дороге, исчезая из виду.

Все вокруг него были в экстазе. Никакой дисциплины в рядах Суздальцев больше не было, люди громко ликовали, потрясая оружием, улюлюкая вслед одинокому всаднику. Подошел улыбающийся Ганс.

— Слишком легко, — сказал он.

— Это наша последняя легкая победа, — резко бросил Эндрю. — Их вождь был осторожен, и хотя он сделал ошибку, но, думаю, увы, не повторит ее в следующий раз.

Итак, теперь их секрет известен. Он предпочел бы, чтобы тугары вплоть до предстоящего главного сражения не понимали, с чем имеют дело. Неожиданность могла бы решить исход битвы в их пользу, но его вынудили раскрыть карты.

— Ну что ж, — сказал Ганс. — По крайней мере, это поднимет наш дух. Может быть, только ради этого стоило это сделать.

— Будем надеяться, что нам не придется расплачиваться за это позже, мой друг.

Протянув руку драматическим жестом, Касмар ждал, пока два прислужника закатают ему рукава. По толпе прошел шепоток ожидания, заполнившие всю площадь люди замерли от ужаса.

Эмил вышел вперед, держа тонкую серебристую иглу. Кивнув, Касмар благословил сначала старого доктора, а затем руку с иглой. Прежде чем священник успел понять, что происходит, игла вонзилась в него и тут же была вытащена.

Зрители испустили вздох изумления.

— Это было просто, — воскликнул Касмар. — И оспенная болезнь не поразит тех, кого будут так же лечить. Как ваш духовный пастырь, мои верные прихожане, я приказываю вам всем сделать то же самое. Все церкви на Руси будут открыты, и доктор или те, кого он назначил своими помощниками, будут в них спасать нас всех. Я также приказываю, чтобы через десять дней был изгнан из города всякий, у кого на плече не будет такой отметки святости.

Благословив толпу, Касмар уступил место Калинке, который взошел на большую платформу, сооруженную перед церковью.

— Даже мыши могут убить дракона, если научатся выплевывать огонь, — проревел Калинка, и напряжение в толпе спало, все разразились криками ликования.

Эндрю, стоя около возвышения, смотрел на руины дворца. С его высоких парапетов свисали десятки тугарских тел. Его тошнило оттого, что пришлось разрешить это, но он понимал, как важно показать народу, что враг может быть убит. Больше всего его беспокоила неустойчивая дисциплина среди Суздальцев. Людей невозможно было сдержать, они забивали каждого раненого тугара в безумной жажде убийства. Но он понимал, какова была бы его собственная реакция на их месте.

Итак, они встретились лицом к лицу, думал Эндрю, пока Калинка на платформе вовсю старался поднять дух толпы. Больше всего его беспокоил тот в сером. Если он не дурак, тугары будут готовы к следующей битве. Элемент неожиданности был утерян.

— Мне не стыдно за тебя, — сказал Музта спокойно, указывая на подушку рядом с собой.

Кубата устало опустился на подушку, взяв напиток, который предложил ему вождь.

— Ты не должен был защищать меня перед советом, — мрачно сказал Кубата. — Это лишь еще больше ослабило твои позиции.

— Я могу позволить себе это, — ответил Музта добродушно, — тем более ради старого друга. Теперь скажи мне, что ты думаешь.

— Как я уже объяснял совету, они больше не ведут себя как скот. Их машины несут смерть. Большое оружие, которое они спрятали на холме, могло выбрасывать вспыхивающие взрывы на тысячу шагов, а также железные шары поменьше. Но больше всего меня беспокоит их дисциплина. Они не бегали бесцельно, как это всегда делал скот. Эти выступали рядами. Они разряжали свое оружие, опять заряжали его, делали несколько шагов вперед и снова стреляли. Я наблюдал за синими янки, они сражались так же организованно, как наши воины.

— И не было никакой возможности изменить ход битвы? — спокойно спросил Музта.

— Никакой, мой карт. Моя гордость ревела, приказывая мне как-нибудь сплотить моих воинов и бросить их в атаку, но мой здравый смысл велел мне не делать этого. Я многое узнал, наблюдая за ходом сражения, и считаю более важным поразмышлять над этим и вернуться в другой раз, чтобы разбить их.

Музта вздохнул с облегчением. Вернувшиеся воины громко жаловались на Кубату, но он понял, что его старый друг вел себя правильно.

— И каков твой план?

— Использовать особенности нашей организации. У нас много воинов и большая подвижность. Мы должны наступать кумой, то есть рядами, расчищая себе путь потоками стрел. Мы не должны мчаться прямо на них, надо прижать их земле, а затем окружить с флангов, тогда наша скорость даст нам преимущество. И наконец, хотя я знаю, что это заденет гордость наших воинов, но нужно, чтобы первые ряды сражались пешими.

— Пешими? — переспросил Музта с нескрываемым удивлением.

— Пешими, мой карт. Три воина могут стоять на месте, которое занимает один всадник. Я также понял, что воин на лошади представляет собой гораздо более удобную мишень. Застреленные падали с лошадей и мешали окружающим, которые не могли развернуться и тоже пострадали. В пешем строю нам было бы легче.

— Убедить в этом наших воинов будет нелегко.

— Так я это вижу, мой карт.

— Тогда будет сделано, как ты говоришь, — произнес Музта спокойно. — Ты совсем не видел города и того, что они там сделали?

— Я отправил разведчиков по западному берегу реки после того, как мы отступили. Они доложили, что большие укрепления поднимаются вокруг города, а на холмах позади они видели здания, из которых шел дым. И ты можешь не поверить, я и сам сомневаюсь, но один разведчик утверждал, что видел железного дракона, который пыхтел дымом. К нему были привязаны длинные коробки, и дракон тянул их через поле.

Кубата смущенно взглянул на кар-карта, как будто удивляясь собственным словам, но Музта слушал его внимательно.

— Как ты говорил раньше, у русского скота было такое же оружие, какое привез оповещатель?

— Да, мой карт.

— Значит, они делают его даже сейчас, — сказал Музта спокойно.

— Вот почему мы должны двигаться быстро, Музта, — взволнованно откликнулся Кубата. — Мы должны оставить часть воинов здесь, чтобы защищать наши семьи. Но остальных нужно бросить вперед как можно быстрее. Мы можем отправить против них сотню тысяч, а другую сотню оставить с женщинами и детьми. Боюсь, что каждый проходящий день делает их все сильнее.

— А нас слабее, — кивнул Музта.