Переговоры

Клайв Эмпсон почувствовал, как будто его ударили в живот. Смирившись с мыслью о том, что проведет свою жизнь, собирая новости для «Оксфорд Мейл», он вдруг увидел манящие яркие огни Флит-стрит в Лондоне. Он почти угадал, но он предположил, что застрелен был Саймон Кормэк. Такое сообщение он отправил во вторую половину дня в одну из ведущих лондонских газет. В результате этого правительство было вынуждено выступить с заявлением.

Когда-нибудь старожилы Вашингтона в сугубо приватной беседе признаются своим британским друзьям, что отдали бы свою правую руку за британскую правительственную систему.

А британская система довольно проста. Королева является главой государства и живет во дворце. Главой правительства является премьер-министр, который всегда возглавляет партию, победившую на всеобщих выборах. Это имеет два преимущества: во-первых, глава исполнительной власти страны не может быть в состоянии конфронтации с большинством оппозиционной политической партии в парламенте (что способствует принятию необходимого, но не всегда популярного законодательства) и, во-вторых, новый премьер-министр, приходящий после победы на выборах, почти всегда является опытным политическим деятелем в масштабе страны и, возможно, членом Кабинета Министров в предыдущем правительстве. Он обладает опытом, ноу-хау и знает, как происходят события и как заставить их происходить.

В Лондоне имеется еще и третье преимущество. За политическими деятелями стоит целый сонм старших гражданских чиновников, служивших, вероятно, предыдущему правительству и нескольким предшествовавшим правительствам. Обладая опытом, накопленным за сто лет работы в высших эшелонах, около дюжины таких «мандаринов» оказывают жизненно важную помощь новым победителям. Они знают, что произошло в прошлый раз и почему они хранят записи, и они знают, где заложены мины.

В Вашингтоне же уходящий руководитель забирает с собой почти все — опыт, советников и документы по крайней мере те, которые какой-нибудь усердный полковник не пустил в измельчитель. Приходящий руководитель начинает с нуля, обладая опытом работы часто лишь на уровне штата, он приводит с собой свою собственную команду советников, которые могут оказаться в таком же положении как и он, не зная точно, где находятся малозначительные препятствия, а где настоящие мины. По этой причине репутация многих вашингтонских деятелей вскорости начинает постоянно «хромать».

Таким образом, когда потрясенный вице-президент Оделл вышел из здания и отправился к западному крылу в 5 часов 5 минут того октябрьского утра, он осознал, что не знает точно, что же делать или к кому обратиться.

— Я не могу один справиться с этим делом, Майкл, — сказал ему президент. — Я постараюсь исполнять свои обязанности в Овальном Кабинете.

Но я не могу возглавить Антикризисный Комитет, я слишком сильно замешан в этом деле. Верни его мне, Майкл. Верни мне моего сына...

Оделл был гораздо более эмоциональным человеком, чем Джон Кормэк. Он никогда не видел своего сухого ученого друга в таком ужасном состоянии, да и не мог себе это представить. Он обнял президента и поклялся, что сделает это. Кормэк вернулся в спальню, где врач Белого дома давал успокоительное лекарство рыдающей первой леди.

Оделл сел в центральное кресло в комнате Кабинета, заказал кофе и начал серию телефонных звонков. Похищение совершено в Англии, то есть за границей, значит, ему понадобится государственный секретарь. Он позвонил Джиму Дональдсону и поднял его с постели. Он не сказал зачем, а просто попросил его приехать прямо в комнату Кабинета. Дональдсон запротестовал, но сказал, что будет к девяти.

— Джим, оторви свою задницу от кровати и прибудь немедленно. Ситуация чрезвычайная. И не звони президенту для поверки, он не примет твоего звонка, он сам попросил меня заняться этим делом.

Когда он был губернатором Техаса, Майкл Оделл всегда считал сферу иностранных дел закрытой книгой. Но сейчас он был в Вашингтоне и был вице-президентом достаточно долго, чтобы после бесчисленных консультаций по внешней политике многому научиться. Те, кто верил нарочито простоватому образу Оделла, который он культивировал, явно недооценивали его, часто к своему большому сожалению. Майкл Оделл завоевал доверие и уважение такого человека, как Джон Кормэк, не потому, что был дураком.

На самом деле он был очень проницательным человеком.

Он позвонил Биллу Уолтерсу, политическому руководителю ФБР. Уолтере уже встал и был одет, так как ему уже позвонил Дон Эдмондс, директор Бюро, и поэтому был уже в курсе дел.

— Я еду, Майкл, — сказал он. — Я хочу, чтобы Дон Эдмондс был под рукой.

Здесь нам нужна экспертная оценка со стороны Бюро. К тому же человек Дона в Лондоне докладывает ему каждый час. Нам нужны самые последние сообщения. Хорошо?

— Отлично, — сказал Оделл с облегчением, — привози Эдмондса.

Когда вся группа собралась к шести утра, в нее входили Юберт Рид из Министерства финансов (ответственный за секретную службу), Мортон Стэннард из Министерства обороны, Брэд Джонсон, советник по вопросам национальной безопасности и Ли Александер, директор ЦРУ. Крейтон Бербанк из секретной службы и заместитель директора ЦРУ (Оперативный отдел) были готовы присоединиться к Дону Эдмондсу.

Ли Александер понимал, что хотя он и был Директором ЦРУ, но это было политическим назначением, и он не был профессиональным разведчиком.

Человеком, возглавлявшим всю оперативную работу агентства, был заместитель директора Дэвид Вайнтрауб, ожидавший вместе с другими в прихожей кабинета.

Дон Эдмондс также привел одного из своих старших работников. У директора ФБР имеются три заместителя, возглавляющие соответственно отделы Обеспечения законности и порядка, Административный и Расследования. В системе последнего находятся секции разведки, международных связей (где работает Пэтрик Сеймур, представитель в Лондоне) и уголовного розыска. Глава секции уголовного розыска Бак Ревел был болен, так что Дон Эдмондс взял помощника директора секции Филипа Келли.

— Нам лучше пригласить их всех сюда, — предложил Брэд Джонсон. — На данный момент они знают больше, чем мы.

Все согласились с ним. Позже эксперты создадут группу по преодолению кризиса в антикризисном Кабинете рядом с Центром связи для удобства и приватности. Еще позже члены Кабинета соберутся у них в комнате, когда телеобъективы фотожурналистов будут нацелены на окна комнаты Кабинета через Розовый сад.

Сначала они выслушали сердитое выступление Крейто-на Бирбанка, который во всем обвинил британцев. Он сообщил собравшимся все, что он узнал от своей команды в Саммертауне. В докладе освещались все моменты — от того, как бегун пробегал Вудсток-Роуд в то утро, до тех деталей, которые его люди позже увидели и узнали на Шотовер-Плейн.

— Двое моих людей погибли, — сказал он резко, — остались две вдовы и трое сирот. И все потому, что эти ублюдки не могут провести операцию по обеспечению безопасности. Я прошу занести в протокол, джентльмены, что я неоднократно выступал против того, чтобы Саймон Кормэк проводил год за границей и что нам нужно было пятьдесят человек, а не двенадцать.

— Хорошо, вы были правы, — сказал Оделл умиротворяющим тоном.

Дон Эдмондс только что имел долгий разговор с Пэтриком Сеймуром из Лондона. Он сообщил участникам все, что он узнал нового, вплоть до окончания первого заседания «КОБРА», состоявшегося под комнатой Кабинета и которое только что закончилось.

— А что бывает в случае похищений? — спросил тихо Юберт Рид.

Из всех старших советников президента, собравшихся здесь, Рид казался менее всего способным к жесткой внутриполитической борьбе, которую обычно связывают с властью в Вашингтоне.

Он был небольшого роста, и его неуверенность в себе и даже беззащитность усиливались из-за очков, делавших его похожим на сову. Он получил свое богатство по наследству и начал свою карьеру на Уолл-стрит в качестве менеджера пенсионного фонда у одной крупной брокерской фирмы.

Его острое чутье на выгодные инвестиции сделало его одним из ведущих финансистов, когда ему только перевалило за пятьдесят. В прошлые годы он управлял финансовыми делами семейства Кормэков, так эти два человека встретились и стали друзьями.

Именно финансовый гений Рида заставил Джона Кормэка пригласить его в Вашингтон, где он умудрялся удерживать растущий дефицит бюджета страны в каких-то пределах. Что касается финансовых вопросов, то тут Юберт Рид был на своей территории, и только когда ему сообщали о каких-либо «жестких» операциях Агентства по борьбе с наркотиками или Секретной службы, ему становилось не по себе.

Дон Эдмондс посмотрел на Филипа Келли, чтобы тот ответил на этот вопрос. Келли был единственным экспертом-криминалистом среди собравшихся.

— Обычно, если не удается быстро обнаружить похитителей и их убежище, вы ждете, пока они не выйдут на связь и не потребуют выкуп. После этого вы пытаетесь договориться с ними о возвращении жертвы. Конечно, расследование продолжается с целью найти местонахождение преступников.

Если это не удается, дело доходит до переговоров.

— В данном случае кто будет их вести? — спросил Стэннард.

В ответ было молчание. В Америке есть самые сложные в мире системы обнаружения и оповещения. Ее ученые создали такие чувствительные датчики, которые могут обнаружить тепло, выделяемое телом человека, с высоты в несколько миль. Есть такие уловители шума и света, которые слышат дыхание мыши на расстоянии одной мили или могут заметить окурок сигареты из космоса. Но никакая система во всем этом арсенале не может сравниться по чувствительности с системой ПСЗ, действующей в Вашингтоне.

— Нам необходимо наше присутствие там, — убеждал Уолтере. — Мы не можем полностью доверить это дело британцам. Надо, чтобы люди видели, что мы что-то делаем, что-то позитивное, чтобы вернуть мальчика.

— Да, черт возьми! — взорвался Оделл. — Мы можем сказать, что они потеряли мальчика, хотя Секретная служба настаивает, чтобы британская полиция отошла на второй план. Бербанк посмотрел на него. «У нас есть рычаги, и мы можем настаивать на участии в, их расследовании».

— Мы вряд ли можем послать бригаду департамента полиции Вашингтона, чтобы взять это дело в свои руки на их территории, — указал генеральный прокурор Уолтере.

— Хорошо, а как в таком случае насчет переговоров? — спросил Брэд Джонсон. Профессионалы хранили молчание. Своей настойчивостью Джонсон демонстративно нарушал правила системы «Прикрой Свою Задницу».

Чтобы скрыть всеобщую нерешительнотсь, Оделл поднял вопрос: «Если дело дойдет до переговоров, то кто лучший в мире специалист по вызволению заложников путем переговоров?»

— В Квантико, — сказал Келли, — у нас есть научная группа по исследованию поведения людей. В Америке они проводят переговоры с похитителями. Это самые лучшие на континенте.

— Я спросил, кто самый лучший в мире? — повторил вице-президент.

— Наибольших успехов в переговорах с похитителями постоянно добивается посредник по имени Куинн, — заметил тихо Вайнтрауб. — Я знаю его, по крайней мере знал раньше.

Десять пар глаз посмотрели на представителя ЦРУ.

— Расскажите о нем, — потребовал Оделл.

— Он американец, — сказал Вайнтрауб. — Уволившись из армии, он поступил в одну из страховых компаний в Хартфорде. Через два года они послали его руководить своим отделением в Париже, обслуживать всех клиентов в Европе. Он женился, у него родилась дочь. Его французская жена и дочь погибли в дорожной катастрофе около Орлеана. Он запил, и компания его уволила. Он бросил пить и устроился в одну из фирм компании Ллойд в Лондоне. Компания специализируется на личной безопасности и, следовательно, на переговорах о заложниках.

Насколько я помню, он проработал у них десять лет — с 1978 по 1988 год. Потом он ушел в отставку. До этого он участвовал лично или, если была языковая проблема, консультировал свыше двенадцати успешных переговоров по освобождению заложников по всей Европе. Как вы знаете, Европа — центр похищений развитого мира. Полагаю, что, кроме английского, он знает еще три языка и он знает Англию и Европу как пять своих пальцев.

— Но подойдет ли он для нашей цели? — спросил Оделл. — Сможет ли он сделать это для Соединенных Штатов?

Вайнтрауб пожал плечами. «Вы спросили, кто самый лучший посредник в мире, господин вице-президент», — уточнил он. Сидящие за столом кивнули с облегчением.

— А где он сейчас? — спросил Оделл.

— Я думаю, что он удалился куда-то на юг Испании, сэр. У нас есть все эти данные в Лэнгли.

— Найдите его, мистер Вайнтрауб, — сказал Оделл. — Найдите и доставьте сюда этого мистера Куинна. Чего бы это ни стоило.

В 7 часов вечера телевизионные новости ударили по экранам как взрыв бомбы. По европейскому телевидению диктор рассказал пораженным зрителям Испании о событиях, происшедших этим утром около города Оксфорд.

Посетители бара Антонио в Алькантара-дель-Рио молча смотрели на экран.

Антонио поднес высокому человеку стакан вина в знак сочувствия бесплатно.

— Плохое дело, — сказал он с сожалением. Высокий не сводил глаз с экрана.

— No es mi asunto, — сказал он загадочно. — Это не мое дело.

***

Вайнтрауб вылетел с военно-воздушной базы Эндрюс около Вашингтона в 10.00 вашингтонского времени на самолете VC20A, военной версии машины «Гольфстрим-Три». Самолет пересек Атлантический океан за семь с половиной часов на высоте 43.000 футов со скоростью 483 мили в час при попутном ветре.

При разнице времени в шесть часов было 23 часа 30 минут, когда заместитель директора ЦРУ приземлился в Рота, военно-воздушной базе американских ВМС, находящейся на другой стороне залива напротив Кадиса в Андалу-зии. Он тут же пересел в ожидавший его морской вертолет SH2F, который помчал его на восток, прежде чем он успел усесться. Местом встречи было выбрано широкое плоское побережье Касарес, где его должен был ожидать молодой агент ЦРУ, приехавший из Мадрида на машине станции ЦРУ. Снид был блестящий молодой человек, только что прошедший подготовку в Кэмп-Пири, Вирджиния, и желавший произвести впечатление на заместителя директора. Вайнтрауб вздохнул.

Они осторожно проехали Манилву, оперативник дважды спрашивал дорогу, и добрались до Алькантара-дель-Рио после полуночи. Выбеленный дом, стоявший за городом, было найти труднее, но один крестьянин показал им дорогу.

Лимузин остановился, и Снид выключил мотор. Они вышли и осмотрели дом, где не было света, и Снид попробовал дверь. Она была закрыта на засов. Они прошли прямо в широкий прохладный двор. При свете луны Вайнтрауб разглядел комнату хозяина: коровьи шкуры на плитках пола, легкие кресла, старый стол из испанского дуба и полки с книгами на стене.

Снид стал искать выключатель. Вайнтрауб заметил три керосиновых лампы и понял, что тот зря тратит время. Где-то за домом должен быть дизельный генератор, дающий электричество для готовки и ванны. По всей вероятности, он был выключен на закате. Снид все еще копошился.

Вайнтрауб сделал шаг вперед. Он почувствовал острие ножа под мочкой правого уха и замер. Человек спустился по плиткам ступеней из спальни совершенно беззвучно.

— Много лет прошло со времени Сон-Тай, Куинн, — сказал Вайнтрауб тихим голосом. Острие ножа у его сонной артерии исчезло.

— Что это, сэр? — весело спросил Снид из другого конца помещения.

Тень скользнула по плиткам пола, зажглась спичка, и керосиновая лампа на столе осветила комнату теплым светом. Снид подпрыгнул от неожиданности.

Он наверняка понравился бы майору Керкоряну в Белграде.

— Тяжелая дорога, — сказал Вайнтрауб. — Не возражаешь, если я сяду?

Куинн был завернут в хлопчатобумажную ткань ниже пояса, нечто вроде восточного саронга. Он был голый по пояс, худой и жилистый. Снид открыл рот от удивления, глядя на его шрамы.

— Я вышел из игры, Дэвид, — сказал Куинн. Он сел за стол напротив заместителя директора. — Я в отставке.

Он подвинул стакан и глиняный кувшин с красным вином к Вайнтраубу, который налил стакан, выпил и кивнул в знак одобрения. Грубое красное вино. Оно никогда не попадет на стол богатых, это вино для крестьян и солдат.

— Куинн, пожалуйста!

Снид был поражен — заместители директора не говорили «пожалуйста», они отдавали приказы.

— Я не еду. — сказал Куинн. Снид вошел в освещенное пространство. Его пиджак висел свободно, он нарочно сделал так, чтобы было видно рукоятку пистолета, торчащую из кобуры на бедре. Куинн даже не взглянул на него, он пристально смотрел на Вайнтрауба.

— А это что за срака? — спросил он мягко.

— Снид, — твердо сказал Вайнтрауб, — пойдите проверьте шины.

Снид вышел. Вайнтрауб вздохнул.

— Куинн, это дело в Таормине. Маленькая девочка. Мы знаем. Это не твоя вина.

— Как вы не понимаете, я же вышел из игры. Все кончено. Это не повторится. Ты зря приехал. Найдите кого-нибудь другого.

— Никого другого нет. У британцев есть люди, и притом хорошие. Но Вашингтон говорит, что нужен американец. На фирме у нас нет никого, кто мог бы сравниться с тобой, если дело касается Европы.

— Вашингтон хочет прикрыть свою жопу, — резко сказал Куинн, — Они всегда так делают. Им нужен козел отпущения, если дело не выгорит.

— Да, возможно, — признал Вайнтрауб. — Но это в последний раз, Куинн.

Не ради Вашингтона, не ради истеблишмента и даже не ради самого мальчика. Ради его родителей. Им нужен самый лучший, и я сказал комитету, что это ты.

Куинн оглядел комнату, разглядывая немногие и дорогие ему вещи, как будто он их больше никогда не увидит.

— У меня есть цена, — сказал он наконец.

— Назови ее, — просто сказал заместитель директора.

— Соберите мой виноград. Соберите урожай.

Через десять минут они вышли на улицу. Куинн нес холщовый мешок. На нем были черные штаны, тапки на босу ногу и рубашка. Снид открыл дверцу машины. Куинн сел рядом с водителем, а Вайнтрауб сел за руль.

— Вы остаетесь здесь, — сказал он Сниду. — Соберите его урожай.

— Сделать ЧТО? — поразился Снид.

— Вы слышали. Утром пойдите в деревню, наймите работников и соберите его виноград. Я сообщу начальнику станции, так что все будет в порядке.

С помощью портативной радиостанции он вызвал вертолет, и когда они подъехали, он уже висел над пляжем Касарес. Они взошли на борт и полетели сквозь бархатную темноту в Роту и в Вашингтон.

Глава 5

Дэвида Вайнтрауба не было в Вашингтоне всего лишь двадцать часов. За время восьмичасового полета из Роты в Эндрюс он набрал шесть часов за счет часовых поясов и приземлился в Мэриленде в штабе 89-го военно-воздушного транспортного соединения в четыре часа утра. В течение всего периода его отсутствия правительства в Вашингтоне и Лондоне находились буквально в осаде.

Трудно найти более страшное зрелище, чем объединенные силы средств массовой информации мира, когда они перестают соблюдать хоть какие-то ограничения. Их аппетиты безграничны, а методы жестоки.

Самолеты, направляющиеся из США в Лондон или иной британский аэропорт, были забиты — от кабины пилотов до туалетов, так как каждое мало-мальски уважающее себя американское средство массовой информации считало своим долгом послать в Лондон свою команду. По прибытии они сходили с ума. Им нужно было отправлять информацию к определенному сроку с точностью до минуты, а отправлять было нечего. Лондон договорился с Белым домом ограничиться первоначальным кратким заявлением. Конечно, это было совершенно недостаточно.

Репортеры и бригады телевизионщиков сидели в засадах вокруг стоящего отдельно дома у Вудсток-роуд, как будто двери его могли раскрыться и пропавший юноша появится перед ними. Дверь оставалась запертой, в то время как бригада Секретной Службы по приказу Крейтона Бирбанка паковала все до последней мелочи и готовилась уехать.

В Оксфорде коронер, используя свои права согласно статье двадцатой Закона об изменении положения о коронерах, выдал тела двух убитых агентов Секретной Службы, как только патолог Министерства внутренних дел закончил их обследование. Официально они были выданы послу США Алоизиусу Фэйруэзеру по разрешению ближайших родственников, но фактически один из старших чиновников посольства препроводил их на военно-воздушную базу США в расположенном неподалеку Аппер Хэйворде, где почетный караул погрузил их на транспортный самолет, летящий на военно-воздушную базу Эндрюс. Их сопровождали десять других агентов, которых чуть ли не линчевали, требуя от них заявлений, когда они выходили из дома в Саммертау-не.

Они вернулись в Штаты, их встретил Крейтон Бербанк, и началось долгое расследование с целью установить, где же произошел сбой. В Англии им нечего было делать.

Даже когда дом в Оксфорде был закрыт, небольшая группа отчаявшихся репортеров дежурила около него: а вдруг что-нибудь произойдет там?

Другие журналисты преследовали в университетском городке всех, кто когда-либо знал Саймона Кормэка, преподавателей, студентов, работников колледжа, барменов, и спортсменов. Два американских студента в Оксфорде, хотя они учились в других колледжах, были вынуждены уйти в подполье.

Мать одного из них, которую нашли в Америке, была настолько любезна, что сообщила, что намерена немедленно вызвать своего мальчика домой, в безопасный район города Майами. Это дало газетчикам один абзац, а ее показали в местной программе телевидения в передаче «Угадай-ка».

Тело сержанта Данна было передано его семье, и полиция Тэймз-Вэлли готовилась похоронить его со всеми почестями.

Все вещественные доказательства были отправлены в Лондон. Оружие было передано в Королевскую лабораторию исследования и развития в Форт-Холстед около Севеноукса в Кенте, где они быстро определили гильзы от «Скорпиона». Это укрепило мысль о том, что в похищении участвовали европейские террористы. Общественность об этом не информировали.

Другие вещественные свидетельства были отправлены в лабораторию полиции метрополии в Фулеме, в Лондоне. Сюда входили смятые травинки со следами крови, кусочки глины, слепки следов покрышек, домкрат, пули, извлеченные из трех трупов, и кусочки лобового стекла машины, следовавшей за Кормэком. Перед наступлением темноты в тот день Шотовер-Плейн выглядела так, как будто по ней прошлись пылесосом.

Полицейскую машину отвезли на платформе в секцию транспортных средств Отдела серьезных преступлений, но фургон «Форд-транзит», вытащенный из сгоревшего сарая, представлял гораздо больший интерес. Эксперты ползали по всему сараю и вылезли черные от сажи. Цепь фермера, ржавая и перерезанная, была снята с ворот с такими предосторожностями, как будто она сделана из яичной скорлупы, но в результате появился отчет, где говорилось, что она была перерезана стандартным резаком. Большую ценность представлял след седана, который он оставил после замены автомобилей.

Сожженный «форд-транзит» был доставлен в Лондон в контейнере, где его медленно разобрали на составные части. Его номера были фальшивыми, но преступники предусмотрительно сделали такие номера, которые соответствовали бы машине этого года выпуска.

Было видно, что над фургоном поработали, его обслуживал и налаживал искусный механик. Так по крайней мере установили специалисты. Кто-то пытался спилить номера на шасси и моторе, используя вольфрамо-карбидный абразив, которые продаются во всех магазинах инструментов, вставив его в электрическую дрель. Но они поработали не слишком хорошо. Поскольку эти номера наносятся штампом и прессом, то спектрографический анализ выявил номера по отпечаткам, оставшимся внутри металла.

Центральный транспортный компьютер в Суонси выдал истинный регистрационный номер фургона и имя последнего владельца. Компьютер сообщил, что он живет в Ноттин-гэме. Полиция нанесла визит по этому адресу, владелец фургона переехал, не оставив нового адреса. Без всякого шума был объявлен розыск по всей стране.

Найджел Кремер докладывал комитету «КОБРА» каждый час, а его слушатели сообщали новые сведения своим департаментам. Лэнгли уполномочило своего представителя в Лондоне Лу Коллинза сообщить, что они также задействовали всех своих агентов, внедрившихся в террористические группы в Европе. А их было достаточно много.

Контрразведка и службы борьбы с терроризмом стран, где находились террористические группы, также предлагали любую помощь. Охота принимала очень большие масштабы, но заметных сдвигов не было. Пока.

И похитители не выходили на связь. Со времени первых сообщений телефонные линии в Кидлингтоне, Скотланд-Ярде, американском посольстве и многих правительственных учреждениях были перегружены настолько, что пришлось привлечь дополнительных работников. Нужно признать, что британская общественность действительно пыталась помочь. Каждый звонок проверялся, почти все другие уголовные расследования были приостановлены. Среди тысяч звонков были и звонки от психов, неуравновешенных, хулиганов, оптимистов, надеющихся, помогающих и просто официально признанных сумасшедших.

Первым фильтром были телефонисты коммутаторов. Затем тысячи полицейских констеблей внимательно выслушивали звонивших и соглашались, что сигарообразный предмет в небе — это очень важно и они доведут это сообщение до сведения премьер-министра. Окончательную проверку производили старшие офицеры полиции, которые беседовали с людьми, которые могли реально знать что-то. В их число входили два шофера, которые ехали рано утром и видели зеленый фургон между Уитли и Стэнтон-Сент-Джон. Но все это заканчивалось сараем.

В свое время Найджел Крэмер раскрыл несколько важных дел. Он начал свою карьеру с патрульного констебля, затем перешел на детективную работу и занимался ею вот уже тридцать лет. Он знал, что преступники оставляют следы. Каждый раз, когда вы дотрагиваетесь до чего-либо, вы оставляете крохотный след. Хороший полицейский может этот след обнаружить, особенно при помощи современной технологии и если он будет искать очень старательно. Просто для этого нужно время, а его-то у него не было. У него бывали дела, требовавшие большого напряжения, но ничего похожего на этот случай в его практике не было.

Он знал также, что, несмотря на всю технологию, успех детектива зависит обычно от везения. Почти в каждом расследовании появляется один новый момент, благодаря везению детектива и невезению для преступника.

Если бы было наоборот, то преступник мог бы ускользнуть. И все же можно обеспечить собственное везение, и он учил свои бригады не упускать из виду ничего, абсолютно ничего, как бы нелепо или незначительно это ни выглядело. Но через двадцать четыре часа он начал думать, как и его коллега из полиции Тэймз-Вэлли, что это дело быстро не будет раскрыто.

Преступники скрылись чисто, и чтобы найти их, понадобится тяжелая длительная работа.

К тому же здесь был еще один фактор — заложник. То, что это был сын президента, было делом политиков, а не полицейских. Сын садовника был тоже человек. Охотясь за преступниками с мешком украденных денег или совершивших убийство, вы просто двигаетесь к цели, но в случае с заложником погоня должна идти очень скрытно. Стоит сильно испугать похитителей, и, несмотря на все время и средства, потраченные на преступление, они могут бросить все и бежать, оставив мертвого заложника. Это соображение он доложил угрюмому комитету незадолго до полуночи по Лондонскому времени. Часом позже, в Испании, Дэвид Вайнтрауб пил стакан вина с Куинном. Британский полицейский Крэмер ничего об этом не знал. Пока.

В приватном порядке Скотланд-Ярд признает, что его отношения с британской прессой иногда лучше, чем это кажется. По мелким вопросам они часто раздражают друг друга, но когда дело по-настоящему важное, то редакторы и владельцы, если к ним обращаются с серьезной просьбой, обычно идут навстречу и выказывают сдержанность. Серьезно — это когда в опасности жизнь человека или безопасность страны под угрозой. Поэтому некоторые случаи похищения людей вообще не упоминаются в прессе, хотя редакторам известны даже их подробности.

Но в данном случае из-за пронырливого молодого репортера в Оксфорде лиса была выпущена из клетки и бежала во всю прыть, так что британская пресса почти не могла проявлять сдержанность. Но сэр Питер Имберт лично встретился с восемью владельцами, двадцатью редакторами и руководителями двух телевизионных сетей и двенадцати радиостанций. Он сказал им, что что бы иностранные средства информации ни писали, более вероятно, что похитители будут слушать британское радио, смотреть британские телепрограммы и читать британские газеты. Он попросил не публиковать дикие сообщения вроде того, что полиция вот-вот их накроет или вскорости состоится штурм их убежища. Именно такие сообщения могут вызвать у них панику, заставить их убить заложника и скрыться. Он получил их согласие.

***

В Лондоне было раннее утро, а далеко к югу от столицы Великобритании VC20A летел над Азорскими островами, держа направление на Вашингтон.

На самом деле похитители действительно залегли. Проезжая через Бакингэм предыдущим утром, «вольво» пересекла шоссе М1 восточнее Милтон Кейнз, повернула на юг, по направлению к Лондону, и влилась в этот час в огромный поток машин, едущих в столицу. Она тут же затерялась среди гигантских грузовиков и автобусов, везущих людей на юг из их домов в Бакингемшире, Бедфодршире и Хертфордшире. К северу от Лондона «вольво» свернула на шоссе М 25, огромную кольцевую дорогу, огибающую столицу на расстоянии двадцать пять миль от центра. От этого шоссе, подобно спицам колеса, расходились дороги, связывающие провинцию с Лондоном.

В конце концов «вольво» свернула на одну из этих «спиц» и около десяти часов утра въехала в гараж дома, стоявшего в стороне на трехполосной дороге в миле от центра небольшого городка, расположенного не далее сорока миль по прямой от Скотленд-Ярда. Дом был выбран весьма удачно: он был не настолько изолирован, чтобы возбуждать интерес по поводу его покупки, и не слишком близок к любопытным соседям. Не доезжая двух миль до дома, глава группы приказал трем остальным членам сесть на пол и пригнуться, чтобы их не увидели через окна машины. Двое на заднем сиденье легли друг на друга и натянули на себя одеяло. Любой наблюдатель увидел бы одного человека с бородой, в строгом костюме, въезжавшего через свои ворота в свой гараж.