Переговоры

В этот час Стив Пайл находился с мистером Аль-Гару-ном в кабинете последнего в Джидде. Он прилетел сюда после важного телефонного звонка.

— Что именно он взял с собой? — спросил он в четвертый раз. Аль-Гарун пожал плечами. Эти американцы еще хуже чем европейцы, они всего торопятся.

— Увы, я ничего не понимаю в этих машинах. — сказал он, — но мой ночной сторож говорит...

Он повернулся к ночному сторожу и выдал длинную тираду на арабском языке. Сторож ответил, раскрыв широко руки и как бы показывая размер чего-то.

— Он говорит, что в тот вечер, когда я вернул мистеру Лэингу его паспорт с должным образом внесенными изменениями, молодой человек провел большую часть ночи в компьютерном кабинете и ушел перед рассветом, взяв с собой большое количество распечаток. Утром он пришел на работу без них.

Стив Пайл вернулся в Эр-Рияд ужасно взволнованным. Одно дело помогать своей стране и правительству, но при внутренней бухгалтерской ревизии это никак не будет учтено. Он срочно попросил полковника Истерхауза о встрече.

Арабист спокойно выслушал его и несколько раз кивнул.

— Вы думаете, он уже добрался до Лондона? — спросил он.

— Не знаю, как он умудрился это сделать, но где еще он может быть?

— Д-д-да, могу ли я получить доступ к вашему центральному компьютеру на некоторое время?

Полковник провел за пультом центрального компьютера в Эр-Рияде четыре часа. Работа была не трудная, поскольку он знал все коды. Когда он закончил, все старые документы были стерты и вместо них введены новые.

Найджел Крэмер получил первое сообщение из Бедфорда утром, задолго до того, как пришел письменный отчет. Когда он позвонил Патрику Сеймуру в посольство, его все еще трясло от ярости. Браун и его команда были еще на пути в Лондон.

— Патрик, у нас всегда были прекрасные отношения, но это переходит все границы. Что он, черт возьми, о себе думает? Да кто он такой?

Положение Сеймура было ужасным. Он потратил три года, развивая прекрасное сотрудничество между ФБР и Скотланд-Ярдом, которое он унаследовал от своего предшественника Даррела Миллза. Он посещал курсы в Англии и организовывал поездки старших офицеров полиции метрополии в Штаты и их визиты в Дом Гувера для того, чтобы создать отношения «человек к человеку», которые во время кризиса преодолевают любые бюрократические препоны.

— А что именно происходило на ферме? — спросил он. Крэмер успокоился и рассказал ему. Несколько месяцев тому назад Скотланд-Ярду сообщили, что крупная банда торговцев наркотиками собирается провести новую большую операцию в Англии. После кропотливого расследования было установлено, что их база будет находиться на этой ферме. Работники его собственного оперативного отдела несколько недель наблюдали за фермой, держа постоянную связь с полицией Бедфорда. Человек, которого они искали, был героиновый король, родившийся в Новой Зеландии. Его разыскивают в нескольких странах, но он ускользает как угорь. Недавно было получено хорошее известие — он должен появиться здесь с большим грузом кокаина для переработки, расфасовки и сбыта. Теперь же он и близко не подойдет к этому месту.

— Мне очень жаль, Патрик, но я буду просить министра внутренних дел просить Вашингтон отозвать его.

— Что ж, если так нужно, то значит так нужно, — согласился Сеймур.

Положив трубку, он мысленно пожелал ему успеха.

У Крэмера была еще одна более важная и срочная задача — предотвратить появление этой истории в прессе и других средствах массовой информации.

В то утро ему пришлось обратиться с призывом проявить добрую волю к многим владельцам и редакторам этих средств.

В Вашингтоне комитет получил доклад Сеймура к своему первому заседанию — к 7 часам утра.

— Слушайте, он получил прекрасную наводку и действовал по ней,сказал Филипп Келли. Дон Эдмондс бросил ему предупреждающий взгляд.

— Ему нужно было сотрудничать со Скотланд-Ярдом, — заявил государственный секретарь. — Вот чего нам совершенно не нужно, так это испортить отношения с британскими властями в данный момент. Какого черта, что я скажу сэру Гарри Марриоту, когда он попросит отозвать Брауна?

— Слушайте, — сказал министр финансов Рид, — почему бы не предложить компромисс? Браун, конечно, переусердствовал, и мы извиняемся за это. Но мы надеемся, что Куинн и британцы добьются освобождения Саймона Кормэ-ка со дня на день. И когда это произойдет, нам нужна будет сильная группа, чтобы отвезти его домой. Поэтому пребывание Брауна и его группы следует продлить на несколько дней, скажем до конца недели.

Джим Дональдсон кивнул в знак согласия.

— Да, сэр Гарри может пойти на это. Кстати, как себя чувствует президент?

— Гораздо лучше, — ответил Оделл. — Настроение у него почти оптимистическое. Час назад я сообщил ему, что Куинн получил еще одно доказательство, что Саймон жив и явно чувствует себя хорошо. Это уже шестой раз, когда Куинн заставляет похитителей доказывать это. Как насчет алмазов, Мортон?

— К вечеру все будет готово, — ответил Стэннард.

— Пусть быстрая птица стоит наготове, — распорядился вице-президент Оделл. Стэннард кивнул и сделал заметку в блокноте.

***

Энди Лэинг встретился с бухгалтером отдела внутренней проверки в тот день после ленча. Это был земляк-американец, который совершал тур по европейским отделениям банка в течение последних трех дней.

Он внимательно, и с растущим чувством тревоги, выслушал то, что молодой банковский чиновник из Джидды рассказал ему, и опытным глазом просмотрел распечатки, лежавшие перед ним на столе. Закончив, он откинулся в кресле, надул щеки и с шумом выдохнул воздух.

— Боже мой, это действительно очень серьезные обвинения, и кажется, они подтверждаются. Где вы остановились в Лондоне?

— У меня все еще есть квартира в Челси. Со времени приезда я живу там. К счастью, мои жильцы выехали две недели тому назад.

Бухгалтер записал его адрес и телефон.

— Я хочу проконсультироваться с генеральным менеджером здесь и, может быть, с президентом банка в Нью-Йорке перед тем, как мы предъявим это Стиву Пайлу. Будьте недалеко от телефона пару дней.

Но оба они не знали, что в утренней почте из Рияда было конфиденциальное письмо Стива Пайла генеральному менеджеру зарубежных операций в Лондоне.

Британская пресса сдержала свое слово, но радио Люксембург расположено в Париже, а для французских слушателей история о крупной сваре среди их англосаксонских соседей была слишком хороша, чтобы ее упустить.

Откуда они получили сообщение об этом — установить окажется невозможным. Известно лишь, что был сделан анонимный телефонный звонок.

Но их представители в Лондоне проверили слух и подтвердили, что сама скрытность полиции Бедфорда говорит о том, что у истории этой имеются основания. День был событиями не богат, так что они дали это сообщение в четырехчасовых новостях.

В Англии это сообщение не слышал почти никто, но корсиканец его услыхал. Он свистнул от удивления и пошел искать Зэка. Англичанин выслушал его внимательно, задал несколько вопросов по-французски и побледнел от гнева.

Куинн уже знал об этом, и это было хорошо, так как у него было время подготовить ответ Зэку, если тот позвонит. Зэк позвонил сразу после семи вечера. Он был в страшном гневе.

— Ты лживый ублюдок. Ты сказал, что никаких ковбойских штучек со стороны полиции или кого-либо еще не будет. Ты бесстыдно врал мне!

Куинн сказал, что не знает, о чем Зэк говорит, было бы слишком неестественно раскрывать все детали без напоминания. Зэк поведал ему об этом в трех сердитых фразах.

— Но это ни коим образом не связано с вами! — крикнул Куинн. — Эти лягушатники, как всегда все перепутали. Это Агентство по борьбе с наркотиками напортачило, вы знаете этих рэмбо, это их работа. Они искали не вас, кокаин — вот, что было им нужно. Час назад у меня был человек из Скотланд-Ярда и он блевал от негодования по этому поводу. Боже мой, Зэк, вы же знаете средства массовой информации! Если им верить, то Саймона видели восемьсот раз в самых разных местах, а вас ловили не менее пятидесяти раз.

Это было вполне вероятно. Куинн расчитывал на то, что Зэк провел три недели, читая массу чуши в газетах, и выработал здоровое презрение к прессе. Зэк, звонивший с автобусной станции в Линдслейде, успокоился.

Время разговора истекало.

— Пусть лучше это будет не так, Куинн, пусть будет не так, — сказал он и повесил трубку.

Сэм Сомервиль и Данкен МакКри к концу разговора побледнели от страха.

— Где же эти чертовы алмазы? — спросила Сэм.

Но худшее было впереди. Как в большинстве стран, в Англии существует целая серия радиопрограмм к завтраку, смесь глупой болтовни ведущего, поп-музыка, короткие новости и ответы на телефонные звонки слушателей.

Новости представляют собой куски самых последних сообщений, вырванных из телетайпа и наскоро переписанных младшими редакторами, которые подсовывают их ведущему. Эти программы идут в таком быстром темпе, что никакой проверки и перепроверки, как это делают солидные воскресные газеты, там не бывает.

Когда в редакции городской программы «Доброе утро» раздался телефонный звонок и американский голос передал сообщение, звонок приняла молоденькая практикантка, которая впоследствии, заливаясь слезами, признала, что не подумала проверить, является ли говоривший, передающий им бюллетень последних новостей, действительно советником американского посольства по связям с прессой. Ровно через семьдесят секунд ведущий взволнованным голосом передал его в эфир.

Найджел Крэмер его не слыхал, но его пятнадцатилетняя дочь услышала.

— Папа, — крикнула она из кухни, — вы сегодня поймаете их?

— Поймаем кого? — ответил он, надевая пальто в прихожей. Его казенная машина уже ждала на углу.

— Похитителей, ты же знаешь.

— Сомневаюсь. А почему ты спрашиваешь?

— Так сказали по радио.

Внутри у Крэмера что-то оборвалось. Он вернулся от двери в кухню.

Дочь намазывала маслом тост.

— А что именно они сказали по радио? — спросил он сдавленным голосом.

Она рассказала ему, что в течение дня будет организован обмен Саймона Кормэка на выкуп, и власти уверены, что все похитители будут при этом схвачены. Крэмер побежал к машине, схватил телефон и начал серию срочных звонков прямо из автомобиля.

Было слишком поздно. Зэк программы не слушал, зато ее услыхал южноафриканец.

Глава 9

Зэк позвонил позже обычного, в 10.20 утра. Если вчера он был рассержен по поводу рейда на ферме в Бедфордшире, то теперь его ярость была на грани истерии.

Найджел Крэмер успел предупредить Куинна по телефону из машины по пути в Скотланд-Ярд. Когда Куинн положил трубку, Сэм впервые увидела его таким потрясенным. Он молча ходил по квартире, а Сэм и МакКри сидели и смотрели на него в страхе. Они слышали суть звонка Крэмера и почувствовали, что все обречено на провал.

Ожидание телефонного звонка по горячей линии, даже не зная, слыхали ли похитители эту радиопередачу вообще и если слыхали, то какова была их реакция, довело напряжение Сэм до тошноты. Когда телефон зазвонил, Куинн ответил со своим обычным, спокойным юмором. Зэк начал без всяких преамбул:

— На этот раз ты все испортил к чертовой матери, ублюдок янки! Ты держишь меня за дурака какого-нибудь? Ты сам дурак, кореш. Потому что ты будешь выглядеть идиотом, когда будут хоронить тело Саймона Кормэка.

Куинн убедительно изобразил шок и изумление.

— Зэк, о чем вы говорите? Что произошло?

— Не вешай мне лапшу на уши, — завизжал похититель, — если ты не слышал новости по радио, спроси у своих друзей из полиции. И не притворяйся, будто это ложь, она вышла из твоего поганого посольства.

Куинн убедил Зэка рассказать, что он слышал, хотя сам он знал это.

Рассказ об этом слегка успокоил Зэка, и время его кончалось.

— Зэк, это ложь, туфта. При любом обмене будут только вы и я. Один и без оружия. Никаких «маяков», никаких фокусов, никакой полиции и никаких солдат. Ваши условия, ваше место, ваше время. Ни на что иное я не соглашусь.

— Что ж, хорошо, но уже поздно. Ваши люди хотят иметь тело, именно его они и получат.

Он уже собирался повесить трубку. В последний раз. Куинн знал, что если это произойдет, то все будет кончено. Через несколько дней или недель кто-то где-то войдет в дом или квартиру, уборщица, хранитель или агент по продаже недвижимости, и найдут единственного сына президента с пулей в голове или задушенного и полуразложившегося...

— Зэк, ради Бога, еще несколько секунд.

По лицу Куинна лился градом пот. Первый раз за все двадцать дней он показал огромное напряжение, накопившееся за этот период. Он знал, как близко до окончательной трагедии.

На кенсингтонской станции группа инженеров и полицейских смотрела на мониторы и слышала потоки ярости, идущие по линии; под фешенебельным районом Мэйфэйр четыре агента МИ-5 замерли в своих креслах, пока из динамиков изливалась ярость, а магнитофон продолжал беззвучно крутиться.

В подвале американского посольства на Гроувенор-сквер находились два инженера электронной разведки, три агента ФБР и Лу Коллинз из ЦРУ, а также представитель ФБР Патрик Сеймур, Всех их собрало сюда сообщение об утренней радиопередаче в предвидении того, что они сейчас слушали, и это никак не улучшало положение дел.

Тот факт, что все радиостанции страны, включая Радио Сити, в течение двух часов осуждали этот ложный телефонный звонок, сделанный во время завтрака, не произвел никакого впечатления. Все они знали это.

Информацию, полученную в результате утечки, можно опровергать до второго пришествия, это ничего не меняет. Как сказал Гитлер, люди верят только в большую ложь.

— Послушай, Зэк, дай мне поговорить с президентом лично. Дай мне всего двадцать четыре часа. После всего потраченного времени не бросай это дело сейчас. Президент может приказать всем этим жопам не вмешиваться в это дело и предоставить его вам и мне. Только нам двоим, ведь только нам можно доверить это дело. И после двадцати дней я прошу еще всего один день! Дай мне этот день, Зэк!

Наступила пауза. Где-то в районе Эйлсбери в Бакингемшире молодой констебль спокойно двигался к ряду телефонных будок.

— Завтра в это время, — сказал Зэк наконец и повесил трубку. Он вышел из будки и повернул за угол, и в этот самый момент молодой полицейский в штатском появился из переулка и посмотрел на телефонные будки. В них никого не было. Он опоздал засечь Зэка всего на восемь секунд.

Куинн положил трубку, подошел к дивану, лег на спину, сцепив руки на затылке, и уставился в потолок.

— Мистер Куинн, — робко обратился к нему МакКри. Несмотря на неоднократные просьбы отбросить слово «мистер», молодой застенчивый агент ЦРУ продолжал обращаться к Куинну как к своему школьному учителю.

— Заткнись, — четко произнес Куинн. Расстроенный МакКри лишь намеревался спросить, не хочет ли Куинн кофе, тем не менее он пошел на кухню и сварил его. Зазвонил третий, нормальный телефон. Это был Крэмер.

— Мы все слышали это, — сказал он. — Как вы себя чувствуете?

— Побитым, — ответил Куинн. — Что-нибудь новое об источнике радиопередачи?

— Пока нет. Девушка-стажер, принявшая звонок, все еще в полицейском участке в Холборне. Она клянется, что это был американский голос, но может ли она твердо знать это? Она клянется, что звучал он очень убедительно и официально, что он знал, что сказать. Вам нужен письменный текст передачи?

— Немного поздновато, — сказал Куинн.

— Что вы намерены делать? — спросил Крэмер.

— Пока молиться. Что-нибудь я придумаю.

— Желаю успеха. Я сейчас должен отправляться в Уайтхолл. Я буду держать связь с вами.

Затем был звонок из посольства. Звонил Сеймур. Поздравлял Куинна с тем, как он справился с ситуацией... Если мы чем-то можем помочь вам...

В этом-то вся беда, подумал Куинн. Кто-то работает слишком активно. Но он не сказал этого.

Он выпил уже половину чашки кофе, как вдруг спустил ноги с дивана и позвонил напрямую в подвал посольства. Ему тут же ответили. Это был опять Сеймур.

— Мне нужен прямой разговор по закрытой линии с вице-президентом Оделлом, — сказал он. — И это нужно сейчас.

— Послушайте, Куинн, Вашингтону постоянно сообщают о том, что здесь делается. Все пленки перегоняются к ним тут же. Я думаю, пусть они услышат о том, что здесь произошло, и обсудят...

— Я должен говорить с Майклом Оделлом через десять минут, или же я позвоню ему по открытой линии, — медленно сказал Куинн.

Сеймур подумал. Открытая линия была ненадежна. Ее могли прослушать через спутники в Америке, Англии, да и в России...

— Я дозвонюсь до него и попрошу принять ваш звонок, — сказал Сеймур.

Через десять минут Майкл Оделл был на проводе. В Вашингтоне было 6 часов 15 минут утра, и он был в своей резиденции в Морской обсерватории.

Но его разбудили за полчаса до этого.

— Куинн, что, черт возьми, там у вас происходит? Я тут только что услышал какую-то чушь о ложном звонке на радио шоу...

— Мистер вице-президент, — сказал Куинн обычным тоном, — есть у вас поблизости зеркало? Пауза.

— Кажется, есть.

— Если вы посмотрите в него, вы точно увидите нос на вашем лице, не так ли?

— Слушайте, что это такое? Да, я вижу нос на своем лице.

— И точно так же, как то, что вы смотрите на свой нос, Саймон будет убит через двадцать четыре часа...

Он выждал время, чтобы смысл этих слов дошел до шокированного человека, сидевшего на краю кровати в Вашингтоне.

...если только...

— О'кэй, Куинн, говорите.

— Если только к восходу солнца я не получу в руки пакет с алмазами стоимостью два миллиона долларов. Завтра, время лондонское. Этот разговор записан на пленку для протокола. Всего хорошего, мистер вице-президент.

Он положил трубку. На другом конце вице-президент Соединенных Штатов Америки произносил слова, которые наверняка стоили бы ему голосов общества «Моральное Большинство», если бы эти добропорядочные граждане могли его услышать. Затем он поднял трубку телефона.

— Соедините меня с Мортоном Стэннардом, — сказал он. — Да, дома или в любом ином месте. Найдите его!

Энди Лэинг был удивлен, что его пригласили в банк так быстро. Встреча была назначена на И часов, и он приехал на десять минут раньше. Когда он пришел, его провели не в офис внутренней проверки, а в кабинет главного управляющего. Рядом с главным управляющим был бухгалтер. Не говоря ни слова, начальник пригласил жестом его сесть напротив. Затем он встал, подошел к окну, полюбовался шпилями Сити и начал говорить. Его тон был суров и холоден как лед.

— Вчера, мистер Лэинг, вы пришли к моему коллеге, уехав из Саудовской Аравии Бог знает каким путем, и предъявили серьезные обвинения относительно честности мистера Пайла.

Лэинг забеспокоился. Мистер Лэинг? А где было «Энди? Они всегда обращались друг к другу по имени, чтобы создать семейную атмосферу, как на этом настаивал Нью-Йорк.

— И я привез массу компьютерных распечаток в подтверждение того, что я обнаружил. — Он произнес это с осторожностью, но в желудке у него появилась противная тяжесть. Произошло что-то не то. При упоминании о документах, привезенных Лэингом, главный менеджер махнул рукой, как бы отметая этот довод.

— Вчера я получил длинное письмо от Стива Пайла, а сегодня у меня с ним был долгий разговор по телефону. Мне и бухгалтеру внутренней проверки совершенно ясно, что вы, мистер Лэинг, — жулик и расхититель денег.

Лэинг не мог поверить своим ушам. Ища поддержки, он посмотрел на бухгалтера. Тот глядел на потолок.

— Я знаю эту историю, — сказал главный менеджер, — всю до конца и подлинную.

На всякий случай, если Лэинг не знал ее, он рассказал молодому человеку то, что сейчас, по его убеждению, является истиной. Лэинг присваивал деньги со счета клиента — Министерства общественных работ.

Суммы по саудовским меркам небольшие, но вполне приличные — один процент с каждой суммы, уплачиваемой подрядчику министерством. К сожалению, мистер Амин не заметил неточности в цифрах, но мистер Аль-Гарун увидел ошибку и сообщил об этом мистеру Пайлу.

Генеральный менеджер в Эр-Рияде с излишней лояльностью пытался прикрыть Лэинга, настаивая лишь на том, чтобы каждый риал был возвращен на счет министерства, как иногда это сейчас делается.

В ответ на эту экстраординарную лояльность со стороны коллеги и не желая терять свои деньги, Лэинг провел ночь в банке в Джидде, фальсифицируя документы, чтобы доказать, что гораздо большая сумма была присвоена в сотрудничестве с самим Стивом Пайлом.

— Но пленка, которую я привез, — сказал Лэинг.

— Конечно, это подделка. У нас здесь есть подлинные документы. Этим утром я распорядился войти в компьютер в Эр-Рияде и провести проверку, так что подлинные документы лежат у меня на столе. Они ясно показывают, что произошло. Один процент, украденный вами, возвращен, все остальные деньги целы. Репутация банка в Саудовской Аравии спасена, слава Богу, или скорее благодаря Стиву Пайлу.

— Но это не правда! — воскликнул Лэинг слишком громко, — Схема, по которой действовали Пайл и его неизвестный сообщник, предполагает десять процентов со счетов министерства.

Генеральный менеджер посмотрел ледяным взглядом на Лэинга, а затем на документы, пришедшие из Рияда.

— Аль, — спросил он, — вы видите какой-нибудь документ о том, что было украдено десять процентов?

Бухгалтер отрицательно покачал головой.

— Это было бы нелепо в любом случае, — сказал он, — При таких огромных суммах, находящихся в обороте, один процент еще можно спрятать в министерстве. Но не десять процентов. Ежегодная аудиторская проверка, которая должна быть в апреле, наверняка раскрыла бы обман. И где бы вы были тогда? Вы всю жизнь просидели бы в грязной саудовской тюрьме. Мы полагаем, что саудовское правительство будет у власти до следующего апреля, не так ли?

Генеральный менеджер сухо улыбнулся, это было слишком явно.

— Нет. Я боюсь, — закончил он, — что дело ясное и оно закрыто. Стив Пайл оказал услугу не только нам, но и вам, мистер Лэинг. Он спас вас от длительного тюремного заключения, которого, я полагаю, вы действительно заслуживаете. Но в любом случае мы не можем засадить вас в тюрьму, и нас не прельщает скандал. Мы поставляем по контракту чиновников во многие страны третьего мира, так что скандал нам не нужен. Но вы, мистер Лэинг, уже не являетесь одним из этих банковских чиновников. Перед вами приказ о вашем увольнении. Конечно, никакого выходного пособия и о рекомендации речи быть не может. А теперь, пожалуйста, идите.

Лэинг знал, что это приговор: нигде во всем мире он не найдет работу в банковской системе. Через минуту он был на мостовой Ломбард-стрит.

***

В Вашингтоне Мортон Стэннард слушал гневные речи Зэка, записанные на пленку. Магнитофон стоял на столе в Кабинете чрезвычайных ситуаций.

Сообщение из Лондона о том, что обмен обязательно состоится, независимо от того, было ли оно подлинным или нет, вновь подстегнуло вакханалию прессы в Вашингтоне. С самого рассвета на Белый дом обрушилась лавина звонков с требованием информации, и снова для пресс-секретаря наступило сумасшедшее время.

Когда пленка, наконец, закончилась, восемь членов кабинета были в шоке и молчали.

— Алмазы, — проворчал Оделл. — Вы все обещаете и обещаете, так где же они, черт побери?

— Они готовы, — быстро ответил Стэннард. — Я извиняюсь за мой прежний оптимизм, ведь я ничего не понимаю в таких делах, я думал, что на организацию этого уйдет меньше времени. Но сейчас они готовы — чуть меньше двадцати пяти тысяч смешанных камней, все подлинные, и стоят они чуть больше двух миллионов долларов.

— Так где они? — спросил Юберт Рид.

— В сейфе главы отдела Пентагона в Нью-Йорке, который возглавляет систему закупок на Восточном побережье. Вы сами понимаете, что это очень надежный сейф.

— Как насчет отправки камней в Лондон? — спросил Брэд Джонсон. — Я предлагаю использовать одну из наших военно-воздушных баз в Англии. Нам не нужно проблем с прессой в аэропорту Хитроу, или иных проблем.

— Через час я встречаюсь с одним из старших экспертов ВВС, — сообщил Стэннард, — и он посоветует, как лучше доставить пакет туда.

— Нам нужна будет машина Компании, чтобы встретить его по приезде и привезти на квартиру Куинна, — сказал Оделл. — Ли, вы обеспечите доставку, в конце концов это ваша квартира.

— Без проблем, — ответил Ли Александер.

— Я распоряжусь, чтобы, как только самолет сядет на базе, сам Лу Коллинз встретил его.

— Завтра с восходом солнца, — напомнил вице-президент.

— В Лондоне, в Кенсингтоне, с восходом солнца. А детали обмена уже известны?

— Нет, ответил директор ФБР. — Куинн наверняка проработает детали в сотрудничестве с нашими людьми.

Военно-воздушные силы США предложили использовать для перелета через Атлантический океан одноместный реактивный истребитель «Ф-15 Игл».

— У него достаточный радиус действия, если мы установим дополнительные баки с горючим, — сказал Мортону Стэннарду в Пентагоне генерал ВВС. — Пакет должен быть доставлен на авиационную базу Национальной гвардии в Трентоне, Нью-Джерси, не позже, чем в два часа дня.

Пилот, выбранный для этой миссии, был опытный полковник, за плечами которого было свыше семи тысяч летных часов на F-15. Все утро на базе Трентон самолет готовили к полету так тщательно, как редко бывало за все время его существования. На него установили дополнительные баки с горючим и баки для заправки в воздухе. Хотя эти баки и называются FAST, что значит быстрый, на самом деле скорость они не прибавляют, а просто увеличивают дальность полета.

В обычных условиях Игл несет 23000 фунтов горючего, что обеспечивает дальность полета 2878 миль, а дополнительные 5000 фунтов в каждый бак увеличивают дальность до 3450 миль.

В штурманском кабинете полковник Бауерс изучал маршрут полета и одновременно ел свой ленч, состоящий из бутербродов. От Трентона до американской военно-воздушной базы в Аппер Хейфорде около города Оксфорда — 3063 мили. Метеорологи сообщили ему скорость ветра на выбранной им высоте 50000 футов, и он подсчитал, что ему понадобится 5,4 часа лета при скорости 0.95 Маха и у него еще останется 4300 фунтов горючего.

В 14.00 большой заправщик КС-135 взлетел с базы ВВС Эндрюс около Вашингтона и направился к месту свидания с истребителем на высоте 45000 футов над восточным побережьем.

В Трентоне произошла последняя задержка. Полковник Бауерс был уже в летном скафандре и был готов вылететь в три часа, когда длинный черный лимузин из нью-йоркского бюро Пентагона проехал через главные ворота.

Гражданский чиновник в сопровождении генерала ВВС передал ему простой атташе-кейс и бумажку с кодом замка.

Едва он успел сделать это, как еще один лимузин приехал на базу. На взлетной полосе состоялось оживленное совещание двух групп чиновников. В конце концов у полковника забрали кейс и бумажку с кодом замка и положили на заднее сиденье одной из машин.

Атташе-кейс открыли, и его содержимое — плоский мешочек из черного бархата размером десять на двенадцать и толщиной три дюйма — было положено в другой кейс. Именно этот кейс был вручен полковнику, ожидавшему с нетерпением вылета.

Истребители-перехватчики не предназначены для перевозки грузов, но в данном случае было подготовлено место под сиденьем пилота, и чемоданчик был всунут туда. Полковник взлетел в 15 часов 31 минуту.

Он быстро набрал высоту 45000 футов, вызвал заправщика, заполнил баки и начал полет в Англию с полной заправкой. После заправки он набрал высоту 50000 футов, повернул по курсу на Аппер Хейфорд и развил скорость до 0.95 Маха, чуть ниже звукового барьера. Попутный западный ветер он поймал над Нэнтакетом.

***

Через три часа после того, как Ф-15 взлетел с аэродрома Трентона, огромный авиалайнер вылетел по расписанию из аэропорта Кеннеди и направился в лондонский аэропорт Хитроу. В бизнес-классе находился высокий, чисто выбритый молодой человек, приехавший из Хьюстона и успевший на этот рейс. Он работал в одной из тамошних крупных нефтяных корпораций — «Пан-Глобал» — и был горд тем, что сам хозяин фирмы доверил ему такую деликатную миссию.

Он не имел ни малейшего представления о содержании конверта, лежавшего у него в нагрудном кармане пиджака, который он отказался сдать стюардессе на вешалку. Он и не хотел знать об этом. Он знал только, что документы эти настолько важны для корпорации, что их нельзя отправить почтой, факсом или даже в мешке коммерческого курьера.

Его инструкции были предельно ясны, он повторил их много раз. В определенный день, то есть завтра, он должен пойти по определенному адресу в определенный час. Он не должен звонить в дверь, а просто опустить письмо в прорезь для почты, а затем вернуться в аэропорт Хитроу и улететь в Хьюстон. Утомительно, но просто. Перед ужином разносили коктейли, но он не пил спиртного и поэтому смотрел в окно.

Небо над просторами Северной Атлантики давно уже стало чернильно-черного цвета, но над слоем облаков ярко горели звезды.

Молодой человек, смотревший в иллюминатор, не мог знать, что далеко впереди лайнера другой реактивный самолет летел через темноту по направлению к Англии. Ни он, ни полковник Бауерс никогда не узнают о существовании друг друга, не узнают они и о том, что оба спешили в британскую столицу по разным делам, и ни один из них не узнает точно, что же он вез.

Полковник прибыл первым. Он приземлился на аэродроме Аппер Хейфорд точно по расписанию — в 13.55 по местному времени, нарушив сон жителей деревни, когда он делал последний круг, заходя на посадочные огни. С вышки диспетчерской службы ему сказали, куда подруливать, и он остановился в освещенном кругу в ангаре, двери которого закрылись, как только он заглушил мотор. Когда он открыл фонарь кабины, к нему подошел командир базы в сопровождении штатского. Говорить начал штатский.

— Полковник Бауерс?

— Это я, сэр.