Эти и многие другие чудеса техники, на которые Вашингтон потратил миллиарды и миллиарды долларов, убедили генералов в том, что они могут слышать каждое произнесенное в Ираке слово и видеть каждую движущуюся цель, а значит, и своевременно ее уничтожить. Больше того, эти чудеса техники давали информацию не только днем, но и ночью, не только в ясную погоду, но и в туман или дождь. Теперь противник уже не сможет укрываться под листвой тропических деревьев, оставаясь незамеченным. От внимания вездесущего воздушного ока не ускользнет ничто.

Специалисты из Лэнгли были настроены более скептично и не скрывали своих сомнений. Генералов лишь раздражала позиция ЦРУ. Эти гражданские всегда во всем сомневаются. Перед армией была поставлена трудная задача, но она была готова ее выполнить, и холодный душ был генералам совсем ни к чему.

У британцев все обстояло несколько иначе. Операция, развернутая Интеллидженс сервис в районе Персидского залива, не шла ни в какое сравнение с крупномасштабной деятельностью ЦРУ, но все же по британским меркам была довольно значительной и выполнялась в обычной манере Сенчери-хауса: скрытно и без лишней шумихи.

Кроме того, Великобритания назначила командующим всеми британскими вооруженными силами в районе Персидского залива и заместителем генерала Шварцкопфа нетипичного солдата с необычной биографией.

Норман Шварцкопф был крупным, солидным мужчиной, человеком незаурядной отваги, прирожденным солдатом. Генерала не зря прозвали «бушующим Норманом» или «медведем»: его обычное добродушие могло в любую минуту смениться вспышкой гнева, впрочем, всегда непродолжительной. В таких случаях окружающие говорили, что генерал «взорвался». Его британский коллега был полной противоположностью ему.

Генерал-лейтенант Питер де ла Бильер прибыл в Саудовскую Аравию и принял командование британскими войсками в первых числах октября. Он был невысоким, худым, жилистым, молчаливым мужчиной с обманчиво робкими манерами. Большой, шумный американец и худой, застенчивый британец на первый взгляд казались странной парой, но на самом деле они великолепно ладили и без труда находили общий язык, так как давно знали друг друга и понимали, что скрывается за внешностью коллеги.

У сэра Питера, которого в армии называли Пи-Би, было больше наград, чем у любого другого офицера британской армии, однако сам генерал никогда и ни при каких обстоятельствах не говорил о своих орденах и медалях. Лишь товарищи генерала по различным кампаниям изредка за кружкой пива вполголоса обсуждали, за что именно генералу на мундир навесили все эти «побрякушки». Одно время сэр Питер командовал также войсками специального назначения и потому хорошо знал район Персидского залива, арабский язык и операции в тылу противника, что в сложившейся ситуации было чрезвычайно полезным.

Поскольку командующий британскими войсками и прежде работал со службами безопасности, он внимательнее прислушивался к сомнениям сотрудников Сьнчери-хауса, чем американские генералы к голосу гражданских разведчиков из ЦРУ.

Британские войска специального назначения уже давно обосновались в Саудовской Аравии, устроившись отдельным лагерем в углу большой военной базы на окраине Эр-Рияда. Как бывший командир этих солдат, генерал Пи-Би понимал, что бессмысленно растрачивать их незаурядные способности для выполнения рядовых задач, с которыми справятся десантники или пехота. Солдаты войск специального назначения предназначались для выполнения операций в глубоком тылу противника и по освобождению заложников.

Одно время обсуждалась возможность их использования для освобождения британцев, которых Саддам хотел использовать в качестве «живого щита», но вскоре заложники были рассеяны по всему Ираку, и эти планы пришлось оставить.

В последнюю неделю октября на вилле в пригороде Эр-Рияда сотрудники ЦРУ и Сенчери-хауса разработали операцию, которая была как раз по зубам частям специального назначения с их неординарными возможностями и способностями. Разработка была представлена командиру эр-риядского отряда, и тот принялся за детальное планирование операции.

Всю вторую половину первого дня пребывания Майка Мартина на вилле ему рассказывали, как англо-американским союзникам стало известно о существовании в Багдаде ренегата по кличке Иерихон.

Пока за Мартином сохранялось право отказаться от операции и вернуться в полк. Весь вечер он размышлял, а потом сказал:

– Я согласен. Но у меня есть свои условия, и я пойду только в том случае, если эти условия будут выполнены.

Все пришли к единому мнению, что самая сложная проблема – найти надежную «крышу». Речь шла не о молниеносной операции, когда за счет одной лишь быстроты можно перехитрить контрразведку противника. В Ираке нельзя было рассчитывать и на тайную помощь местного населения, какую Мартин нашел в Кувейте. Не мог Мартин и бродить по пустыне вокруг Багдада в обличье кочевника-бедуина.

К тому времени весь Ирак превратился в гигантский военный лагерь. Армейские патрули регулярно прочесывали даже совершенно незаселенные – если верить карте – районы. Сам Багдад буквально кишел нарядами военной полиции, которые вылавливали дезертиров, и патрулями Амн-аль-Амма – они хватали всех, кто казался им подозрительными.

О том, что Амн-аль-Амм держит страну в страхе, знали все собравшиеся на вилле. Сообщения бизнесменов и журналистов, британских и американских дипломатов (еще до того, как их выслали из страны) красноречиво говорили о том, что граждане Ирака трепещут при одном упоминании о вездесущей секретной полиции. Если Мартину удастся проникнуть в Багдад, он должен будет там остаться на несколько месяцев. Работать с таким агентом, как Иерихон, нелегко. Прежде всего нужно будет через тайники сообщить ему, что затишье кончилось, снова начинается работа. Но тайники могут находиться под наблюдением. Не исключено, что Иерихона схватили и заставили во всем признаться.

Больше того, Мартину нужно где-то жить, понадобится какое-то место, где можно было бы принимать и передавать сообщения. Ему придется рыскать по всему городу, извлекая из тайников письма Иерихона и оставляя там задания для него – конечно, при условии, что удастся возобновить прежний поток информации, хотя и предназначенной теперь для других хозяев.

Наконец – и это хуже всего – в Багдаде не может быть дипломатической «крыши», того надежного щита, который спас бы Мартина от ужасов иракской тюрьмы в случае провала и ареста. Для такого человека в Абу Граибе всегда найдется следственная камера.

– Какие.., э-э.., условия вы имеете в виду? – спросил Паксман, когда Мартин выдвинул свои требования.

– Если я сам не могу иметь дипломатический статус, то мне нужно быть каким-то образом связанным хотя бы с домашним хозяйством дипломата.

– Это не так просто, старина. Все посольства находятся под надзором.

– Я сказал не посольство, а домашнее хозяйство дипломата.

– Вы хотите стать кем-то вроде шофера? – уточнил Барбер.

– Нет. Шофер постоянно на виду. Он должен всегда оставаться за баранкой. Шофер возит дипломата, и потому за ним следят, как и за самим дипломатом.

– Тогда кем же?

– Если только в Багдаде все не перевернулось вверх дном, то многие высокопоставленные работники посольств живут не в здании миссии, а дипломаты достаточно высокого уровня имеют в своем распоряжении отдельный особняк. Как правило, он стоит в саду, окруженном высокой стеной. Так вот, раньше на таких виллах всегда нанимали садовника, который заодно выполнял и всякие мелкие поручения.

– Садовника? – удивленно воскликнул Барбер. – Избави Бог, ведь он неквалифицированный рабочий. Его сразу же схватят и мобилизуют в армию.

– Нет. Садовник не только смотрит за садом, он выполняет все поручения вне виллы. На велосипеде он ездит на рыбный рынок за рыбой, на базар – за фруктами и овощами, хлебом и маслом. Он живет в какой-нибудь лачужке в глубине сада.

– К чему вы клоните, Майк? – спросил Паксман.

– Я клоню к тому, что такой человек незаметен. Он настолько обычен, что на него никто не обращает внимания. Если его остановят, то удостоверение личности у него всегда в полном порядке, а еще он не расстается с письмом на бланке посольства, в котором на арабском языке разъясняется, что предъявитель сего работает на дипломата, освобожден от воинской повинности и что властей просят не препятствовать ему заниматься своими делами. Если только он не будет уличен в чем-то противозаконном, любой задержавший его полицейский рискует долго и нудно оправдываться, отвечая на официальную жалобу посольства.

Профессиональные разведчики обдумали предложение Мартина.

– Что ж, этот план может сработать, – признал Барбер. – Обычный незаметный человек. Саймон, как вы думаете?

– Видите ли, – возразил Паксман, – тогда мы должны посвятить в детали операции и дипломата.

– Лишь отчасти. – сказал Мартин. – Нужно только сделать так, чтобы он получил от своего правительства недвусмысленный приказ принять на работу такого-то человека (тот сам подойдет к нему), а затем закрыть на все глаза и как ни в чем ни бывало заниматься своими делами. Что дипломат будет подозревать, это его личное дело. Если он не хочет лишиться теплого местечка и сломать свою карьеру, то будет молчать. Но лишь в том случае, если приказ будет отдан очень высокопоставленным чиновником.

– Британское посольство исключается, – сказал Паксман. – Иракцы из кожи вон вылезут, лишь бы причинить неприятность нашим людям.

– Нам тоже, – сказал Барбер. – Что вы предлагаете, Майк?

Когда Мартин объяснил, Паксман и Барбер сначала не поверили своим ушам.

– Должно быть, вы шутите, – сказал американец.

– Нет, я говорю совершенно серьезно, – возразил Мартин.

– Черт побери, Майк, тогда нам нужно будет обращаться с просьбой.., к премьер-министру.

– И президенту, – добавил Барбер.

– Что ж, почему бы и нет? Мы же теперь стали вроде бы друзьями. Но главное в другом: если информация Иерихона спасет жизнь многим солдатам коалиции, разве телефонный разговор – это слишком большая плата?

Чип Барбер бросил взгляд на часы. В Вашингтоне время отстает от средневосточного на семь часов, значит, в Лэнгли заканчивается обеденный перерыв. В Лондоне сейчас лишь на два часа меньше, но старших чиновников, возможно, еще удастся застать на рабочих местах.

Барбер помчался в американское посольство и послал срочное шифрованное сообщение заместителю директора ЦРУ по оперативной работе Биллу Стюарту. Тот прочел его и тут же пошел к директору Уилльяму Уэбстеру, который, в свою очередь, позвонил в Белый дом и попросил президента принять его.

Саймону Паксману повезло. Он связался по линии секретной телефонной связи с Сенчери-хаусом и застал Стива Лэнга на рабочем месте. Тот выслушал Паксмана и немедленно позвонил шефу домой.

Сэр Колин поразмышлял и связался с секретарем кабинета министров сэром Робином Батлером.

В Британии существует неписаное правило: если шеф Сенчери-хауса полагает, что сложилась чрезвычайная ситуация, он имеет право просить премьер-министра принять его, и эта просьба всегда удовлетворяется. Общеизвестно также, что Маргарет Тэтчер никогда не отказывала руководителям служб безопасности и войск специального назначения. Она согласилась принять шефа Интеллидженс сервис в своем кабинете на Даунинг-стрит, 10 на следующий день, в восемь часов утра.

Как обычно, миссис Тэтчер была на своем рабочем месте до рассвета и почти закончила разборку неотложных дел, когда пришел шеф Сенчери-хауса. Удивленно нахмурившись, она выслушала его необычную просьбу, потребовала кое-каких уточнений, потом подумала и в своей обычной манере тут же приняла решение.

– Я посоветуюсь с президентом Бушем, как только он встанет, и мы посмотрим, что сможем сделать. Этот.., э-э.., человек.., он действительно намерен взяться за такое опасное дело?

– Он сам предложил этот план.

– Это один из ваших людей, сэр Колин?

– Нет, он майор войск специального назначения.

Тэтчер заметно повеселела.

– Незаурядная личность.

– Я тоже так думаю, мадам.

– Когда все закончится, я хотела бы встретиться с ним.

– Уверен, это можно будет устроить, мадам.

Когда шеф Сенчери-хауса ушел, помощники миссис Тетчер вызвали Вашингтон, где была еще глубокая ночь, и договорились о прямой телефонной связи на восемь часов утра по вашингтонскому, то есть на час дня по лондонскому времени. Ленч премьер-министра был перенесен на тридцать минут.

Если британский премьер-министр пускала в ход все свое умение убеждать, то президент Буш, как и его предшественник Роналд Рейган, никогда не мог ей отказать.

– Хорошо, Маргарет, – сказал президент, выслушав пятиминутный монолог Тэтчер. – Я позвоню.

– Он может сказать «нет», – подчеркнула миссис Тутчер, – но не должен. В конце концов, мы сделали для него чертовски много.

– Да, чертовски много, – согласился президент.

Президент США и премьер-министр Великобритании позвонили одному и тому же человеку с перерывом в час. Тот был удивлен, но согласился на конфиденциальную встречу с их представителями, как только те прибудут.

Вечером того же дня Билл Стюарт вылетел из Вашингтона, а Стив Лэнг успел на последний рейс из Хитроу.

Возможно, Майк Мартин не представлял, каких огромных усилий потребовало выполнение его требований; во всяком случае, глядя на него, нельзя было сказать, чтобы он переживал. 26 и 27 октября он только отдыхал, ел и отсыпался. Он перестал бриться, снова отращивая короткую черную щетину. Тем временем подготовительная работа проводилась в самых разных уголках планеты.

В Тель-Авиве руководитель местного бюро Сенчери-хауса нанес визит генералу Коби Дрору и обратился к нему с просьбой.

– Вы в самом деле собираетесь снова заварить эту кашу? – деланно удивился Дрор.

– Коби, я знаю одно: мне приказано попросить вас выполнить нашу просьбу.

– Черт возьми, нелегального агента? Но вы же не можете не понимать, что его обязательно сцапают?

– Коби, вы можете выполнить нашу просьбу?

– Конечно, можем.

– Через двадцать четыре часа?

Коби Дрор опять принялся валять дурака:

– Ради вас, мой милый мальчик, я охотно отдам правую руку. Но послушайте, то, что вы собираетесь делать, – безумие. – Дрор встал, вышел из-за стола и обнял англичанина за плечи. – Знаете, мы нарушили добрую половину собственных правил, нам просто повезло. Обычно мы никогда не рекомендуем нашим людям иметь дело с тайниками. Любой тайник может оказаться ловушкой. Для нас тайники работают только в одну сторону: от кацы к шпиону. С Иерихоном мы нарушили это правило. Монкада получал информацию таким путем, потому что другого пути не существовало. И ему повезло, ему чертовски везло все два года. Но у него был дипломатический паспорт. А вы собираетесь... Этого?

Генерал Дрор повертел в руках небольшую фотографию похожего на араба мужчины с унылым выражением лица, хохолком черных волос и заметной щетиной. Эту фотографию англичанин только что получил из Эр-Рияда; столицы Израиля и Саудовской Аравии не были связаны регулярным воздушным сообщением, поэтому фотографию доставил двухмоторный личный реактивный самолет связи HS-125 генерала де ла Бильера. Самолет приземлился на военном аэродроме Сде Дов, где израильтяне усердно фотографировали его темно-каштановые опознавательные знаки.

Дрор пожал плечами.

– Хорошо. Завтра утром все будет готово. Клянусь жизнью. Моссад располагает не только просторными помещениями для болтовни, но и одной из самых совершенных в мире технических служб. Кроме главного компьютера, в памяти которого хранятся все необходимые данные о почти двух миллионах человек, кроме одного из лучших центров по изготовлению отмычек и взламыванию сейфов, в полуподвальном и подвальном этажах штаб-квартиры Моссада есть несколько комнат, где тщательно поддерживается постоянная температура.

В этих комнатах хранятся «бумаги», но не просто старые бумаги, а особые. Здесь можно найти оригиналы паспортов из любой страны и множество других документов: удостоверения личности, водительские права, карточки социального страхования и тому подобное.

Здесь находятся и бланки документов, незаполненные удостоверения личности; воспользовавшись для сравнения оригиналами и потрудившись час-другой, каллиграф может изготовить поддельные документы превосходного качества на любое имя.

Те, кто работал в этих комнатах, не ограничивались изготовлением фальшивых документов. Здесь можно печатать банкноты, практически неотличимые от настоящих. В недалеком прошлом Моссад и в самом деле напечатал огромное количество поддельных денег, которые использовались или для подрыва экономики соседних, но враждебных Израилю государств, или для финансирования нелегальных операций Моссада, о которых ничего не знали и не хотели знать ни премьер-министр, ни члены кнессета.

Лишь преодолев немалые душевные муки, ЦРУ и Интеллидженс сервис решили обратиться за помощью в Моссад. Что ж поделаешь, ни американцы, ни англичане не могли изготовить такое удостоверение личности сорокапятилетнего иракского рабочего, которое наверняка выдержало бы любую проверку в Ираке. В свое время никто не подумал о том, что неплохо иметь хотя бы один оригинал такого документа, чтобы при необходимости его можно было скопировать.

К счастью, два года назад Сайерет Маткал, разведывательная группа, специализирующаяся на тайном переходе границ и настолько засекреченная, что даже ее название запрещено упоминать в израильских средствах массовой информации, проникла в Ирак и забросила туда арабского отера, которому было поручено установить ряд контактов на очень низком уровне. На иракской территории, в безлюдном месте, группа застала врасплох двух простых рабочих, связала их и забрала удостоверения личности.

Как и обещал Коби Дрор, его «фальшивомонетчики» работали всю ночь и к рассвету изготовили иракское удостоверение личности, слегка помятое и умеренно грязное, каким и должен быть документ, если владелец носит его в кармане не один год. Удостоверение было «выдано» на имя Махмуда Аль-Хоури, сорока пяти лет, родившегося в горной деревне к северу от Багдада и работающего в столице разнорабочим.

Конечно, те, кто подделывал документ, не могли знать, что Мартин взял фамилию того самого мистера Аль-Хоури, который в первых числах августа экзаменовал его по арабскому языку в одном из ресторанов Челси. Они не могли знать и того, что местом рождения Мартин назвал родную деревню садовника отца. Давным-давно, в Багдаде, укрывшись в тени деревьев, старый садовник рассказывал английскому мальчишке о том месте, где он родился и вырос, какие там мечеть и кофейня и какие поля люцерны и плантации дынь окружают деревню. «Фальшивомонетчики» не знали многого.

Утром Коби Дрор вручил удостоверение личности шефу тель-авивского бюро Сенчери-хауса.

– За документ я ручаюсь, он его не подведет. Но я вас уверяю, вот он... – коротким толстым пальцем Дрор ткнул в фотографию, – этот ваш обученный араб, самое большое через неделю или попадется, или предаст вас.

Англичанину ничего не оставалось, как лишь пожать плечами. Даже он не знал, что на грязной фотографии был изображен совсем не араб. Этого ему и не нужно было знать, почему его и не сочли нужным поставить в известность. Он сделал лишь то, что ему было приказано: отдал документ экипажу самолета де ла Бильера, который доставил его в Эр-Рияд.

Одежда тоже была уже готова: простой халат иракского рабочего, блекло-коричневая куфия и прочные парусиновые туфли на веревочной подметке.

Не зная, что делает и для чего, корзинщик сплел из ивовой лозы самую необычную корзину. Он был бедным саудовским ремесленником, а странный неверный обещал заплатить очень хорошо, поэтому корзинщик работал с охотой.

На окраине Эр-Рияда, на территории секретной военной базы, шла работа по переоборудованию двух автомобилей. Их доставили на «геркулесе» ВВС Великобритании с главной базы войск специального назначения на Аравийском полуострове, которая находилась в Омане. Теперь автомобили приспосабливали для долгого путешествия по бездорожью.

С двух «лендроверов» с удлиненной рамой сняли все лишнее, включая броневую защиту и вооружение; теперь машины выиграли в скорости и дальности пробега. В каждой машине, как обычно, будет экипаж из четырех человек. Кроме того, один «лендровер» повезет пассажира, а другой – мотоцикл с широкими шинами для езды по пересеченной местности и с дополнительными баками для горючего.

Американская армия тоже откликнулась на просьбу; на этот раз ее помощь выразилась в виде двух больших грузовых вертолетов типа «чинук» с двумя винтами. Им было приказано стоять наготове.

Михаил Сергеевич Горбачев, как обычно, сидел за своим рабочим столом на последнем, седьмом этаже здания ЦК на Новой площади, когда зазвонил телефон внутренней связи. Секретарь объявил, что из Лондона и Вашингтона прибыли два эмиссара.

Горбачев был крайне заинтригован. Всего двадцать четыре часа назад президент США и премьер-министр Великобритании попросили его принять своих личных эмиссаров. Не политиков, не дипломатов, в сущности, просто курьеров. Какое сообщение, недоумевал Горбачев, нельзя в наше время передать по дипломатическим каналам? Почему они не могли воспользоваться линией прямой телефонной связи, которая в принципе не поддается подслушиванию; правда, к ней все же имели доступ переводчики и техники.

Поскольку любознательность была одной из наиболее ярких черт его характера, Горбачеву не терпелось найти разгадку.

Через десять минут в кабинет генерального секретаря ЦК КПСС и президента СССР вошли два посетителя. Кабинет был длинным и узким; одну его стену занимал ряд окон, выходящих на Новую площадь. За спиной президента, который пересел за длинный стол для совещаний, была лишь глухая стена.

В отличие от своих предшественников Андропова и Черненко, отдававших предпочтение мрачному, тяжелому стилю, более молодому Горбачеву нравилась живая, легкая обстановка. Столы были отделаны светлым буком, возле них стояли удобные стулья с прямыми спинками. Окна закрывали легкие шторы.

Вошли гости. Горбачев жестом приказал секретарям выйти, встал из-за стола и пошел навстречу гостям.

– Рад вас видеть, господа, – сказал он по-русски. – Кто-нибудь из вас говорит по-русски?

Один из посетителей – скорее всего, англичанин, решил Горбачев, – ответил, тщательно подбирая слова:

– Было бы целесообразно пригласить переводчика, господин президент.

– Виталий, – обратился Горбачев к одному из уходивших секретарей, – пришли сюда Евгения.

Пока языковый барьер не был преодолен, Горбачев лишь улыбался и жестами приглашал гостей садиться. Впрочем, уже через несколько секунд появился его личный переводчик, который занял место рядом с президентом.

– Разрешите представиться, сэр. Я – Уильям Стюарт, заместитель директора Центрального разведывательного управления США, ответственный за оперативную работу, – сказал американец.

Улыбка сошла с лица Горбачева, он нахмурился.

– А я – Стивен Лэнг, руководитель средневосточного отдела британской службы безопасности.

Недоумение Горбачева только усилилось. Шпионы, чекисты, что за чертовщина?

– Наши организации, – объяснил Стюарт, – через свои правительства обратились к вам с просьбой принять нас. Сэр, дело в том, что Средний Восток идет к войне... Это общеизвестно. Чтобы избавить мир от опасностей еще одного военного конфликта, нам необходимо знать, что сейчас обсуждается в высших иракских государственных сферах. Мы уверены, что частные беседы иракских руководителей радикально отличаются от их публичных заявлений.

– В этом нет ничего нового, – сухо заметил Горбачев.

– Абсолютно ничего, сэр. Но иракский режим в высшей мере непредсказуем. И опасен – для всех нас. Если бы мы знали, что в настоящее время обсуждается в кабинете Саддама Хуссейна, мы смогли бы более эффективно разрабатывать стратегию предотвращения войны, – сказал Лэнг.

– Но это задача дипломатов, – заметил Горбачев.

– Да, в обычной ситуации это так, господин президент. Но иногда даже дипломатия является слишком открытым, слишком публичным каналом, по которому невозможно передать самые сокровенные мысли. Вы помните историю Рихарда Зорге?

Горбачев кивнул. О Зорге знал каждый русский. Его портрет печатали даже на почтовых марках. Ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

– В свое время, – продолжал Лэнг, – переданное Зорге сообщение о том, что Япония не собирается нападать на СССР, оказалось жизненно важным для вашей страны. Но эта информация не могла быть получена через посольство.

Господин президент, суть дела в следующем. У нас есть все основания полагать, что в Багдаде есть человек, занимающий очень высокое положение, который готов информировать Запад о решениях, принимаемых на самых секретных совещаниях у Саддама Хуссейна. Располагая такой информацией, мы сами могли бы выбирать между войной и добровольным уходом иракских войск из Кувейта.

Горбачев кивнул. Он тоже не причислял Саддама Хуссейна к своим друзьям. Когда-то Ирак был послушным сателлитом СССР, но с годами все более склонялся к независимой политике, а в последнее время непредсказуемый лидер Ирака беспричинно обвинял Советский Союз во всех грехах.

Кроме того, президент СССР понимал, что, если он хочет провести намеченные им реформы, ему потребуется финансовая и экономическая поддержка, а следовательно, и расположение Запада. Эра холодной войны закончилась, это было очевидным. Именно по этим причинам СССР проголосовал в Совете Безопасности за осуждение иракского вторжения в Кувейт.

– Что ж, господа, устанавливайте контакт с этим агентом. Если вы получите информацию, которая поможет державам коалиции смягчить ситуацию, мы будем вам лишь благодарны. Советский Союз тоже не хочет стать свидетелем еще одной войны на Среднем Востоке.

– Сэр, мы хотели бы установить контакт, – сказал Стюарт, – но пока это невозможно. Агент отказывается назвать свое имя, и его можно понять. Он рискует очень многим. Нам придется отказаться от дипломатических каналов. Агент совершенно недвусмысленно заявил, что он будет использовать только тайные средства связи.

– Хорошо, так чего же вы хотите от меня?

Англичанин и американец вздохнули.

– Мы хотим забросить в Багдад нашего человека, который выполнял бы роль связного между агентом и нами, – сказал Барбер.

– Связного?

– Да, господин президент, связного. Играющего роль иракца.

Горбачев не сводил с гостей пристального взгляда.

– У вас есть такой человек?

– Есть, сэр. Но ему нужно где-то пристроиться, где-то жить. В каком-то спокойном, незаметном месте, совершенно легально – а между делом он будет передавать наши запросы агенту и забирать его ответы. Мы просим, чтобы ему была предоставлена возможность выдать себя за иракца, работающего по хозяйству у одного из высших сотрудников посольства СССР.

Подперев подбородок пальцами, Горбачев задумался. Конечно, он знал, что такое нелегальные операции. Его собственный КГБ провел их далеко не одну. Теперь его просили помочь старым соперникам КГБ и предоставить советское посольство как «крышу» для их человека. Предложение казалось настолько нелепым, что Горбачев едва не расхохотался.

– Если вашего связного схватят, то наше посольство будет скомпрометировано.

– Нет, сэр, ваше посольство будет нагло одурачено традиционными врагами СССР – западными разведслужбами. В это Саддам поверит, – возразил Лэнг.

Горбачев снова задумался. Он не забыл, что в этом вопросе проявили личную заинтересованность президент США и премьер-министр Великобритании. Очевидно, они считали проблему достаточно важной. Горбачев же считал крайне важным расположение двух западных руководителей. Наконец он кивнул.

– Хорошо. Я дам Крючкову указание оказать вам полное содействие.

В то время Крючков был председателем КГБ. Десятью месяцами позже, когда Горбачев будет проводить отпуск на Черном море, Крючков вместе с министром обороны Дмитрием Язовым и некоторыми другими советскими руководителями попытается совершить государственный переворот и свергнуть президента.

Американец и англичанин неловко заерзали.

– Мы просим прощения, господин президент, – сказал Лэнг, – но нельзя ли сделать так, чтобы в эту операцию были посвящены только вы, ваш министр иностранных дел и никто другой?

Министром иностранных дел СССР в то время был преданный друг Горбачева Эдуард Шеварднадзе.

– Шеварднадзе и никто другой? – переспросил президент.

– Да, сэр, если это возможно.

– Что ж, пусть будет так. Распоряжения будут отданы только по каналам Министерства иностранных дел.

Когда руководители западных разведслужб ушли, Горбачев надолго задумался. Они хотят, чтобы об операции не знал никто, кроме него и Эдуарда. Не Крючков. Уж не знают ли они что-то такое, размышлял президент, о чем он даже не подозревает?

Всего в операции участвовало одиннадцать агентов Моссада: две бригады по пять человек в каждой и руководитель операции, которого Коби Дрор выбрал сам, освободив от скучной обязанности читать лекции новобранцам в школе Моссада возле Герцлии.

Одна из бригад была из отдела Ярид, занимавшегося безопасностью операций и наблюдением, другая – из отдела Невиот, который специализировался на взломах, нелегальном проникновении в квартиры и учреждения, подслушивании – словом, во всем, что было так или иначе связано с неодушевленными объектами или устройствами.

Восемь из десяти агентов хорошо или сносно говорили по-немецки, а руководитель операции владел этим языком в совершенстве. Остальные двое были простыми техниками. Группа, которой было поручено выполнение операции «Иисус», прибыла в Вену из различных городов Европы в течение трех дней; все имели идеальные паспорта и легенды.