Глава 6

Если бы Майк Мартин не заметил парня, тот день стал бы последним в жизни кувейтского юноши. На своем побитом, ржавом и грязном пикапе Мартин вез арбузы, которые он купил на одной из ферм возле Джахры. У обочины дороги, над кучей булыжника то появлялась, то исчезала голова в белой куфие. От глаз Мартина не укрылся и мелькнувший на мгновение ружейный ствол. Потом и голова, и оружие скрылись за булыжником.

Для Мартина пикап оказался идеальной машиной. Он попросил разбитый пикап, справедливо полагая, что рано или поздно – скорее рано – иракские солдаты начнут конфисковывать хорошие автомобили для собственных надобностей.

Мартин бросил взгляд в зеркало заднего обзора, притормозил и свернул с шоссе. Сзади приближался грузовик, битком набитый солдатами народной армии.

Кувейтский юноша поводил стволом винтовки, стараясь поймать мчавшийся грузовик в прорезь прицела. В этот момент сильная рука зажала ему рот, а другая вырвала винтовку.

– Не думаю, что ты горишь желанием умереть именно сегодня, не так ли? – проворчал кто-то в ухо юноше.

Грузовик проехал, а вместе с ним улетучился и шанс выстрелить из засады. Юноша и без того был напуган, а теперь просто дрожал от страха.

Когда грузовик скрылся из виду, хватка незнакомца ослабла. Юноша высвободился и перевернулся на спину. Над ним склонился высокий, бородатый, серьезный бедуин.

– Кто вы? – пробормотал юноша.

– Тот, кто не станет убивать одного иракского солдата, когда в том же грузовике едут еще двадцать. Где ты спрятал машину?

– Вон там, – показал юноша.

Ему было лет двадцать, но он изо всех сил старался казаться старше. «Машиной» оказался мотороллер, стоявший ярдах в двадцати под деревом. Бедуин вздохнул. Он положил на землю винтовку, старый «ли-энфилд» 303-го калибра, который мальчик, должно быть, откопал в антикварной лавке, и повел его к пикапу.

Мартин задним ходом подъехал к куче булыжника, поднял винтовку и спрятал ее под арбузами, потом подогнал пикап к мотороллеру и бросил его на арбузы. Несколько спелых плодов треснули.

– Залезай, – сказал он.

Мартин остановил пикап в безлюдном месте недалеко от Шувайхских ворот.

– Как ты думаешь, что ты делаешь? – спросил бедуин.

Юноша смотрел невидящим взглядом через ветровое стекло, усеянное пятнами разбившихся насекомых. У него навернулись слезы на глаза, губы дрожали.

– Они изнасиловали мою сестру. Она работала медсестрой.., в госпитале «Аль-Адан». Их было четверо. Они погубили ее.

Бедуин серьезно кивнул.

– Это только начало, – сказал он. – Значит, ты хочешь убивать иракцев?

– Да, сколько смогу. Пока не убьют меня самого.

– Это дело нехитрое. Сложнее сделать так, чтобы тебя не убили. Если ты не возражаешь, думаю, лучше сначала я научу тебя воевать. Иначе ты не протянешь и дня.

Юноша всхлипнул.

– Бедуины не воюют, – возразил он.

– Ты никогда не слышал об «Арабском легионе»? – Юноша молчал. – А еще раньше были принц Фейсал и арабское восстание? Все они бедуины. Ты один или у вас собралась компания?

Юноша оказался студентом. До оккупации он учился на юридическом факультете Кувейтского университета.

– Нас пятеро. Мы все хотим одного и того же. Я решил пойти первым.

– Запомни адрес, – сказал бедуин.

Он продиктовал адрес одной из вилл на боковой улочке в районе Ярмук. Юноша два раза ошибался, но на третий повторил адрес без ошибки. Мартин заставил его повторить название улочки и номер дома еще двадцать раз.

– Завтра в семь вечера. Будет уже темно. Но комендантский час начинается в десять. Подъезжайте по одному. Машины оставляйте ярдах в двухстах, не ближе, дальше идите пешком. Входите в дом один за другим, через двухминутные интервалы. Дверь и ворота будут открыты.

Мартин проводил глазами уехавшего на мотороллере юношу. Совсем сырой материал, подумал он, но пока ничего лучшего у меня нет.

Молодые кувейтцы приехали во время. Мартин лежал на плоской крыше дома, стоявшего напротив виллы, и наблюдал за ними. Все были явно возбуждены, даже взвинчены, вели себя крайне неуверенно, постоянно оглядывались, исчезали в подворотнях, потом появлялись снова. Насмотрелись фильмов про шпионов, подумал Мартин. Когда собрались все, он выждал еще десять минут. Иракских солдат не было видно. Мартин соскользнул с крыши, пересек улицу и вошел в дом с черного хода. Заговорщики в напряженном ожидании сидели в большой гостиной; они включили свет, забыв опустить шторы. Пять смуглых юношей и одна девушка.

Все следили за входной дверью, а Мартин появился с другой стороны, из коридора, который вел на кухню. Казалось, он вырос из-под земли. Молодые заговорщики успели лишь мельком увидеть его лицо: прежде всего Мартин выключил свет.

– Опустите шторы, – спокойно сказал он.

Шторами занялась девушка. Это была женская работа. Потом Мартин снова включил свет.

– Никто не должен видеть вас вместе, – сказал он. – Поэтому никогда не включайте свет, не опустив прежде шторы.

Мартин условно разделил шесть имевшихся в его распоряжении домов на две группы. В четырех из них он жил, каждый день без какой-либо системы меняя адрес. Уходя из дома, он обязательно оставлял неприметный знак: как бы ненароком попавший в дверной косяк опавший лист, пустую жестянку на ступенях. Если что-то пропадет или будет сдвинуто с места, значит, в этом доме в его отсутствие кто-то побывал. В двух других домах Мартин хранил половину «имущества», которое он перевез из тайника в пустыне. Для встреч со студентами он выбрал тот дом, которым можно было пожертвовать без особого ущерба; отныне он ни разу не останется в нем на ночь.

Из молодых кувейтцев четверо были студентами, а один работал в банке. Прежде всего Мартин предложил им кратко рассказать о себе.

– Теперь вам потребуются новые имена. – Мартин сам дал каждому подпольную кличку. – Не говорите о них никому – ни друзьям, ни родителям, ни братьям, никому. Если вас назовут этим именем, вы будете знать, что сообщение поступило от одного из нас.

– А как обращаться к вам? – спросила девушка, которая только что стала Раной.

– Называйте меня бедуином, – ответил Мартин. – Так будет лучше всего. А теперь повтори этот адрес.

Молодой человек, к которому обратился Мартин, задумался, потом извлек из кармана листок бумаги. Мартин забрал листок.

– Никаких бумаг. Все храните только в памяти. В народной армии, возможно, одни болваны, но про секретную полицию этого не скажешь. Если при обыске у тебя найдут эту записку, как ты объяснишь, что это за адрес?

Мартин заставил трех студентов, записавших адрес, сжечь бумажки.

– Насколько хорошо вы знаете город?

– Довольно хорошо, – ответил за всех старший, двадцатипятилетний банковский клерк.

– Но не так, как нужно. Завтра же купите карты города. Выучите их наизусть, как перед самым важным экзаменом. Запомните каждую улицу и аллею, каждую площадь, каждый сквер, каждый бульвар и переулок, все важные административные здания, все мечети и дворики. Вам известно, что сейчас в Эль-Кувейте стали исчезать таблички с названиями улиц?

Все кивнули. Через пятнадцать дней после вторжения иракских войск кувейтцы, оправившись от шока, включились в пассивное сопротивление, что-то вроде кампании гражданского неповиновения. Эта кампания никем не организовывалась, она родилась как бы сама собой. Одним из проявлений ее деятельности стало уничтожение табличек с названиями улиц. Эль-Кувейт всегда был очень запутанным городом, а без указателей он превращался в настоящий лабиринт.

Теперь иракские патрули стали все чаще и чаще теряться. Для секретной полиции поиск жилища подозреваемого по известному адресу превращался в кошмар. По ночам на главных перекрестках все указатели срывали или поворачивали в обратную сторону.

Последние два часа занятий Мартин посвятил основам безопасности.

– Куда бы вы ни направлялись – на задание или на явку, – у вас всегда должна быть наготове легенда, которую можно было бы проверить. Никогда не держите при себе никаких компрометирующих бумаг. С иракскими солдатами всегда разговаривайте вежливо, даже почтительно. На слово не верьте никому.

Отныне каждый из вас – это два человека. Один – это тот, кого все знают, обычный студент или клерк. Он вежлив, внимателен, законопослушен, безвреден, безопасен. Такой не бросится в глаза иракцам, потому что ничем им не угрожает. Он не станет оскорблять их страну, их государственный флаг или их вождя. Амн-аль-Амм никогда не обратит на него внимания. Он будет жить на свободе. И лишь в особых случаях, в момент выполнения задания, появляется другой человек. Он научится быть умным, коварным, опасным противником и потому тоже останется в живых.

Мартин рассказал об основных правилах, которые отныне все они должны будут соблюдать при встречах на явочных квартирах:

– Подъезжайте заранее, машину оставьте за квартал. Уйдите в тенистый уголок и понаблюдайте минут двадцать. Осмотрите все соседние дома. Проверьте, не покажется ли чья-то голова на крыше; не исключено, что там вас будет ждать засада. Прислушайтесь, не шуршат ли неподалеку солдатские ботинки по гравию, не донесется ли до вас звон металла по металлу. Посмотрите, не горит ли где огонек сигареты.

Пока еще можно было добраться домой до комендантского часа, Мартин объявил первое занятие законченным. Молодые люди не скрывали разочарования.

– А как же оккупанты? Когда мы начнем их уничтожать?

– Когда научитесь, как это делается.

– Неужели мы ничего не можем сделать сейчас?

– Когда иракским солдатам нужно перебазироваться с одной улицы на другую, что они делают? Шагают по городу?

– Нет, ездят на грузовиках, пикапах, джипах, украденных легковых автомобилях, – ответил студент-юрист.

– Правильно. А у любого автомобиля есть бензобак, – сказал бедуин, – который очень легко открывается. Бросьте в бак сахар, кусочков двадцать. Он растворится в бензине, пройдет через карбюратор, а в горячем двигателе превратится в твердую карамель. Двигатель выйдет из строя. Смотрите, чтобы вас не поймали. Работайте парами и в темное время суток. Один наблюдает, другой бросает сахар. На это нужно секунд десять.

Возьмите квадратную дощечку, примерно четыре на четыре дюйма, пробейте ее четырьмя большими острыми стальными гвоздями. Бросьте ее на землю острыми концами вверх и толкните ногой под колесо стоящего автомобиля.

В Эль-Кувейте много крыс, поэтому есть и лавки, в которых продают крысиный яд. Возьмите белый яд на основе стрихнина, а у булочника купите тесто. Наденьте резиновые перчатки, замесите яд в тесто, потом перчатки сожгите. Когда дома никого не будет, испеките хлеб.

Студенты слушали, затаив дыхание.

– А потом нужно будет отдать его иракцам?

– Нет, достаточно везти хлеб в открытых корзинах на мотороллере или в кузове пикапа. Первый же патруль, который остановит вас на дороге, обязательно украдет хлеб. Встретимся здесь же через шесть дней.

Уже через четыре дня стали подозрительно часто ломаться иракские автомобили. Одни из них отбуксировали в мастерские, другие – шесть грузовиков и четыре джипа – просто бросили. Механики быстро докопались до причины, но, конечно, не могли сказать, кто и когда вывел машины из строя. Одновременно стали лопаться шины; дощечки с гвоздями солдаты передали в полицию безопасности. Полицейские, вне себя от злости, избили нескольких первых попавшихся кувейтцев.

Потом в госпитали стало поступать все больше солдат с резкими болями в желудке; все они мучились от жестокой рвоты. Армейские интенданты не утруждали себя, чтобы обеспечить своих солдат, и те на дорожных постах и в самодельных каменных норах на улицах жили впроголодь; они никак не могли отравиться солдатской пищей. Поэтому было решено, что причиной заболеваний является отравление грязной водой.

Несколькими днями позже в госпитале «Амири» в Дасмане кувейтский лаборант взял на анализ пробу рвоты у одного из иракских солдат. Он в замешательстве подошел к руководителю отдела:

– Профессор, этот солдат отравился крысиным ядом. Но он говорит, что три дня ничего не ел, кроме хлеба и фруктов.

Профессор был озадачен.

– Иракский хлеб?

– Нет, хлеб им не доставляли уже несколько дней. Он взял его у проезжавшего мимо мальчишки – подмастерья кувейтского булочника.

– Где ваши пробы?

– В лаборатории, на полке. Я решил сначала сообщить вам.

– Правильно. Вы все сделали правильно. Уничтожьте пробы. И вы ничего не видели, понятно?

Профессор вернулся в кабинет, недоуменно покачивая головой. Крысиный яд, кто, черт возьми, до этого додумался?

Комитет «Медуза» собрался в очередной раз 30 августа. Бактериолог из Портон-Дауна пришел к выводу, что он сделал все, что от него зависело, и готов доложить комитету о состоянии иракского бактериологического оружия или, точнее, о том, каким это состояние ему представляется.

– Боюсь, мы ищем то, что найти в принципе невозможно, – заявил доктор Брайант. – Основная трудность заключается в том, что бактериологические исследования можно проводить на достаточно высоком научном уровне в любом ветеринарном или криминалистическом центре с использованием оборудования, имеющегося в каждой химической лаборатории и, следовательно, не требующего специального разрешения на продажу в другие страны.

Видите ли, в подавляющем большинстве случаев такие исследования проводятся ради блага человечества, для борьбы с заболеваниями, а не для их распространения. Поэтому, если развивающаяся нация хочет изучать бильгарцию, бери-бери, желтую лихорадку, малярию, холеру, тиф или гепатит, то такое желание не вызовет ни малейших подозрений. Все это болезни человека. Известны и специфические заболевания животных, изучать которые с полным основанием могут все ветеринарные колледжи.

– Значит, выяснить, располагает ли сегодня Ирак бомбами с бактериологической начинкой или нет, практически невозможно? – уточнил представитель ЦРУ Синклэр.

– Практически невозможно, – подтвердил Брайант. – У нас есть документы, свидетельствующие о том, что еще в 1974 году, когда Саддам Хуссейн, так сказать, еще не взошел на трон...

– Он был вице-президентом и уже тогда обладал всей реальной властью, – перебил его Мартин.

– Да.., впрочем, как бы то ни было, – смутился Брайант, – Ирак подписал контракт с парижским институтом Мерье, согласно которому французы обязались построить бактериологический исследовательский центр. Предполагалось, что он будет предназначен для изучения болезней животных. Возможно, так оно и было.

– А что вы можете сказать относительно слухов об использовании против людей культур возбудителей сибирской язвы?

– Что ж, в принципе это возможно. Сибирская язва – особенно опасное заболевание. Она поражает главным образом крупный рогатый скот и других домашних животных, но ею могут заразиться и люди, если они имеют дело с инфицированными животными или употребляют в пищу их мясо. Возможно, вы помните, во время второй мировой войны британские правительственные организации экспериментировали с сибирской язвой на одном из Гебридских островов, на Гриньяре. Этот остров до сих пор не обеззаражен.

– Крепкая штука, а? Откуда Хуссейн достает эту дрянь?

– Вот в этом-то все и дело, мистер Синклэр. Едва ли вы пойдете в какую-то известную европейскую или американскую лабораторию и скажете: «Не продадите ли вы мне парочку этих симпатичных культур сибирской язвы? Видите ли, мне очень хочется заразить ею людей». Беда в том, что в этом и нет нужды. Зараженный скот есть во всех странах третьего мира. Надо только не прозевать вспышку очередной эпидемии и купить две-три зараженных туши. В документах все будет чисто.

– Итак, у Саддама Хуссейна могут быть культуры возбудителей этого заболевания, подготовленные для использования в бомбах или снарядах, но есть они на самом деле или нет, мы не знаем. Я правильно вас понял? – резюмировал сэр Пол Спрус, нацелив ручку с золотым пером на свой блокнот.

– Примерно так, – ответил Брайант. – Но это лишь одна сторона медали, пессимистическая. Другая же выглядит намного лучше. Честно говоря, я сомневаюсь, чтобы такое оружие остановило наступающую армию. Полагаю, что если на вас собирается наступать чья-то армия и если вы достаточно безжалостны, вы сделаете все, чтобы она не смогла выйти из окопов.

– В общих чертах вы правы, – подтвердил Синклэр.

– Так вот, в такой ситуации сибирская язва вам не поможет. Если вы бросите бомбы на позиции противника и перед ними, то культурой возбудителя болезни будет пропитана вся почва. Следовательно, будет заражено и все, что растет на этой почве – трава, фрукты, овощи. Любые животные, пасущиеся на этой траве, также станут носителями инфекции. Заболеют все, кто будет употреблять в пищу мясо этих животных, пить их молоко или выделывать их шкуры. Но пустыня – далеко не самый лучший субстрат для таких культур. Могут наши солдаты питаться заранее расфасованными продуктами и пить только привезенную в бутылках воду?

– Да, они уже так и делают, – ответил Синклэр.

– Тогда биологическое оружие окажется неэффективным, если только наши солдаты не будут вдыхать взвешенные в воздухе споры. Чтобы заразить человека, споры должны попасть в его организм через пищеварительный или дыхательный тракт. Если мы готовимся к газовой атаке, значит, солдаты будут обеспечены противогазами?

– Да, сэр, мы планируем обеспечить всех солдат средствами индивидуальной защиты.

– Мы тоже, – добавил сэр Пол.

– Тогда я вообще не понимаю, зачем Саддаму нужна сибирская язва, сказал Брайант. – Она не остановит наступающую армию; в этом смысле она куда менее эффективна, чем отравляющие вещества. Даже тех немногих, что заразятся болезнью, можно будет вылечить мощными антибиотиками. Видите ли, это заболевание, как и большинство других, имеет определенный инкубационный период. Солдаты могут выиграть войну, а потом заболеть. По сути дела, сибирская язва – это оружие террористов, а не армии. Если вы бросите ампулу с концентрированной культурой возбудителя в источник воды, питающий город, вы сможете спровоцировать катастрофическую эпидемию, с которой не справятся медицинские и санитарные службы. Но если вы хотите остановить армию в пустыне, я бы рекомендовал вам один из нервно-паралитических газов. Действует быстро и не оставляет никаких следов.

– Итак, если у Саддама есть лаборатория биологического оружия, то вы не можете сказать, где она может размещаться? – спросил сэр Пол Спрус.

– Честно говоря, я бы на всякий случай проверил все западные ветеринарные институты и колледжи. Посмотрел бы, не ездил ли кто из сотрудников и преподавателей в Ирак в течение последних десяти лет. Опросил бы тех, кто был в Ираке, не видели ли они там предприятий, в посещении которых им было категорически отказано, и не оснащены ли эти предприятия системами строгого карантина. Если такие найдутся, то, должно быть, это и есть заводы по производству биологического оружия, – сказал Брайант.

Синклэр и Полфри торопливо записывали. Еще работа для проверяющих.

– Если же из этого ничего не выйдет, – заключил Брайант, – можно попытаться разыскать живого свидетеля. Иракского ученого, который уехал из страны и обосновался на западе. Бактериологи обычно держатся друг за друга, живут своим обособленным миром, как в деревне. Обычно мы знаем, что делается в наших собственных странах, даже при диктаторских режимах, как в Ираке. Если у Саддама есть интересующие нас предприятия, то, возможно, такой ученый слышал, где они расположены.

– Что ж, мы, безусловно, очень вам признательны, – сказал поднимаясь сэр Пол. – Нашим правительственным детективам прибавилось работы, не так ли, мистер Синклэр? Я слышал, что приблизительно через две недели наш другой коллега из Портон-Дауна, доктор Райнхарт, сможет представить нам свои выводы относительно иракских отравляющих веществ. Разумеется, джентльмены, я буду поддерживать с вами связь. Благодарю вас за участие в работе комитета.

Лежа на песке, все шестеро смотрели, как над дюнами загорается заря. Накануне вечером они пришли в дом бедуина в полной уверенности, что им предстоит очередная лекция. Они и думать не могли, что придется отсутствовать всю ночь.

Разумеется, они не взяли с собой никакой теплой одежды, а ночи в пустыне, даже в конце августа, очень холодные. Теперь они ежились от холода и гадали, как лучше объяснить свое отсутствие обезумевшим от неизвестности родителям. Не успели до комендантского часа? Тогда почему не позвонили? Телефон не работал.., пожалуй, это лучше всего.

Трое из пяти молодых заговорщиков засомневались, правильный ли выбор они, в конце концов, сделали, но возвращаться домой в любом случае было слишком поздно. Бедуин не спрашивал, он просто сказал, что им пора хотя бы понаблюдать за активными действиями, и повел их к большому джипу, стоявшему через две улицы от его дома. Они успели выехать из города до комендантского часа. Потом бедуин повел машину в южном направлении по бездорожью – ровной, твердой поверхности. В пустыне им не встретилось ни души.

Примерно через двадцать миль джип выехал на узкую дорогу, которая, как догадались юноши, соединяла нефтяное месторождение Манагиш на западе с прибрежной автомагистралью на востоке. Конечно, они знали, что все нефтепромыслы охраняются иракскими войсками, а главные магистрали кишат заставами и подвижными постами. Где-то южнее, на границе с Саудовской Аравией, окапывались шестнадцать дивизий народной армии и Республиканской гвардии; они должны были противостоять американской армии, силы которой нарастали с каждым часом. Молодые заговорщики чувствовали себя неспокойно.

Трое молодых людей лежали на песке рядом с бедуином и наблюдали за дорогой. Постепенно становилось все светлей. Дорога была настолько узкой, что встречные машины могли разминуться, лишь свернув на покрытую гравием обочину.

Половину ширины дороги перекрывала доска с острыми гвоздями. Бедуин достал ее из машины, тщательно уложил на дороге и прикрыл старой мешковиной, а потом приказал своим молодым помощникам насыпать сверху песку. Теперь ловушка ничем не отличалась от обычной песчаной полосы, нанесенной ветром из пустыни.

Два других молодых подпольщика, банковский клерк и студент-юрист, были наблюдателями. Они лежали на песчаных дюнах возле дороги в ста ярдах к западу и востоку от того места, где притаился бедуин. Он объяснил, что если покажется большой иракский грузовик или несколько машин, то они должны подать определенный сигнал.

В начале седьмого студент-юрист махнул рукой. Сигнал означал: «Слишком много, не справиться». Бедуин потянул за леску, которую он не выпускал из рук, и доска легко соскользнула с дороги. Через тридцать секунд проехали два грузовика, битком набитые иракскими солдатами. Бедуин подбежал к дороге, снова уложил доску с гвоздями, мешковину и забросал ловушку песком.

Через несколько секунд махнул рукой молодой клерк. Он подал другой сигнал. Со стороны автомагистрали приближался штабной легковой автомобиль, направлявшийся к нефтепромыслам.

Водителю и в голову не пришло объезжать песчаный нанос, но машина наехала на гвозди лишь одним передним колесом. Впрочем, и этого оказалось достаточно. Покрышка лопнула, мешковина намоталась на колесо, и автомобиль резко занесло. Водитель все же справился с управлением, успел сбросить скорость, и машина остановилась, одной стороной угодив в кювет. На той же стороне находилась и лопнувшая шина, поэтому машина опасно накренилась.

Распахнулись дверцы автомобиля. Из передней выпрыгнул водитель, а из задней появились два офицера, майор и младший лейтенант. Офицеры кричали на водителя, тот пожимал плечами и скулил, показывая на колесо. Нечего было и думать о том, чтобы при таком сумасшедшем крене поднять машину домкратом.

Бедуин шепнул своим ошеломленным ученикам: «Оставайтесь на месте», поднялся и, не торопясь, направился к дороге. С его правого плеча свешивалось обычное для жителей пустыни одеяло из верблюжьей шерсти, прикрывавшее правую руку. Бедуин, обращаясь к майору, широко улыбнулся:

– Салам алейкум, сайиди майор. Вижу, вам не повезло. Может быть, я смогу помочь. Мои люди недалеко.

Майор потянулся было к кобуре, но тут же успокоился. Он сверкнул глазами и кивнул.

– Алейкум салам, бедуин. Этот сукин сын, это верблюжье отродье не смог удержать мой автомобиль на дороге.

– Надо вытащить его из кювета, сайиди. У меня много братьев.

Когда бедуина отделяло от офицеров не больше восьми футов, он поднял правую руку. В свое время, когда обсуждался вопрос об оружии, Мартин заказывал немецкие «Хеклер унд Кох» МР-5 или израильские «мини-узи». В Саудовской Аравии об израильском оружии не могло быть и речи; не нашлось там и МР-5. В конце концов Мартин остановил свой выбор на советском АК-47, точнее на его варианте с откидным прикладом, который изготавливали на заводе «Омнипол» в Чехословакии. Приклад Мартин сразу снял, а пули калибра 7,62 миллиметра затупил. Нет смысла делать такую дыру в человеке, чтобы пули вылетали с другой стороны.

Мартин стрелял так, как учили стрелять в войсках специального назначения: короткая – всего два выстрела – очередь, пауза, еще два выстрела, пауза... Майор был убит моментально: пуля, выпущенная с расстояния восемь футов, попала ему в сердце. Мартин чуть сместил автомат вправо, и две пули пробили грудь младшему лейтенанту; тот упал на водителя, который, осмотрев колесо, как раз начал подниматься. Третью пару пуль Мартин направил в грудь так и не успевшему выпрямиться водителю.

Грохот выстрелов многократно повторило отражавшееся от песчаных дюн эхо, но пустыня и дорога были безлюдны. Мартин знаком подозвал трех оторопевших от страха студентов, все еще прятавшихся за дюнами.