Глава 16

В понедельник утром, когда Престон с сыном собирались уходить из дома, зазвонил телефон.

— Мистер Престон? Это Дэфидд Уинн-Эванс.

Сначала он не понял, с кем разговаривает, но потом вспомнил о своей просьбе в пятницу.

— Я посмотрел ваши металлические пластинки. Очень интересная вещь. Вы не могли бы подъехать, надо переговорить.

— Вообще-то я в отпуске, взял несколько дней за свой счет, — сказал Престон, — вас устроит, если я подъеду в конце недели?

На другом конце трубки возникла пауза.

— Я думаю, чем раньше, тем лучше.

— А нельзя изложить суть дела по телефону?

— Это не телефонный разговор, — ответил Уинн-Эванс.

Престон на минуту задумался. Они с Томми собирались в Виндзор Сафари Парк на целый день. Парк находится в Беркшире.

— Тогда сегодня, скажем, в пять? — спросил он.

— В пять так в пять, — согласился ученый. — Обратитесь к администратору.

Профессор Крылов жил на верхнем этаже на Комсомольском проспекте. Из его окна открывался вид на Москва — реку, и университет был рядом. Генерал позвонил в дверь в начале седьмого, академик сам открыл ему. Он недоуменно смотрел на гостя, не узнавая его.

— Товарищ Крылов?

— Да.

— Я генерал Карпов. Надо поговорить с вами кое о чем.

Он протянул свое удостоверение. Профессор посмотрел его, обратив внимание на звание — генерал — и на то, что гость представлял Первое Главное управление КГБ. Крылов жестом пригласил войти, провел Карпова в гостиную и предложил сесть.

— Чем обязан? — спросил он, садясь напротив.

Это был человек с чувством личного достоинства и без трепета перед генералом КГБ.

Карпов понял, что профессор — твердый орешек. Эриту Филби можно было запутать, и она рассказала о существовании шофера; шофера Григорьева можно было запугать высоким званием; Марченко, старого коллегу и человека, любившего много выпить, можно было подпоить. Но Крылов был недосягаем по положению в партии, Верховном Совете, Академии. Он входил в элиту государства. Карпов решил, не теряя времени, брать быка за рога. Это был единственный выход.

— Профессор Крылов, в интересах государства я хочу знать, что известно вам о плане «Аврора».

Крылов застыл, как от удара, затем гневно вспыхнул:

— Генерал Карпов, вы превышаете свои полномочия, — резко сказал он, — я не понимаю, о чем идет речь.

— А я думаю, понимаете, — спокойно возразил Карпов, — и я думаю, что вы должны мне рассказать, в чем заключается план.

В ответ Крылов властно протянул руку:

— Документ о полномочиях!

— Я уполномочен званием и службой, — сказал Карпов.

— Если у вас нет документа, подписанного лично Генеральным секретарем, то у вас нет никаких полномочий, — холодно произнес Крылов. Он поднялся и пошел к телефону. — Пора прекратить этот допрос и сообщить обо всем человеку, имеющему гораздо большие полномочия... — Он поднял трубку и начал набирать номер.

— Не очень хорошая идея, — предупредил Карпов. — Известно ли вам, что один из консультантов, полковник Филби, уже исчез?

Крылов остановился.

— Что вы имеете в виду? — спросил он. Его уверенность была поколеблена.

— Садитесь и выслушайте меня.

Академик послушался. В коридоре хлопнула дверь. Донеслись звуки джаза.

— Я имею в виду то, — сказал Карпов, — что его нет у себя на квартире, шофер отстранен от работы, жена не имеет представления, где он и когда вернется.

Карпов блефовал, но ставка была высока. Тень беспокойства промелькнула во взгляде профессора. Он попытался перехватить инициативу.

— Никаких государственных дел я обсуждать с вами, товарищ генерал, не буду.

— Все не так просто, профессор, — продолжил Карпов, — у вас есть сын Леонид?

Внезапная перемена темы разговора застала профессора врасплох,

— Да, — кивнул он, — есть. А что?

— Сейчас объясню.

А в другой части Европы на исходе теплого весеннего дня Джон Престон с сыном выезжали из Виндзор Сафари Парка.

— Заедем в одно место ненадолго, — сказал отец, — это недалеко. Ты когда-нибудь был в Олдермастоне? Мальчик широко раскрыл глаза.

— Там, где делают бомбы, на военном заводе?

— Это не военный завод, — поправил Престон, — это исследовательский институт.

— Вот здорово! И мы туда поедем? А нам разрешат войти внутрь?

— Мне разрешат. А тебе придется посидеть в машине на стоянке. Это не займет много времени.

И он повернул машину на север, чтобы выехать на магистраль М4.

— Чуть более двух месяцев назад ваш сын вернулся из командировки в Канаду, куда ездил в составе торговой делегации как переводчик, спокойно начал Карпов.

Крылов кивнул.

— Ну и что же?

— А то, что мои люди в это время следили за одной молодой личностью, интересовавшейся, слишком интересовавшейся членами советской делегации, особенно секретарями, переводчиками. Мы установили, что эта личность — агент ЦРУ, стали вести наблюдение и заметили, что агент встречается с вашим сыном в гостинице. Отношения были недолгие, но страстные.

Лицо профессора от гнева покрылось пятнами. Казалось, ему трудно выговаривать слова.

— Как вы осмелились? Как вы осмелились прийти сюда с этим и шантажировать меня, члена Академии наук и Верховного Совета. Я доложу об этом ЦК. Коммунисты разберутся что к чему. Хоть вы и генерал КГБ, но и на вас есть управа. Ну, переспал мой сын с иностранкой в Канаде. То, что она была американкой, кто это знал. Глупость, но не более того. Она что, его завербовала?

— Нет.

— Он выдал какие — то секреты?

— Нет.

— Ну, тогда у вас ничего против моего сына нет. Это обыкновенная юношеская глупость. Ему объявят выговор. Но выговор следует объявить и вашим людям. И построже. Парня следовало предостеречь. А что касается амурных дел, то чем мы, живущие в СССР, отличаемся от остального мира? Сильные молодые люди любили девушек испокон веков...

Карпов открыл свой «дипломат» и достал большую фотографию, одну из стопки, лежащей внутри дипломата. Он положил ее на стол. Профессор глянул на нее и, казалось, потерял дар речи. Краска отлила от его щек, его старое лицо в свете лампы стало совсем серым. Он покачал головой.

— Мне очень жаль, — мягко сказал Карпов, — слежка была установлена не за вашим сыном, а за американцем. Никто не думал, что это так.

— Я не верю, — прохрипел профессор.

— У меня тоже есть сыновья, — прошептал Карпов, — поверьте, я понимаю, или скорее пытаюсь понять, каково вам сейчас.

Академик жадно глотнул воздух, поднялся, пробормотал «извините меня» и вышел из комнаты. Карпов вздохнул и положил фотографию обратно. Из коридора снова донесся джаз, потом хлопнула дверь и музыка оборвалась. Он услышал голоса отца и сына. Яростная перебранка закончилась пощечиной. Через несколько секунд Крылов вернулся. Он сел с потухшими глазами, опущенными плечами.

— Что вы намерены делать? — еле слышно сказал он.

— Мои обязанности очень просты, — вздохнул Карпов. — Вы сами только что объяснили мне задачи партии. Я передам рапорт и фотографии в ЦК. Вы знаете правила, знаете закон о гомосексуалистах. Это пять лет строгого режима. Я боюсь, попав в лагерь, про него пойдет слух, и молодой человек, как это сказать, пойдет по рукам. Мальчику его круга выжить будет очень сложно.

— Но, — вставил профессор, намекая на иные возможности.

— Но можно все представить иначе. Ваш сын попал в ловушку, эту ловушку можно ведь и повернуть в обратную сторону: якобы Леонид — приманка для ЦРУ. Пока подержу дело в собственном сейфе. Ждать можно очень долго. У меня есть такое право ввиду оперативных обстоятельств.

— А цена?

— Вы знаете.

— Что вы хотите знать о плане «Аврора»?

— Все с самого начала.

Престон въехал в главные ворота Олдермастона, нашел свободное место на стоянке и поставил машину.

— Извини, Томми, тебе дальше нельзя. Подожди меня здесь. Я быстро.

В сумерках он прошел к дверям и представился дежурным на вахте. Они изучили его удостоверение и позвонили Уинн-Эвансу, который подтвердил, что вызвал его. Престон поднялся в кабинет на третий этаж. Уинн-Эванс жестом пригласил сесть у стола.

Ученый взглянул на гостя из-под очков.

— Могу ли я поинтересоваться, где вы достали этот экспонат? — спросил он, указывая на диск из тяжелого, похожего на свинец, металла, лежащий теперь в запаянной стеклянной емкости.

— Его нашли в Глазго в четверг рано утром. А что остальные диски?

— Те — просто алюминий. Ничего необычного в них нет. Они служили просто как прокладки для этого диска. Он-то меня и интересует.

— Вы знаете, что это за металл? Доктор Уинн-Эванс казалось был удивлен наивностью вопроса.

— Разумеется знаю. Моя работа знать. Чистый полоний.

Престон нахмурился. Он никогда не слышал о таком металле.

— Все началось в январе, когда Филби подал Генеральному секретарю два доклада. В них он сообщил, что левое крыло Британской Лейбористской партии за последнее время настолько окрепло, что вот-вот возьмет под контроль всю партию. Это совпадает и с моими наблюдениями.

— И с моими тоже, — вставил Карпов.

— Филби пошел дальше. Он утверждает, что внутри этого левого крыла организовалась группа убежденных марксистов-ленинцев, намеревающихся возглавить партию. Свое намерение они решили осуществить сразу после всеобщих выборов. Когда лейбористы во главе со своим лидером Нилом Кинноком придут к власти, Киннока переизберут.

Его преемник будет первым марксистским премьер — министром в Британии. Он будет проводить политику, полностью отвечающую нашим интересам прежде всего в области ядерного разоружения и вывода всех военных сил США из Европы.

— Возможно, — кивнул генерал Карпов, — комитет из четырех человек был создан для поиска путей достижения победы на выборах?

Профессор Крылов взглянул на него с удивлением.

— Да. В комитет вошли: Филби, Марченко, я и доктор Рогов.

— Великий гроссмейстер?

— ...и физик, — добавил Крылов. — Мы все согласились, что план «Аврора» будет мощным дестабилизирующим фактором, повлияет на британских избирателей и подтолкнет их к идее одностороннего разоружения. В основе плана идея Рогова. Он отчаянно отстаивал его. Марченко тоже одобрил план, правда, более сдержанно. А Филби? Никто не мог сказать, о чем именно думал Филби. Он улыбался и поддакивал, ждал, чтоб увидеть, куда дует ветер.

— Похоже на Филби, — согласился Карпов. — Потом, вы представили проект?

— Да, 12 марта. Но я был против плана. Генеральный секретарь согласился со мной. Он ругал его и приказал уничтожить даже записи и документы, касающиеся плана. Мы поклялись нигде, ни при каких обстоятельствах не упоминать о нем.

— А скажите мне, почему вы были против?

— Он показался мне безрассудным и опасным. К тому же он противоречит положениям Четвертого Протокола. Если эти положения будут нарушены, то только Богу известно к чему мы придем.

— Четвертый Протокол?

— Да. Приложение к международному договору «О нераспространении ядерного оружия». Вы помните?

— Всего не упомнить. Напомните мне, пожалуйста, — попросил Карпов.

— Никогда не слышал о полонии, — признался Престон.

— Допускаю, — сказал доктор Уинн-Эванс, — это очень редкий металл.

— И где же он применяется?

— Иногда, очень редко — в медицине. Этот человек из Глазго не направлялся, случаем, на какую-нибудь медицинскую конференцию или выставку?

— Нет, — убежденно ответил Престон. — На медицинскую конференцию он не мог направляться никоим образом.

— Хорошо. Тогда вычеркнем эти десять процентов из ста возможных. А раз он не направлялся на медицинскую конференцию, остается другая область, в которой используется девяносто процентов полония. Кроме этих двух областей полоний больше нигде не применяется на этой планете.

— А вторая область?

— Диск из полония такого размера сам по себе безопасен. Но при тесном соприкосновении с другим металлом — литием — они образуют инициирующий состав.

— Что? Но ради Бога, что это черт возьми, такое.

— 1 июля 1968 года, — продолжал профессор Крылов, — тремя ядерными державами мира — США, Великобританией и Советским Союзом — был подписан «Договор о нераспространении ядерного оружия». Этот договор обязывает ядерные державы не передавать неядерным странам технологию и документацию по производству ядерного оружия. Вы это помните?

— Да, — согласился Карпов, — это я помню.

— На церемониях его подписания в Москве, Вашингтоне и Лондоне присутствовала многочисленная публика. Подписание четырех секретных протоколов к этому договору проходило без лишних свидетелей. Каждый протокол оговаривал возможности предотвращения риска в связи с выполнением договора. Так некоторые идеи, технически не исполнимые во время подписания, в дальнейшем могли стать осуществимыми. Со временем первые три протокола устарели, их положения изжили себя и научно и технически, но сверхсекретный Четвертый Протокол стал настоящим кошмаром в начале восьмидесятых.

— О чем, конкретно, в нем говорится? — поинтересовался Карпов.

Профессор вздохнул.

— Здесь мы все положились на доктора Рогова. Как вы знаете, он занимается ядерной физикой. Четвертый Протокол оговаривал степень риска в области изменения технологии производства ядерного оружия в плане миниатюризации его и упрощения конструкции. Эти изменения произошли. С одной стороны, оружие стало намного более мощным, более сложным в производстве и большим по размерам. Однако есть и другое направление научных разработок. Бомба, которую в 45 — м году доставил огромный бомбардировщик, теперь может быть спрятана в обычный чемодан. А собрать ее можно из дюжины деталей, как в детском конструкторе.

— Это как раз и запрещает Четвертый Протокол? Профессор Крылов кивнул головой.

— Более того. Он запрещает любой стране, подписавшей его, тайно провозить на территорию других стран устройства и детали ядерных снарядов, чтобы исключить риск взрыва, скажем, в жилом доме или в квартире в центре города.

— Никакого четырехминутного предупреждения, — заключил Карпов, никакого радарного обнаружения летящей ракеты, никакого ответного удара, так как невозможно определить агрессора. Просто мегатонный взрыв в подвале.

— Все верно, — подтвердил профессор. — Вот почему я назвал план живым кошмаром. Открытое общество на Западе более уязвимо, но и никто из нас не застрахован от подобного. Если Четвертый Протокол будет нарушен, то все эти дежурные ракеты, электронные средства защиты, все вооружение, весь военно-промышленный комплекс — все это можно сдавать в утиль и ждать.

— Именно на это и делает ставку «Аврора»? Крылов кивнул.

— Но вы говорите, что план отменен и сдан в архив. Крылов, похоже, зацепился за слово.

— Да, вы правы. Это архивное дело.

— А как предполагалось осуществить его? — добивался Карпов.

— Предполагалось внедрить в Британию первоклассного агента, который бы снял дом в провинции. Он бы и стал главным исполнителем «Авроры». К нему курьеры доставили бы порознь детали бомбы мощностью в полторы килотонны.

— Такую маленькую? На Хиросиму сбросили десять килотонн.

— В план не входили большие разрушения. Предполагалось только повлиять на результаты всеобщих выборов, чтобы десять процентов колеблющихся избирателей проголосовали за одностороннее разоружение и за лейбористскую партию, призывающую к нему.

— Продолжайте, — мрачно сказал Карпов.

— Установка была бы взорвана за шесть дней до выборов. Очень важно было выбрать место. Мы выбрали военно-воздушную базу США Бентуотерс в Суффолке. Там базируются истребители F-5 с тактическими ядерными ракетами на борту, которые предусмотрены для использования против наших танковых дивизий, если таковые войдут в Западную Европу.

Карпов кивнул. Он знал базу в Бентуотерсе. Информация была верной.

— Исполнителю было бы приказано, — продолжал профессор Крылов, — поздно ночью доставить собранное взрывчатое устройство прямо к проволочному ограждению базы. Сама база находится в Рендельшемском лесу. Взрыв произошел бы перед рассветом, разрушив саму авиабазу, четыре небольших поселка и птичий заповедник. База находится недалеко от побережья, облако радиоактивной пыли западным ветром унесло бы к Северному морю. Ко времени, когда радиоактивное облако достигло бы Голландии, 95% радиоактивной пыли стало бы инертным или выпало в море. Предполагалось вызвать не экологическую катастрофу, а волну страха и ненависти к Америке.

— А если бы задержали агента-исполнителя? — спросил Карпов.

Профессор Крылов отрицательно покачал головой.

— Рогов продумал все. Он просчитал все варианты, как в шахматах. Исполнитель знал, что взрыватель с часовым механизмом, что у него в запасе два часа. На самом же деле взрыватель сработал бы сразу, уничтожив и самого исполнителя.

«Бедный Петровский», — подумал Карпов.

— Вечером того же дня, в Праге состоялась бы международная пресс-конференция израильского физика Наума Виссера. Кажется, он работает на нас. Он бы «открыл глаза» мировой общественности на все происшедшее.

Лицо Карпова было бесстрастным.

Он знал дело доктора Виссера; у него был сын, которого он любил до безумия. Этот юноша служил в израильской армии, размещенной в Бейруте. Когда флангисты уничтожили лагеря палестинских беженцев Сабру и Шатилу, молодой лейтенант Виссер попытался вмешаться и был сражен пулей.

Убитому горем отцу, противнику партии Ликуд, представили тщательно сфабрикованные «показания», что его сын убит израильской пулей. В своей горечи и гневе доктор Виссер зашел левее, чем следовало бы, и согласился работать на СССР.

— На пресс-конференции доктор Виссер заявил бы, что в течение многих лет он сотрудничал с США в области ультрамалых ядерных боеголовок. Он якобы неоднократно предупреждал американцев, что такие боеголовки не надежны и следует запретить их размещение. Но американцы не послушались и оснастили ими свои истребители, которые за счет них выигрывали в дальности полетов, беря на борт лишнее топливо. Такое заявление за пять дней до выборов вызвало бы волну антиамериканских выступлений, которая и погребла бы под собой консерваторов.

— Да, так оно бы и было, — подтвердил Карпов. — Что еще родил плодовитый мозг Рогова?

— Достаточно много, — мрачно сказал Крылов. — Он предположил, что американцы будут яростно все опровергать. Поэтому за четыре дня до выборов в Британии Генеральный секретарь обратится к мировой общественности с посланием, из которого должно явствовать, что замыслы американской военщины зашли так далеко, что он как лидер государства вынужден поднять все вооруженные силы страны по боевой тревоге. В тот же вечер один из наших друзей посоветует мистеру Кинноку срочно слетать в Москву и лично повидаться с Генеральным секретарем для выяснения обстоятельств возникшего кризиса. Если у него появятся какие-нибудь сомнения, то наш посол пригласит его в советское посольство для дружеского обсуждения ситуации. При направленных на него со всех сторон камерах Киннок вряд ли откажется. В считанные минуты ему оформят визу и на самолете Аэрофлота доставят в Москву. Генеральный секретарь встретит его в присутствии многочисленных советских и иностранных журналистов. Через несколько часов они распрощаются. Но пока Киннок будет лететь до Лондона Генеральный секретарь сделает заявление, что только благодаря призывам и доводам лидера лейбористской партии он, Генеральный секретарь, отменил состояние боевой тревоги в советских вооруженных силах. Мистер Киннок приземлится в Лондоне человеком с именем миротворца, великим государственным деятелем. За день до выборов он огласит обращение к британскому народу, в котором выскажется за отказ от ядерного безумия раз и навсегда. План «Аврора» рассчитывал на то, что события предыдущих шести дней подорвут альянс между Британией и США, лишат США симпатий в западноевропейских странах и повергнут важнейшие 10% британских избирателей в сторону поддержки лейбористской партии. Избиратели отдадут свои голоса за лейбористов. Затем левое крыло возьмет верх... Таков план «Аврора», генерал. Карпов поднялся.

— Вы очень любезны, профессор, и очень умны. Обо всем забыто. Никому ни слова. Я тоже буду молчать. «Аврора» в архиве. Дело вашего сына у меня в сейфе. До свидания. Надеюсь, мне больше не придется вас беспокоить.

Он откинулся на сиденье «Чайки», которая поехала прочь по Комсомольскому проспекту. «Блестящая идея, — думал он, — но хватит ли времени?»

Как и Генеральный секретарь, он тоже знал, что выборы назначены на июнь. Осталось два месяца. Информация к Генеральному секретарю поступала через его резидентуру в Лондоне.

Он мысленно прокручивал план снова и снова, ища в нем недостатки. «Нет, план хорош, — решил он наконец, — чертовски хорош. Но альтернативой может быть катастрофа».

— Инициирующий состав, мой дорогой друг, — это некоторым образом детонатор для бомбы, — сказал Уинн-Эванс.

— О, — произнес Престон. Он почувствовал слабость.

Он достаточно повидал бомб в Ирландии, слышал о детонаторах, триггерах, взрывателях, но инициирующий состав никогда. Получается, что русский вез деталь для бомбы какой-то террористической группе в Шотландию. Какой группе? Армии Тартан, анархистам или подразделению Ирландской республиканской армии? Связь с русскими? — Это странно. Пожалуй, стоит съездить в Глазго.

— Этот, гм... полоний с литием может быть использован в противопехотной бомбе? — спросил он.

— Да, парень, можно сказать и так, — ответил ученый, — такой «детонатор», видишь ли, взрывает ядерную бомбу.

Часть третья