Четвертый протокол

МИ-5 не имеет права сама производить аресты. Это сделать может только полицейский, за исключением чрезвычайных обстоятельств. Когда МИ-5 требуется кого-то арестовать, они просят об этом специальный отдел.

— Надеюсь, вы дверь ломать не будете? — с подозрением спросил юрист.

— Разумеется, нет, — ответил Престон, — мы дождемся жильца квартиры, зайдем и произведем обыск. Возможно, придется арестовать его, все зависит от результатов обыска. Для этого мне и нужен сержант.

— Ладно, я свяжусь с нашим судьей. Завтра утром у тебя все будет.

Около пяти часов вечера того же дня Престон получил удостоверение налогового инспектора финансового управления. Армстронг дал ему карточку с телефонным номером.

— Если возникнет заминка, пусть жилец позвонит по этому номеру. Это телефон финансового управления в Виллесден-Грин. Спросить г-на Чарнли. Он за тебя поручится. Кстати, твоя фамилия — Брент.

— Понятно, — кивнул Престон.

Господина Майкла Мифсуда, с которым ему пришлось беседовать на следующее утро, нельзя было назвать приятным человеком. Небритый, мрачный и недружелюбный он впустил Престона в неопрятную гостиную.

— Что вы от меня хотите? — запротестовал Мифсуд. — Какой доход? Все, что я зарабатываю, я указываю в декларации.

— Господин Мифсуд, уверяю вас, это обычная проверка. Сколько вы берете со своих жильцов?

— Мне нечего скрывать. Выясняйте все с моим бухгалтером, — вызывающим тоном ответил Мифсуд.

— Разумеется, я могу побеседовать с ним, если хотите, — сказал Престон. — Но, уверяю вас, тут мы позаботимся о том, чтобы услуги бухгалтера нам, вам дорого обошлись. Если с арендными платежами все в порядке, я просто уйду и займусь проверкой кого-нибудь другого. Но если, не дай бог, выяснится, что какая-то квартира сдана для неблаговидных занятий, все будет по-другому. Лично меня интересуют только налоги, но я буду обязан сообщить полиции, если здесь что-то будет не так. Вы знаете, что значит жить на подозрительные доходы?

— Что вы имеете в виду? — запротестовал Мифсуд. — Здесь никто не зарабатывает нечестных денег. У меня хорошие жильцы. Они платят за аренду, я плачу налоги. Вот и все.

Говоря это, он слегка побледнел, но достал журналы регистрации арендных платежей. Престон делал вид, что его интересует все. Он отметил, что квартира в подвальном этаже сдана господину Дики за сорок фунтов стерлингов в неделю. За час он узнал все подробности. Мифсуд никогда не видел жильца квартиры в подвальном этаже, но тот регулярно, как по часам, платил ему наличными и у него было письмо с просьбой о найме квартиры за подписью господина Дики. Престон, несмотря на протесты Мифсуда, забрал письмо с собой. Ближе к обеду он передал его специалистам-графологам в Скотленд-Ярде вместе с образцами почерка и подписи сэра Ричарда Питерса. К концу дня ему позвонили из Ярда и подтвердили, что почерк везде один и тот же, хотя в письме намеренно изменен.

«Вот так, — подумал Престон, — значит Питерс снимает жилье. Для встреч со связником?». Престон велел, чтобы ему немедленно сообщили, когда Питерс снова появится в квартире. За квартирой было установлено постоянное наблюдение на случай, если там появится кто-то еще.

* * *

Прошла среда. В четверг, выйдя из министерства, сэр Ричард Питерс поймал такси и отправился в район Бейсуотер. «Топтуны» немедленно вышли на связь с Престоном, который сидел в баре на Гордон-стрит. Он, в свою очередь, позвонил в Скотленд-Ярд и вызвал выделенного ему в помощники сержанта специального отдела.

— Встретимся на другой стороне улицы, езжай туда как можно быстрее, но, пожалуйста, без шума.

Все встретились в темноте напротив дома. Престон отпустил такси в двухстах метрах от цели. Сержант специального отдела приехал на машине без опознавательных знаков, которую шофер запарковал за углом, выключив фары. Сержант Ландер был молодым и «зеленым»; с МИ-5 он работал первый раз и волновался. Из темноты появился Гарри Буркиншоу.

— Сколько он там уже находится, Гарри?

— Пятьдесят пять минут, — ответил Буркиншоу.

— Кто-нибудь к нему заходил?

— Нет.

Престон достал ордер на арест и показал его Ландеру.

— Пошли.

— Он может оказать яростное сопротивление, сэр? — поинтересовался Ландер.

— Надеюсь, что нет, — ответил Престон. — Он важный чиновник, человек средних лет.

Они перешли улицу и тихо зашли на газончик перед домом. За занавесками подвального этажа тускло горел свет. Молча они спустились по ступенькам. Престон позвонил в дверь. За дверью послышался стук каблуков, и она открылась. В просвете стояла женщина. Когда она увидела двух мужчин, улыбка сползла с ее ярко накрашенных губ. Она попыталась закрыть дверь. Но Ландер, оттолкнув женщину, распахнул ее и вошел внутрь.

Женщина была немолода, но выглядела неплохо. Волнистые черные волосы падали на плечи и оттеняли сильно накрашенное лицо. Глаза были густо подведены тушью и тенями, на щеки были наложены румяна, на губах — яркая помада. Прежде чем она запахнула халат, Престон успел разглядеть черные чулки и длинный, затянутый на поясе, лиф с красными тесемками.

Взяв ее за локоть, он отвел ее в гостиную и усадил. Она сидела, опустив голову и уставившись на ковер. Они сидели молча, пока Ландер обыскивал квартиру. Он знал, что нарушители иногда прячутся под кроватями и в шкафах. Ландер хорошо поработал. Через десять минут он, запыхавшись, вышел из глубины квартиры.

— Его нет, сэр. Наверное, он вышел через заднюю дверь и через забор перелез на другую улицу.

В этот момент раздался звонок у входной двери,

— Ваши люди? — спросил Ландер у Престона. Престон покачал головой.

— Один звонок — нет, — ответил он.

Ландер пошел открывать дверь. Престон услышал проклятия и топот ног. Позже выяснилось, что в дверь позвонил мужчина, который, увидев Ландера, пытался убежать. Люди Буркиншоу догнали его на верхней ступеньке лестницы и держали до тех пор, пока Ландер не застегнул на нем наручники. После этого он затих, его отвели к полицейской машине.

Престон сидел с женщиной и слышал как прекратились шум и возня.

— Это не арест, — тихо сказал он. — Но, я думаю, нам следует пройти в контору, не так ли?

Женщина, выглядевшая теперь жалкой, кивнула.

— Можно мне переодеться?

— Неплохая идея, сэр Ричард, — сказал Престон.

Через час арестованного при входе водителя грузовика выпустили из полицейского участка в Пэддингтон Грин. Ему с его нетрадиционными «голубыми» склонностями посоветовали впредь не слишком доверять объявлениям с предложениями о встрече, публикуемым в некоторых журналах известного содержания.

Джон Престон отвез сэра Ричарда за город и пробыл с ним до полуночи, выслушав все, что тот мог ему сообщить, и вернулся в Лондон. Остаток ночи он писал докладную записку. Копии докладной записки лежали перед каждым из членов комитета «Парагон», когда они встретились в 11 часов утра в пятницу. На лицах было замешательство и отвращение.

«Черт возьми, — думал сэр Мартин Фленнери, секретарь кабинета, сначала Хэйман, затем Трестрейл, потом Даннетт и теперь вот этот. Неужели эти негодяи не могут держать свои ширинки застегнутыми?»

— Совершенно ужасно, — произнес сэр Губерт Виллиерс из министерства внутренних дел,

— Я не думаю, что мы захотим иметь такого парня в нашем министерстве, — сказал сэр Перри Джонс из министерства обороны.

— Где он сейчас? — спросил сэр Энтони Пламб генерального директора МИ-5, который сидел рядом с Брайеном Харкорт-Смитом.

— В одном из наших загородных домов, — ответил Бернард Хеммингс. — Он уже позвонил в министерство, сказав, что звонит из своего коттеджа в Эденбридже, что поскользнулся и сломал ногу, что на ногу наложили гипс, поэтому две недели его не будет на работе.

— А мы не упустили из виду один момент? — тихо спросил сэр Найджел Ирвин, шеф МИ-6. — При всех его необычных вкусах, действительно ли он тот, кого мы ищем, и через него ли идет утечка информации?

Брайен Харкорт-Смит откашлялся:

— Допрос еще только начался, джентльмены, — сказал он. — Но похоже, что это именно он. Его легко завербовать путем шантажа.

— Время нас сильно поджимает, — добавил сэр Патрик Стрикленд из министерства иностранных дел. — Нам еще предстоит оценить нанесенный ущерб и решить, что и когда мы скажем нашим союзникам.

— Мы могли бы... ускорить допросы, — предложил Харкорт-Смит. Думаю, можно получить ответ в течение суток.

Наступила напряженная тишина. Всем была неприятна мысль, что одного из их коллег, чтобы он там не сделал, подвергнут «интенсивному» допросу. Сэр Мартин Флэннери почувствовал тошноту. Он испытывал глубокую неприязнь к любой форме насилия.

— Это ведь не обязательно на данном этапе? — спросил он.

Сэр Найджел Ирвин поднял голову, оторвавшись от докладной записки:

— Бернард, этот Престон — офицер, ведущий расследование, — очень толковый человек.

— Совершенно верно, — подтвердил сэр Бернард Хеммингс.

— Я тут подумал, — продолжил Ирвин неуверенно, — он провел достаточно времени с Питерсом сразу после ареста на Бейуотер. Комитету будет полезно заслушать его.

— Он мне доложил все лично сегодня утром, — быстро вставил Харкорт-Смит. — Уверен, что смогу ответить на все вопросы относительно происшедшего.

Шеф «шестерки» рассыпался в извинениях.

— Мой дорогой Брайан, я в этом ни минуты не сомневался, — сказал он. Просто понимаешь... иногда впечатление от допроса трудно изложить на бумаге. Я не знаю мнения комитета, но нам придется решать, что делать дальше. Думаю, будет полезно выслушать человека, который лично разговаривал с Питерсом.

Все закивали головами. Хеммингс отправил явно раздраженного Харкорта-Смита к телефону вызвать Престона. Пока все ждали, подали кофе. Престон явился через тридцать минут. Члены комитета разглядывали его с некоторым любопытством. Его посадили в центре стола напротив генерального директора МИ-5 и его заместителя. Сэр Энтони Пламб изложил ему дилемму, мучившую комитет.

— Как все было? — спросил сэр Энтони. Престон на минуту задумался.

— В машине по пути за город он «сломался», — сказал он, — До этого он держал себя в руках, хотя и с большим трудом. Кроме меня, в машине никого не было. Он начал плакать и рассказывать.

— Да? И что же он рассказал? — спросил сэр Энтони.

— Он заявил, что он фетишист и любит переодеваться в женскую одежду, но его ошеломило мое обвинение в предательстве. Он горячо отрицал это и продолжал в том же духе, пока я не заставил его подумать о случившемся.

— Разумеется, он все будет отрицать, — сказал Брайен Харкорт-Смит. И все-таки это может быть именно тот, кого мы ищем.

— Может быть, — согласился Престон.

— Каково ваше впечатление, что вам подсказывает интуиция? — поинтересовался сэр Найджел Ирвин. Престон глубоко вздохнул:

— Господа, я не думаю, что он предатель.

— Можно спросить почему? — поинтересовался сэр Энтони.

— Как сказал сэр Найджел, интуиция, — ответил Престон, — Я видел двоих, у которых все рухнуло и которые считали, что им незачем больше жить. Люди в таком состоянии выкладывают все до конца. Редкие столь хладнокровны, как Филби или Блант, и могут держать себя в руках. Но это убежденные марксисты, предатели по убеждению. Если сэра Ричарда Питерса шантажом заставили продавать секреты, я думаю, что он сломался бы как карточный домик, признался бы во всем и не удивился бы обвинению в предательстве. А он был совершенно изумлен, это невозможно сыграть. Думаю, он уже не был на это способен. Либо так, либо он достоин «Оскара».

Речь, произнесенная перед членами комитета «Парагон», была длинной для столь невысокого по званию и должности сотрудника. После его выступления на некоторое время воцарилось молчание. Харкорт-Смит бросал гневные взгляды. Сэр Найджел с интересом изучал Престона. Он знал об инциденте в Лондондерри, на котором «погорел» Престон, после которого он был вынужден уйти из военной разведки. Он также отметил взгляд Харкорта-Смита и удивился, почему заместитель Генерального директора «пятерки» невзлюбил Престона. Его личное мнение о нем было весьма благоприятным.

— Что ты думаешь, Найджел? — спросил сэр Энтони Пламб.

— Я тоже наблюдал людей в состоянии полного отчаяния. Вассал, Прайм были слабые, неуверенные люди. Они рассказали все, когда их раскрыли. Поэтому, если это не Питерс, то остается Джордж Беренсон.

— Прошел месяц, — отметил сэр Патрик Стрикленд, — нам надо любым способом найти виновного.

— Им может оказаться личный помощник или секретарша одного из наших двух подозреваемых, — заметил сэр Перри Джонс. — Не так ли, господин Престон?

— Совершенно верно, сэр, — ответил Престон.

— Тогда мне нужно либо отвести подозрения от Джорджа Беренсона, либо удостовериться в том, что он тот, кого мы ищем, — сказал Патрик Стрикленд с некоторым раздражением. — Даже если он окажется невиновным, то остается Питере. А если он не признается, мы возвращаемся в исходное положение.

— Можно я выскажу предложение? — тихо спросил Престон.

Это вызвало некоторое удивление. Его пригласили сюда не для советов. Но сэр Энтони Пламб был вежливым человеком.

— Пожалуйста, — сказал он.

— Десять украденных документов касаются одной темы, — начал Престон. Все согласно кивнули. — Семь из них, — продолжал Престон, — содержат данные о размещении военно-морских сил Великобритании и США в северной и южной частях Атлантического океана. Похоже, что планы НАТО в этой области особенно интересуют «нашего» шпиона и тех, на кого он работает. Можно ли сделать так, чтобы через г-на Беренсона прошел еще один заманчивый документ аналогичного содержания. Если он действительно шпион, он не удержится, чтобы не сделать с него копию и передать заказчику.

Некоторые из сидящих за столом закивали в знак согласия.

— Хотите спровоцировать его? — задумчиво проговорил сэр Бернард Хеммингс. — Как ты думаешь, Найджел?

— Мне нравится эта идея. Как это сделать, Перри? Сэр Перри Джонс поджал губы.

— Это проще, чем вы думаете, — сказал, он. — Когда я был в Америке, мы обсуждали вопрос, о котором я пока официально не сообщил. Дело в том, что, возможно, нам придется увеличить запасы топлива и оборудования на острове Вознесения для ядерных подводных лодок. Американцы в этом очень заинтересованы и предложили поделить расходы, если им тоже будет предоставлено право участия. Если договоримся, нашим подводным лодкам не придется возвращаться для заправки в Феслейн, в Норфолк, где идут бесконечные демонстрации протеста. Я полагаю, что мог бы подготовить по этому вопросу строго конфиденциальную записку и передать ее четырем-пяти коллегам из руководства, включая Беренсона.

— В обычных условиях бумага такого рода попала бы в руки Беренсона? — спросил сэр Педди Стрикленд.

— Разумеется, — ответил Джонс, — он — заместитель начальника по оборонному обеспечению и занимается проблемами ядерных вооружений. Он получил бы такую бумагу вместе с тремя или четырьмя чиновниками. Несколько копий разошлись бы для консультации с коллегами. Затем бы вернулись и были бы уничтожены. Оригиналы возвращаются лично мне в руки. Все согласились. Бумага по острову Вознесения попадет к Джорджу Беренсону во вторник.

Когда они выходили из канцелярии кабинета, сэр Найджел Ирвин пригласил сэра Бернарда Хеммингса на обед.

— Хороший парень этот Престон, — сказал Ирвин, — мне он симпатичен. Он достаточно предан тебе?

— У меня нет причин думать иначе, — ответил сэр Бернард с удивлением.

— Это многое объясняет, — сказал загадочно Ирвин.

* * *

Воскресенье, 22-го, премьер-министр проводила в своей официальной загородной резиденции Чекерс графства Букингемшир. В обстановке полной секретности она пригласила трех своих ближайших советников и председателя партии на встречу.

То, что она им сообщила, дало пищу для размышлений. В июне исполнится четыре года второго срока ее пребывания у власти. Она была полна решимости в третий раз бороться за победу на выборах. Экономические прогнозы предсказывали спад осенью. Могли начаться забастовки. Она хотела избежать повторения тревожной зимы 1978 года, когда волна забастовок подорвала авторитет лейбористского правительства и привела его к отставке в мае 1979 года.

К тому же двадцать процентов голосов, согласно последнему опросу общественного мнения, были отданы альянсу социал-демократов и либералов, тридцать семь получили лейбористы благодаря провозглашению ими новой политики единства и умеренности. Таким образом, они уступали консерваторам лишь шесть процентов. И разрыв все уменьшался. Короче, она хотела провести досрочные выборы в июне без лишних колебаний подобных тем, что предшествовали аналогичному решению в 1983 году. Она хотела объявить о выборах внезапно и провести предвыборную кампанию за три недели этим летом, а не в 1988 году или осенью 1987 года.

Она уже наметила дату — третий четверг июня и просила коллег не предавать пока ее решение огласке.

В понедельник сэр Найджел Ирвин тайно встретился с Андреевым. Встреча проходила в Хэмпстед-хит. Люди Ирвина должны были удостовериться, что за Андреевым не следят контрразведчики советского посольства. Слежки не было. Дали отбой и британской спецслужбе, осуществляющей постоянный надзор за передвижениями советского дипломата.

Сэр Найджел Ирвин лично курировал Андреева. Это было исключением. Не принято, чтобы начальники службы (любой службы) лично вели агента. Такое происходит либо если агент является исключительно важным, либо если он был завербован до того, как его куратор стал шефом, и агент не хочет переходить к другому. Именно так произошло с Андреевым.

В феврале 1972 года Найджел Ирвин, тогда еще без титула, возглавлял отделение в Токио. В тот месяц японская группа по борьбе с терроризмом запланировала провести операцию по захвату штаб-квартиры организации ультралевых «Красная Армия». Штаб находился на вилле на склоне горы Отакине в местечке Асамосо. Операцией руководило национальное полицейское управление в лице начальника группы по борьбе с терроризмом господина Сасса, друга Ирвина.

Опираясь на опыт британских специальных воинских подразделений, Ирвин дал г-ну Сасса ряд ценных советов, что спасло несколько жизней. Зная строгие правила своей страны в отношении англичан, г-н Сасса не мог отблагодарить чем-то конкретным, но через месяц на дипломатическом приеме умный и хитрый японец, поймав взгляд Ирвина, незаметно кивнул в сторону советского дипломата, стоявшего у противоположной стены зала. Ирвин навел справки о дипломате и узнал, что тот недавно прибыл в Токио, его фамилия Андреев.

Ирвин установил за ним слежку. Оказалось, что у Андреева есть тайная любовница-японка. Если об этом узнают его коллеги, Андрееву несдобровать. Японцы, разумеется, об этом знали.

Ирвин подстроил ловушку, получил необходимые фотографии и магнитофонные записи, а затем, улучив момент, нагрянул к Андрееву, используя метод грубого напористого шантажа... Русский чуть не упал в обморок, решив, что его застукали его же коллеги. Надев штаны, он согласился поговорить с Ирвином. Он оказался удачной находкой — сотрудником управления нелегальных агентов КГБ.

Первое Главное управление КГБ, которое отвечает за все зарубежные операции, подразделяется на управления, службы и территориальные отделы. Седьмой отдел занимается Японией. Обычно сотрудники КГБ имеют за границей дипломатическое прикрытие. Они добывают информацию, заводят полезные знакомства, следят за техническими публикациями и т. д.

Самым секретным в Первом Главном управлении КГБ является Управление «С» — политическая разведка, которое не имеет в своем составе территориальных подразделений. Сотрудники этого управления держат связь с нелегалами-агентами без дипломатического прикрытия с фальшивыми документами, осуществляющими секретные операции. Нелегалы работают вне посольства.

В любой резидентуре КГБ, в любом советском посольстве, как правило, есть сотрудник Управления «С», работающий с нелегалами.

Он выполняет только специальные задания, курируя агентов страны, против которой ведется работа, оказывая техническую и иную помощь прибывающим из стран советского блока нелегальных агентов.

Андреев был сотрудником этого управления. Он даже не был специалистом по Японии, как его коллеги в посольстве. Он специализировался на англоязычных странах и находился в Японии для установления контакта с сержантом военно-воздушных сил США с японо-американской базы ВВС на Ташикаве, который ранее был завербован в Сан-Диего.

Не строя никаких иллюзий по поводу решения своего начальства в Москве, узнай оно о его поведении, Андреев согласился работать на Ирвина. Их общению пришел конец, когда американский сержант, не выдержав постоянного страха разоблачения, застрелился в сортире. Андреева спешно отозвали в Москву. Ирвин подумывал о том, чтобы выдать его, но воздержался.

А потом он появился в Лондоне. Шесть месяцев назад сэру Найджелу Ирвину показали несколько фотографий, на одной из которых он узнал Андреева. Андреев работал теперь «под крышей» советского посольства в должности второго секретаря. Сэр Найджел нашел его, и Андрееву ничего больше не оставалось делать, как продолжить сотрудничество. Правда, он отказался иметь дело с кем-либо, кроме Ирвина, сэру Найджелу пришлось лично его курировать.

Андреев не знал ничего об утечке информации из британского министерства обороны. Если и была какая-то утечка, то, очевидно, с чиновником держал связь либо кто-то из советских нелегалов в Великобритании, напрямую выходящий на Москву, либо один из посольских работников. Но такие люди не станут говорить о столь важных тайнах за чашкой кофе в буфете. Лично он не в курсе, но постарается разузнать. На этом и разошлись.

Записка по острову Вознесения была подготовлена сэром Перегрином Джонсом в понедельник и во вторник отправлена четырем чиновникам министерства. Берти Кэпстик согласился каждую ночь приходить в министерство, чтобы проверять количество сделанных копий. Престон велел «топтунам» немедленно сообщать ему, если Джордж Беренсон предпримет какие-либо действия. То же самое он велел командам по перехвату почты и прослушиванию телефона, переведя их в состояние полной боевой готовности. Все ждали.

Глава 8

В первый день ничего не произошло. Ночью Кэпстик и Джон Престон прошли в министерство, чтобы установить количество сделанных копий. Копий было семь: три сделал Джордж Беренсон, по две — двое коллег, которым был направлен документ, четвертый не сделал ни одной копии.

Во второй день вечером Беренсон совершил нечто странное. «Топтуны» доложили, что он вышел из своей квартиры в Белгравии и подошел к ближайшему телефону-автомату. Они не видели, какой номер он набирал, но сказал он всего несколько слов, повесил трубку и вернулся домой. «Зачем, — удивился Престон, — делать это, если дома есть исправный телефон». Это Престон знал наверняка, так как телефон прослушивался.

На третий день, в четверг, Джордж Беренсон вышел из министерства в обычное время, поймал такси и поехал в Сент-Джонский лес. На Хай-стрит он зашел в кафе и заказал фирменное мороженое.

Джон Престон находился в радиофицированной комнате подвала на Корк-стрит и слушал донесения «топтунов». Передавал сообщения Лен Стюарт, старший группы «А».

— Двое моих людей внутри, — сказал он, — двое на улице плюс машины.

— Что он там делает? — поинтересовался Престон.

— Не вижу, — ответил Стюарт по своему передатчику, — подождем пока мои люди доложат из кафе.

Господин Беренсон сидел в глубине кафе, ел мороженое и решал кроссворд в газете «Дейли телеграф», которую достал из портфеля. Он не обращал никакого внимания на двух студентов в джинсах, обнимавшихся в углу.

Через полчаса он попросил счет, подошел к кассе, расплатился и вышел.

— Он снова на улице, — сообщил Лен Стюарт, — мои двое остались внутри. Он идет вверх по улице, ищет такси. Вижу своих людей, они расплачиваются в кафе.

— Узнайте у них, что он там делал, — попросил Престон. Он подумал, что в этом событии есть что-то странное. Неужели кафе-мороженого нет в Вест-Энде. Зачем за мороженым ехать так далеко в Сент-Джонский лес?

Стюарт опять вышел на связь.

— Он поймал такси. Подождите, подошли мои люди, которые были в кафе.

Связь на некоторое время прервалась. Затем Стюарт сообщил:

— Он съел мороженое и отгадал кроссворд в «Дейли телеграф». Заплатил и вышел.

— А где газета? — спросил Престон.

— Он оставил ее на столе. Подождите, владелец кафе подошел убрать столик, забрал стаканчик из-под мороженого, газету и унес их на кухню... Он уезжает в такси. Что нам делать... оставаться с ним?

Престон лихорадочно думал. Гарри Буркиншоу и его группе «Б» дали несколько дней отдыха. Они вели слежку несколько недель в холод, дождь и туман. Теперь работала только одна группа. Если он ее разделит и упустит Беренсона, который может отправиться для встречи со связником, Харкорт-Смит «пригвоздит его к позорному столбу». Он принял решение.

— Лен, отправь одну машину за такси. Я знаю, что этого мало, если он выйдет из такси и пойдет пешком. Остальные пусть займутся кафе.

— Хорошо, — ответил Лен Стюарт.

Престону повезло. Беренсон доехал на такси прямо до своего клуба. «Но, — подумал он, — встреча со связником может быть и там».

Лен Стюарт просидел в кафе до закрытия. Ничего не произошло. Его попросили выйти, так как кафе закрывалось, и он вышел. Его группа видела, как все ушли, владелец выключил свет и запер кафе.

На Корк-стрит Престон пытался установить прослушивание телефона в кафе и навести справки о владельце. Владельцем оказался синьор Бенотти, иммигрант из Неаполя, который за последние двадцать лет ни в чем не был замечен. К полуночи Престон установил прослушивание телефонов кафе и дома синьора Бенотти. Это не дало никаких результатов.

Престон провел бессонную ночь на Корк-стрит. Группа «топтунов», сменившая Стюарта в восемь часов вечера, всю ночь следила за кафе и домом Бенотти. В девять утра в пятницу Бенотти пришел в кафе, а в десять открыл его. Лен Стюарт и его группа заступила в то же время. В одиннадцать Стюарт вышел на связь.

— У входной двери стоит небольшой фургончик, — сказал он Престону, — в него загружают пятикилограммовые коробки с мороженым. Похоже, что они доставляют мороженое по заказу на дом.

Престон пил уже двадцатую чашку ужасного кофе. Он очень хотел спать.

— Я знаю, — сказал он, — по телефону об этом говорили. Пусть двое твоих на машине следуют за фургоном. Запишите каждого заказчика мороженого.

— Тогда здесь остаюсь только я и двое в машине, — сказал Стюарт, этого мало.

— Я попробую на конференции попросить еще одну группу, — сказал Престон.

Фургон по доставке мороженого в то утро побывал по двенадцати адресам — все в районе Сент-Джонского леса. Два адреса были на Мэрлибон. Некоторые заказчики жили в многоквартирных домах, где «топтунам» было трудно оставаться незамеченными, но они записали все. Затем фургон вернулся в кафе. После обеда заказов не было.

— Не могли бы вы завезти список адресов на Корк-стрит? — попросил Престон Стюарта.

В тот вечер Беренсону звонили четыре раза, один звонивший сказал, что ошибся номером. Сам Беренсон никуда не звонил. Все разговоры были записаны на пленку. В разговорах не было ничего подозрительного. Но Престон решил все равно их прослушать.

В субботу утром Престон сделал самое смелое предположение в своей жизни. Для его подтверждения он позвонил домой каждому из заказчиков мороженого, просив женщин, если они подходили к телефону, позвать мужей. Все разговоры он записал на магнитофон, взятый у службы технического обеспечения. Так как была суббота, он застал всех заказчиков, кроме одного.

Один голос показался ему чем-то знакомым. Чем же? Акцентом? Где он мог слышать его раньше? Он проверил фамилию домовладельца, она ему была незнакома.

В неважном настроении он пообедал в кафе на Корк-стрит. Когда он пил кофе, его осенило. Он поспешил обратно в офис и опять прослушал пленку. Возможно, сомнительно, но возможно...

В Скотленд-Ярде, в великолепно оснащенном отделе криминалистики есть лаборатория по анализу голосов. К ее услугам прибегают, когда преступник, телефон которого прослушивался, отрицает, что голос на пленке принадлежит ему. МИ-5, не имеющий такого оборудования, обращается в Скотленд-Ярд для проведения подобных экспертиз.

Престон позвонил детективу сержанту Ландеру, застал его дома и попросил в ту же субботу о встрече в лаборатории Скотленд-Ярда. Только один человек из технического персонала оказался свободным, он с большим неудовольствием оторвался от футбольного матча, транслировавшегося по телевизору. Худенький юноша с очками в роговой оправе покрутил запись Престона шесть раз, глядя на показания осциллографа, на котором светящаяся линия то взлетала вверх, то опускалась, отмечая малейшие изменения тембра и тональности голосов.

— Голос один и тот же, — сказал он наконец, — в этом не может быть сомнений.

* * *

В воскресенье Престон по списку дипломатов определил имя обладателя голоса с акцентом. Он позвонил своему приятелю из научного отдела Лондонского университета и попросил его об одном одолжении, лишив его таким образом выходного дня. И, наконец, он позвонил сэру Бернарду Хеммингсу домой в Саррей.

— У меня есть что сообщить комитету «Парагон», сэр, — сказал он. — Я могу сделать это завтра утром.

Комитет «Парагон» собрался на следующий день в одиннадцать утра. Сэр Энтони Пламб предоставил слово Престону. Все ждали, что он скажет. Сэр Бернард Хеммингс выглядел мрачным.

Престон подробно рассказал, что произошло в первые два дня по получении Беренсоном документа об острове Вознесения. Сообщение о странном звонке Беренсона из телефонной будки в среду вечером вызвало интерес.

— Вы записали этот разговор? — спросил сэр Перигрин Джонс.

— Нет, сэр, мы не могли подойти достаточно близко, — ответил Престон.

— Тогда что вы думаете по поводу этого звонка?

— Я считаю, что г-н Беренсон сообщил своему шефу о месте и времени передачи.