Послав телеграмму, он испытал естественный упадок сил. С другого конца не последует никакой реакции, никакой благодарности. Хассану не оставалось ничего другого, как погрузиться в банковскую рутину, стараясь не впасть в сонливость.
      И тут Каир вызвал его по телефону.
      Ничего подобного ранее не случалось. Они ему никогда не звонили. Его сообщение, очевидно, играло более важное значение, чем он мог предполагать.
      Звонивший желал узнать все подробности о Дикштейне.
      - Я хотел бы убедиться, что это тот самый человек, о котором вы говорите в своем послании. Он носит круглые очки?
      - Да.
      - И говорит по-английски с акцентом кокни? Можете ли вы определить такой акцент?
      - Да, и еще раз да.
      - Есть ли у него вытатуированный на предплечье номер?
      - Сегодня я его не видел, но знаю, что таковой есть... Много лет назад я учился с ним в Оксфорде. И я совершенно уверен, что это он.
      - Вы знали его? - В голосе из Каира звучало явное удивление. - И эта информация есть в вашем досье?
      - Нет, я никогда...
      - В таком случае она должна там быть, - гневно прервал его человек. Как давно вы у нас?
      - С 1957 года.
      - Тогда понятно... то было в старые времена, О'кей, слушайте. Этот человек очень важный... клиент. Мы хотим, чтобы вы были рядом с ним двадцать четыре часа в сутки, понимаете?
      - Не могу, - с отчаянием сказал Хассан. - Он покинул город.
      - Куда он направился?
      - Я подвез его в аэропорт. И не знаю, куда он улетел.
      - Так выясните. Позвоните в аэропорт, спросите на какой рейс у него был билет и перезвоните мне через пятнадцать минут.
      - Я сделаю все, что в моих силах...
      - Меня не интересуют ваши силы, - отрезал голос, из Каира. - Мне нужно выяснить, куда он направился, и выяснить до того, как он окажется на месте. Так что не забывайте - вы звоните мне через пятнадцать минут. И чтобы мы вышли на него, мы не должны снова потерять его.
      - Я сразу же принимаюсь за дело, - послушно ответил Хассан. но на линии наступило молчание до того, как он закончил предложение.
      Он осторожно положил трубку. Как и предполагал, благодарности из Каира он не дождался, но этому можно только радоваться. Внезапно он стал значительным лицом, его труд обратил на себя внимание и теперь они там зависят от него. Ему представилась возможность внести свой вклад в арабское дело, шанс нанести, наконец, ответный удар.
      Он снова снял трубку и стал набирать номер телефона аэропорта.
      Глава четвертая
      Нат Дикштейн решил посетить французскую ядерную станцию по причине своего французского, которым он владел достаточно хорошо, не считая английского, но Англия не входила в Евроатом. До станции он добирался в автобусе в разношерстной компании студентов и туристов. За окном летела запыленная зелень пригородных пейзажей, напоминавших ему больше Галилею, чем Эссекс, на природе которого Дикштейн рос мальчишкой. С тех пор ему довелось много попутешествовать по миру. летая на самых разных самолетах, включая реактивные истребители, но отчетливо помнил то время, когда его горизонты замыкались Парк-Лейн на западе и Саутхендом на востоке. Он также помнил, как внезапно стали раздвигаться эти пределы, когда он стал воспринимать себя мужчиной после дня бар-мицвы и смерти отца. Остальные ребята его лет уже подыскивали себе работу в доках или в типографиях, женились на местных девушках, приобретали дома в четверти мили от обиталищей их родителей и основательно обосновывались там: их желания не простирались дальше того, чтобы вырастить призовую гончую собаку, увидеть, как "Вест-Хэм" победит в финале Кубка, или купить мотоцикл. Молодой Нат мечтал, как он отправится в Калифорнию, Родезию или в Гонконг, станет нейрохирургом, археологом или миллионером. Частично это объяснялось тем, что он был значительно умнее большинства своих сверстников, а частью тем, что для них чужие языки представлялись странными и загадочными, а школьные предметы типа алгебры пустой тратой времени; но главное различие заключалось в том, что он был евреем. Дикштейн знал - хотя и не мог припомнить, чтобы ему кто-то об этом говорил - что в любом месте рождения евреи старались проложить себе путь для учебы в лучших университетах, что они основывали новые отрасли, например киноиндустрию, становились удачливыми банкирами, юристами и промышленниками; и если они не могли воплотить свои замыслы в стране рождения, то переселялись в другое место и снова пытались. Просто удивительно, думал Дикштейн, вспоминая детство, что народ, которого преследовали из столетия в столетие, был так уверен в своих способностях добиться того, что замыслил. Так что, когда им понадобилась атомная бомба, они создадут ее.
      Уверенность в силе этих традиций несколько успокаивала его, но не помогала, когда он размышлял, каким образом ему действовать.
      Вдали показались очертания атомной электростанции. Внешняя охрана носила характер, присущий не столько военным, сколько промышленным учреждениям. Строение окружала высокая однорядная изгородь, провода которой не были подключены к высокому напряжению. Пока гид занимался формальностями, Дикштейн заглянул сквозь высокие ворота: у стражников стояли всего лишь два телеэкрана кругового обзора. Дикштейн подумал: можно при свете дня ввести в ограду человек пятьдесят, прежде, чем охрана что-то заподозрит. Это плохая примета, мрачно подумал он: значит, у них есть основания и другого порядка чувствовать себя столь уверенно.
      Он покинул автобус вместе с остальной группой и прошел через расчерченную полосами стоянку к приемному помещению. Тут гости могли познакомиться с привычным образом ядерной энергетики - вокруг простирались ухоженные газоны и пышные цветочные клумбы, стояли ряды аккуратно подстриженных деревьев; все блистало чистотой и ухоженностью. Обернувшись к воротам, Дикштейн увидел, как на дорогу вырулил серый "Опель". Один из сидящих в нем заговорил с охранником, который подошел к машине, чтобы показать им направление. Внутри машины что-то блеснуло на солнце.
      Вместе с группой Дикштейн проследовал в холл. В стеклянной витрине хранился внушительный трофей за победу футбольной команды станции. На стенах висели аэроснимки предприятия. Дикштейн остановился перед ними, запоминая детали, смутно представляя, как он может попасть сюда, тем более, что из головы у него почему-то не выходил серый "Опель".
      Затем в сопровождении четырех симпатичных девушек в аккуратных мундирчиках группа направилась непосредственно на энергостанцию.
      Дикштейна не интересовали ни могучие турбины, ни контрольная система космического века с бесконечными рядами шкал и выключателей, ни система очистки воды, которая, давая приют рыбам, потом опять возвращалась в реку. Он прикидывал. не из-за него ли появился тут серый "Опель" и если да. что было тому причиной.
      Особенно его заинтересовала система доставки. Он спросил у Сопровождающей девушки:
      - Как поступает сюда ядерное топливо?
      - На машинах, - лукаво ответила она. Кое-кто из группы нервно засмеялся, представляя, как через эти мирные пейзажи на машинах везут уран. - Это не опасно, - продолжила гид, переждав ожидаемый смех. - Пока уран не загружен в атомный котел, он не радиоактивен. Из кузовов машин он сразу же поступает в хранилище-элеватор и поднимается на склад на седьмом этаже. И там уже царствует сплошная автоматика.
      - А как вы проверяете количество и качество поступлений? - допытывался Дикштейн.
      - Проверка проводится на фабрике ядерного топлива. Груз поступает сюда под печатями и проверяется только их сохранность.
      - Благодарю вас, - с удовлетворением кивнул Дикштейн. Система далеко не столь жесткая, как убеждал его мистер Пфаффер из Евроатома. У него в голове смутно стали вырисовываться наметки одного из планов.
      Они посмотрели в действии загрузочный агрегат, который снабжал реактор, действуя исключительно на дистанционном контроле.
      Девушка-гид, изъяснявшаяся на изысканном парижском диалекте, воркующим голосом объяснила им:
      - Реактор включает в себя три тысячи каналов, в каждом из которых находятся до восьми ядерных стержней. Каждый из них служит от четырех до восьми лет. Загрузочная машина в ходе каждой операции обновляет содержимое пяти каналов.
      Они отправились полюбоваться прудами системы охлаждения. Под двадцатифутовым слоем воды размещались отработанные стержни, после пребывания в которой, они, остывшие, но все еще высокорадиоактивные, укладывались в пятидесятитонные свинцовые контейнеры, по двести элементов в каждом, для транспортировки до восстановительного предприятия.
      Когда гид подала им в холле кофе и закуску, Дикштейн прикинул, что ему удалось узнать. Есть возможность раздобыть отработанное топливо, хотя ему был нужен плутоний. И ясно, почему никто не предполагал такого варианта событий. Достаточно легко угнать машину - он бы и сам в одиночку мог это сделать, но как вытащить из страны пятидесятитонный контейнер и переправить его в Израиль, да еще так. чтобы никто этого не заметил?
      Украсть уран с энергостанции не представлялось ему многообещающей идеей. Конечно, охрана никуда не годилась, о чем говорил тот факт, что ему удалось спокойно попасть сюда, подключиться к группе и увидеть достаточно много. Но ядерные стержни внутри станции находились под неусыпным контролем автоматики, за которой следил дистанционный контроль. Единственное место, откуда их еще можно было извлечь, - система охлаждения: затем он снова стал размышлять над проблемой, как переправить огромный контейнер с радиоактивными материалами через один из европейских портов.
      Должен быть и способ, с помощью которого можно проникнуть в хранилище радиоактивных материалов, прикинул Дикштейн: значит, предстоит вручную погрузить топливо на транспортер, спустить его вниз, перегрузить в кузов машины и уехать: но такая схема предполагала, что придется обезоружить и какое-то время держать под прицелом часть или весь персонал станции, а к этому он относился с предубеждением.
      Молодой инженер начал рассказывать о системе ядерной безопасности. На нем были мятые брюки и грубошерстный свитер. Ученые и инженеры предпочитают именно такой внешний облик, заметил Дикштейн, подбирая себе одежду старую, но обмятую по фигуре, и удобную, а если многие из них носят бороды. то это. скорее, признак равнодушия к своему внешнему виду. чем тщеславия. Он предположил, что в сфере их деятельности значение придается не столько внешнему виду личности, сколько ее мозгам, так что тут нет смысла стараться произвести хорошее внешнее впечатление. Но, может быть, у него несколько романтический взгляд на науку.
      Дикштейн снова вернулся к проблеме похищения урана. Необходимость обеспечения полной секретности сводила на нет все планы, которые приходили ему в голову. Может быть, весь этот замысел обречен на неудачу. Как бы там ни было. то. что невозможно - невозможно. Нет, он слишком быстро пришел к этому выводу. Он снова стал размышлять об основных принципах.
      Он может перехватить груз в пути, что стало ему сегодня ясно во время осмотра предприятия. Ядерные элементы тут не пересчитываются и не контролируются: они сразу же вводятся в систему. Он может перехватить грузовой фургон, изъять уран, снова запечатать упаковку и подкупить или запугать водителя грузовика, который доставит контейнеры. Поддельные элементы, которыми он заменит настоящие, постепенно будут загружаться в реактор, примерно в течение месяца, по пять за раз. Наконец выход энергии из реактора заметно упадет. Начнется выяснение. Проведут анализ топливных элементов. Может быть, ничего не удастся выяснить, пока поддельные элементы не будут извлечены из реактора и их место не займут подлинные, что сразу же даст скачок выхода энергии. Может быть, никто ничего так и не поймет, пока поддельные элементы не попадут на предприятие и не выяснится, что в них практически нет плутония, а к тому времени пройдет от четырех до семи лет, и след, ведущий в Тель-Авив, будет невозможно проследить.
      Но вероятнее всего, все выяснят гораздо быстрее. И по-прежнему существует проблема, как вывезти груз из страны.
      Тем не менее, у него появился хоть какой-то замысел, и он почувствовал себя несколько веселее.
      Лекция кончилась. Последовало несколько незначительных вопросов, и группа потянулась обратно к автобусу. Дикштейн сел на заднее сидение. Женщина средних лет заметила ему: "Это мое место", но он уставился на нее таким невозмутимым взглядом, что она предпочла исчезнуть.
      По пути от ядерной станции. Дикштейн то и дело поглядывал в заднее стекло. Примерно через милю пути из-за поворота вынырнул серый "Опель" и пристроился за автобусом. Хорошее настроение Дикштейна сошло на нет.
      Итак, его засекли. Это произошло то ли здесь, то ли в Люксембурге, скорее всего там. Это мог быть Ясиф Хассан - нет никаких причин, по которым он не мог быть агентом - или кто-то еще. Они могли следить за ним и из чистого любопытства, потому что не было - не было ли? - никаких оснований предполагать, что им известно, с какой целью он тут очутился. Теперь ему предстояло оторваться от преследователей.
      Он провел весь день, исколесив городок рядом с атомной станцией вдоль и поперек, для чего пользовался автобусом и такси, взятой напрокат машиной, без устали ходил пешком. К концу дня он определил, что за ним следят пять человек и три машины - серый "Опель", маленький, покрытый грязью пикап и "Форд" немецкого производства. Люди несколько смахивали на арабов, но в этой части Франции многие преступники были выходцами из северной Африки и кто-то мог нанять их себе в помощь.
      На следующий день он покинул город и вырулил на автотрассу. Несколько миль за ним следовал "Форд", который потом уступил место серому "Опелю". В каждой машине сидело по два человека. Еще двое были в пикапчике, плюс один в гостинице.
      "Опель" по-прежнему держался за ним, когда он, наконец, нашел пешеходный мостик через дорогу в таком месте, где не было перекрестков с автотрассой в том и другом направлении. Глянув из-за плеча, Дикштейн остановил машину, вылез и поднял капот. Несколько минут он стоял, склонившись над двигателем. Серый "Опель" исчез впереди, а через минуту показался "Форд", который, проследовал вперед и стал ожидать у разворота, а по другой стороне дороги проследовал "Опель", дабы убедиться, чем он занимается. Именно так учебники писали, как будет развиваться ситуация.
      Дикштейну оставалось лишь надеяться, что слежка будет выполняться строго по учебнику, в противном случае его схема могла не сработать.
      Он вынул из багажника складной треугольный знак предупреждения и поставил на отдалении от заднего бампера.
      По другой стороне трассы проследовал серый "Опель".
      Они действовали точно по учебнику.
      Дикштейн прошелся по обочине.
      Уйдя от трассы, он поймал первый автобус и добрался до города. По пути ему попались на глаза все три машины, следившие за ним. Он позволил себе несколько преждевременно насладиться ощущением триумфа: они попались.
      Взяв в городе такси, он вернулся к своей машине, но по другой стороне трассы. "Опеля" не было видно, но "Форд" стоял на обочине в паре сотен ярдов сзади.
      Дикштейн кинулся бежать.
      После нескольких месяцев работы на свежем воздухе в кибуце он был в хорошей форме. Он промчался до пешеходного мостика, пересек его и стал взбираться по откосу на другой стороне дороги. Тяжело дыша и обливаясь потом, через три минуты он оказался рядом со своей машиной. Один из пассажиров "Форда" выскочил из машины и побежал за ним. "Форд" снялся с места. Преследователь повернулся, на ходу впрыгнул в машину.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.