Мадам в сенате

Дизайнеры и промышленники расселись вдоль стены. И все напряженно смотрели на Ксавьеру. На столе перед Аксельродом лежала толстая, увесистая папка с проектной документацией. Эту папку ревниво оберегали от посторонних глаз, ни один конкурент не должен был даже догадываться о ее содержимом. И вот, после нескольких месяцев работы и миллионных расходов, дописаны последние страницы, так что волнение присутствующих было вполне оправдано.

– Красивая машина, мистер Аксельрод, вот все, что я пока могу сказать. Какова будет объявленная стоимость?

Члены правления беспокойно заерзали в креслах. Такие вещи обычно хранились в строжайшем секрете. В зале могли находиться агенты конкурирующей фирмы.

Аксельрод пыхнул сигарой, вынул ее изо рта и постучал по кромке пепельницы.

– Меньше двух тысяч – стандартная модель.

Его голос, голос человека, железной рукой управляющего огромной корпорацией, звучал твердо и решительно. Некоторые из присутствующих молча переглянулись.

– Это реальная цена, – одобрила Ксавьера. – Нельзя позволить, чтобы накладные и транспортные расходы вынудили вас взвинтить ее.

– В самом худшем случае цена не перевалит за три тысячи, – заверил Аксельрод.

– Отлично. Если вы поставили своей задачей завоевать молодежный рынок, эта модель – шаг в правильном направлении.

Положив локти на стол, мистер Аксельрод зажал сигару между зубов и выразительно похлопал пальцем по своей папке.

– Пожалуй, мы уже все обсудили. Здесь – вся проектная документация. Мы начали с того, что пригласили самые блестящие умы в области психологии – не только в Соединенных Штатах, но во всем мире. Сформировали с их участием шесть групп; каждая должна была представить по десять эскизов, которые соответствовали бы эстетическим запросам молодых американцев. Получилось шестьдесят эскизов. Мы пропустили их через наш отдел и отсеяли те, которые вели к удорожанию модели.

В зале поднялся ропот: очевидно, коллеги считали, что Аксельрод выдает постороннему лицу производственные секреты. Ксавьера наклонила голову.

– Понятно.

– Итак, у нас осталось двенадцать эскизов. Мы показали их трем тысячам пятистам средних американских юношей и девушек от восемнадцати до двадцати четырех лет и подписали контракт, согласно которому получили право подвергнуть их гипнотическому воздействию, чтобы исключить элемент предубеждения и получить реакцию в чистом виде. В результате был выбран окончательный вариант. Разумеется, всем этим людям во время сеанса была дана установка приобрести «рэмрод», как только он появится в продаже. Мы не можем позволить себе потерять три тысячи пятьсот потенциальных покупателей.

– Да, разумеется. Не было ли у вас проблем, связанных с загрязнением окружающей среды?

– Только в Калифорнии – там предъявляются более высокие требования. Мы внесли в конструкцию двигателя и карбюратора кое-какие изменения. – Он стряхнул пепел с сигары и снова запыхтел, продолжая давать объяснения: – К недостаткам относится то, что калифорнийская модель будет двигаться со скоростью не более восемнадцати миль в час.

Ксавьера поморщилась.

– Это уж чересчур. У вас, наверняка, появятся проблемы с реализацией. Средняя скорость должна быть не менее сорока миль в час.

– Мы нашли обходной маневр. – Да?

– Да. Купив и зарегистрировав машину в штате Калифорния, сразу же после получения номерных знаков покупатель перегоняет ее в штат Невада, и там за небольшую плату двигатель подвергается незначительной переделке.

– И каковой же станет скорость тогда?

Аксельрод вынул сигару изо рта и внушительно произнес:

– От ста сорока до ста семидесяти. Ксавьера перестала хмуриться.

– Это совсем другое дело. Калифорнийцам это понравится.

– Я тоже так полагаю. Последние исследования говорят, что средняя скорость в городах Калифорнии колеблется от шестидесяти до семидесяти двух миль в час, а на автострадах – от девяноста шести до ста четырех. «Рэмрод» вполне удовлетворяет этим требованиям.

Ксавьера посмотрела на макет, потом на председателя.

– Как насчет экономичности?

– Нет проблем. Судя по нашему прошлому опыту, заключение о соответствии принятым стандартам обойдется нам примерно в пятьдесят тысяч на каждого чиновника.

– Ну, это еще по-божески.

– Да, разумеется. И уж во всяком случае дешевле, чем разрабатывать новые покрышки.

– Насколько я могу судить, цветовая гамма будет колебаться от желтого цвета до коричневого?

– Да, это основная расцветка, предложенная профессором эстетики из Сорбонны. Мы называем ее «дерьмо собачье».

– Весьма выразительно!

Пока Ксавьера рассматривала модель-макет, в зале стояла тишина. На многих лицах читалась усталость. Напряжение возрастало по мере того, как близилось время запуска модели в серийное производство. Что же касается Ксавьеры, то на ней все еще сказывалось переутомление после длительного перелета из Бразилии, где ей довелось участвовать в конференции производителей кофе. Специально зафрахтованный самолет доставил ее обратно в Лос-Анджелес; она захватила всю свою переписку с Аксельродом, кое-кого из своего персонала и тем же самолетом вылетела в Детройт. Глубокой ночью, когда город уже спал, несколько лимузинов доставили ее и девушек, отобранных для предстоящих испытаний, на территорию автомобильного комплекса.

Ксавьера опустила взгляд на лежащую перед ней папку. Здесь были ксерокопии заключений касающихся интерьера машины. Она снова подняла глаза на Аксельрода.

– Спасибо за исчерпывающую информацию, мистер Аксельрод. Я готова приступить к экспертизе, как только вы пожелаете.

Он кивнул, положил сигару в пепельницу и вышел из-за стола. Все начали шумно подниматься с мест; некоторые обменивались тревожными взглядами. Ксавьера сунула рабочую папку под мышку, взяла в руки сумочку и деловито направилась к двери. Все расступились, чтобы дать ей пройти. Рядом уверенной, размашистой поступью двигался Аксельрод. Он придержал для Ксавьеры дверь и последовал за ней. Остальные сгрудились в проходе, просачиваясь по одному. В передней ждали девушки Ксавьеры. Она улыбнулась им и кивнула в сторону выхода. Шесть молодых женщин подхватили пальто и сумочки и двинулись туда.

Разросшаяся толпа выплеснулась в коридор. Ксавьера, шесть ее помощниц, Аксельрод и два члена правления воспользовались лифтом, а остальные пешком спустились на один этаж. Там они снова встретились и пошли по длинному коридору, с ковровой дорожкой и стенами, выкрашенными в приятный салатовый цвет. Завернули за угол и дошли до эскалатора; спустившись вниз, через просторный вестибюль вышли к открытому переходу в соседний корпус. У входа их встретили двое вооруженных охранников. Один нажал на кнопку сбоку от двери, раздался щелчок, и тяжелая железная дверь распахнулась.

Там, куда они попали, стоял полумрак, светилась только маленькая лампочка над дверью. Помещение представляло из себя огромный ангар с кафельным полом; отражаясь от него и от металлических стен, любой звук многократно усиливался. Окна находились высоко, чуть ли не под самым потолком; сквозь них ярко светили звезды, рождая в душе ощущение простора. Ксавьера и Аксельрод вышли из полосы света. Девушки окружили своего шефа. Остальные по-прежнему толпились у входа. Кто-то захлопнул дверь. Лязгнули засовы.

– Свет! – распорядился Аксельрод.

Один человек отделился от толпы и пошел внутрь ангара. Шаги становились все глуше, все отдаленнее и наконец замерли. В следующую секунду помещение оказалось залито ярким, слепящим светом. Оно было похоже на товарный склад – длиной около двухсот футов и сто футов шириной, с балками под потолком, лампами дневного света и стальными лестницами, ведущими на балкон, в каждом углу. Кроме большого, в натуральную величину, макета «рэмрода» в центре, в ангаре ничего не было.

– Пусть подойдут испытатели, – потребовал Аксельрод. – И главный инженер проекта. Остальных прошу занять места на балконе.

Испытатели были молоды: не старше тридцати. На всех были белые халаты. Девушки Ксавьеры уставились на них, а они – на девушек. Одна не выдержала и прыснула. Двое испытателей залились краской и стали смущенно переминаться с ноги на ногу. Тем временем зрители рассаживались на балконе; слышался топот множества ног и стук переставляемых стульев: удобных, в чехлах – для членов правления и складных, металлических – для прочей публики.

Вновь наступила тишина, лишь изредка нарушаемая чьим-то покашливанием. Ксавьера перелистала свои бумаги. Пара девушек вытянула шеи, что бы заглянуть в ее папку. Отобранные для испытаний мужчины украдкой рассматривали девушек. За спиной Аксельрода стоял главный инженер проекта, человек лет пятидесяти, в деловом костюме и белой каске, с папкой под мышкой. Ксавьера тоже взяла свою папку под мышку и повела взглядом по балкону. Ей показалось, что зрителей стало больше, и она пересчитала их, чтобы удостовериться. Действительно, к членам правления, промышленникам и дизайнерам присоединились охрана и рабочие ночной смены.

Поймав ее взгляд, Аксельрод жестом предложил Ксавьере пройти к макету.

– Как видите, это макет новой модели в натуральную величину. Каркас, сиденья, интерьер – настоящие. Все остальное сделано из картона. Пришлось изготавливать детали кузова в разных местах и тщательно прятать от соглядатаев – конкурентов и их лазутчиков. Мы нагрузили дно свинцом, чтобы сымитировать настоящий вес будущей машины, включая вес двигателя.

Ксавьера постучала костяшками пальцев по дверце, потянула за ручку и нахмурилась.

– Дверца не выдержит.

– Не беда, если даже картон и порвется, – успокоил ее Аксельрод. – Мы все равно сожжем макет после завершения испытаний.

Ксавьера покачала головой.

– Нет, я хочу сказать, что он придет в негодность на первой же стадии испытаний, так что до остальных просто не дойдет дело. Нельзя ли что-нибудь предпринять?

– Можно, – ответил Аксельрод и повернулся к главному инженеру. – Скажите, чтобы принесли рулон скотча – заделывать дыры.

Главный инженер поднял голову и окликнул кого-то на балконе. Аксельрод не спеша развернул сигару и снова обратился к Ксавьере:

– Пусть ваши сотрудницы скажут все как есть, не боясь задеть чьи-то чувства. Мы должны быть уверены, что модель удовлетворяет всем требованиям современной молодежи. Цвет, форма, доступная цена – все это не будет стоить и ломаного гроша, если владельцы не смогут выжать из машины максимум удовольствия. Поэтому мы ждем ни комплиментов, а объективных замечаний.

– Вы их получите. И убедитесь, что девушки, допущенные к испытаниям, прошли жесткий отбор. Их рост и вес соответствуют средним стандартам незамужних американок в возрасте от восемнадцати до двадцати четырех лет.

– Наших парней отбирали по тому же принципу, – сказал Аксельрод. – Правда, половина из них женаты, но это не нарушает, а, наоборот, способствует чистоте эксперимента. – Он оглянулся на главного инженера, который переговаривался на другом конце ангара со своими помощниками. – Сейчас принесут клейкую ленту. Продолжайте, пожалуйста.

Ксавьера посмотрела на своих девушек.

– Можете раздеваться. Одежду, обувь, сумки складывайте в одно место. Вы, молодые люди, тоже раздевайтесь. Все помнят свои номера?

На балконе народу все прибавлялось. Наиболее предусмотрительные прихватили с собой театральные бинокли. Подошел главный инженер с широким рулоном скотча и в сопровождении пятерых помощников. Они всю дорогу о чем-то спорили, но вдруг замолчали, залюбовавшись девушками.

– Пара номер один, – объявила Ксавьера. – Сюда, пожалуйста.

Она достала из папки ксерокопию иллюстрации к Камасутре и обратилась к девушке по имени Джойс:

– Вот твое задание, и постарайся выполнить его как можно ближе к действительности. Даю тебе две минуты, потому что у нас еще много других тестов и мы не собираемся торчать тут всю ночь. Как правило, в естественных условиях эта процедура выполняется довольно быстро. Можете приступать.

Испытатель номер один открыл дверцу перед своей дамой и обежал вокруг автомобиля; босые ноги гулко шлепали по кафельному полу. Аксельрод достал из кармана золотую зажигалку и закурил. Главный инженер прочистил горло, взглянул на макет, потом на свою папку и снова прокашлялся. Его помощники столпились возле заднего стекла и впились взглядами в парочку внутри машины. Испытатель номер один уселся за руль и захлопнул дверцу. Джой устроилась на краешке сиденья и покосилась на него. Потом вдруг наклонилась и исчезла. Лицо мужчины налилось кровью, однако вскоре напряженное выражение сменилось глубокой задумчивостью, даже отрешенностью. Он широко распахнул глаза и… В это мгновение раздался стук, и на поверхность вынырнула Джойс, потирая ушибленный затылок.

– Можно изменить положение рулевого колеса? – осведомилась Ксавьера.

– Да.

– Так сделайте это, черт возьми!

Молодому человеку не пришлось повторять дважды: он схватил руль и резко передвинул его вперед и вверх. Джойс снова исчезла. Ее партнер широко раскрыл глаза – так, что казалось, они вот-вот вылезут из орбит, – и стал судорожно хватать ртом воздух. Вдруг он высунул руку и ухватился за наружное зеркало. Картон затрещал. На искаженном судорогой лице молодого человека взбугрились мышцы. Макет начал оседать.

– Заставьте его убрать руку, – прошипел главный инженер. – Иначе макету крышка.

Пятеро его помощников сгрудились возле дверцы со стороны водителя и отчаянно пытались ослабить железную хватку горе-испытателя. Раздался страшный грохот, как будто кто-то свалился с сиденья, и показалась Джойс. Девушка делала судорожные глотательные движения, захлебывалась и вытирала рот. Дверца резко распахнулась, и из машины вывалился ее незадачливый партнер. Ассистенты поволокли его, тихо стонущего, по кафельному полу. Джойс также выползла наружу – она продолжала кашлять и что-то глотать. Ксавьера раскрыла блокнот на чистой странице и обратилась к девушке.

– Ну, что ты скажешь, «номер один»?

– Скажу, что у него там все застоялось: наверное, он минимум год не пользовался этой хреновиной…

– Нет, я имею в виду интерьер автомобиля. Тебе было удобно?

– Черта с два. Это паршивое колесо, даже после того как его подняли, когда я уперлась в него затылком, чуть меня не убило. Если бы у этого парня был нормальный пенис, точно убилась бы.

Подошел главный инженер – тоже с блокнотом наготове. Ксавьера обошла макет и пристально посмотрела на лежащего на полу испытателя. Моментально произведя в уме кое-какие вычисления, она, понизив голос, сказала главному инженеру:

– Прошу прощения, если я задену чьи-нибудь чувства, но у этого молодого человека по крайней мере на полдюйма меньше, чем у среднего американца в возрасте от восемнадцати до двадцати трех лет. Значит, нужно поднять рулевое колесо еще на полдюйма.

– Но сиденье откидывается назад.

– Я вижу, вы не очень-то разбираетесь в таких вещах. В эту игру обычно играют очень быстро и без подготовки, например, во время вынужденной остановки перед красным сигналом светофора. С наступлением темноты, разумеется. Вряд ли молодые люди захотят возиться с откидными сиденьями.

Главный инженер сделал пометку в своем блокноте.

– Что еще, Джойс?

– У меня чуть не застрял локоть между сиденьем и спинкой.

Ксавьера кивнула и повернулась к главному инженеру.

– Спинка переднего сиденья должна быть на пружинах. Если сегодня там чуть не застрял локоть, завтра это может быть женская грудь, и, уж будьте уверены, чтобы извлечь ее, понадобится разбирать весь автомобиль.

– Снабдить спинку переднего сиденья пружинами, – записывая, повторил главный инженер.

– Еще какие-нибудь претензии?

– Нет, вроде ничего.

Тем временем пятерка ассистентов привела в порядок покореженную часть кузова. Ксавьера повернулась к своим помощницам.

– Пожалуйста, «номер два». Задание тебе известно. В твоем распоряжении пять минут, хотя обычно на это уходит гораздо меньше.

Балкон к этому времени ломился от зрителей; часть их спустилась вниз и выстроилась вдоль стен, толкаясь и вытягивая шеи, чтобы лучше видеть. Молодые люди залезли в машину и захлопнули дверцы; там Барбара объяснила, что от них требуется. Парень приподнялся, а она скользнула на сиденье и притянула его к себе. Голые ноги Барбары взметнулись вверх и уперлись в картон, заменяющий стекло; из автомобиля слышалось пыхтение и сопение. Скоро весь макет ходил ходуном.

После стонов и чмыханья неожиданно раздался пронзительный мужской вопль, от которого все так и подпрыгнули. Из-за плеча испытателя появилось лицо Барбары; она безумным взглядом повела по сторонам и тоже завопила:

– Тихо! Не двигайся, черт бы тебя побрал!

– В чем дело, Барб? – испугалась Ксавьера.

– Ему угодил в одно место переключатель скоростей. Начал, понимаешь, вилять задом, чтобы скорее кончить. Ну и напоролся.

– Тащите инструменты! – гаркнул главный инженер и переключился на пострадавшего. – Держись, Фредди, сейчас мы тебя вытащим.

– Не надо меня тащить! Вытащите лучше из меня эту штуку. Только не слишком резко.

Отдельные зрители подобрались поближе и заглянули внутрь. Другие принялись заигрывать с девушками. Ксавьера сунула папку под мышку и протолкалась к машине. Ситуация была – хуже некуда. Мужчина всей своей тяжестью навалился на Барбару и предпринимал отчаянные попытки освободиться от рычага, но для такого маневра ему не хватало свободного пространства. Он весь покрылся потом. Ксавьера ласково погладила его по плечу.

– Ну-ну, малыш, сейчас мы тебе поможем. Ты превосходно справился с заданием, выявив серьезнейший дефект. И пусть тебе пришлось испытать определенные неудобства, зато это избавит фирму от множества судебных процессов, не говоря уже о необходимости переделывать готовую машину. Ты можешь гордиться собой.

– Да-да, – с сомнением в голосе пробормотал он. Снизу подала голос Барбара:

– Ксавьера, можно я закурю? Все равно делать нечего.

– Ты можешь причинить ему вред. Сейчас вас обоих вызволят, и ты сможешь покурить.

– Ладно…

Ксавьера повернулась к главному инженеру.

– Полагаю, у вас нет сомнений, что переключатель скоростей должен подвергнуться переделке? Я бы рекомендовала немного развернуть его в сторону пассажирского сиденья.

Тот занес это в блокнот.

– Или увеличить размеры ручки, – вмешался Аксельрод, – чтобы не лезла куда не следует.

– А что, это мысль, – оживился главный инженер. – К тому же обойдется значительно дешевле.

– Так не пойдет, – категорическим тоном заявила Ксавьера. – Разве что вы сделаете ее величиной с дыню. Не стоит забывать, что среди ваших покупателей найдется немало бисексуалов.

Аксельрод тихонько чертыхнулся, но был вынужден согласиться:

– Все правильно.

Главный инженер сделал пометку у себя в блокноте. Тем временем принесли набор инструментов. Послышалось звяканье и клацанье. Пленник глухо вскрикнул. Наконец его освободили и вытащили из машины. Ксавьера подошла к Барбаре.

– Ну и как оно, «номер два»?

– Клянусь своей задницей, геморрой ему обеспечен.

– Я не о том. Как сама машина? Тебе было удобно?

Девушка растопырила большой и указательный пальцы.

– Сиденье хорошо бы отодвинуть вот на столько назад, а то некуда девать ноги. И еще…

– Минуточку, – прервала ее Ксавьера и подозвала главного инженера. – Запишите: сиденье необходимо сместить… Барбара, покажи на сколько.

Девушка повторила свой жест. Главный специалист достал рулетку и измерил расстояние между ее большим и указательным пальцами.

– Что-нибудь еще?

– Когда он разошелся, я чуть не сломала позвоночник. Ксавьера кивнула.

– Вот что значит почти вертикальная спинка. Нужно немного увеличить угол наклона – на два-три градуса – и снабдить спинку пружинами. Еще замечания есть?

– Нет, это все.

– Спасибо, Барб. Теперь пара номер три. Горизонтальное положение на переднем сиденье. Джуди, попробуй уложиться в пять минут, а то мы выбились из графика.

Молодые люди забрались в машину. Зрители обступили ее плотным кольцом. Ксавьера снова перелистала содержимое своей папки. В этот момент подошла Джойс и потянула ее за рукав.

– Слушай, Ксавьера, можно мне… Там в углу, под лестницей, есть маленький закуток… Ну, и парни просят…

– Хорошо Джойс. Можешь идти.

Тем временем одна нога Джуди появилась на спинке переднего сиденья, а вторая нога и нога ее партнера – над рулевым колесом. Макет начал вибрировать. Мужская нога вдруг прорвала картон и высунулась наружу. Ассистенты схватили ее и стали запихивать обратно. После чего заделали дыру скотчем.

Помогая напарнику попасть, куда нужно, Джуди энергично заработала ногами и пробила две дырки в кузове. Затем вылетела дверца со стороны водителя. Помощники главного инженера намеревались приладить ее обратно, но увидев, что молодой человек вышел на финишную прямую, застыли как вкопанные.

Барбара деликатно дотронулась до руки своей начальницы.

– Ксавьера, ты не возражаешь, если я пойду… Под лестницей есть небольшой закуток…

– Там сейчас Джойс.

– Нет, я про тот что в другом углу.

– Ступай, Барб.

Испытатель, тяжело дыша, выбрался из машины, следом за ним – Джуди. Ассистенты принялись чинить кузов, а Ксавьера заговорила с девушкой.

– Единственная проблема в том, что у меня чуть не застрял локоть между сиденьем и спинкой, – поделилась Джуди.

– Опять эти пружины, – проворчала Ксавьера. – Еще какие-нибудь замечания, «номер три»?

– Я пробила ногой дырку в кузове, но ведь в настоящей машине этого не случится. Во всяком случае, до сих пор не случалось.

– Из чего будет сделана крыша? – поинтересовалась Ксавьера.

– Из винила.

– Тогда все в порядке – если у пассажирки педикюр. Спасибо, «номер три». Вызывается пара номер четыре. Попробуйте порезвиться на заднем сиденье.

Сзади подошла Джуди.

– Ксавьера, ребята просят…

– Иди, конечно.

В макет с молодым испытателем забралась Венди. Парень сел на заднее сиденье, а она взобралась к нему на колени. Партнер нервничал и все не мог начать. Тогда Венди стала подпрыгивать на нем – с развевающимися волосами и скачущими грудями.

Партнер положил руки ей на талию и начал помогать. Сначала они двигались медленно, затем девушка ускорила темп. Внезапно отвалилось левое заднее крыло, следом крышка багажника.

Венди была близка к финишу, макет так и ходил ходуном. Наконец все стихло. Венди выпрыгнула из машины и подбежала к Ксавьере. Ее партнер вывалился наружу и на четвереньках пополз прочь.

Замечания были в основном такими же, что и у предыдущих участников, и Ксавьера послала в бой пару номер пять. Мардж и ее партнеру предстояло поработать в горизонтальном положении на заднем сиденье. Венди и группа молодых мужчин уединились еще в одной угловой комнатке.

Не успели Мардж и ее напарник войти во вкус, как слетели сразу два задних крыла и обе дверцы. Никто и не пытался водворить их на место – все были захвачены великолепным зрелищем.

Во время работы шестой пары макет чуть не рассыпался полностью. Пегги навалилась грудью на спинку переднего сиденья, а партнер расположился сзади. Когда он разошелся, то пробил головой верх кузова. Но поскольку это вряд ли могло бы произойти в настоящем автомобиле, результат испытания был признан удовлетворительным.

Ксавьера переговорила с Пегги и вдруг обратила внимание на странную тишину в демонстрационном зале. Возле макета почти никого не осталось – члены правления, промышленники и зрители выстроились в длиннющие очереди к закуткам, где вовсю трудились девушки. Пегги оживленно болтала с главным инженером и его ассистентами. В конце концов и эта компания нашла себе убежище.

К Ксавьере, по-прежнему попыхивая сигарой, подошел Аксельрод.

– Хочу выразить мою признательность. Чек будет послан вам сразу по представлении отчета.

– Благодарю вас. Он будет готов примерно через неделю.

Аксельрод вынул изо рта сигару.

– Вы не хотели бы зайти ко мне, отметить это дело?

– Звучит заманчиво.

Он искоса посмотрел на нее и неуверенно проговорил:

– Возможно, мы смогли бы договориться о премиальных.

Ксавьера хмыкнула.

– Всегда готова!

Лицо Аксельрода просияло. Вернув в рот сигару, он согнул руку в локте, как бы предлагая Ксавьере опереться на нее, и они, очень довольные друг другом, направились к выходу.

Глава двенадцатая

Аплодисменты грянули с такой силой, что Ксавьере показалось, будто тяжелая, незримая рука вдавила ее в кресло; она чувствовала себя выжатой, как лимон. Сенатор Ролингс вскочил с места и заработал молотком. Однако и этот грохот, и гром аплодисментов перекрывались доносившимся с улицы скандированием.

Полчаса назад Уорд вышел посмотреть, что там такое, а вернувшись, нацарапал несколько слов на клочке бумаги и подсунул его Ксавьере. Студенты, с которыми она вчера разговаривала, все же решили провести акцию протеста и вместе со своими сторонниками вышли на демонстрацию. Некоторые из них просочились в здание, в зал, где проходили слушания. Они заполнили вакантные места, столпились в проходе и вдоль стен и горячо аплодировали Ксавьере. Она испытывала к ним огромную признательность, но еще сильнее была навалившаяся на нее свинцовая усталость. Сейчас ей хотелось одного – скорее развязаться с этим делом и вернуться домой.

Аплодисменты начали понемногу стихать, но тем слышнее стали грохот молотка и то, как демонстранты за стенами здания выкрикивали: «Ксавьера! Ксавьера! Да здравствует Ксавьера!» Уорд придвинул к себе микрофон.

– Я хотел бы кое-что добавить к сказанному. Общеизвестно, что «рэмрод» опередил по популярности все прочие модели. Растет число молодых людей, пожелавших иметь не одну, а по две-три машины.

Зрители помоложе воодушевились. Возгласы: «Рэмрод!», «Рэмрод!», «Да здравствует «Рэмрод!» – слились с другими выкриками и свистом. Сенатор Ролингс надрывался во всю, но его голос тонул в этих возгласах и аплодисментах.

Когда, достигнув кульминации, они начали стихать, стало слышно, как он орет на Уорда:

– …неоднократные предупреждения на этот счет. Впредь я не собираюсь их делать! Еще одна подобная выходка – и я обвиню вас в неуважении к законно избранной власти!

Уорд откашлялся.

– Сенатор, я прошу прощения, если…

– Нет! – завопил тот. – Я не нуждаюсь в комментариях! Не смейте открывать рот, пока к вам не обратятся члены подкомитета!

Его глаза полыхнули зловещим огнем, и он перенес свой гнев на Ксавьеру:

– Этот последний эпизод лишний раз свидетельствует об отсутствии у вас каких бы то ни было представлений о морали.

Ксавьера почувствовала, как в ней закипает ярость.

– Морали, сенатор? – выпалила она. – И это говорит один из шайки вымогателей, которая на целую треть взвинтила налоги, чтобы обеспечить себе роскошную жизнь за счет налогоплательщиков! – Уорд тронул ее за рукав, но Ксавьера вырвалась и повысила голос, чтобы перекричать растущий шум в зале: – Нет уж, пусть кто-нибудь другой, а не члены конгресса читают мне лекции о морали!

Сенатор Ролингс переглянулся с Питерсдорфом. Тот многозначительно кивнул. Председательствующий поднял свой молоток.

– Я обвиняю вас в неуважении к конгрессу! Стража, уведите свидетельницу, и пусть ее содержат в камере предварительного заключения вплоть до начала следствия по этому делу.

Новый взрыв потряс стены зала заседаний. Фотографы с операторами телевидения развернули бешенную деятельность. Уорд вскочил с места и что-то кричал сенатору Ролингсу, но тот не обращал на него внимания. В его взоре, прикованном к Ксавьере, читалось торжество. Мисс Гудбоди смотрела на нее полными страха глазами, зажав ладонью рот, чтобы не вскрикнуть. Члены подкомитета и советник Питерсдорф оставались внешне бесстрастными.

Двое конвоиров взяли Ксавьеру под руки. Еще несколько охранников стали прокладывать путь в толпе. Студенты на улице продолжали скандировать. Ксавьера ухитрилась завладеть микрофоном и крикнула сенатору Ролингсу:

– Вы даже представить себе не можете степени моего презрения к вам! И степени презрения всей страны – если бы вы отважились открыть глаза и вынуть из ушей вату!

Ее оттащили от микрофона. Ксавьера гневно вырвалась. Тогда к ней подошел Уорд и ласково коснулся ее руки.

– Послушай меня, Ксавьера, черт с ними! Что бы ты сейчас не сказала или не сделала, – это обернется против тебя. Потерпи немного, скоро я предъявлю им постановление о незаконности твоего ареста. – Ему и самому с трудом удавалось сдерживаться.

Ксавьера помедлила и взяла со стола сумочку. Стража провела ее к служебному выходу. Ксавьера шла сама. Возле двери она обернулась и помахала рукой. В ответ грянул шквал аплодисментов. Ксавьера поискала глазами мать и улыбнулась ей. Внезапно у нее возникло ощущение, будто в зале чего-то не хватает. Наконец она поняла, в чем дело, – кресло человека в темных очках пустовало.

Они быстро прошли по коридору и вышли на улицу. Здесь поджидал правительственный лимузин. Казалось, все было подготовлено заранее. Задним числом Ксавьера вспомнила, что в этот день в зале было особенно много полицейских.

Они сели на заднее сиденье: Ксавьера и – по обеим сторонам от нее – оба ее конвоира. Машина тотчас рванула с места. Демонстранты все еще выкрикивали ее имя. Всю дорогу в ушах у Ксавьеры стоял рев толпы, собравшейся в ее поддержку.

Один из охранников вынул из кармана черную повязку, и Ксавьере на мгновение стало страшно.

– Что это? Куда вы меня везете? Почему хотите завязать мне глаза?

– Не волнуйтесь, пожалуйста. Если вы не будете сопротивляться, вам не причинят никакого зла.

– Черт побери, я хочу знать, куда меня везут! В руках у конвоира появился шприц.

– Неужели я должен пустить это в ход? Ксавьера мигом утихомирилась.