Глава 17

Чарли тряс руку Мэтта, пока Бертис обнимала Нили и гладила пальчики Баттон. Нили все еще не могла поверить своим глазам.

— Откуда вы знали, где нас искать?

— Разве Люси не сказала? Она перед отъездом дала нам адрес. Ну и бесенок!

При виде Бертис Нили сразу стало легче. Прошлая ночь, как она и ожидала, все перевернула вверх дном. Она знала, что будет хорошо, но не ожидала водопада обрушившихся на нее чувств. Чувств, которые до сих пор грели сердце.

Увы, это лишь короткое мимолетное увлечение. Если повезет, они проведут еще одну-две ночи вместе, но рано или поздно всему настанет конец. Через много лет, в отдаленном будущем, боль непременно стихнет и Нили обязательно вызовет в памяти эти минуты. И все же мысль об этом угнетала. Бертис и Чарли не могли выбрать лучшего времени для приезда.

— Вот Люси обрадуется! — воскликнула она. — Она сейчас пропалывает клумбу на заднем дворе.

— Правильно. Детей нужно загружать работой, чтобы времени не оставалось на глупости, — одобрила Бертис и, нацепив очки для чтения, присмотрелась к Баттон. — Опять перепачкалась, — заметила она, вытирая пятнышко с подбородка девочки. — Поскольку мы все равно направляемся на запад, решили заехать, посмотреть, как вы тут.

Чарли потянулся и расправил затекшие плечи.

— Мы едем в Калифорнию. Хотим посмотреть Йосемитский парк. Всю жизнь об этом мечтали. Но мы не спешим, а Бертис тревожилась за Люси.

Бертис опустила очки.

— Мы подумали, как трудно вам придется, когда узнаете наконец о смерти бабушки.

Мэтт грозно прищурился:

— Вы знали о ее гибели?

— О да, Люси рассказала. — Бертис неодобрительно прищелкнула языком. — Подумать только, женщина в годах выходит замуж за своего же студента! Конечно, я не высказала Люси своего мнения.

Мускул на щеке Мэтта дернулся.

— Вам и о Нико известно?

— Видишь, Чарли, я говорила, что его имя не Ник, но ты всегда со мной споришь.

Чарли почесал затылок.

— Что это за имя — Нико?!

— Это не важно. Важно, что я права, а ты — нет.

— И это неплохо, потому что, будь все наоборот, меня, возможно, хватил бы удар, о котором ты давно твердишь.

Жена любовно погладила его по плечу и повернулась к Мэтту:

— Вижу, вам с Нелл последние дни было чем заняться.

— Все бывает, — уклончиво ответил Мэтт. Нили никак не могла взять в толк, почему все уставились на нее.

— Что?

Мэтт, улыбаясь одними губами, бросил на нее предостерегающий взгляд.

— Думаю, Берти и Чарли имеют в виду твою беременность.

Рука Нили метнулась к талии. Она так удивилась приезду гостей, что совершенно забыла о подушке. Два дня назад, когда они прощались с Уайнами, ее живот был плоским. Нили досадливо поморщилась:

— Ой! Я…

— Почему бы нам не войти в дом? — Мэтт, не выглядевший расстроенным, поднялся на крыльцо. — Я сварю кофе.

— Прекрасная мысль! — обрадовалась Бертис. — Чарли, принеси булочки с черничным джемом «Джиффи». — Она заговорщически подмигнула Нили: — Дома готовлю начинку из всего, что под руку попадется. Но в дороге нет ничего лучше «Джиффи». Единственный продукт, который еще никто не догадался испортить.

Нили никогда не слышала о «Джиффи», поэтому ничего не ответила, пытаясь придумать, как объяснить историю с мнимой беременностью. Мэтт обнял ее за талию и притянул к себе.

— Булочки с черникой? Обожаю их!

Пока он варил кофе, Бертис, тактично не упомянувшая о неожиданно появившемся животике Нили, жизнерадостно щебетала о своих внуках и одновременно выкладывала булочки на большое керамическое блюдо, найденное Нили в буфете. Они отнесли посуду и кофейник на веранду, и Бертис позвала Люси. Лицо девочки просветлело, когда она увидела стариков.

— Вы приехали! Вот это да! Поверить не могу! — Она бросилась на шею Бертис, обняла Чарли, но тут же попыталась принять обычный равнодушный вид. — То есть я хотела сказать… ничего такого, если бы вы сразу отправились в Калифорнию. Сколько вы здесь пробудете? — В глазах девочки появилось нечто вроде беспокойства. — Вы ведь останетесь, правда?

— На пару дней. Тут у вас такой чудесный кемпинг. Совсем рядом с городом. Если, конечно, Нелл и Мэтт не возражают.

Люси порывисто обернулась к Мэтту. Куда исчезло ее безразличие!

— Можно им остаться? Пожалуйста, — умоляюще прошептала она.

Нили с трудом скрыла улыбку, видя, как Мэтт изо всех сил старается изобразить радушие.

— Ну конечно, — выдавил он. — Приятно снова встретиться и поболтать за чашкой кофе.

Люси расплылась в улыбке и потянулась за булочкой.

— Сейчас же уберите руку, юная леди, и пойдите умойтесь.

Люси пожала плечами и с радостным воплем ринулась в дом. Баттон, неуклюже топавшая по восточному ковру, не держась ни за что, шлепнулась на попку и насупилась. Чарли хмыкнул. Бертис с улыбкой посмотрела вслед Люси.

— Люси — это в самом деле что-то, не согласны? Стоит взглянуть на нее, чтобы понять: она особенная.

Непонятная гордость за девочку охватила Нили.

— Да, мы тоже так думаем.

Мы. Словно Люси — их общая дочь. Ее и Мэтта.

Чарли, прихватив кружку, уселся па диване.

— Понимаете, мы с Бертис волнуемся за нее. За обеих девочек.

— Они в порядке, — заверил Мэтт так поспешно, словно торопился оправдаться перед стариками.

— Пока. — Бертис смахнула крошки с ярко-розовых шорт. — Но что будет, когда вы трое сдадите анализ на установление отцовства, хотя Люси твердо уверена, что сумеет этому помешать? Не люблю говорить плохо о мертвых, но ваша бывшая жена была крайне легкомысленной особой.

— Тут вы правы.

Мэтт с кружкой в руке подошел к двери веранды и прислонился к косяку, словно устанавливая границу между собой и всеми остальными.

— Мэтт считает, что мы лезем не в свое дело, — объяснила Бертис Нили, будто Мэтта тут не было. — Мы, естественно, любопытны, но никогда ничего не выспрашиваем. Люди почему-то сами нам все рассказывают.

— В основном не мне, а Бертис, — добавил Чарли. — Люди понимают, что могут ей доверять.

— Ты слишком невысокого мнения о себе, Чарли. Вспомни того водителя грузовика на стоянке.

Нили улыбнулась. Бертис и Чарли желают девочкам добра, и нет смысла что-то от них скрывать. Может, они сумеют подсказать решение.

Она подалась вперед и погладила широкий рукав желтой блузки Бертис.

— Сегодня Мэтт везет девочек в Давенпорт, на анализы. Потом они вернутся в Пенсильванию.

Она не упомянула о приюте, но в этом, как оказалось, не было нужды.

— Бедняжек разлучат как пить дать. Кто-то удочерит Баттон, но Люси для этого слишком взрослая, — сказала Бертис. Она нервно теребила цепочку от очков, словно четки.

— Я не могу оставить их у себя, — заявил Мэтт, и Нили физически ощутила исходящие от него флюиды вины.

— А как насчет вас, Нелл? Вы им заменили родную мать. Может, согласитесь взять их?

Эта соблазнительная мысль терзала Нили со вчерашнего дня, но ни о чем подобном не могло быть речи. Свора папарацци бросится по следу новой сенсации и не успокоится, пока не отравит девочкам существование. Нили хорошо знала, что это такое — жить, как в стеклянном доме, постоянно находиться под прицелом тысяч объективов. Отец едва ли не с колыбели заставил ее подчиняться правилам этикета, и до сих пор она как-то справлялась, но Люси совсем другая. Необходимость считаться с общественным мнением не дает права на ошибки. И хотя девочка достаточно умна и сильна духом, ее достоинства могут обернуться недостатками и довести до беды. Ей нужно жить в нормальных условиях.

Нили покачала головой:

— Я бы рада, но не могу. Слишком много у меня проблем.

Мэтт, должно быть, угадал ее неспособность лгать правдоподобно, потому что сел и принялся рассказывать историю о несуществующем бывшем муже и злобных родственниках. На веранде появилась Люси и набросилась на булочки. Супруги внимательно слушали Мэтта, время от времени сочувственно поддакивая.

— Вы всегда можете рассчитывать на нас, — заверил Чарли, когда Мэтт замолчал.

Нили стало так стыдно за обман, что она едва смогла кивнуть.

Оказалось, что, несмотря на ворчание и хмурый вид, Мэтт все-таки рад появлению еще одного мужчины. Вскоре они уже горячо спорили о спорте и вместе отправились проверить арендованный Мэттом «форд-эксплорер». Вернувшись. Мэтт отвел Нили в сторону и сообщил, что нес документы готовы и они немедленно отправляются в Давспиорг. Судя по всему, он считал само собой разумеющимся, что Пили поедет с ними, но она отказалась иметь что-либо общее с этой затеей. Мэтт старался как мог, вплоть до того, что угрожал ей гневом Господним, очевидно, подразумевая под Господом себя самого, если она посмеет сделать из дома хотя бы шаг, пока его не будет. Зная, что он искренне тревожится за нее, Нили дала слово. Однако война с Люси приняла затяжной характер. На заднем дворе разгорелась настоящая битва. Слов Нили не разбирала, но Мэтт. должно быть, в итоге сумел убедить Люси, потому что та, едва волоча ноги, неохотно направилась к микроавтобусу. Батгон в уговорах не нуждалась. Еще бы, такое счастье — путешествовать со своим любимым мужчиной. Усадив ее в детское сиденье, Мэтт обратился к Бертис:

— Обещайте, что не дадите ей и носа на улицу высунуть. Ее бывший муж — настоящий псих.

— Мы присмотрим за ней, Мэтт, поезжай спокойно.

— Нили, Бертис и Чарли обещали сегодня позаботиться о детях, так что мы сможем спокойно поужинать вдвоем. Как насчет похода в ресторан?

— Согласна, — улыбнулась Нили. — Договорились.

Мысли о предстоящем вечере и скудности гардероба отвлекли Нили от безумной тревоги за девочек. Она не хотела отправляться на первое свидание с Мэттом в шортах, но и из дому не выйдешь!

Пришлось пролистать «Желтые страницы» Уиллоу-Гроув и сделать несколько телефонных звонков. Скоро у нее уже был готов список. Бертис согласилась выбрать для нее подходящий наряд, пока Чарли обихаживал прицеп. Не прошло и двух часов, как старушка вернулась с покупками. Ремешки босоножек на высоких каблуках врезались в кожу. Зато ноги в них выглядели так соблазнительно, что Нили ни о чем не жалела. Короткое платье для беременных, цвета мандарина, с глубоким вырезом удивительно ей шло. Но больше всего ей понравилось изящное, черное с золотом, колье с крошечным бисерным сердечком.

Нили убрала все в шкаф и вместе с Бертис уселась на кухне. Они мирно пили чай со льдом, когда в кухню ворвалась Люси, показывая перевязанную руку:

— Ну и пакость! Жаль, вас там не было! Игла вот такущая, и выкачали целую пинту крови, а Мэтт грохнулся в обморок!

— Ничего подобного, — возразил Мэтт, пытавшийся успокоить ревущую Баттон. Переступив порог, он немедленно отыскал глазами Нили, словно желая убедиться, что она в безопасности.

— Почти, — настаивала Люси. — Побелел и глаза закрыл!

— Я думал.

— Как бы сознание не потерять?

Спутанные волосики и помятая щека Баттон говорили о том, что девочка только проснулась. У нее, как и у Мэтта с Люси, тоже была повязка на руке. Это показалось Нили неоправданно жестоким, и безрассудный гнев на Мэтта, подвергшего ребенка такому испытанию, разгорелся с новой силой.

Малышка, заерзав у него на руках, тихо всхлипнула. Люси тут же оказалась рядом.

— Пойдем, Баттон.

Она протянула к сестре руки, но Баттон отмахнулась и зарыдала громче.

Мэтт посадил ее на плечо.

— Клянусь, она вопила все сорок миль. Заснула минут десять назад.

— Будь у тебя такая маленькая ручка, наверняка орал бы еще не так, — огрызнулась Нили. Мэтт пытался поставить ее на место суровым взглядом, но угрызения совести оказались сильнее. Он попытался укачать ребенка, но Баттон не успокаивалась. Пришлось отнести ее в гостиную, но девочка продолжала плакать.

— Принеси ее сюда и дай мне, — предложила Бертис.

Но Баттон истерически рыдала и вертела головкой, пока полные слез глаза не остановились на Нили. Нижняя губка выпятилась, крошка выглядела такой несчастной, что у Нили сердце сжалось. Она поднялась и шагнула к Баттон, хотя сомневалась, что та предпочла ее, жалкую статистку, людям, игравшим в ее жизни главные роли.

К полнейшему ее изумлению, Баттон протянула ручонки. Нили прижала ее к себе, и девочка успокоилась, словно наконец обрела убежище. Потрясенная Нили прислонила ее к плечу и стала гладить дрожащую спинку. Нили самой захотелось плакать. Она вынесла девочку на веранду и уселась в широкую качалку.

На веранде было тепло и тихо. Качалка стояла в углу, в тени большого клена. Потолочный вентилятор гнал легкий ветерок. Баттон совсем затихла. Нили поцеловала ее, бормоча ласковую чепуху. Из кухни доносились невнятные голоса Бертис и Люси. Но Мэтт молчал. Баттон доверчиво посмотрела в глаза Нили, и та почувствовала, как сердце наполняется любовью, изгоняющей холод и тьму. Это маленькое существо отдало себя в ее власть. У Нили шумело в ушах. Черные силы, так долго терзавшие ее, улетели, шелестя огромными крыльями, и теперь ничто не мешало ей утешать прелестную малышку, прогнавшую зло и беду.

Баттон торжествующе хмыкнула, словно прочитав мысли Нили. Та рассмеялась и сморгнула слезы. Баттон, похоже, решилась поведать о том, что с ней случилось. Она удобно устроилась на коленях Нили. Слова, изобилующие гласными, длинные предложения, сложные тирады передавали гнев и боль оскорбленной женщины. Нили, глядя в маленькое выразительное личико, согласно кивала:

— Да… понимаю… просто ужасно.

Трескотня Баттон приобрела зловещий оттенок.

— Его следовало бы повесить.

Возмущенное восклицание.

— Считаешь, виселица — слишком мягкое для него наказание? — Нили погладила ее по щеке. — Что ж, верно. Как насчет пытки?

Кровожадный вопль.

— Втыкать иглы во все вены? Неплохо придумано.

— Веселитесь?

В дверях стоял Мэтт. Руки небрежно засунуты в карманы джинсов.

Баттон ответила осуждающим взглядом и спрятала лицо на груди Нили. Той хотелось петь от счастья.

— Тебе придется немало потрудиться, чтобы загладить свою вину. Перед нами обеими.

Мэтт виновато потупился:

— Брось, Нили. Она обо всем забудет. И кроме того, иначе было нельзя.

— Баттон так не считает, правда, милая?

Малышка сунула в рот пальчик и пренебрежительно посмотрела на Мэтта. Тот пытался игнорировать ее, но при этом так расстроился, что Нили его пожалела:

— Она скоро простит тебя.

— Наверное, — с сомнением сказал он.

— Как тебе удалось убедить Люси сдать кровь?

— Подкуп. Пообещал пробыть здесь лишних два дня, если она согласится, — сконфуженно признался Мэтт. — Должно быть, глупость сотворил, потому что всего лишь оттягиваю неизбежное, но теперь ничего не поделаешь.

Радость Нили от того, что приключение продолжается, мгновенно сменилась тоской. Что ждет девочек?

Если бы только…

«Уиллоу-Гроув инн» был когда-то почтовой станцией для дилижансов, заново отремонтированной и обставленной деревянной мебелью с обивкой из коленкора. К сожалению, ресторан также изобиловал темными закоулками, из-за чего Мэтт окрестил его гнездом террористов и маньяков и решил, что безопаснее всего им будет в патио — внутреннем дворике, вымощенном каменными плитами.

Легкие пряди волос, обрамлявшие лицо Нили, весело развевал теплый ветерок. Подол платья вихрился у колен. На шее поблескивало бисерное сердечко. Каблуки постукивали по камням, в воздухе разливался запах духов «Армани». Ее усилия были вознаграждены — Мэтт, ожидавший у подножия лестницы, был потрясен.

Но не она одна постаралась показаться во всем блеске. Мэтт, в светло-серых слаксах и голубой рубашке, был способен сразить наповал любую женщину. Когда он усадил ее и взял карту вин, на смуглом запястье блеснули золотые часы. И хотя изящный стульчик из кованого железа казался слишком маленьким для него, Мэтт держался совершенно непринужденно. Он выбрал дорогое вино, и официант неодобрительно посмотрел па Нили.

— Доктор прописал, — соврал Мэтт, не моргнув глазом. — Гормональная недостаточность. Требуется алкоголь.

Нили улыбнулась и поскорее уткнулась к меню. Она не могла вспомнить, когда в последний раз сидела в ресторане без всякой охраны. Сзади по цветочной решетке взбирались стебли фиолетового клематиса и цветущих коралловых роз, и остальные столики стояли как раз на таком расстоянии, чтобы парочка могла чувствовать себя в восхитительном уединении.

Они болтали о пустяках, пока не вернулся официант, чтобы принять заказ и разлить вино. После его ухода Мэтт коснулся бокала Нили своим, обдавая ее чувственной улыбкой, обещавшей новые наслаждения.

— За прекрасную еду, жаркую летнюю ночь и мою самую прелестную и сексуальную первую леди.

Нили смущенно отвела взгляд, стараясь не пожирать глазами Мэтта. Но как трудно, ведь их ждет такая ночь!

Ей вдруг захотелось поскорее уйти отсюда, чтобы заняться тем, о чем она мечтала весь день.

— Вы, парни из «стальных городов», и мертвого воспламените!

Он откинулся на спинку слишком маленького стула, очевидно тоже поняв, что оба сгорят от страсти еще до того, как принесут еду, если не найдут нейтральной темы для разговора.

— Куда уж мне, ничтожному приготовишке, до твоих приятелей-трепачей!

— О, этот род цинизма мне знаком. И даже чем-то нравится.

— Просто поразительно, на что пускаются твои вашингтонские дружки, лишь бы не сказать правды.

Глаза Мэтта воинственно блеснули, и Нили немедленно приняла вызов:

— Ты начинаешь повторяться.

— Сказано истинным, прирожденным политиканом. В ту ночь, когда Бертис и Чарли рассуждали о политике, она не вступала в спор. Сегодня — дело другое.

— Повторяю, все это дешевый цинизм. Рассуждать подобным образом легче всего, — парировала она.

— Цинизм — лучший друг демократии.

— И злейший ее враг. Мой отец воспитал во мне убеждение, что цинизм — не что иное, как попытка оправдать собственную несостоятельность.

— Поясни.

— Куда легче критиковать других, чем делать все от тебя зависящее, чтобы решить очередную проблему. — Нили подалась вперед, радуясь случаю скрестить шпаги с Мэттом, особенно потому, что речь шла о наболевшем. — Прекрасный выход. Всегда можно сложить руки и обливать других моральным презрением, чувствуя свое превосходство над теми, кто наделал ошибок при попытке выйти из сложного положения.

— В нашей стране трудно не быть циником.

— Это в тебе лень говорит. Чистая лень.

— Интересная теория, — улыбнулся Мэтт. — Не понимаю, как такой убежденный благодетель человечества, филантроп и реформатор ухитрился выжить в Вашингтоне.

— Я люблю Вашингтон. В основном.

— Что же тебе там не нравится?

Привычная скрытность мгновенно дала о себе знать, но она так устала быть осторожной!

— Я убежала, потому что выгорела изнутри. Ты не представляешь, как тяжело быть первой леди. Мои обязанности нигде не запротоколированы, поэтому каждый считает своим долгом давать мне советы, как лучше справляться с работой. Это ситуация, в которой победителей нет.

— Но ты, похоже, победила. Только у Барбары Буш такой же высокий рейтинг, как у тебя.

— Она честно заработала свой. Я же всю жизнь притворялась той, кем на самом деле не была. Но если я ненавижу должность первой леди, это еще не означает, что моя неприязнь распространяется на политику вообще. Понимаю, тебе трудно поверить, но я всегда уважала благородство, свойственное истинным политикам.

— Честь и политика? Не часто эти слова ставят рядом.

Нили встретила его скептицизм с открытым забралом:

— Разве доверие народа не великая честь? Каждый раз, когда я думаю об этом… — Нили, пораженная собственной несдержанностью, внезапно осеклась.

— И что же дальше? Расскажи.

— Нечего рассказывать, — отрезала Нили.

— Брось, нашла кого стыдиться. Я видел тебя голой, — криво усмехнулся Мэтт.

— Это не означает, что ты получил право знать, что творится у меня в голове.

Мэтт всегда был чересчур восприимчив, когда дело касалось Нили, и она мгновенно насторожилась.

— Будь я проклят! Хилари Клинтон не единственная. Ты подумывала сама баллотироваться в президенты, верно?

Нили едва не опрокинула бокал. Как может человек, которого она почти не знает, понять то, в чем она не смела признаться даже себе?!

— Нет… то есть не совсем… я еще не…

— Расскажи, — настойчиво повторил Мэтт. Господи, зачем она все это затеяла?

— Трусиха!

Она ужасно устала от вечных недомолвок, скрытности, необходимости держать все при себе! Ей так хотелось высказать свои мысли, все, что лежит на душе, а там хоть трава не расти! Может, пора это сделать?

— Ну… это, разумеется, несерьезно… но я подумывала об этом.

— И похоже, не раз.

— Только последние несколько месяцев. — Она смело встретила проницательный взгляд серых глаз. — Почти всю жизнь я была одной из посвященных. Находилась на самой высоте политического Олимпа, но при этом не имела реального влияния на ход событий. От меня, в сущности, ничего не зависело. Однако у наблюдателей тоже есть свои преимущества.

— А именно?

— Я видела лучшее и худшее из того, что у нас есть. Блестящие успехи и сокрушительные неудачи. И училась на чужих ошибках.

— И что же ты усвоила?

— Что страна в глубоком кризисе. И что у нас не хватает политиков, которые готовы и способны взять на себя ответственность.

— А ты? Ты способна?

Нили, немного подумав, кивнула:

— Думаю, да.

— И с чего ты начнешь? — серьезно поинтересовался он.

И она объяснила. Не все — на это ушли бы часы, — но кое-какие идеи. И чем больше говорила, тем сильнее волновалась и крепче верила в свои слова. Мэтт был ошеломлен.

— Такой причудливой политической доктрины я в жизни не слышал. Ты обязательно запутаешься, маневрируя между левым крылом и правым. Нужно же меру соблюдать.

— Я никогда не верила в ярлыки. Только в то, что необходимо для блага страны. Борьба между сторонниками различных партий окончательно обескровила наших законодателей.

— В Вашингтоне смел и храбр только тот, у кого в руках власть.

— Знаю, — улыбнулась она. Мэтт покачал головой.

— Ты, к сожалению, не имеешь веса. И позволяешь сердцу брать верх над холодным рассудком. Большие шишки прожуют тебя и выплюнут косточки.

— Господи, как же ты еще наивен, несмотря на все умные рассуждения! — рассмеялась Нили. — Эти шишки знают меня с пеленок. Я сиживала у них на коленях, играла с их детьми. Они гладили меня по головке и танцевали на моей свадьбе. Я — одна из них.

— И поэтому они считают, что к тебе можно относиться покровительственно.

— Забываешь, что у меня есть козырь.

— И что же это?

Нили подняла бокал, поднесла к губам и медленно отпила, прежде чем ответить.