Я думал, как лучше организовать нам оборону, и сразу после завтрака велел позвать Фуюди, Арнака и Вагуру. Когда они пришли, я коротко изложил им свой план: жители Кумаки не должны показывать вида, что знают о краже лодки и убийстве Арипая. Затем я назначил через час в пальмовой роще осмотр всего огнестрельного оружия, имевшегося в нашем распоряжении.
      - Отряды, посланные на озеро, взяли с собой несколько ружей, напомнил Манаури.
      - Ладно, обойдемся без них! - ответил я. - Впрочем, они взяли с собой всего три или четыре ружья, это не так уж много.
      - Три, - уточнил Арнак.
      - Значит, в роще должны собраться все, у кого есть огнестрельное оружие? - спросил Вагура.
      - Да, все.
      - Наберется около сорока человек. Ты думаешь, Ян, акавои не обратят внимания, что столько людей направляется к роще с ружьями и пистолетами?
      - Надо думать, обратят.
      - Значит, можно не скрываться?
      - Можно, но пусть акавои думают, что мы хотим скрыть от них оружие, а им удалось подсмотреть за нами и его обнаружить.
      - 0-ей! Понятно! - воскликнул Вагура. - Пусть видят, сколько у нас оружия!
      - Именно так! Ты, Арнак, проследи, чтобы в рощу перенесли со шхуны все имеющиеся у нас бочки с порохом.
      - Вот всполошатся негодяи! - ликовал Вагура.
      Тем временем акавои, как и накануне, разложили перед своими хижинами товар, и пошла торговля. Сегодня здесь толпились в основном женщины, мужчины занимались другими делами, а торговцы теперь не требовали столь высоких цен и охотно покупали аравакские ткани.
      В назначенный час пальмовая роща превратилась в арену невиданного зрелища. Индейцы на высоте трех-четырех футов от земли привязали к стволам деревьев жерди и прислонили к ним стволами свои ружья всех калибров и размеров. Чуть выше на лианах, протянутых от ствола к стволу, развесили один подле другого пистолеты. Всего оказалось тридцать восемь ружей и тридцать четыре пистолета - внушительный арсенал, достойный уважения, есть на что посмотреть.
      С помощью Арнака и Вагуры я тотчас же принялся за осмотр, и, надо сказать, весьма своевременно: ржавчина во влажном климате стала разъедать оружие, особенно недавно выданное нашим новым стрелкам. Сало, вытопленное из добытых нами апий, оказалось отличным лекарством от всех поверхностных болезней металла и помогло привести ружья в относительный порядок. Не меньше внимания уделил я тому, чтобы у каждого ружья был кожаный чехол, прикрывающий замок с курком и предохраняющий полку от влаги и дождя.
      Осмотр оружия не был еще окончен, когда мне незаметно дали знать, что к нам приближается Дабаро. Рыбка все-таки клюнула на приманку! Мы намеренно не обращали внимания на акавоя, и, лишь когда он оказался рядом, я обратил на него вопросительный взгляд.
      Нашим гостям - они же торговцы! - не возбранялось днем бродить по всей Кумаке, куда им заблагорассудится.
      - У нас кончился хворост для костра, - обратился ко мне Дабаро. Позволь пойти в лес за дровами. Мы не будем уходить далеко.
      - Я велю нашим людям принести вам дров сколько надо, - любезно возразил я.
      - Зачем вам трудиться? - не менее любезно ответил он.
      - Хорошо, Дабаро, идите в лес сами! Но остерегайтесь, как бы наша стража в лесу не причинила вам вреда.
      - А зачем вам стража в лесу? - удивился он.
      - Разве я тебе не говорил? На нас собираются напасть испанцы и отомстить за плохой прием, оказанный им недавно.
      - Испанцы! - задумался Дабаро, а затем добавил: - Хорошо, тогда дай нам проводника, пусть он объяснит страже, зачем мы идем в лес.
      - Ладно, проводник будет.
      Он собирался уже уходить, но вдруг вспомнил:
      - Да, после полудня мы хотим снова исполнить для вас танец.
      - Отлично! Вы превосходные танцоры! Теперь понятно, почему вам нужно так много дров для костра.
      - Нет, Белый Ягуар! Костра не будет. Теперь мы исполним вам танец воинов...
      Он ушел, даже мельком не взглянув на оружие, чем немало всех нас поразил.
      Акавои отправились в лес в сопровождении Фуюди и еще двух наших воинов. Оружие они оставили в Кумаке. Менее чем через час они вернулись, нагруженные дровами. Стража по дороге им попалась, но ничего подозрительного замечено не было, и Фуюди тоже не удалось подслушать что-нибудь особенное.
      Незадолго до полудня вернулись после осмотра берега озера отряды разведчиков: ничего, никаких следов украденной лодки и вообще никаких особых следов У воды.
      - Положение начинает проясняться, - объявил я старейшинам. - Акавои на реке.
      - Ты, я вижу, этим доволен, - горько заметил Манаури, качая головой.
      - И даже очень. Если сегодня на Кумаку не нападут, то нынешней ночью станет ясно, где размещен их лагерь.
      - У тебя есть какой-нибудь план?
      - Есть... Но вы должны отобрать мне из всех родов Кумаки пятнадцать воинов с мужественными сердцами, а еще важнее - с глазами филина, способных видеть все в ночи. Пусть они явятся сюда часа через два пополудни.
      Воины прибыли точно в срок, а вместе с ними и сами вожди, горя от нетерпения узнать мой план. Я выложил им свои соображения:
      - С вечера мы укроем в проливе, соединяющем наше озеро с рекой, две лодки. Уверен, что нынешней ночью акавои, ободренные вчерашним успехом, снова явятся в попытаются увести у нас другие лодки. Если мы отбросим их от Кумаки, они наверняка обратятся в бегство и сломя голову поплывут обратно в свой лагерь. Тут-то две наши укрытые в проливе лодки незаметно последуют за ними и таким образом откроют месторасположение их лагеря. Вы согласны?
      - А ты, Ян, тоже пойдешь к проливу?
      - Конечно. Мы поплывем сразу после наступления темноты. Я поведу одну лодку, Арнак другую.
      Не теряя времени, мы тотчас же отправились к проливу, находившемуся в полумиле от Кумаки, чтобы засветло подыскать подходящее место для ночной засады, оставив в селении Манаури. Берега пролива, довольно узкого, а длиной шагов в двести, были укрыты сплошной стеной из ветвей прибрежных деревьев. Под их сенью не составляло труда надежно укрыть лодки. Выбрав для них наиболее подходящие позиции, мы вернулись в Кумаку.
      Вскоре акавои начали свой танец, танец воинов, как и обещал Дабаро. Они снова держались за руки, но на этот раз бешено подпрыгивали на одном месте, издавая дикие вопли, а время от времени то один, то другой выскакивал в центр круга и начинал судорожно извиваться и дергаться как сумасшедший. Костра они действительно не разжигали, но зато один из них выбивал на барабане из полого ствола дерева гулкий, постоянно меняющийся ритм.
      - Догадываешься? - спросил я стоявшего рядом Манаури.
      - О чем?
      - Теперь они передают донесение гулом своего барабана.
      - Что будем делать?
      - Пока рано срывать с них маски.
      - А если они передадут своим что-нибудь важное?
      На этот раз выручил Арасибо, наш новоиспеченный шаман. Еще накануне он вбил недалеко от шалашей гостей в землю шест и водрузил на него череп ягуара с одной глазницей, обращенной на акавоев. Когда воины начали сегодня свой танец, похожий на какие-то ритуальные заклинания, он, дабы отвести чары, в ответ тоже стал танцевать вокруг шеста, поминутно подскакивая к своему барабану и слегка ударяя по нему.
      Я послал к Арасибо Вагуру с просьбой, чтобы шаман непрестанно бил по своему барабану и заглушал барабан акавоев. Арасибо отменно с этим справился, и теперь в воздух несся слитный гул двух барабанов сразу.
      После короткого внезапного дождя вечер наступал тихий и ясный. Мы размышляли, взять ли нам в ночную вылазку Фуюди, и порешили взять. Итаубы отобрали небольшие, каждую человек на восемь. Хотя плыли мы только на разведку, я велел всем полностью вооружиться.
      Когда стемнело, мы отчалили от берега, предварительно убедившись, что все наши акавои спят в своих хижинах.
      Без всяких приключений добрались мы до пролива и заняли выбранные днем позиции: я на своей лодке - со стороны озера, Арнак - у выхода на реку. В небе собирались тучи, луна появится только во второй половине ночи.
      Мы рассчитывали, что акавои, если вообще этой ночью появятся, то появятся до восхода луны, - и рассчитывали правильно.
      Около полуночи до нашего настороженного слуха донесся легкий плеск крадущихся весел, и тут же посреди пролива в тумане замаячил темный силуэт, медленно продвигаясь в сторону озера. Какое же мы испытали облегчение, какую радость! Да, это были они, и, когда проплывали мимо, нам удалось различить в лодке пять или шесть припавших к бортам фигур. Мы наблюдали, не появятся ли другие лодки, но нет - акавои приплыли только на одной этой.
      Едва они нас миновали, один из моих воинов выскочил на берег и бегом бросился в Кумаку, чтобы уведомить об опасности.
      Спустя каких-нибудь полчаса в селении раздались крики: это наверняка обнаружили воров, пытавшихся похитить лодки.
      - Все идет как по маслу, - улыбнулся я своим спутникам. - Вот-вот они должны появиться здесь.
      Я не ошибся. Они плыли, не жалея рук, - торопились, опасаясь, видимо, погони. Когда они отдалились от нас шагов на шестьдесят-семьдесят и почти исчезли уже из глаз, мы бросились в погоню.
      - Теперь покажите, чего стоят ваши глаза! - шепнул я команде.
      Вскоре перед нами показался выход из пролива в реку. Лодка акавоев выскользнула на более светлую гладь открытой воды, и тут же справа появилась лодка Арнака.
      - Близко не подплывать! - предостерег я своих гребцов. - Скверно, если они нас заметят.
      Выйдя из пролива, акавои устремились на середину реки. Мы за ними. Итауба наша держалась на таком отдалении, чтобы едва виден был расплывчатый силуэт неприятельской лодки. Гребцы мои с задачей справлялись отменно.
      Почти добрую милю акавои плыли серединой течения по Итамаке вверх, потом приблизились к противоположному берегу. Там в реку вдавался мыс, к оконечности которого они прямо и направились. Достигнув его, они вдруг резко свернули в обход вправо, к берегу.
      - Собираются высаживаться, - заметил Фуюди.
      - Там, за этим мысом, затон, - пояснил один из наших гребцов, - такое же озеро, как у нас Потаро...
      Обогнув мыс, мы действительно заметили в черной стене прибрежных зарослей чуть более светлую брешь. Река образовала здесь небольшую заводь, за которой тянулось целое озеро. В эту заводь акавои и направили свою лодку...
      Им оставалось до нее еще с сотню шагов, как вдруг случилось непредвиденное. Лодка их замедлила бег - ба! - гребя назад, акавои стали отступать. Мы заметили это слишком поздно: наша итауба, продолжая двигаться в прежнем направлении, приблизилась к ним на угрожающее расстояние: на каких-нибудь двадцать шагов.
      Я понял, что произошло: акавои налетели на большой ствол дерева, плывшего по течению, и, обходя преграду, сдавали теперь назад.
      Вдруг впереди раздался приглушенный предостерегающий крик: нас обнаружили. В ту же минуту что-то глухо ударило в нашу лодку, и мой сосед со стоном рухнул, пробитый копьем.
      К этому столкновению мы были готовы. Передний и задний гребцы продолжали грести, остальные, бросив весла, схватились за оружие. Взвизгнули тетивы. Наши стрелы попали в цель - в лодке врага стоны и крики. Мы подплывали. Копья вязли в людских телах. Я ощутил сильный удар в левое плечо, но, к счастью, палица скользнула боком. Я вонзил копье в противника. Яростное их сопротивление было вмиг сломлено. Один попытался спастись и прыгнул в воду. Палица настигла ею, раскроив череп.
      На быстрине мы выбросили трупы в воду, чтобы течение снесло их вниз, к Ориноко.
      Один оказался еще живым. Фуюди пытался заставить его говорить, но без успеха. Пленный потерял сознание и тут же скончался. Мы отправили его в воду вслед за остальными.
      В нашей лодке оказалось двое убитых и один тяжело раненый, досталось и остальным. Какой же ожесточенностью и страшной воинственностью обладал враг, если, застигнутый врасплох и численно более слабый, смог нанести нам столь чувствительный урон! Схватка завершилась настолько быстро, что лодка Арнака не успела подплыть.
      Мы возвращались - борт о борт, вражеская лодка на буксире - в полном молчании, все погруженные в свои мысли.
      - Арнак, - проговорил я приглушенным голосом, когда мы наконец подплыли к нашему озеру, - ты понимаешь, что война началась? И будет кровавой. Мы убили шестерых. Теперь я понял: или мы уничтожим их всех до единого, или они нас.
      - Мы их! - ответил он спокойно и поразительно твердо. И добавил, как бы поясняя: - Теперь мы знаем, где они укрываются...
      Большинство жителей Кумаки в эту ночь не спало, ожидая нашего возвращения. Мы были рады одержанной победе, но оставалась и горечь: не все вернулись живыми.
      Для вящей безопасности я распорядился удвоить охрану вокруг хижины акавоев, потом созвал на другом конце селения старейшин и лучших воинов на совет.
      - Теперь мы примерно знаем, где находится лагерь акавоев: на противоположном берегу Итамаки, у залива за мысом. Сегодня же ночью туда поплывут наши разведчики и утром точно установят местонахождение их лагеря. Потом будем решать, как лучше их уничтожить.
      - Кто поведет разведчиков? - спросил Манаури.
      <Кто? Кто же? - размышлял я. - Это важное задание>.
      - Пожалуй, я...
      Раздались возражения:
      - У тебя ранено плечо, ты должен сохранить силы на будущее...
      Меня тронула эта забота.
      - Но кого же все-таки послать? - спросил я.
      - Меня! - ответил Арнак.
      АНГЛИЙСКИЙ БРИГ
      Под утро прошел проливной дождь - предвестник приближающейся поры дождей, - и солнце встало багряно-красное, что в Кумаке почиталось за предзнаменование войны. Я проснулся бодрым; левое плечо, хотя и сплошь синее, болело теперь меньше.
      После восхода солнца акавои снова разложили на земле свои оставшиеся непроданными товары. Арасибо, расположившись в каких-нибудь ста шагах, не таясь ниспосылал на них из-под черепа ягуара злые заклятья и чары, призванные лишить их воли. Подойдя к ним, я поздоровался кивком головы и сочувственно поинтересовался:
      - Сегодня ночью сон ваш, наверно, потревожили?
      Дабаро внимательно взглянул мне в глаза.
      - Правда, мы просыпались. Был какой-то шум.
      - И что вы предположили?
      - Мы решили, что на вас напали испанцы, которых вы ожидаете, ответил он, не моргнув глазом.
      - А тем не менее это были не испанцы, а индейцы!
      - Индейцы? - повторил акавои с выражением показного изумления и... явного беспокойства.
      - Индейцы. Они пытались украсть у нас лодки. Оказалось, что это канальи из Серимы, с которыми мы враждуем.
      Едва заметная усмешка скользнула по его губам.
      - В самом деле? - удивился он. - Вы их поймали?
      - Нет.
      - Откуда же ты знаешь, что они из Серимы?
      - Кто же мог быть, если не они?
      - Да, правда, кто бы мог быть! - поспешно согласился он и, помолчав, добавил: - Послушай, Белый Ягуар, мы гостим у вас уже третий день. Нам пора покинуть ваше селение.
      - Вы не хотите больше для нас танцевать? Жаль.
      - Потанцевать мы можем, и даже охотно, но нам хотелось бы еще сегодня пополудни отплыть.
      - Отплыть? Разве вы прибыли сюда не пешком?
      Дабаро не дал обить себя с толку.
      - Да, правда, мы пришли пешком, но хотим купить у вас лодку за оставшиеся у нас товары. Разве они того не стоят?
      У них оставалось шесть топоров, четыре или пять ножей, несколько глиняных плошек с ядом урари и разная мелочь.
      - Ладно, Дабаро, я спрошу старейшин, согласятся ли они отдать лодку...
      Тут же я отправился к Манаури, и мы собрали совет. Когда я изложил вождям и присутствовавшим главам некоторых семей просьбу акавоев, первым взял слово Мабукули:
      - По моему мнению, хватит играть с ними в гостеприимство. Надо взять их в плен и держать в колодках как заложников, а товары отобрать. Если их шайка на нас нападет, всех заложников убить.
      - А если не их шайка на нас нападет, а мы на них, что более вероятно, как тогда поступить с пленными? - перебил его я.
      - Они наши заклятые враги, убить все равно!
      - Вряд ли с тобой можно согласиться! Эти восемь акавоев ничего дурного нам пока не сделали.
      - Но могут сделать! А у нас на восемь врагов станет меньше! - стоял на своем Мабукули, и большинство присутствующих, особенно воинов, склонялись к его позиции.
      Тогда заговорил Манаури:
      - Белый Ягуар хочет, чтобы мы поступили как племя благородных воинов, а не вероломных дикарей. Советы Белого Ягуара всегда оказывались мудрыми. Мы не станем брать торговцев в плен и отпустим их с миром. Но как быть с их просьбой? Дать им лодку?
      - Я бы не дал! - обиженно буркнул Мабукули. - Зачем помогать врагам в борьбе с нами?
      - Разве это помощь, если хорошее оружие - шесть топоров и пять ножей - перейдет из их рук в наши руки? Лодок для боя у нас и так останется достаточно.
      В этом вопросе почти все поддержали верховного вождя.
      - К тому же, - продолжал Манаури, - отдадим им самую плохую итаубу, у нас есть одна совсем дырявая.
      - А если они ее не возьмут?
      - Другой не дадим.
      - Если станут упираться, - вмешался я, - дадим другую. Все равно этой ночью будет решающий бой, я мы опять вернем себе итаубу.
      - 0-ей! - на этот раз охотно согласились все.
      - Есть еще одно соображение, - продолжал я, - за то, чтобы выполнить их просьбу: акавои собираются покинуть нас сегодня пополудни. За ними скрытно последуют наши разведчики, и мы наверняка узнаем немало интересного...
      К концу нашей беседы с противоположной стороны озера донеслись крики: кто-то просил лодку, чтобы переправиться к нам. Это оказался сын рыбака Катави. Заведя нас, он, едва причалив к берегу, проворно выскочил из лодки и бросился к нам со всех ног. Судя по его лицу, по всему его поведению, у него были важные новости.
      - Я к тебе, Ягуар, - подбежал он, запыхавшись, - к тебе...
      - Говори! - не сдержал нетерпения Манаури.
      - К тебе, Белый Ягуар, приплыли паранакеди - англичане!..
      - Англичане?! Что ты болтаешь?! Какие англичане?!
      - На большом корабле.
      - Как наша шхуна?
      - О, еще больше, намного больше!
      - Рассказывай подробно!
      И сын Катави рассказал: вчера вечером с низовьев Ориноко приплыл двухмачтовый бриг и встал на якорь в устье Итамаки, потому что начался отлив и течение в реках усилилось. Матросы на лодке подплыли к берегу, а с ними три проводника из селения Каиива. Они отыскали Катави и объяснили ему, что это английский корабль, а его капитан плывет к Белому Ягуару. Катави отправился на палубу брига, чтобы провести его по Итамаке, а сын тем временем помчался в Кумаку предупредить нас о приближении англичан. Поскольку корабль снялся с якоря, по-видимому, с наступлением рассвета и началом морского прилива, ждать его можно было с минуты на минуту.
      - А ты точно знаешь, что они интересовались именно мной? - спросил я у сына Катави, едва веря собственным ушам.
      - Да, точно! Я не все понял из того, что они говорили, но они часто повторяли имя Белый Ягуар... и какое-то еще...
      - Может быть, Джон Бобер?
      - Да, да! Джон Бобер.
      Не подлежало сомнению, что эти англичане знали меня и плыли именно ко мне. Это известие., вполне понятно, крайне меня взволновало и даже встревожило. Что им понадобилось от меня, сто чертей, - искать меня в такой безлюдной глуши! Не грозит ли мне с их стороны опасность?
      События трехлетней давности в Вирджинии живо всплыли в моей памяти. Неужели вельможные лорды, проведав о моем спасении, вознамерились теперь зацапать меня в свои жестокие лапы? Я знал их злобность, но все-таки, поразмыслив, решил, что столь далеко идущая мстительность маловероятна, тем более что я давно уже не представлял для них никакой опасности. И оттого загадка становилась особенно мучительной: зачем английский бриг прибыл ко мне в эти богом забытые дебри?
      - Как тебе показалось, - спросил я сына Катави, - они наши друзья или враги?
      - Наверно, друзья, - ответил тот.
      - А сколько матросов на корабле?
      Он задумался, подсчитывая, потом неуверенно проговорил:
      - Наверно, три раза столько, сколько пальцев на руках, и почти все белолицые, паранакеди...
      И тут вдруг воздух сотряс гул орудийного выстрела. Звук шел с Итамаки, со стороны пролива между озером Потаро и рекой.
      - Надо их проводить к нам на озеро, - обратился я к Манаури, отправь несколько итауб, пусть они на буксире выведут корабль к нашему селению.
      - Ян! - воскликнул вождь предостерегающе. - Разве ты уверен, что это друзья?
      - Ты сам слышал, что говорил сын Катави. Наверно, это все-таки друзья, хотя... осторожность не помешает!
      Шесть итауб с гребцами устремились к выходу из озера, а я тем временем призвал к себе Вагуру и по-английски сказал ему:
      - Не знаю, кто эти англичане и что им от меня надо. Однако следует соблюдать осторожность. Жаль, что в деревне нет Арнака, он очень бы пригодился... Собери с разрешения Манаури самых лучших воинов, в первую очередь из нашего рода, хорошенько вооружи их и с этим отрядом держитесь поблизости от меня, как в прошлый раз в Сериме, когда прибыли испанцы. Следи за моими сигналами.
      Войдя в свою хижину, я велел Ласане достать и быстро почистить мундир испанского капитана, потом торжественно в него облачился и даже надел башмаки. Нацепил шпагу и, конечно же, засунул за пояс серебряный пистолет, подсыпав на полку свежего пороха.
      Но вот в дальнем конце озера показался бриг. Провести его через пролив не составило труда - было достаточно глубоко. Стояло почти полное безветрие, но передние паруса судна были распущены, и оттого в тесном окружении сплошной зелени он представлялся каким-то сказочным видением и выглядел необычайно помпезно, медленно и величественно приближаясь. В этих диких лесах я настолько отвык от цивилизации, что вид прекрасного брига взволновал и растрогал меня до глубины души. Внезапно, охваченный какой-то странной и безотчетной гордостью, я ощутил на глазах своих слезы.
      <Что нес мне могучий корабль, какую предвещал судьбу? Радость иль новые беды и горести?>
      Когда бриг, носивший название <Каприкорн>, бросил в нескольких саженях от берега, напротив Кумаки, якорь, капитан в сопровождении пяти-шести матросов, а с ними Катави и варраулы спустились по трапу в шлюпку и причалили на ней к берегу. По индейскому обычаю я ожидал гостей под сенью просторного тольдо в окружении Манаури и других вождей. Неподалеку, словно в почетном карауле, стоял Вагура со своим отрядом. Все остальные мужчины Кумаки были вооружены, но, укрывшись в хижинах, не показывались на глаза.
      Я встал и встретил гостей на полпути. Капитан, человек лет сорока, высокого роста, крепко сложенный, светловолосый и голубоглазый, выступил вперед. Черты его лица, обрамленного бакенбардами, выражали волю, самоуверенность и бесспорную склонность к упрямству, хотя в целом лицо не было отталкивающим, а, напротив, скорее вызывало симпатию.
      Приветственно взмахнув шляпами и поклонившись, мы подали друг другу руки, и я произнес:
      - Сердечно приветствую вас, сэр, в наших малогостеприимных дебрях!
      Капитан, отступив вдруг от меня на два-три шага назад и в упор разглядывая с ног до головы с нескрываемым и даже беспокойным любопытством, загадочно улыбался. Наконец он добродушно прервал затянувшееся молчание:
      - Как дела, мистер Джон Бобер? Well, ваша милость, как я и предполагал, не так ли? Вот я и вижу наконец перед собой человека, поднявшего заваруху в Вирджинии, за голову которого законные власти назначили изрядную цену, человека, примкнувшего к пиратам, потом защищавшего беглых рабов и поголовно истребившего испанский отряд, а заодно захватившего у него шхуну и немало огнестрельного оружия, человека, в бараний рог скрутившего дона Эстебана, посланца венесуэльского коррегидора в Ангостуре, и перебившего к тому же его людей, человека, который, завоевав любовь и доверие двух племен, араваков и варраулов, стал некоронованным королем нижнего Ориноко...
      Капитан произнес эту длинную тираду в тоне весьма дружелюбном. Я слушал его со всевозрастающим удивлением: откуда этот посторонний человек мог знать столь много подробностей моей жизни? Едва он на минуту умолк, я, заинтригованный, прервал его речь и сказал:
      - Если ваша милость намерен был речью своей повергнуть меня в крайнее изумление, то цели своей вполне достиг. Информация у тебя выше всяких похвал, однако же в двух пунктах есть ошибки.
      - Не может быть! - изумился он, словно задетой оказалась его честь. В каких же пунктах?
      - Не я перебил людей дона Эстебана...
      - Но ведь несколько человек убито?
      - Действительно убито, но без моего участия... Ну и насчет короля нижнего Ориноко тоже не совсем.... И все же я прошу открыть, сэр, каким чудом узнал ты обо мне столь много?
      - Я плыву с юга, из голландских факторий на Эссекибо, и, можешь мне верить, я там лицо не из последних.
      - Значит, ваша милость, ты затем лишь и плыл сюда, в низовья Ориноко, дабы доставить мне удовольствие поведать об этом? - рассмеялся я.
      - Я плыву из Гвианы в Бостон и действительно свернул с пути для беседы с твоей милостью, но отнюдь не на тему о твоей популярности, а на предмет куда более важный.
      Тем временем мы подошли к тольдо и уселись в его тени.
      Я представил капитану вождей, женщины подали угощения, и началась трапеза. Я заметил, что гостю не особенно пришлась по вкусу грубая индейская пища, а к напитку кашири он вообще не прикоснулся, зато подозвал к себе матроса с вместительной корзиной, велев ему выставить несколько бутылок рома. Я настолько отвык от алкоголя, что небольшой глоток обжег мне рот словно кипятком, мгновенно вызвав сильное, но, к счастью, непродолжительное головокружение. На душе у меня было радостно оттого главным образом, что после долгих двух лет я мог наконец снова говорить с земляком, и притом, судя по всему, с земляком, настроенным весьма дружелюбно.
      Капитан пожелал попотчевать ромом вождей, и я решил не лишать их этого редкого удовольствия, но следил, чтобы каждому наливали самую малость.
      - К чему такая воздержанность? - Гость чуть заметно обиделся.
      - Сегодня нам предстоит неприятная необходимость пролить кровь, просто ответил я.
      - Пролить кровь?
      - Да, сегодня нам придется вступить в бой с акавоями, явившимися в наши края.
      Капитан смотрел на меня так, будто у него сразу спутались все мысли. Спокойствие, с каким я ему об этом поведал, явно вывело его из равновесия. Минуту спустя гость взял себя в руки и несколько раздраженно произнес:
      - Молодой человек изволит довольно странно шутить.
      - Молодой человек, - ответствовал я мирно, - хотел, чтоб это была шутка. Но, увы, это не так. Сегодня нам предстоит бой...
      - Goddam you! Ты говоришь об этом с таким невозмутимым спокойствием?
      - Что делать, сэр! Рвать на себе волосы? Этим врага не сразишь!
      - А где же акавои?
      - Основной их отряд скрывается где-то на противоположном берегу реки, примерно в миле отсюда, а восемь из них здесь, в нашем селении.
      - Пленные?
      - Да нет, на свободе. Они явились сюда на разведку под видом торговцев...
      Видя изумление на его лице, я в деталях изложил ему суть дела. Он слушал, потирая лоб и бросая на меня искоса странные взгляды, а едва я закончил рассказ, вскочил и попросил проводить к этим мнимым торговцам.
      - Весьма охотно, - согласился я, - тем более что их нужно проводить. Сегодня после полудня они отплывают.
      Как раз в это время люди Манаури подтащили к месту, где расположились акавои, предназначенную для них итаубу. Дабаро с двумя соплеменниками осматривал лодку ц при виде скверного ее состояния недовольно сопел.
      - Другой не дадим, - проговорил Манаури, - продается только эта.
      Неохотно, но они все же согласились. И тогда капитан обратился к ним по-акавойски:
      - Откуда вы родом?
      Дабаро, удивленный не менее нас тем, что капитан знает его родной язык, ответил:
      - С берегов реки Куюни.
      - А точнее? Кто у вас вождь?
      - Мы живем в устье реки Тапуту. Агаро наш вождь...
      - Где он сейчас?
      - Не знаю.
      - Значит, ты скверный воин, если не знаешь, где твой вождь... В устье реки Тапуту есть голландская фактория. Ты был в ней?
      - Был. Я купил у голландцев товар, чтобы его перепродать.
      - Голландцам нужны рабы на плантации. Тебе об этом известно?
      - Нет, господин.
      - Ах ты каналья! - махнул рукой капитан, и мы вернулись под сень тольдо, а по пути сопровождавший нас Фуюди перевел мне содержание беседы капитана с акавоями.
      Капитан угостил нас ямайскими сигарами и довольно долго молчал, над чем-то размышляя. Потом он приказал принести ему с брига карту Гвианы и восточной Венесуэлы. Разложив ее передо мной, он стал объяснять:
      - Вот здесь, в устье реки Тапуту, в среднем течении Куюни, находится фактория голландцев, их наиболее выдвинутый на северо-запад форпост, хотя в основном они обосновались на реке Эссекибо и еще южнее. Со времен сэра Уолтера Райли, почти полтора века тому назад побывавшего на этих берегах, мы, англичане, пытаемся утвердиться на реке Эссекибо и ее притоке Куюни. Но, к сожалению, голландцы сидят здесь прочно и не хотят пускать нас в Гвиану. Они сманивают на свою сторону местных индейцев, особенно акавоев, и натравливают их на другие племена, заставляя захватывать рабов для своих плантаций. Эти ваши акавои прибыли сюда на лодках с юга, с берегов Куюни, через плоскогорье Пиака примерно вот здесь, - он провел пальцем по карте, - и, таким образом, оказались у истоков Итамаки. Это, Джон Бобер, еще одно звено наших общих интересов! - Слово <наших> он проговорил с особым ударением и сквозь сигарный дым устремил на меня испытывающий взгляд.