Невеста (№3) - Любовь на всю жизнь

Теперь окружающие просто заходились от смеха, и у Годфри не оставалось иного выбора, кроме как рассмеяться вместе со всеми.

— Жену можно воспитать, — изрек он и в замешательстве умолк, ибо король, запрокинув голову, засмеялся столь заразительно, что, казалось, Годфри отпустил великолепную шутку.

Присутствующие вновь подержали короля, а Ченнинг в полном недоумении стал размышлять, что же такого смешного может содержать в себе эта истина.

— Нет, нет, Ченнинг! Это мужа можно воспитать! — Король вытер повлажневшие глаза. — Что ж, всему свое время, мой мальчик. Скоро сам узнаешь.

Годфри трусливо улыбнулся, пытаясь скрыть клокотавшую в душе ярость. Он с трудом переносил подобные насмешки. Приняв невозмутимый вид, Энтони внимательно наблюдал за Ченнингом. Он лучше других собравшихся понимал, что с лордом так обращаться нельзя. Во взгляде Годфри он заметил досаду, мгновенно сменившуюся яростью, его побелевшие вдруг тонкие губы и едва заметное подергивание щеки, даже когда тот притворно присоединился к всеобщему веселью.

Энтони решил немедленно начать тайные действия против Ченнинга. Естественно, следует оградить от него Оливию, но он, кроме всего прочего, мародер, и это нужно прекратить. Организовать, скажем, несчастный случай или похищение. Увезти его на корабле французских контрабандистов. Хотя такая судьба для него слишком хороша.

Энтони скривил губы, сдерживая нетерпение. У него нет никакого желания присутствовать здесь и играть бессмысленную роль подлизы придворного. Свою задачу он выполнил: король подготовлен. Его величество знает, что нужно делать и когда. Они ждут только новолуния. Впрочем, стоит Энтони внезапно прекратить свои льстивые визиты к королю, как на это обратят внимание. Те, кто отвечает за безопасность короля, всегда начеку.

Вот почему ему следовало хорошо играть свою роль. Энтони знал, что его проверяли. Для соблюдения легенды он снял комнату в Ньюпорте у семейной четы по фамилии Джарроу. Их сын несколько раз ходил с ним в море, и это было залогом того, что они не проболтаются. Супруги никому не скажут, что их так называемый жилец никогда не касался головой подушки в комнате наверху. Там они хранили вещи обычного деревенского сквайра, который тешил свое тщеславие мыслью о том, что является наперсником короля. Подобных ему сейчас было множество. Они вились вокруг плененного короля, не задумываясь о том, что, будь его величество на свободе и живи он в своих дворцах, их не пустили бы даже на порог.

Король не разрешал открывать окна в своем присутствии, и духота в комнате становилась невыносимой. Жужжала муха. Энтони подавил зевок: минувшей ночью он совсем не спал. К тому времени как он покинул Оливию, почти рассвело. Ему едва удалось перелезть через стену, как спустили собак. Почуяв чужой запах, они взяли его след и добежали до стены, где долго безуспешно прыгали и лаяли, пока он удалялся от дома.

Энтони рассчитывал утром вздремнуть пару часов, но сон к нему не шел. Мысли его занимала Оливия. Конечно, ей трудно разделить свою привязанность между ним и отцом, но горечь, которой питались ее обвинения, ему непонятна. Он виноват не только потому, что является противником ее отца. Главное, как она сказала, в том, что все в нем неправильно.

Значит, Оливия отрицала то, что их связывало. Какой внезапный поворот от идиллических дня и ночи, которые они провели на песчаном берегу и в Портсмуте!

Однажды она уже без всякого объяснения оттолкнула его, но он постарался забыть об этом, когда их чувство вспыхнуло с новой силой. Но эту атаку он не намерен терпеть молча. Минувшей ночью не было времени, и, кроме того, он был захвачен врасплох. Однако теперь…

— Я хочу послушать музыку, Хаммонд, — заявил король, зевнув. — Оставьте меня, джентльмены. Я буду утешать свою душу гармонией.

Присутствующие с поклонами покинули комнату, и тотчас появились музыканты. Наместник расположился напротив его величества и устало потер глаза. Оркестр заиграл прекрасную мелодию.

— Я вижу, Хаммонд, что охранять своего монарха — утомительное занятие, — заметил король, и в его взгляде вновь блеснула злоба.

— Мой долг перед монархом, перед парламентом и страной — использовать все возможности, чтобы обезопасить вас, сир, — ответил Хаммонд, выпрямляясь в кресле.

— Чрезвычайно утомительный долг, однако, — сказал король, и на сей раз Хаммонд не стал возражать.

Годфри спустился в большой зал. Тыльной стороной ладони он отер пот со лба. В комнате наверху было жарко, как в преисподней, а насмешки, которые ему пришлось вынести, зажгли бушующее пламя в его душе.

Покинув большой зал, он крикнул солдату, чтобы тот привел к воротам его коня. Пора нанести визит леди Оливии. Он был намерен доказать смеявшимся над ним придворным, что не позволит издеваться над собой. Если он найдет леди Оливию в окружении подруг и их детей — этих прочных защитных стен семьи, — придется настоять на беседе наедине. Он публично объявил о своих намерениях, и ее объяснение относительно неприятия его ухаживаний нельзя считать удовлетворительным.

Ченнинг мчался во весь опор, подгоняя коня шпорами и хлыстом и вымещая на нем обиду Подъехав к парадному крыльцу дома лорда Гренвилла, Годфри спешился и взбежал по ступенькам. Он с трудом сдержал себя, чтобы не постучать в дверь рукояткой хлыста. Нет, так нельзя, иначе он произведет неблагоприятное впечатление. Ему следовало бы что-нибудь принести. Так принято во время ухаживания. Годфри огляделся: у дорожки к дому цвел розовый куст. К тому же в этот жаркий полдень поблизости никого не было.

Годфри побежал назад, торопливо сорвал три самых красивых цветка и вернулся к двери. Затем твердо, но без всякой настойчивости постучал.

Дверь открыл Биссет. Он узнал посетителя и поклонился:

— Добрый день, лорд Ченнинг. Леди Гренвилл нет дома.

— Я надеялся увидеть леди Оливию, — улыбнулся Годфри и многозначительно посмотрел на свой маленький букет.

Биссет не видел причины отказывать его светлости. Ченнинга принимала леди Гренвилл, и, вероятно, он получил разрешение маркиза нанести визит.

— Мне кажется, сэр, что леди Оливия в саду. — Дворецкий вышел за дверь и красноречиво махнул рукой. — Сразу за озером, позади рощи черных тополей.

— Благодарю. Вы ведь Биссет, так?

— Да, милорд. — Слуга вновь поклонился.

— Могу я попросить, чтобы кто-нибудь напоил мою лошадь, пока я побуду с леди Оливией?

— Разумеется, милорд.

Годфри сунул золотую гинею в руку дворецкого и по-мальчишески резво сбежал по ступенькам, сжимая в руке розы.

Оливия задумчиво прислонилась к стволу яблони, распростершей над ней свои ветви. На декоративном озере посреди лужайки слышался тихий плеск водопада, воздух в саду был прохладным и ароматным, приятно зеленела трава.

Фиби ушла по своим делам в деревню. Местные часто ее звали — играли свою роль знание трав и щедрый кошелек, а также сострадание и готовность помочь, которая простиралась от конюшни и коровника до сочувственной беседы за кухонным столом.

Порция отправилась вместе с детьми на верховую прогулку. Оливия только обрадовалась одиночеству. Ее рассеянность после возвращения явно встревожила подруг, но у нее не было сил скрывать свое состояние. Что ж, пусть приписывают это осознанию того факта, что ее отношения с пиратом эфемерны по своей природе. На самом деле она страдала вовсе не от этого.

Оливия взглянула на лежавшую у нее на коленях книгу. Обычно «Жизнеописания» Плутарха могли отвлечь ее от чего угодно, но сегодня их волшебная сила пропала. Надо было взять книгу посложнее. Например, Платона…

— О, я вижу, миледи общается с природой. — На нее упала зловещая тень. Оливия сразу же узнала этот голос.

— Лорд Ченнинг. Как… как…

Она подняла голову. На его смуглом дрябловатом лице придворного светилась улыбка. Эта улыбка привела ее в ужас: в ней не было ни тепла, ни искреннего чувства. Близко посаженные глаза горели странным огнем. Хищным огнем, который вызвал в ней ужасные воспоминания.

Оливия тотчас поднялась на ноги, и книга соскользнула с колен на траву. Где-то поблизости слышались голоса садовников: стоит ей только крикнуть, и они сразу прибегут. Она здесь не одна. И все же девушку захлестнул беспричинный страх. Но ведь он не причинит ей вреда, нет. У него нет оснований так поступать. Это же не Брайан. У Брайана, впрочем, тоже не было причин мучить ее.

— Розы, миледи. — Годфри преподнес ей букет. — Розы для розы.

Оливия машинально взяла цветы и непонимающе взглянула на них.

— Спасибо, — пробормотала она. — Но вы должны извинить меня, лорд Ченнинг. Мне нужно вернуться в дом.

— Не теперь. Вам придется соблюсти приличия и выслушать меня. — Он остановил ее, взяв за локоть. Оливия высвободила руку.

— Нет, — сказала она. — Вчера вечером я объяснила, что не могу принять ваших ухаживаний. Вы должны позволить мне уйти, сэр. — Она повернулась и подхватила юбки, намереваясь удалиться.

Он схватил ее за запястье и тихим насмешливым голосом произнес:

— Не убегай от меня, маленький кролик. — Оливия оцепенела от ужаса, не в силах сдвинуться с места. Цветы выпали из ее ослабевших рук. Значение его слов никак не доходило до нее. Он улыбался, и его рука больно сдавливала ее запястье. Другой рукой он взял ее за подбородок и повернул лицо к себе.

— Поцелуй, — произнес Ченнинг. — Вы мне в этом не откажете. Невинный поцелуй, мой маленький кролик. — Он наклонился, и его рот, перекошенный и огромный, заслонил собой все.

— Брайан! — прошептала она.

Волна паники захлестнула ее. Оливия расцарапала ему лицо ногтями и рванулась прочь. Он вскрикнул от боли и ярости и отнял руку от ее подбородка. Оливия вырвалась и бросилась бежать, едва сдерживая рыдания. Она не замедлила шаг даже тогда, когда, выскочив из-за деревьев на залитую солнцем дорожку, едва не попала под копыта несущейся к дому лошади.

— Оливия! — Энтони резко натянул поводья, и конь испуганно застыл в нескольких дюймах от девушки. Оливия смотрела на любимого сквозь спутанные волосы обезумевшими от страха глазами. — Что случилось? — Он спрыгнул с коня и быстро огляделся. Их не было видно из дома.

— Брайан, — выдохнула она. — Это Брайан!

— Какой Брайан? Кто это? — Напуганный ее бледностью и безумным выражением глаз, он быстро подошел к ней и заключил в объятия.

— Он не умер, — сказала она. — Не может б-быть, что он мертв. Он послал это… ж-животное… Он назвал м-меня «маленький кролик». Только Брайан так м-меня называл… — Слова беспорядочным потоком слетали с ее губ, и она все теснее прижималась к Энтони. Тот только крепче обнимал любимую и гладил ее по голове, не зная, что еще предпринять.

Сначала было трудно уловить смысл ее слов, но постепенно он уяснил суть преследовавшего ее кошмара. Под голубым небом и ярким солнцем этого летнего дня скрывались темные и ужасные тени прошлого. Она плакала, уткнувшись лицом ему в грудь, а он обнимал и гладил ее, осушал губами ее слезы, шептал тихие слова утешения, пока она наконец не умолкла, вздрагивая в его объятиях.

— Почему ты не рассказала мне об этом раньше?

— Я не м-могла. Не м-могла это вспоминать. В тот первый раз, утром, на корабле, все это опять ко мне вернулось.

— Боже мой! — тихо произнес он, сообразив наконец, почему она тогда его оттолкнула.

— Но он не умер, — сказала она, поднимая глаза. — Разве ты не понимаешь? Он, должно быть, где-то рядом.

— А если это совпадение? Скажем, Ченнинг просто использовал те же самые слова…

— Нет! — вскрикнула она и энергично затрясла головой. — Нет, я точно знаю. Ченнинг даже похож на него. Как б-будто он вернулся в теле Ченнинга.

— Ну а теперь ты говоришь глупости, — ласково протянул он, поглаживая спину девушки, которая дрожала, как деревце на ветру.

Тем временем, сгорая от жгучей ревности, Годфри Ченнинг наблюдал за ними из-за деревьев. Так обнимать женщину может только любовник. Оливия прижималась к Эдварду Кэкстону как женщина, которая только что выбралась из его постели. Она не девушка, а шлюха, которая отдалась этому ничтожеству, обычному деревенскому сквайру, расфранченному кретину без денег и родословной. Ченнинг невольно сделал шаг вперед.

Как будто почувствовав это, Кэкстон поднял голову и посмотрел поверх Оливии в сторону сада. Годфри поспешно шагнул назад, но взгляды соперников встретились. Короткого мгновения хватило, чтобы Ченнинг все понял. Теперь он знал, почему этот человек казался ему знакомым. Его глаза, его тяжелый, пронизывающий и высокомерный взгляд…

Человек, называвший себя Эдвардом Кэкстоном, был тем самым рыбаком, кто купил награбленное добро. Вернее, точно так же, как грязный рыбак был не тем, за кого себя выдавал, так и Эдвард Кэкстон оказался вовсе не скучным, льстивым прихлебателем, которого из себя разыгрывал. И он отнял у него добычу.

Оливия сделала глубокий вдох и всхлипнула, как будто почувствовав настороженность Энтони.

— Он здесь? Он нас видит?

— Не думай о нем.

— Но если он нас видел, то всем расскажет!

— Я позабочусь о Годфри Ченнинге, — мрачно произнес Энтони. — Он обидел тебя?

— Он пытался меня поцеловать. — Она опять вздрогнула и провела ладонью по губам. — Я его боюсь. Наверное, он знает Брайана. Без сомнения, он с ним знаком. Иначе откуда еще он мог узнать это прозвище? Видимо, Брайан рассказывал ему, как мучил меня; видимо, они говорили обо мне. А теперь он расскажет всем, что видел нас вместе. — Голос Оливии тревожно зазвенел, и Энтони принялся ласково успокаивать ее.

— Я обо всем позабочусь, — повторил он.

— Как?

— Просто верь мне. — Он на мгновение умолк, а затем с расстановкой добавил: — По крайней мере тут уж я стану действовать без всякого материального вознаграждения. — В выражении его глаз и в голосе явно чувствовался вызов.

Близость исчезла, и Оливия вновь ощутила холод и пустоту.

— Зачем ты п-приехал? Ведь тем самым ты привлекаешь к себе внимание. Если бы отец был дома, не обошлось бы без множества вопросов. Мне казалось, ты должен избегать таких ситуаций.

— Так уж случилось, но мне известно о его отсутствии.

— И неудивительно. У тебя наверняка есть шпионы.

— Да, есть. — Энтони разочарованно взглянул на Оливию, еле сдерживаясь, чтобы не рассердиться на ее холодность. Неужели он решил одну головоломку только для того, чтобы перед ним возникла другая? — Именно поэтому ты считаешь меня неправильным, Оливия?

— Ты сказал, что ты не джентльмен. В своих действиях ты не руководствуешься понятием чести, — медленно произнесла Оливия.

— И всего-то? — удивился он. — Кажется, прежде тебя это нисколько не беспокоило.

— Во сне благородство действий не имеет особого значения, — ответила она. — А теперь я проснулась.

Честь! Его отец обесчестил его мать. Ребенок родился в бесчестье. Семья отца, прикрываясь честью, отвергла незаконнорожденного младенца, без всякой жалости бросив его на произвол судьбы.

— Честь — это роскошь, которую не каждый себе может позволить, моя дорогая Оливия. И когда я вижу, сколько бесчестных поступков совершается под прикрытием чести, я радуюсь, что она мне недоступна.

— Мой отец — человек чести, — тихо отозвалась она. — Он не способен на бесчестные поступки.

Энтони мрачно взглянул на нее — возразить было нечего.

— Я оставлю тебя здесь, — без всякого выражения сказал он. — Мне нужно обезвредить Ченнинга и выяснить все, что возможно, об этом Брайане. Шпионы иногда бывают полезны, — с иронической улыбкой добавил он, вскочил на коня и поехал прочь, ни разу не оглянувшись.

Оливия медленно побрела к дому. Она обвинила Энтони в бесчестье. Но какое еще

определение можно подобрать для мародера? Самое презренное и трусливое занятие.

Пиратство и контрабанда — другое дело. Это, конечно, незаконно и опасно, тем более что пиратство — определенно преступление. Контрабанда же таковым не считалась. Контрабандисты просто отнимали у ненавистных сборщиков налогов их такой же ненавистный доход. Даже ее отец покупал контрабандный коньяк.

Она вспомнила о захвате «Донны Елены». Это был, вне всякого сомнения, разбой. Но Энтони тогда грабил варваров, он освободил рабов и отдал им корабль. Налет выглядел как борьба за справедливость, что, без сомнения, законно.

Оливия села у окна и посмотрела на море. Казалось, все чувства покинули ее, и даже страх перед Брайаном куда-то исчез. Ничто ее теперь не волновало. Солнечный день казался ей серым, сверкающее море выглядело тусклым. Все вокруг стало безжизненным и бессмысленным.

Глава 15

Брайан Морс услышал, как в дверь его комнаты на постоялом дворе «Чайка» в Вентноре забарабанили, и отставил чашу с вином.

— Кто там?

— Ченнинг.

— Входи, милый мальчик, входи.

Он не поднялся с кресла при появлении гостя, а, вскинув бровь, уставился на неожиданного посетителя. Вид лорда Ченнинга нельзя было назвать безукоризненным. Его сапоги и камзол покрывала дорожная пыль, галстук сбился, перья на шляпе сильно потрепало ветром. Почему-то кровоточила щека. 1

— Похоже, ты торопился, — заметил Брайан и налил гостю вина.

Годфри осушил чашу, а затем вновь наполнил ее.

— Я мчался сюда во весь опор. Кое-что изменилось.

— Да? — Взгляд Брайана оживился. — В твоих ухаживаниях за прекрасной Оливией произошла заминка?

— Она шлюха! — выпалил Годфри.

— О нет, мой дорогой. Ты наверняка ошибаешься. Могу поклясться, что она чиста, как первый снег.

— В таком случае ты клятвопреступник. У нее есть любовник.

— Очень интересно, — отозвался Брайан. — Расскажи-ка подробнее.

Морс выслушал Годфри, задумчиво поглаживая ноющее бедро.

— Она убежала от меня. Убежала прямо в объятия этого негодяя, — закончил, наконец, Ченнинг.

— Значит, ты ее испугал. Я же предупреждал, что с ней нужно обращаться осторожно.

— А еще ты говорил, что она девственница!

— М-м… Должен признаться, я удивлен. Она всегда была таким робким созданием.

— Она произнесла твое имя, — вспомнил Годфри. — Как раз перед тем, как убежать, она произнесла твое имя. Брайан едва не подскочил на месте.

— С чего бы это? Что ты ей сказал? Ты сказал ей, что я здесь?

— Разумеется, нет. Я не дурак, — покачал головой Годфри. — Я попытался немного расположить ее к себе и поддразнить. Ты рассказывал мне о ее детском прозвище. Я назвал ее «маленьким кроликом», чтобы она расслабилась.

— Как? — Брайан вскочил, поморщившись от боли в ноге. Его лицо побагровело от ярости. — Ты идиот! Я не говорил тебе об этом? Или говорил?

Годфри, будучи вспыльчивым, тоже готов был взорваться, но тем не менее он инстинктивно отпрянул от Морса, ибо тот, казалось, готов был пустить в ход деревянную трость.

— И чем это прозвище могло повредить? — угрюмо пробормотал Годфри.

— Чем повредить? Об этом никто не знал. Так называл ее только я! — злобно ответил Брайан.

— Ну-у, прошло столько времени. Она уже наверняка забыла.

— Этого она никогда не забудет, — с мрачной уверенностью произнес Брайан. — Своим болтливым языком ты все разрушил. — Он вновь сел и уставился в пустой камин, пытаясь придумать выход. — Если мы избавимся от Кэкстона…

— Без труда, — с готовностью отозвался Годфри. — Как только я вернусь в Карисбрукский замок, Кэкстон будет арестован.

— Интересно почему? — скептически взглянул на него Брайан.

— Потому что он не тот, кем представляется. Именно он купил у меня товар. А Гренвиллу будет очень интересно узнать, что Эдвард Кэкстон разыгрывает перед ним спектакль, — отозвался Годфри. — Это тот самый человек, которого они ищут и который собирается вызволить короля. Когда я расскажу все, что знаю о нем, его швырнут в тюрьму. Они силой вырвут из него правду, а затем повесят — если останется, что вешать.

— Что ж, довольно привлекательно, — заметил Брайан. — Но не забывай, что Кэкстон знает о тебе кое-что такое, что ты предпочел бы не вытаскивать на белый свет. — Он иронически вскинул бровь.

Годфри покачал головой:

— Я сочиню байку, которая все объяснит. Мне верят, меня уважают…

— Благодаря мне, — тихим голосом вставил Брайан. Ченнинг не придал значения его словам.

— Они поверят мне, а не Кэкстону. Он может кричать «Разбойник!», пока не посинеет, но ему не поверят — уж я позабочусь!

Брайан кивнул:

— Итак, мы избавляемся от соперника, но тебе все еще нужно завоевать расположение дамы.

— А нужна ли мне эта шлюха?! — с яростью воскликнул Годфри.

— Даже если товар не первой свежести, тебе-то какая разница? Она по-прежнему богата и привлекательна. А небольшой опыт в постели можно считать и плюсом.

Годфри промолчал. Брать объедки с чужого стола он считал ниже своего достоинства, но, с другой стороны, тем сладостнее будет месть Кэкстону.

— Если Кейто каким-либо образом узнает, что его дочь не невинна и что ее соблазнил предатель, тогда он с большей готовностью согласится на безупречную партию для нее, — размышлял Брайан. — Изыщи способ рассказать ему все как есть, а затем выступи в роли спасителя репутации его дочери. Ты любишь ее, ты давно влюблен. И возьмешь ее такой, какая она есть. — Он осушил чашу. — Это может сработать. Но надо действовать осторожно. Кейто просто так не поверит сплетням о своей дочери. Может, тебе удастся заставить Кэкстона рассказать правду, чтобы маркиз услышал ее из его уст?

— Во время допроса! — Глаза Годфри зловеще блеснули. — Пусть все выяснится во время допроса. Гренвилл, естественно, будет присутствовать. Это его обязанность.

Брайан задумчиво разглядывал каминную решетку. Если Оливия заподозрила, что он жив, у него самого возникнут проблемы. После дуэли в Роттердаме Кейто не удостоверился в его смерти, и ему будет крайне интересно узнать, что Брайан Морс все еще жив.

Он с нескрываемым презрением и яростью взглянул на Годфри.

— Ты болтливый болван! Годфри вспыхнул, сжал кулаки.

— Я больше не намерен терпеть твои оскорбления! — Брайан ответил ему надтреснутым смехом:

— Ты проглотишь все, что я тебе предложу, друг мой. Не забывай, мне известно о тебе такое, что может привести тебя на виселицу.

Годфри побелел. Он бросился было на Брайана, но застыл на месте, увидев перед собой дуло пистолета.

— Берегись, — тихо произнес Морс.

Спустя мгновение Ченнинг резко повернулся и выскочил из комнаты.

Брайан положил пистолет на стол, хромая, подошел к окну и проводил Годфри взглядом. Парень был ненадежным и тупым, но другого у него не было.

Годфри прискакал в замок, все еще в ярости от оскорблений Брайана. Впрочем, этот человек нашел способ спасти его надежды. Его привлекает наследство Оливии, а Кейто будет щедро платить, чтобы скрыть позор своей дочери. Хоть она и не девственница, но наверняка способна доставить удовольствие в постели. Во имя искупления нанесенного ему оскорбления он придумает множество способов, как это сделать.

Ченнинг проехал в ворота и крикнул страже:

— Лорд Гренвилл в замке? Или лорд Ротбери?

— Да, сэр. Оба пребывают здесь целый день. Наверное, они в кабинете у полковника Хаммонда.

Годфри спешился и зашагал в замок. Часовой взглянул на вздымающиеся бока лошади, клочья пены вокруг ее рта и вспотевшую, истерзанную шпорами шкуру.

— Жестокая сволочь, — пробормотал часовой. — Не хотелось бы мне встретиться с ним темной ночью.

Он взялся за уздечку и увел измученное животное.

— Не знаю, что еще предпринять, — устало произнес Кейто в тишине покоев полковника Хаммонда. — Мы не в состоянии обыскать каждую крошечную бухту и ущелье на острове. Гавани в Ярмуте и Ньюпорте у нас под наблюдением. У каждой более или менее крупной бухты на острове стоит охрана. Если он собирается сбежать на корабле — а иное просто невозможно, — то должен приплыть на весельной шлюпке откуда-то с побережья. Судно приличных размеров может ждать его на рейде.

— Но должен же кто-нибудь что-нибудь знать, — отозвался Руфус.

— Конечно. Только островитяне молчат как рыбы. Все они убежденные роялисты, и если человек, который за всем этим стоит и которого мы ищем, является для них чем-то вроде народного героя, тогда они будут молчать даже под страхом смерти. Джайлз ничего не добьется ни подкупом, ни угрозами. Все его обычные источники информации пусты, как старый колодец.

— Я удвоил охрану у комнаты короля, — сказал Хаммонд. — Он никогда не ходит по замку без сопровождения. Только ночью он остается один. Но я не вправе поставить часового у него в комнате, поскольку он не преступник.

— Все зависит от точки зрения, — мрачно произнес Руфус. — Некоторые утверждают, что король пожертвовал миром в своем королевстве и пролил кровь своих подданных ради собственной выгоды. Есть люди, которые называют его предателем.

Хаммонд вздохнул.

— Я уже слышал эти аргументы, Ротбери… — ответил он и повернулся на стук в дверь. — Входите. А, это вы, Ченнинг.

— Да, наместник. — Годфри поклонился и приступил прямо к делу: — Лорд Гренвилл, лорд Ротбери! Мне кажется, я нашел человека, который готовит побег короля, — со значением заявил он.

На мгновение все в изумлении умолкли.

— Продолжайте, — попросил Кейто.

— Я уже давно его подозреваю, — вновь заговорил Годфри. — В нем было что-то не так, но только сегодня я понял, что именно.

— Ближе к делу, дружище, — потребовал наместник. — Как его зовут?

— Эдвард Кэкстон! — Годфри смотрел на собеседников с нескрываемым триумфом. — Я давно уже подозревал его, — повторил он на тот случай, если они не запомнили. Он, и только он добился успеха, руководствуясь предчувствиями, и раскрыл заговор.

— Кэкстон? — нахмурился наместник. — Но он никто.

— Или представляется таковым, — задумчиво произнес Кейто. — Начните-ка с самого начала, Ченнинг.

— Он контрабандист и, похоже, мародер, — заявил Годфри, отметив, как присутствующие поморщились при последнем обвинении. — Я думаю, он несет ответственность за крушение у мыса Святой Екатерины на прошлой неделе.

Как чудесно это звучит!

— Я собирался приобрести немного коньяку для личных целей, — признался он и по-мальчишески пожал плечами. Вряд ли кто-либо посмеет сказать, что это грех. — Обращаться, насколько я знал, надо было в трактир «Якорь» в Нитоне. К хозяину. Негодяй Джордж свел меня с одним рыбаком. Именно так он себя называл. На самом же деле это был Эдвард Кэкстон.

— Откуда вы знаете, что это один и тот же человек? — спросил Кейто, не спуская с него глаз. Что-то было не так в этом Годфри Ченнинге. Какая-то странная, едва заметная нервозность.

Годфри сочинял историю прямо на ходу, и голос его дрожал от ликования. Он приводил довольно убедительные подробности:

— Я узнал его вчера вечером, за ужином у короля. У него особенный взгляд. Сегодня я поехал в «Якорь» с целью разжиться какими-либо сведениями. Он был во внутреннем помещении с Джорджем. Я слышал его голос так же ясно, как слышу вас. Причем без всякого местного акцента, с которым он говорил, когда изображал из себя контрабандиста.

— Насколько я помню, ваши люди проверяли Кэкстона, — сказал Руфус, взглянув на Кейто.

— Да. Его и всех других, которые увиваются вокруг короля. Как я уже говорил, они не обнаружили ничего необычного. Когда он приезжает на остров, то снимает комнату в Ньюпорте.

— Возможно, он заслуживает дополнительной проверки, — сухо предположил Руфус.

Кейто кивнул:

— Я прикажу, чтобы Джайлз занялся им лично. Если кто-то и может докопаться до истины, то только он. Вероятно, хозяйка дома в Ньюпорте такая же скрытная, как и остальные островитяне.

— Но как же Кэкстон? — подался вперед Годфри. — разве вы не арестуете его?

— Пока нет, — ответил маркиз. — Нам нужны улики. Годфри вынужден был согласиться.

— Могу я еще чем-нибудь помочь, милорды?

— Просто держите, как и прежде, свои глаза и уши открытыми, — сказал Кейто, ободряюще кивнув. Годфри поклонился и вышел.

Оливия прислушивалась к голосам детей, вернувшихся с верховой прогулки. Стоял обычный для Дикейторов гомон. Казалось, они говорили все одновременно и при этом умудрялись прекрасно понимать друг друга. Откинувшись на спинку стула, она попыталась взять себя в руки и спуститься вниз. Невероятно тяжело.

Расскажет ли Годфри Ченнинг о том, что видел на дорожке, ведущей к дому? Будет ли отец расспрашивать об Энтони? Она не может даже заикнуться о Брайане, не открыв той ужасной тайны; хотя отцу наверняка интересно будет узнать, что он на острове. Как же все сложно и запутанно! То, что начиналось как волшебный сон, превратилось в паутину полуправды, откровенной лжи и трясину безысходных чувств.

Если бы только она не упала со скалы! Они с пиратом никогда бы не встретились… Ну уж нет!

Она устало поднялась. Время близилось к шести, и пора было спускаться к ужину. Она слышала доносившийся из холла разговор отца с Руфусом. Руфус Дикейтор сейчас сядет за стол Кейто Гренвилла. Он не станет ночевать у него в доме, хотя с радостью оставит здесь свою семью, но он разделит с ним хлеб. Семь лет назад он без колебаний убил бы Гренвилла, впрочем, как и Кейто его. В этой войне они выступали союзниками, кроме того, жены заставили их признать достоинства друг друга. Они не стали друзьями, а уважать друг друга уважали.

Когда Оливия медленно спустилась вниз, в холле вместе с Кейто и Руфусом были Джайлз Крэмптон и Порция.

— Я бы начал с хозяйки дома в Ньюпорте, Джайлз, — сказал Кейто: — Попробуй, может, с помощью угроз тебе удастся что-нибудь у нее выведать. Весь этот проклятый остров знает то, чего не знаем мы. Попробуем разговорить этих молчальников. Раскинь сеть пошире, и пусть тебя не заботят доказательства. Если наш друг увидит, что его люди в опасности, он, возможно, совершит необдуманные шаги. Тогда нам удастся… — При виде Оливии маркиз умолк.

— А, вот и ты. Не знаешь, где Фиби?

Оливия медлила с ответом. В приветствии отца не было ничего необычного, но она вдруг остро ощутила атмосферу мрачного удовлетворения, которое испытывали присутствовавшие здесь мужчины. Ее охватила тревога.

— Так где Фиби? — повторил Кейто. — Порция не знает.

— Пошла в деревню. Разве она еще не вернулась?