Хотя Пейроль и не питал особой любви к принцу, он тем не менее желал как можно скорее найти его, дабы взвалить на вельможу ответственность за собственные гнусные злодеяния. Он направился в сторону Старой Кастилии, расспрашивая по дороге всех и каждого, не проезжал ли тут отряд Филиппа Мантуанского: Пейроль догадывался, что приспешники принца не могли проехать незамеченными.
      Однако фактотум ошибся: он никак не мог встретить принца в этих краях, ибо Гонзага, не желая более сталкиваться ни с Лагардером, ни с французскими солдатами, в сопровождении лишь фон Баца вернулся в Мадрид. Там он надеялся найти своих компаньонов, чье длительное отсутствие начинало уже беспокоить его.
      Пейроль ехал, испытывая неизъяснимое удовольствие от давно забытого чувства свободы; наслаждаясь солнцем и теплым ветром, он постепенно забывал, что еще совсем недавно ему грозила опасность быть заживо погребенным в мрачной могиле.
      Можно смело утверждать, что среди тех, кто уповает на милость случая, этот последний – довольно своенравный господин – всегда выбирает самых отъявленных мошенников и с радостью приходит им на помощь. А так как Пейроль мог, разумеется, считаться отъявленнейшим из отъявленных, то случай и не замедлил к нему явиться.
      Прибыв в Бургос, Пейроль остановился в первой попавшейся гостинице, и она оказалась именно той, где укрылись юные беглянки.
      Прежде чем снять комнату, фактотум поинтересовался именами прочих постояльцев. Он всегда был осторожен и вовсе не собирался рисковать понапрасну: ведь в гостинице мог остановиться кто-нибудь из его врагов. Тогда Пейроль отправился бы ночевать в другое место. Можете представить себе его радость, когда он узнал, что в гостинице занята всего лишь одна комната. В ней жили две молоденькие цыганки, собиравшиеся съехать ранним утром следующего дня. Дьявольское чутье Пейроля подсказало ему, что это наверняка Аврора и донья Крус. После же того, как хозяйка подробно описала ему их внешность, у него исчезли последние сомнения.
      Чтобы проникнуть к девушкам, маленькой нищенке пришлось прибегнуть ко лжи и пустить в ход все свое красноречие. Пейроль обладал гораздо более вескими аргументами, а именно – золотыми монетами, так что хозяйка была готова выполнить любую его просьбу.
      Интендант Гонзага попросил разместить его в комнате рядом с комнатой цыганок. Так как перегородка оказалась на удивление тонкой, то ни единого слова из беседы девушек с Антонио Лаго от него не ускользнуло. Угрозы в свой адрес заставили его призадуматься. «Этот молодой человек явно не питает ко мне особого почтения. Было бы весьма любопытно узнать его имя. Мне кажется, я уже где-то слышал этот голос… Но где?.. Нет, это не может быть ни задира Кокардас, ни приятель его Паспуаль, и уж тем более это не Шаверни… И, тем не менее, этот тип – один из близких друзей Лагардера… Так кто же он?»
      Едва лишь баск переступил порог гостиницы, как Пейроль, словно волк, в два прыжка спустился по лестнице. Вложив хозяйке в руку еще один золотой, он спросил:
      – Кто этот человек, который только что вышел отсюда?
      – Я не знаю его, сеньор.
      Она сказала правду, но лишь потому, что не сумела солгать. Если бы ей пришла в голову какая-нибудь ловкая ложь, она немедленно обрушила бы ее на Пейроля, ибо считала его ревнивым влюбленным, из карманов которого можно выудить еще немало золотых монет. Впрочем, подобная сообразительность – азы ремесла трактирщика: секреты оплачиваются отдельно, помимо стола и комнаты.
      Интендант был уверен, что достойная женщина прекрасно знает незнакомца и просто набивает цену, поэтому он вложил ей в руку еще несколько дублонов.
      – Он заплатил тебе, чтобы ты забыла его имя? – спросил он.
      – Увы, нет, – искренне вздохнула испанка, поняв, что при известной расторопности могла бы получить деньги от двоих. – Он пришел сюда полчаса назад и сказал, что хочет поговорить с цыганками от имени какой-то знатной сеньоры; вот и все, что я о нем знаю…
      – Так, значит, он из Бургоса?
      – Возможно, хотя по его одежде этого не скажешь. Не удивлюсь, если он окажется баском.
      Интендант порылся в памяти, но воспоминание о брате Хасинты было запрятано так далеко, что он не сумел до него добраться.
      – Пойду, пройдусь немного, – заявил он. – Если кто-нибудь будет спрашивать господина Пейроля, сделай вид, что в первый раз слышишь это имя. Никто не должен знать, что я остановился в твоей гостинице, особенно две танцовщицы-цыганки.
      Эта просьба обошлась ему в одно дуро, но когда речь шла о собственной безопасности, Пейроль не скупился.
      Здесь уместно заметить, что негодяи, готовые в любую минуту прикончить своего ближнего, удивительно трепетно относятся к собственной жизни.
      Выйдя на улицу, Пейроль заскользил вдоль стен и скоро очутился в грязном, дымном кабачке, пользующемся в городе весьма дурной славой; фактотум уже не раз бывал здесь, когда ему требовалось нанять людей, умеющих хорошо стрелять и не отягощенных совестью. Как обычно, в этот вечер здесь собрались те, кто за деньги был готов на любую пакость. Появление дворянина в подобном месте говорило само за себя, так что Пейролю не пришлось долго объяснять, зачем он сюда явился.
      Интендант Гонзага окинул своим хищным взором лица сидящих за столами пьяниц, бандитов, бретеров, нищих и воров. Он был неплохим физиономистом и с первого взгляда определял, может ли ему пригодиться тот или иной человек… Разумеется, если речь шла не о честных и добропорядочных людях.
      Длинным сухим пальцем Пейроль указал на пятерых оборванцев; те встали и молча пересели за маленький столик в самом темном углу зала.
      Переговоры велись шепотом и не заняли много времени: люди, слепленные из одного теста, быстро находят общий язык. По столу покатились золотые монеты, которые тут же исчезли в глубоких карманах наемников. Сделка состоялась.
      Бросив на стол еще горсть мелочи, дабы мошенники выпили за его здоровье, Пейроль встал и направился к выходу. Он поминутно оглядывался, желая убедиться, что никто не идет за ним следом. Нанятые бандиты отнюдь не внушали ему доверия, и он опасался, как бы они не нагнали его на темной улице и не попытались заполучить все его деньги, сочтя свою плату слишком ничтожной.
      Однако же он беспрепятственно вернулся в гостиницу, тихо поднялся к себе и после обильного ужина, поданного ему в комнату, лег спать и заснул сном праведника.
      С рассветом он был уже на ногах и собрался в дорогу – к величайшему огорчению хозяйки, которая очень не хотела расставаться с постояльцем, чьи карманы были набиты золотом. Желая успокоить женщину, Пейроль улыбнулся… и солгал.
      – Я вернусь через два дня, – сказал он ей, садясь на лошадь. – До тех пор никто не должен знать, что я останавливался здесь.
      И, пришпорив коня, он исчез за углом.
      Спустя несколько минут на лестнице появились цыганки; они рассчитались за свое скромное пристанище, причем хозяйка вовсе не пыталась удерживать их. Вчера еще печальные лица девушек сегодня лучились радостью. Покидая гостиницу, донья Крус даже напевала старинную андалузскую песенку.
      Выехав за городские ворота, фактотум Гонзага принялся изучать дорогу – насколько это позволял туман, стелющийся над полями. Можно было подумать, что в столь ранний час этот человек вышел полюбоваться зрелищем пробуждающейся природы. Немного постояв, он – видимо чтобы не спугнуть просыпающихся птиц – спрятался в придорожном кустарнике и затаился там. Теперь никто бы не заподозрил его присутствия.
      Вскоре колокола возвестили о начале утренней молитвы. На небе засиял золотой диск восходящего солнца, заливая своим светом город и поля. Запели птицы, и сидящий в засаде Пейроль замер, устремив взор на Бискайские ворота.
      Вскоре его терпение было вознаграждено: из ворот выехал всадник, держащий на поводу двух оседланных мулов. Он остановился в пятидесяти шагах от укрытия Пейроля.
      «Вчера вечером, – размышлял интендант, вглядываясь в лицо всадника, – мне показалось, что я уже где-то слышал его голос… Сегодня мне кажется, что я узнал его лицо… Что за черт, где я мог встречать этого человека, и что за игру он затеял?!»
      Как известно, всем играм на свете Антонио Лаго предпочитал игру с баскским кинжалом, и сейчас ему представилась отличная возможность продемонстрировать свое искусство.
      Баск неожиданно заметил, что вокруг него словно из-под земли выросли пятеро нищих – из числа тех, что, протягивая левую руку за подаянием, правой наносят предательский удар. Наметанный глаз Антонио сразу распознал, что это за люди. Он незаметно спрятал кинжал в рукав и стал ждать.
      – Подайте милостыню, сеньор! – загнусавил тот, кто стоял к нему ближе всех.
      – Ступай своей дорогой, разбойник! – прикрикнул на него Лаго. – Ты такой же нищий, как я папа римский!
      В ответ оборванец злобно сверкнул глазами, и его правая рука исчезла под лохмотьями.
      – Сеньор, – начал второй, – у тебя лошадь и целых два мула… Не слишком ли это много для одного человека? Не одолжишь ли ты мне своего мула?
      – Если хочешь, я могу одолжить тебе кусок прочной веревки, чтобы тебя на ней повесили!
      Тут за спиной у Антонио выросли еще трое нищих.
      – Мы решили забрать у тебя мулов, – произнес один из них. – Несправедливо, когда у одного слишком много, а у других – ничего… Ноги мои устали, а этот мул молод и вынослив.
      – Что ж, возьми его, – невозмутимо ответил Лаго.
      С этими словами он подхватил выскользнувший из рукава кинжал и кончиком его уколол бедное животное. Мул взревел от боли и яростно взбрыкнул задними ногами: нищий с пробитой грудью покатился по земле и, громко стеная, отдал Богу душу.
      – Ни к лошади, ни к мулу не стоит подходить сзади, – иронически заметил баск.
      – Ты прав, приятель, лучше это делать спереди, – отозвался второй бандит, хватая под уздцы коня Лаго.
      И тотчас же негодяй испустил жуткий крик: пальцы его, вцепившиеся в уздечку, так и остались висеть на ней, рука же, лишенная кисти, кровавой плетью повисла вдоль тела.
      Баск стремительно соскользнул на землю, связал в один узел все поводья и, выставив вперед кинжал, занял оборонительную позицию: бандиты рассеянно смотрели на юношу.
      – Теперь вас всего лишь трое, – спокойно сказал Антонио. – На каждого по скакуну. Может, вы желаете, чтобы я вам их продал?
      – А сколько запросишь? – поинтересовался самый наглый из головорезов. Остальные испуганно молчали, ибо никак не ожидали встретить столь грозного противника.
      – Недорого: каждый из вас расплатится собственной жизнью!
      Под лохмотьями блеснули кинжалы.
      – Не пойдет! – воскликнул все тот же наглец. – Мы платим другой монетой!
      Он взмахнул рукой, и возле груди баска блеснул нож. Антонио уклонился от удара и крикнул звонким голосом:
      – Получи сдачу!
      С быстротой молнии он выбросил вперед руку с кинжалом, и тут же раздался предсмертный вопль, сменившийся хрипом: один из нищих корчился на земле со вспоротым животом. Прочие предусмотрительно отскочили подальше.
      – Кто еще желает отправиться прямиком в ад? – воскликнул баск. – Ну, кто следующий?
      Из своего укрытия Пейроль видел, что двое из подкупленных им бандитов уже мертвы. Смогут ли оставшиеся, один из которых был сильно искалечен, собраться с духом и прикончить своего противника? Вряд ли, решил фактотум, и приготовился сам вступить в игру: его длинная шпага была куда более грозным оружием, чем короткий баскский кинжал.
      Но Пейроль всегда славился своей осторожностью. Вот и теперь он вспомнил слова, сказанные баском вчера в гостинице: «Если Пейроль встанет у нас на пути, мой кинжал укажет ему нужную дорогу». Последние события убедили интенданта, что Антонио не бросал слов на ветер. К тому же Пейролю не хотелось убивать баска прежде, чем появятся девушки. «Чтобы захватить беглянок или хотя бы одну мадемуазель де Невер, надо расправится с их защитником у них на глазах, воспользоваться растерянностью подруг и увезти их раньше, чем из Бургоса подоспеет помощь». Два прозвучавших разом женских вопля дали понять Пейролю, что ему пора покидать свое укрытие. Со всей скоростью, на которую только были способны их маленькие ножки, Аврора и донья Крус мчались к Антонио Лаго; за ними гнались двое оборванцев.
      – Ну, давайте, живей, – усмехнулся баск при виде своих врагов. – Вам, видимо, не терпится заполучить моих мулов.
      За убийство Антонио и поимку девушек Пейроль обещал бандитам солидное вознаграждение, а смерть приятелей увеличивала долю оставшихся в живых. Обменявшись взглядами, негодяи бросились на Лаго.
      Но баск разгадал их маневр и яростно ринулся вперед. Кинжал его, брошенный так, как бросают его мексиканские пастухи, со свистом рассек воздух и вонзился в правый глаз одного из нападавших. Тот, страшно закричав, рухнул на землю. Антонио Лаго пронесся мимо поверженного врага, на бегу нагнулся, схватил свой кинжал и устремился за последним бандитом. Догнав, он повалил испанца наземь, уперся коленом ему в грудь и, устрашающе взмахнув своим смертоносным оружием, воскликнул:
      – Я сохраню тебе жизнь, если ты скажешь, какой мерзавец заплатил вам за мою смерть!
      – Я не знаю, как его зовут, – прохрипел оборванец. – Я впервые видел его.
      – Тогда скажи мне, как он выглядит… Только не ври, если хочешь жить.
      Баск немного ослабил хватку, и бандит подробно описал человека, нанявшего его с приятелями убить Антонио.
      – Это Пейроль, – проговорила подошедшая к ним донья Крус. – Значит, он уцелел!
      Лаго сжимал горло поверженного врага, донья Крус и Аврора слушали признания бандита, а тем временем по густой траве, извиваясь, словно гадюка, полз человек. Кисть одной руки у него была отсечена, но вторая рука крепко сжимала острый кинжал; никто не слышал и не замечал его приближения… Никто, кроме Пейроля, который не спускал с бандита глаз. Интендант Гонзага с нетерпением ожидал развязки неравного поединка, готовясь, если потребуется, в финале пустить в ход свою шпагу. Разумеется, ему придется увеличить плату раненому, который, превозмогая боль, полз, оставляя на траве кровавый след. Он хотел, чтобы ему одному досталось все обещанное золото!
      Антонио Лаго отпустил своего противника и встал, но встал он только для того, чтобы тут же ничком упасть рядом с испанцем. Из спины баска торчал длинный охотничий кинжал! Девушки в ужасе закричали… В ответ прозвучал торжествующий вопль Пейроля. Фактотум Гонзага собственной персоной вылез из кустов.
      – О Боже! Мы пропали! – прошептала Аврора.
      – Напротив, вы нашлись, – ответил Пейроль со зловещей усмешкой. – Я уже больше часа поджидаю вас здесь, голубки мои.
      Оборванец, которому Лаго сохранил жизнь, был так рад этому подарку, что тут же удрал. Убийца же Лаго, нанеся предательский удар, исчерпал последние силы и, потеряв сознание от боли, недвижно лежал на земле. Пейроль остался в одиночестве. Удастся ли ему сломить девушек и их стремление к свободе?
      – Мулы оседланы и ждут вас, – произнес интендант. – Правда, у вас будет другой проводник; его выбрали не вы, да и поведет он вас совсем в другую сторону, однако же придется с этим смириться. Извольте сесть в седла и следовать за мной.
      В ответ цыганка разразилась пронзительным смехом; ее блестящие глаза вызывающе смотрели на Пейроля.
      – Хватит с нас подлостей и преступлений! – воскликнула она. – Дьявол спас тебя в Байонне и в Пенья дель Сид, а шевалье де Лагардер не успел швырнуть твой смердящий труп на растерзание волкам – вот ты и возомнил, что преступления твои всегда будут оставаться безнаказанными!.. Негодяй! Пришла пора свершиться правосудию!
      Донья Крус, слабая девушка, над которой, бывало, Пейроль издевался и подтрунивал, напоминала сейчас готовую к прыжку раненую львицу. Один удар мощной когтистой лапы – и враг будет повержен…
      Интендант понял, что заполучить обратно Аврору, этот живой выкуп Гонзага, он сможет только после того, как уберет с дороги донью Крус.
      Охваченная ужасом, Аврора застыла, не в силах сдвинуться с места; Флор же, удивительно красивая, с длинными черными волосами, которые растрепал утренний ветерок, бесстрашно приближалась к Пейролю.
      – Аврора де Невер находится под моей защитой! – сверкнув глазами, прошипела она. – Пока я жива, ни ты, ни Гонзага не получите ее!
      И цыганка, быстро выдернув кинжал из спины Антонио Лаго, всадила его в грудь Пейролю по самую рукоятку.

V
САНТА-МАРИЯ-РЕАЛ