Тайна похищения генерала Кутепова

Посвистов вынул из кармана карточку, врученную ему Баталиным, взглянул на нее и заметил в недоумении:

— Что это? — вырвалось у него. — Это тот же адрес, что вы только что дали мне. Шампьен. Вилье. Ферма Вилье, Денло. Я брежу?

Дегро выхватил из рук Посвистова карточку.

— Совершенно верно, — сказал он, — это тот же адрес. Но Шампьен совсем не в той стороне, где Капбретон. Вероятно, Баталин ошибочно дал вам не тот адрес.

Он вернул карточку Посвистову, и полковник изумился тому, что Дегро вдруг стал совершенно спокоен. Для него совпадение адресов казалось более, чем темной загадкой, а Дегро это обстоятельство, видимо, успокоило.

— Что вы скажете на это? — спросил Посвистов.

— Ничего, — спокойно ответил Дегро. — У Баталина дела с Денло: он покупает в Вилье шерсть. По ошибке он вам дал не ту карточку — и только. А что касается Марго, то, по-моему, она просто уехала куда-нибудь на пару дней. Дама эта любит приключения…

Но увидев, что Посвистов нахмурился, негоциант добродушно рассмеялся.

— Я пошутил… Хотя больше чем уверен, что Марго уехала куда-нибудь по секретному делу.

Когда Посвистов ушел, Дегро, подумав немного, взял телефонную трубку.

— Автомобиль к семи часам, — распорядился он. — Запаситесь бензином на сотню километров.

Дегро далеко не успокоил Посвистова. Он уходил от него с таким чувством, с каким человек, попавший в лабиринт, убеждается, что совершенно заблудился.

Посвистов решил отправиться к Брадлею. Может быть, всезнающий англичанин прольет свет на странное происшествие. Кроме того, он должен сообщить Брадлею о новом поручении.

Но на квартире Брадлея не оказалось. Посвистов написал на листке блокнота сообщение и сунул его в ящик для писем.

День он провел, тоскливо слоняясь по Парижу, и чуть ли не каждый час звонил к Марго. И всякий раз разочарованно вешал трубку: голос Мари сообщал ему одно и то же:

— Нет, не приехала. Боже мой, я не знаю, что думать!

В шесть часов Посвистов прибыл на маленькую темную площадь Сен-Лазар. Небольшая мрачная церковь возвышалась над кучей маленьких старинных домов, окружавших ее. Несколько лип доживали свой век, придавая этому уголку совершенно старомодный, заброшенный вид.

Посвистов едва свернул на площадь, как увидел автомобиль. В вечернем мраке окраска его не была заметна, и только, подойдя вплотную, мог убедиться полковник, что он темно-красный.

Шофер, увидев Посвистова, распахнул дверцу.

— Вы поджидали меня? — спросил полковник.

— Да, если вы намерены совершить прогулку в Шампьен.

Полковник влез в автомобиль, опустился на мягкое кожаное сиденье. Вспыхнула лампочка, осветившая лимузин внутри, и Посвистов увидел, что по удобству и роскоши автомобиль далеко превосходил лучшие наемные такси.

Он положил портфель рядом с собой на диванчик и, откинувшись на мягкую спинку, погрузился в размышления.

Эта поездка не нравилась ему. По существу, в ней не было ничего особенного. Очевидно, портфель содержал кое-какие бумаги. Посвистов пытался днем вскрыть его, чтобы посмотреть, что именно заключается в нем, но это оказалось не по силам: портфель был кожаный только снаружи, внутри же представлял собой плотно закрытую стальную коробку. Бесполезно потратив полчаса, Посвистов отказался от мысли познакомиться с содержимым портфеля. Потом он успокоил себя мыслью, что вряд ли большевики доверили бы ему особые секреты.

Он охотно уклонился бы от этой поездки. И сделал бы это без всякого зазрения совести, но совпадение адресов — Баталина и Дегро — заинтриговало его. В мозгу мелькнула смутная догадка, что богатый коммерсант Баталин связан какими-то нитями с посольством на улице Гренель.

Догадка была дикая. Ведь сама Марго ничего никогда не говорила ему об этом, но, чем больше Посвистов думал на эту тему, тем менее сверхестественной казалась она ему. Почему бы Баталину не быть особым тайным агентом, между прочим и наблюдающим за Марго? Ведь большевики вообще гениальны в организации сыска и системы наблюдения.

В нем заговорила странная уверенность, что не где-нибудь, а в Шампьене можно наткнуться на загадку исчезновения Марго. Почему Дегро, увидев этот адрес, проявил признаки беспокойства за Марго? А до этого — появление у него Баталина разве не было более чем странным и не являлось ли желанием сбить с толку Посвистова? Да и Баталин должен был бы проявить больше волнения и беспокойства… Нет, тут что-то неладно…

Автомобиль мчался уже за пределами Парижа. Два ослепительных луча прожекторов прорезали ночь, вырывая из мрака деревья, сады, живописные дачи, расположенные возле шоссе.

Посвистов ощупал карманы. Два браунинга, захваченных в дорогу, внесли в его душу успокоение: он был застрахован от каких бы то ни было случайностей и мог постоять за себя, если бы кто-нибудь вздумал померяться с ним силами.

От скуки Посвистов попробовал заговорить с шофером, но парень оказался не из разговорчивых. На вопросы Посвистова он отвечал неохотно и крайне односложно, а некоторые просто обходил молчанием.

По-французски говорил он с отвратительным акцентом, изобличавшим в нем русского. Посвистов перешел вдруг на родную речь и услышал в ответ знакомый московский говор.

— Мы, кажется, встречались с вами?

— Возможно, — ответил шофер. — Мне приходилось возить много всякого народа.

— Мне кажется, вы вчера возили меня по Парижу. Помните полицейского на бульваре Инвалидов? Вы высадили меня у моста Императора Александра II.

— Все может быть, — уклончиво ответил шофер.

— Вы эмигрант? Служили в армии?

— Нет, — был резкий ответ.

Около половины девятого автомобиль миновал Шампьен. Сразу за селением шофер свернул на проселочную дорогу и замедлил ход. Автомобиль трясло и покачивало на ухабах.

Местность стала глухой.

— Должно быть, мы скоро доедем? — спросил Посвистов у шофера.

— Десять километров, — лаконично ответил тот.

Дорога, по которой медленно двигался автомобиль, вероятно, служила раньше сообщением с каменоломнями, о которых упомянул Дегро.

— Вам знакома эта местность? — задал Посвистов новый вопрос шоферу.

— Да, — буркнул тот и добавил: — тут имеется целая русская колония.

Это сообщение подбодрило Посвистова. Однако, сколько он ни напрягал зрение, всматриваясь в темноту, нигде не было видно жилья.

Наконец, автомобиль свернул в сторону, и дорога снова стала лучше. Шофер прибавил ходу.

Несколько минут спустя перед автомобилем сверкнули огоньки, и среди деревьев обрисовались очертания дома.

Мелькнули раскрытые железные ворота, автомобиль въехал в усадьбу и остановился перед небольшим каменным домом. При свете автомобильных фонарей Посвистов разглядел плющ, обвивавший кирпичные стены.

— Мы приехали, — сообщил шофер.

Посвистов вышел из автомобиля несколько удивленный, что его никто не встретил. Шофер рассеял недоумение. Он тоже вышел из автомобиля и уверенно пошел ко входу в дом.

— Все, должно быть, ужинают. Входите, полковник.

Он пропустил Посвистова вперед. Полковник вошел в небольшие темные сени.

В тот же момент отворилась дверь из внутренних помещений, и вспыхнула лампочка на потолке, над самой головой Посвистова. Кто-то вышел ему навстречу.

— Руки вверх! — раздался повелительный голос, и прямо в лицо полковника уставился внушительный кольт.

— Да, руки вверх, полковник, — проворчал сзади голос шофера, и Посвистов ощутил прикосновение к затылку холодного дула.

XV. Застенок

Путь показался Марго очень длинным. Автомобиль два часа мчался по каким-то дорогам. Куда — Марго не могла выяснить, так как ее конвоир тщательно завесил окна. Она пробовала заговорить с ним. Но ее непрошеный спутник, по облику типичный еврей, не отвечал на вопросы. Он только улыбался злорадно, блестя черными навыкате глазами.

Видя, что попытка расшевелить его ни к чему не поведет, Марго откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Так лучше было думать и наблюдать за ним сквозь заслон густых ресниц.

Марго ни на минуту не обманывала себя: она знала, что находится в руках тех, кому служила, и теперь предстоит последний расчет с ними. Не могло быть и тени сомнения в том, какого характера будет этот расчет: чекисты не стеснялись убирать с дороги своих слуг, если они оказывались неудобными. Дегро, значит, нисколько не преувеличивал опасности и вовремя предупредил ее.

Марго крепко стиснула зубы, ей не хотелось, чтобы чекист, не спускавший с нее глаз, заметил ее волнение и уловил след боязни на ее лице.

— Хладнокровие… хладнокровие… хладнокровие… — лихорадочно выстукивала в ее голове приливающая кровь, и мысли вихрем кружились в мозгу.

Чем дальше уносил ее от Парижа автомобиль, тем меньше становились шансы на случайное спасение. Марго не сомневалась в том, что ее везут в какой-то большевистский притон, где ее ожидает заключение, а затем гибель. Возможно, и — пытки.

Она содрогнулась в душе.

— Да, скажите же, наконец, скоро ли мы доедем? — не выдержала она.

Чекист снова улыбнулся противной, скользкой улыбкой.

— Через четверть часа мы приедем, — проронил он.

— Куда?

Он покачал головой.

— Узнаете себе потом.

Должно быть, долгий путь и вынужденное молчание утомили его. Он решил развлечься.

— Это недалеко уже. Я не понимаю-таки, почему такая храбрая дама боится небольшой прогулки? Хе-хе…

— Я ничего не боюсь, — вспыхнула Марго. Ее задел издевательский тон чекиста. — Во всяком случае таких, как вы…

Черные, как маслины, глаза недружелюбно уставились на нее.

— Это мы еще посмотрим, — почти с угрозой протянул он. — Ведь мы еще ни капельки не знакомы с вами.

Теперь не ответила Марго, ограничившись взглядом, полным презрения и надменности.

Когда автомобиль, наконец, остановился, Марго вопросительно взглянула на своего конвоира.

— Приехали, — сказал он. — Выходите и не забудьте, что у меня в руке браунинг.

Марго закусила губу от бешенства, охватившего ее.

Она очутилась перед небольшим каменным домом, заросшим густой растительностью. Входная дверь была распахнута, и в ней виднелся силуэт мужчины. В зубах у него вспыхивал огонь папиросы.

— Сюда, сюда, Марго. Милости просим, — не вынимая изо рта папиросы, произнес мужчина у дверей и посторонился, пропуская ее.

На секунду Марго охватило безумное желание оказать сопротивление, кричать, драться, царапать этих людей. Но благоразумие одержало верх над этим порывом.

— Я выйду, — сказала она почти беспечно, — только вы избрали довольно странный способ приглашать гостей.

В ответ раздался смех.

— Вряд ли бы вы добровольно пожаловали к нам. Сюда, прямо…

Перед Марго распахнулась вторая дверь, и она очутилась в небольшой комнате, обстановкой которой служили лишь стол и три стула.

Человек, встретивший ее, был белокур, высокого роста, плотного сложения. На нем была бархатная куртка, на которую падал белый широкий воротник сорочки.

Голубые глаза глядели на Марго добродушно, точно это был гостеприимный хозяин, испытывавший удовольствие при виде редкой гостьи, забредшей к нему благодаря забавной случайности.

— Прежде всего, сударыня, позвольте ваше оружие, — вежливо попросил блондин. — Такая дама, как вы, вряд ли совершает поездки без оружия. Надеюсь, вы не заставите нас настаивать.

Марго хотела раскрыть сумочку, но ее черный спутник предупредил ее и выхватил сумочку.

— Вы, товарищ Марго, неосторожны. Если оружие в сумочке, то мы сами возьмем его.

Раскрыв сумочку, он вынул из нее браунинг совсем не дамского образца.

— Недурная штучка, — заметил блондин. — Больше у вас ничего нет?

— Есть, — неожиданно ответила Марго. — Вот.

Быстрым движением она вынула из-под пальто что-то и протянула.

— Ого, да вы запасливая дамочка! — воскликнул он. — Прелестные вещицы.

В его руке оказался маленький дамский револьвер с перламутровой ручкой и тонкий, как игла, стилет.

— Больше у меня нет ничего, опасного для вас, — сказала Марго.

— Достаточно и этого, — добродушно улыбнулся Марк. — А теперь садитесь, пожалуйста.

Марго едва сдержала вздох облегчения и с трудом скрыла радость, вспыхнувшую в душе. Опасность обыска миновала, а у нее было нечто, с чем ей не хотелось расставаться.

— Что вам нужно от меня? — задала она вопрос, опускаясь на стул.

— Сущие пустяки, — любезно отозвался Марк, занимая стул за столом. Он попросил Марго пододвинуться ближе, так, что свет электрической лампы залил ее лицо. Сам же он сидел в тени.

— Мне нужно задать несколько вопросов… Надеюсь, что вы не откажете в любезности ответить на них.

— Я сама сначала хотела бы узнать, кому именно предназначаются эти ответы, — ответила Марго.

— О, неужели вы не догадываетесь? Мы вместе с вами служим одному и тому же делу.

— Тогда мне кажется весьма странным способ, которым вы доставили меня сюда. С единомышленниками так не поступают.

— Не будем говорить на эту тему, — остановил ее Марк. — Лучше покончим поскорее. Мне поручено допросить вас. Вы согласны отвечать?

Марго решительно покачала головой.

— Нет. Кто мне может поручиться за то, что это не ловушка? Я не знаю, кто вы и кто уполномочил вас допрашивать меня.

— Дельное замечание, очень, очень дельное… Но, к сожалению, вам придется довериться на слово. Я действую по поручению товарища Лурье.

— Но вы — не Лурье. Я не желаю верить вам на слово и потому категорически отказываюсь отвечать…

По-видимому, решительный тон Марго возымел действие. Марк обратился к черному человеку:

— Что же нам делать, товарищ Самуил, с такой несговорчивой дамой?

Самуил выдвинулся вперед, так, что Марго могла видеть его лицо.

— По моему, нужно дать даме отдохнуть до утра. Мы проводим ее в маленькую комнатку, где она подумает себе на досуге. Ха-ха. Отдых хорошо действует на дамочек.

Марго почувствовала издевательскую угрозу в тоне Самуила.

— Вы полагаете? — задумчиво спросила Марго.

— О, я убежден в этом, — суетясь и хихикая, ответил Самуил. — Утром наша гостья станет говорить. Недоверие как рукой снимет.

— Ну, так действуйте, — со вздохом разрешил Марк. — Действуйте, как знаете, товарищ Самуил. Или, может быть, вы лучше ответите на пару вопросов? — обратился он снова к Марго.

Марго лишь отрицательно покачала головой.

В ней говорило не упрямство, а странный инстинкт, подсказывавший, что чем дольше она будет молчать, тем дольше ее жизнь будет в безопасности. Им нужно было что-то выпытать у нее.

— Тогда не взыщите, если прием, оказанный вам, будет не совсем соответствовать правилам хорошего тона. Товарищ Самуил, устройте нашу дорогую гостью на ночлег.

Самуил крякнул, словно поручение Марка доставило ему большое удовольствие.

— Идемте! — коротко кинул он Марго.

Любопытство в душе Марго боролось с неприятным чувством страха. Она пошла за Самуилом, наружно спокойная, но внутренне полная тревоги.

Ее ввели в маленький коридорчик, освещенный тусклой угольной лампочкой, укрепленной на потолке. Тяжелая, окованная железом дверь, по-видимому, вела в подвал. Марго много слышала о чекистских подвалах и оледенела вся, когда Самуил, открыв большим ключом дверь, распахнул ее.

На Марго пахнуло сыростью и плесенью.

Она отшатнулась от мрачного отверстия, но Самуил толчком в спину заставил ее сойти на ступеньки, ведшие куда-то вниз.

Марго беспомощно оглянулась. Самуил с тупой жестокостью глядел на нее. Браунинг в его руке заставил Марго бросить всякую мысль о сопротивлении.

Вспыхнула лампочка на потолке. Марго увидела помещение — обыкновенный подвал для хозяйственных нужд. Голые кирпичные стены, покрытые сыростью, и земляной пол. От одной мысли провести здесь ночь ее охватил ужас.

Но, очевидно, не это помещение предназначалось ей. Она не заметила, что сделал Самуил, но впереди открылась какая-то дверь, вернее — часть стены. Ее мучитель силою заставил ее пройти туда.

Она очутилась в каком-то мрачном коридоре, точно пробитом в сплошном каменном массиве. Справа показалась небольшая дверь. Самуил отпер ее ключом и без церемоний втолкнул туда Марго.

— Вот ваша комнатка, мадам. Спокойной ночи. Надеюсь, к утру вас осенит благоразумие.

Дверь захлопнулась, скрипнул ключ в замке, и Марго осталась одна в кромешной темноте.

XVI. В каменном мешке

Марго, оцепенев от ужаса, прислушивалась к звукам шагов Самуила, удалявшихся от ее камеры. Ей захотелось крикнуть, позвать его — мысль остаться одной в такой обстановке сводила ее с ума. Нечеловеческим усилием воли подавила она приступ малодушия и чуть ли не облегченно вздохнула, когда услышала звук запираемой двери вдали: никакой вопль уже не мог достигнуть слуха ее мучителя.

Миниатюрная коробочка спичек и портсигар с папиросами остались в сумочке наверху. Она не могла даже осмотреть помещение, куда ее втолкнули.

Марго ощупала стенку. Она была из неровного сырого камня. Держась за стенку, она обошла вокруг всего помещения. Это была каморка в пятнадцать шагов в окружности — настоящий каменный мешок, выдолбленный в песчаник.

Никаких признаков мебели. Хотя бы скамья, связка соломы, которая полагалась даже в тюрьмах средневековья, — ничего. И в этом каземате ей предстояло провести ночь, да одну ли ночь?

Марго, обессилев, опустилась на пол у дверей.

За свою богатую приключениями жизнь Марго повидала многое. Приходилось ей иметь дело с властями различных государств и познакомиться, хотя на короткий срок, с различными арестными помещениями. Но такого ужаса ей не приходилось переживать.

Марго слышала много о приемах работы чекистов в России, но не подозревала, что во Франции, в сотне километров от Парижа, могли существовать подобные застенки.

Рассчитывать на гуманность и пощаду не приходилось. Нужно было готовиться к самому ужасному. Впереди — смерть, но в ее власти оттянуть или ускорить ее приближение.

Вдруг Марго вспомнила о том, что там, наверху, вдохнуло в нее радость: под платьем у нее был спрятан маленький браунинг — третий по счету револьвер. Она питала страсть к огнестрельному оружию и постоянно носила с собой несколько револьверов.

Она нащупала плоскую вещицу под платьем, и одно прикосновение к ней вернуло ей бодрость: нельзя считать дело проигранным окончательно, если обладаешь оружием. Если оно окажется бессильным вернуть ей свободу, то, во всяком случае, может в критический момент сослужить последнюю службу.

Марго провела кошмарную ночь.

Глаз она не сомкнула. Сидя на корточках, прижавшись спиной к двери, она то предавалась бешенству, то впадала в тупое отчаяние. Тысячи мыслей, тысячи невероятных планов приходили ей в голову, но все в конце концов лишь подчеркивали ее бессилие.

Она знала, что когда-нибудь придут за ней и снова повторится комедия допроса. Если бы, кроме. Марка и Самуила, никого не было в доме! О, она своей маленькой игрушкой сумела бы постоять за себя.

Два неожиданных выстрела — и все готово.

Порой усталость давала себя знать. Ныло все тело. Хотелось растянуться хотя бы на полу и погрузиться в сон. Но пол был земляной и сырой. На нем, очевидно, кишели мокрицы, и одна эта мысль заставляла Марго отказаться от удовольствия протянуть усталые члены.

Вечность прошла или несколько часов?

Марго не сумела бы ответить на этот вопрос.

…Ее сердце забилось бешеной радостью, когда она услышала знакомый скрип дверей вдали и звук шагов. Она чуть не вскрикнула, когда в ее двери тоже повернулся ключ. Но вовремя сдержала себя. Выпрямилась и отошла от дверей, стараясь казаться спокойной.

Знакомый силуэт Самуила обрисовался в дверях. В коридоре было светло, и даже этот тусклый свет одинокой лампы на потолке казался ей ослепительным блаженством.

— Как изволили почивать, сударыня? — раздался насмешливый голос. — Я думаю, теперь у вас появится охота побеседовать с товарищем Марком?

Марго ничего не ответила. Она боролась со странным желанием немедленно пустить в ход свое оружие.

— Ну, пойдемте, — приказал чекист.

Марго повиновалась.

Только поднявшись наверх, в комнату, напоминавшую человеческое жилье, Марго почувствовала, как устала. Все тело ее ныло. Голова болела, разрываемая жесточайшей мигренью.

Товарищ Марк сидел за столом, и рядом с ним дымился ароматный кофе. Подрумяненные булочки лежали в ажурной плетеной корзиночке, прикрытой белоснежной салфеткой.

Марго до сих пор не чувствовала голод, но запах кофе наполнил ее всю. Один глоток черного кофе, казалось, внес бы облегчение, исцелил бы от головной боли.

Вид свежих булочек пробудил в ней жестокий аппетит.

Все выглядело так, словно Марк завтракает за работой, но Марго поняла, что это — пытка.

— Садитесь, сударыня, садитесь, — точно вежливый хозяин, засуетился Марк. — Садитесь, поговорим.

Марго опустилась на стул против него. Кофе неприятно раздражало зрение и обоняние. Больших трудов стоило Марго казаться равнодушной.

— Видите ли, сударыня, — начал Марк, — если вы ответите как следует на мои вопросы, то все уладится как нельзя лучше. Ни вашей жизни, ни свободе не угрожает ни малейшей опасности. Но если вы будете продолжать упрямствовать, нам придется…

Он не договорил, взял стакан с кофе и поднес его к губам.

— Я могу ответить вам только то, что сказала вчера. Я не знаю, к какой цели ведет этот допрос и чей вы агент.

Марк равнодушно развел руками.

— Опять тоже самое. Из моих вопросов вы уясните себе, кому я служу. Что вы знаете о Брадлее?

— Решительно ничего. Он агент Англии, но это вам известно.

Марк улыбнулся.

— Вот мы и начали разговор. Прекрасно. А теперь не можете ли мне сказать, какие отношения существуют между вами и Посвистовым — агентом Брадлея.

Он подчеркнул последние слова и уставился пытливым взором в лицо Марго.

— Ах, теперь я понимаю, в чьих интересах вы ведете этот допрос. Но на этот вопрос я не могу и не хочу отвечать. Могу сказать лишь, что Посвистов никогда не был агентом Брадлея.

— Гм… — буркнул многозначительно Марк. — Нам многое известно о его сношениях с Брадлеем, а вам, вероятно, еще больше. Ни вы, ни Посвистов нас не интересуют, но нам нужно знать, что Брадлей изобрел в нашем деле.

— С генералом Кутеповым?

Восхищение отразилось на лице большевика.

— Бесподобно! Вы очень догадливы. Вам, вероятно, известно, что двадцать восьмого января это дело должно быть закончено.

— Двадцать шестого! — сорвалась с языка Марго невольная поправка, и она поняла, что совершила промах: чекист нарочно назвал неправильную дату, зондируя ее сведения.

— Так, так… Верно, двадцать шестого, я перепутал, — заговорил он, не скрывая лукавости, заигравшей в его взоре. — Совершенно правильно. А Брадлею эта дата известна?

— Откуда я могу знать? — резко бросила Марго.

— От вашего друга Посвистова. Кажется, могу вам сообщить, что по-видимому, и этот бравый полковник навестит нас. Должно быть, сегодня.

Кровь отхлынула от сердца Марго.

— Как? Добровольно? — воскликнула она.

— Совершенно добровольно. Но это к делу не относится, милая мадам. Откуда, позвольте спросить, вы узнали, что известное событие должно произойти двадцать шестого января?

Марго закусила губы, поняв, что попалась в ловушку. Сказать, что сведение это она подслушала, значило выдать себя с головой. Она решила молчать.

— Больше я ничего не скажу, — решительно заявила она. Но это была последняя вспышка силы. Голова вдруг закружилась, в глазах поплыли зеленые круги, и она упала бы со стула, не подоспей Самуил. Чекист грубо поддержал ее за плечо.

Это был секундный обморок. Она пришла в себя от невыносимо близкого аромата кофе и увидела перед лицом полную чашку дымящегося напитка. Не рассуждая, не раздумывая, она схватила чашку обеими руками и залпом, обжигаясь, осушила ее. Кофе оживило ее и вернуло утраченные силы и самообладание. Ну, как вы себя чувствуете? — участливо осведомился Марк.

Она ответила презрительным взглядом.

Снова тот же каменный мешок. Марк, не добившись больше ни слова от Марго, приказал увести ее.

Только на этот раз тусклая угольная лампочка засветилась на потолке камеры. Самуил простер любезность до того, что принес в камеру деревянный табурет.

Освещение не скрасило, а даже более подчеркнуло ужас обстановки.

Когда дверь закрылась, Марго осмотрела стены и потолок и убедилась, что вся камера выдолблена в горной породе. Камень был довольно мягкий, слоистый, и это натолкнуло ее на мысль о каменоломнях. Должно быть, ферма большевиков находилась в ближайшем соседстве с каменоломнями. Нельзя было не подивиться изобретательности чекистов. Тюрьма была укрыта от нескромных взоров и была чрезвычайно надежной…

Идя на допрос, Марго питала надежду, что ей удастся выяснить, нет ли в доме еще кого-нибудь, кроме двух чекистов, а также ознакомиться с расположением дома. Но надежды ее не оправдались. Кроме подземного коридора и подвала она ничего не увидела, а из людей были все те же двое — Самуил и Марк.

Стекла окна комнаты, где происходил допрос, были оклеены узорной бумагой, так что увидеть что-нибудь за окном не было возможности. Марго вернулась в свой каземат, не обогатившись никакими сведениями.

Одно она узнала: ее Оль также попадет в ловушку. От этой мысли боль сжимала ее сердце. Он будет томиться, может быть, по соседству с ней, и они не будут в состоянии перекинуться словом и пожать друг другу руки.

XVII. Ловушка

Нападение было слишком неожиданным. Под прицелом двух револьверов нечего было думать о сопротивлении. Посвистов поднял руки.

Шофер продолжал держать дуло браунинга у черепа полковника, а второй подошел вплотную к нему. Минуту спустя в его руках оказался револьвер Посвистова.

— Протяните руки, полковник! — приказал затем обыскивающий.

Посвистов повиновался, и не успел он сообразить, в чем дело, как на руках его с легким звоном замкнулись кандалы.

— Так будет покойнее, — сказал блондин, производивший обыск. — Вы, товарищ, свободны, — обратился он к шоферу. — Ведите машину в «Три Лилии» и дожидайтесь там особого распоряжения.

Посвистов был вне себя от бешенства и досады. Попасть в такую примитивную ловушку! О чем он думал, когда взялся выполнить это идиотское поручение? Вообразил, что два браунинга оградят его от случайностей!.. «Эх, российская беспечность», — с горечью пронеслось в мозгу.

Он молча последовал предложению пройти в комнаты. Высокий блондин следовал на шаг позади с револьвером в руке.

— Пока присядьте здесь, полковник, — с иронической вежливостью предложил он стул своему пленнику. Это была та же комната, в которой допрашивали Марго.

Посвистов сел, не проронив ни слова. Перед ним за столом, опустился в кресло «красный бандит», как мысленно обозвал его Посвистов.

«Красный бандит» долго вглядывался в лицо полковника. Издевательская усмешка играла на его губах.

— Вы не узнали меня, полковник? А когда-то мы встречались с вами. Теперь меня зовут товарищ Марк, а в те времена, по крайней мере для вас, я носил фамилию Борщова. Помните под Мелитополем прасола Борщова? Тогда наши роли были несколько иными: допрашивали вы меня.

Посвистов вспомнил один из бесчисленных эпизодов боевой жизни: изба, освещенная скудным светом маленькой лампочки, и человек в поддевке перед ним, испуганный, дрожащий… Арестованному удалось убедить Посвистова, что он — прасол, случайно попавший в военную зону.

Посвистов проворчал сквозь зубы:

— Жаль, что тогда я не повесил вас.

— Да, дали промах, полковник. Впрочем, это бы не изменило вашего положения в данный момент.

В комнату вошел брюнет еврейского типа. Кинув взгляд на Посвистова, он подошел к Марку и зашептал что-то на ухо. До слуха Посвистова долетело одно слово: Лурье.

Марк, хмурясь, выслушал сообщение брюнета.

— Раз этого хочет товарищ Лурье… Что же, товарищ Самуил, куда вы денете его? Единственное надежное помещение занято…

По лицу Самуила пробежала нехорошая усмешка. Он снова склонился над ухом Марка.

— Наручники… Это будет забавно, — долетело до слуха Посвистова.

— Ну, делайте, как знаете, — согласился Марк. — Господин полковник, не желаете ли вы отдохнуть с дороги? — обратился он к Посвистову, — товарищ Самуил проводит вас. А поговорим потом — утром.

Самуил увел Посвистова знакомой уже читателю дорогой — через подвал.

XVIII. Шанс на спасение

День тянулся для Марго так же мучительно, как и ночь. Кроме чашки кофе, ей не дали ни крошки пищи и питья. Ее мучили голод и жажда.

Отчаяние нашептывало ей безотрадные мысли. Несколько раз в течение дня вынимала она свой миниатюрный браунинг и, как зачарованная, смотрела на него. Одно движение пальцами — и кончена жизнь. Но жажда жизни одерживала победу над малодушием. Нет, только не это! Ее, конечно, еще раз поведут наверх, и тогда нужно этот шанс использовать для борьбы за свободу.

Товарища Самуила можно будет пристрелить здесь без особых хлопот — звук выстрела даже не долетит до Марка. Труднее, конечно, будет справиться с Марком. К нему нельзя будет подойти вплотную, а на свою меткость Марго мало рассчитывала. Но все равно — попытаться нужно, иначе голод и жажда сломят ее, превратят в лишенное воли животное, готовое сделать все ради того, чтобы получить кусок хлеба и глоток воды.

И Марго твердо решила при первом же появлении Самуила перейти в наступление.

Медленно тянулось время. Усталость и бессонница окончательно сломили Марго. На ее часиках-браслете было без четверти три, когда она присела возле дверей и оперлась на косяк…

…Когда она проснулась от тяжелого сна, похожего на обморок, на часах было семь. Кто-то входил к ней, так как на полу стояла кружка с водой и на ней лежал маленький хлебец.

Марго, не рассуждая, набросилась на воду и хлеб. Колебалась только в одном, — не использовать ли остатки воды, чтобы немного умыться. Но благоразумие осилило желание освежить хоть немного лицо — она отставила остатки воды в угол.