22 августа. Летчику сверху великолепно видно, как наши войска последовательно окружают японцев железным кольцом. Скоро им конец. Остались считанные дни. Сегодня эскадрилью повел комиссар. У меня открылась старая рана. Врач осмотрел меня и сказал, что, видимо, не все осколки были удалены. Нужно срочно заняться раной. В общем в ближайшие дни летать мне запрещено. Как это не вовремя! Но я рад, что участвовал в начале генерального сражения. Знаю, своими глазами видел, что летающим гадам до конца осталось недолго.
      На этом пока обрываю боевой дневник. Когда потребуется Родине, рад услышать приказ: В воздух, на врага!
      Я привел настоящий дневник потому, что это живое слово, живая история, написанная по горячим следам событий. А свежие впечатления - самые правдивые, самые волнующие. Мы видим, какой любовью к Родине, каким большим желанием возможно лучше выполнить боевые задачи пронизан дневник. Слова Овчинникова наполнены ненавистью к врагам, нарушившим мирный труд Монголии и советского народа, а весь дневник - это выражение отваги, мужества и героизма.
      Товарищи по оружию - пехотинцы, танкисты, артиллеристы - любили своих крылатых соколов, говорили о них с гордостью и большим уважением, восхищались их мастерством, наблюдая с земли за воздушными боями и видя результаты их бомбовых ударов по врагу.
      Однако вернемся к рассказу о боевых действиях наземных войск. 27 августа 82-я и 57-я стрелковые дивизии, уничтожая уцелевшие группы противника, к 12 часам вышли на южный берег реки Хайластын-Гол. К утру 28 августа весь этот берег был очищен от врага. В руках японцев оставался последний очаг сопротивления на северном берегу - сопка Ремизова. Здесь находился когда-то командный пункт командира полка майора Ремизова, геройски погибшего в бою. Потом сопку захватил противник. И вот сейчас тут сосредоточились остатки вражеских войск. Японская артиллерия почти вся к этому времени была выведена из строя. Поэтому враг вел главным образом минометный и пулеметный огонь. Он был достаточно сильным.
      Вечером 28 августа, как мне рассказал комиссар Щелчков, наш 24-й мотострелковый полк получил лично от командующего 1-й армейской группой задачу уничтожить противника, обороняющегося на высоте Ремизова, и не позднее 24 часов захватить вершину сопки.
      Комкор Г. К. Жуков сказал майору Акиму Семеновичу Белякову, который возглавил полк после моего ранения, что многие части, окружившие высоту Ремизова, хотят овладеть ею. Но он выбрал наш полк, отличившийся в Баин-Цаганском сражении. Военный совет армейской группы верит, что полк и на этот раз покажет себя, первым водрузит знамя на высоте Ремизова. Днем полк провел жаркий бой на подступах к этому последнему бастиону врага. Наступая за тапками батальона майора Воронкова, мотострелковые батальоны дерзким броском преодолели участок открытой местности перед высотой. Успех решили быстрота, смелость, четкая согласованность действий. Батальоны закрепились на выгодном рубеже, с которого им предстояло начать штурм последнего бастиона врага.
      Вечером накануне штурма майор Беляков собрал командиров подразделений в просторной землянке и уточнил каждому задачу. Когда последние разошлись по своим местам, майор Беляков, обращаясь к комиссару полка, сказал:
      - Бой предстоит тяжелый. Управлять им ночью будет сложно. Думаю, что нам следует пойти в батальоны. Главный удар наносит второй батальон капитана Коровяка. Я туда и отправлюсь.
      - А я пойду в третий, - сказал Щелчков.
      Так они и порешили.
      Майор Беляков прибыл во 2-й батальон в тот момент, когда капитан Коровяк отправлял на разведку противника шестерку отважных воинов - лейтенанта Лиопаева и красноармейцев Привалова, братьев Снитковых, Мирхайдарова и Смирнова. Все они изъявили желание идти на выполнение специального сложного и ответственного задания добровольно.
      Батальон деятельно готовился к ночной атаке. После получения боевого приказа комиссар батальона Тихон Буряк дал указания политрукам, секретарям партийной и комсомольской организаций помочь командирам подготовить весь личный состав к наступлению, проверить состояние оружия, узнать, все ли принимали пищу, довести до каждого бойца задачу.
      В 22 часа батальоны полка двинулись на противника. Впереди действовала разведка, а на флангах - боевые дозоры. Передвигались тихо, соблюдая все меры предосторожности. Все, что могло создавать шум - котелки, фляги, оружие, саперные лопатки, - было подвязано так, чтобы не гремело. Бойцам и командирам запрещалось курить, зажигать спички, пользоваться карманными фонарями. Шум двигавшихся людей приглушал рокот танковых моторов. Один танковый взвод со снятыми с машин глушителями было приказано перемещать вдоль фронта.
      Майор Беляков находился в боевых порядках 2-го батальона. В первой цепи бойцов шел Тихон Буряк. Он всего несколько дней назад стал комиссаром батальона, но уже успел показать себя храбрым политработником, настоящим вожаком личного состава.
      Рядом с Буряком шагал комвзвода Василий Кирин. Он нес в руках знамя подарок боевых подруг полка. Кирин лишь вчера прибыл в батальон, участвовал только в одном бою. И вот ему оказали такое доверие. Молодой командир чувствовал себя несказанно счастливым и гордым.
      Уже несколько минут батальон двигался в тишине. Где-то там, впереди за высотами, гремели выстрелы, а здесь никакого шума. Воины осторожно поднимались по скату вверх. Буряк подошел к небольшому кусту и начал обходить его. И тут он увидел на земле человека, которого на миг осветила вышедшая из-за туч луна. Это был японец. Комиссар нагнулся, чтобы проверить, жив ли тот. Но оказалось, враг просто притаился. Он выхватил пистолет, однако выстрелить не успел. Буряк ударил его штыком. Японец истошно вскрикнул, и в тот же миг из вражеских окопов раздались выстрелы.
      - Вперед, за Родину! - крикнул комиссар и первым ринулся на противника. Выхватив на ходу гранату, он метнул ее в траншею врага.
      Вслед за комиссаром устремились бойцы батальона. Завязался ночной бой за высоту Ремизова, бой стремительный, жестокий. В ход пошло все - пули, штыки, приклады, гранаты.
      И батальон ворвался на высоту.
      Комиссар Буряк отыскал Кирина.
      - Где знамя? - спросил он.
      - На вершине, товарищ комиссар!
      Да, знамя, ясно видимое на фоне неба, развевалось и трепетало на ветру. Возле него стоял на посту разведчик Василий Смирнов. Это он водрузил на вершине сопки Ремизова знамя, которое ему в разгар боя передал лейтенант Кирин.
      Красноармеец Смирнов был самоотверженным, храбрым воином. В бою 8 июля он был ранен и находился на излечении в лазарете. В часть он вернулся 20 августа, за несколько часов до наступления.
      - За вами что, гнались? - спросил его комиссар полка, заметив, что воин едва переводит дух после быстрого бега.
      - Нет, товарищ комиссар, никто не гнался, - возразил Смирнов, и на совсем еще юном его лице появилась растерянная улыбка.
      - А почему же у вас такой вид усталый?
      - Да я от переправы до командного пункта бежал, боялся опоздать к началу боя. Мне сказали, что скоро начнется.
      - Молодец, коль так. Прибыли вы вовремя. Идите в свой батальон. Желаю успеха в бою. - Комиссар крепко пожал руку солдату.
      Пожелал удачи бойцу и я.
      И вот он в числе первых ворвался на сопку Ремизова, а вместе с ним комсомолец Захар Степанов. Этот воин продемонстрировал свою отвагу еще в бою на горе Баин-Цаган. С тех пор его всегда видели в первых рядах атакующих. 23 августа Степанов был ранен, однако, перевязав рану, продолжал драться с врагом.
      В числе отличившихся в боях за высоту Ремизова мне назвали имя командира взвода 7-й роты младшего лейтенанта И. К. Берлюга. Это очень смелый и искусный воин. 28 августа он шесть раз водил в атаку своих красноармейцев, нанося противнику большой урон.
      Вершина была уже в наших руках, но бой за высоту продолжался. Повсюду слышались выстрелы винтовок, частая дробь пулеметов, взрывы гранат. И вдруг раздалось победное ура. Это 3-й батальон капитана Александра Максимовича Акилова ворвался в окопы противника. Одновременно 1-й батальон капитана Федора Яковлевича Панькова дружным штыковым ударом выбил врага с занимаемых позиций и вышел на указанный рубеж. Надо сказать, что с начала наступления батальон под руководством коммуниста Панькова десять раз участвовал в штыковых атаках, десять раз обращал в бегство самураев. Непременным участником этих атак был сам комбат. Он показывал примеры храбрости, умения искусно владеть оружием. В этом бою Федор Яковлевич был ранен, но не покинул поля боя и продолжал руководить подразделением.
      Итак, полк выполнил поставленную задачу. К полуночи 28 августа он овладел вершиной сопки Ремизова. Майор Беляков уточнил позиции батальонам и приказал занять круговую оборону. В центре боевых порядков, фронтом на восток, встала полковая батарея, которой в это время командовал лейтенант Н. Румянцев.
      Наступал рассвет. И вдруг предутреннюю тишину разорвали взрывы гранат, треск пулеметов, крики банзай. Разведка доложила: японцы идут в атаку. Значит, враг предпринимает попытку вырваться из окружения. Майор Беляков приказал артиллеристам выкатить вперед свои орудия. В то же время по распоряжению командира 2-го батальона капитана Коровяка командир пулеметной роты подтянул к угрожаемому участку пулеметы.
      Крики японцев становились все громче. Вскоре бойцы и командиры увидели врага. Он двигался густой массой по узкой ложбине между двумя высотками. Все ближе и ближе подходили они. И тут батальоны одновременно открыли мощный пулеметный и ружейный огонь, в противника полетели гранаты. Батарея лейтенанта Румянцева ударила картечью. Японцы, наткнувшись на сплошной свинцовый ливень, устилали землю трупами, но продолжали лезть вперед.
      Вот одна группа неприятеля ринулась на окоп, в котором находился комиссар батальона. По вражеской группе ударили наши пулеметы, свинцовый ливень буквально вымел японцев. Бойцы поспешили на помощь раненому комиссару, вынесли его в безопасное место и перевязали.
      Между тем, не выдержав нашего меткого и губительного огня, японцы откатились назад, оставив на скатах высоты сотни трупов солдат и офицеров.
      Приближалось утро. За высотой Ремизова, в долине реки Хайластын-Гол, грохотали залпы орудий, рвались мины и слышался треск пулеметов. Это воины других частей отбивали попытки врага вырваться из окружения.
      Медленно занимался рассвет. На фоне восходящего солнца алели знамена, трепещущие на легком степном ветерке. На вершине выделялось знамя нашего 24-го мотострелкового полка с надписью: Ждем вас с победой...
      Казалось бы, уже исход боя ясен, японцы потерпели сокрушительное поражение, и сопротивление бесполезно. Но нет, они еще продолжали драться, и порой отчаянно. Приходилось бросать против них не только взводы, роты, но и батальоны. 30 августа боем двух батальонов нашей части против большой группы неприятеля руководил начальник штаба полка капитан Василий Васильевич Полунин. Здесь особенно ярко раскрылись его способности как командира. Спокойный и немного флегматичный в обычной обстановке, в бою он становился порывистым, энергичным, решения принимал дерзкие.
      Под руководством капитана Полунина батальоны полностью уничтожили окруженного противника, не дав ему вырваться из кольца.
      В этом бою во время ночной атаки получил ранение командир 3-го батальона капитан Акилов. Превозмогая боль, он продолжал руководить боевыми действиями подразделения.
      Если на земле 28 - 31 августа шли уже небольшие схватки, то в небе в эти дни разгорались ожесточенные воздушные бои. 31 августа с советской стороны в бою принимали участие 126 истребителей, со стороны японцев - 27 бомбардировщиков и 70 истребителей. В результате враг потерял 22 самолета. Всего с 28 по 31 августа наша авиация сбила 45 японских истребителей и 4 бомбардировщика.
      К утру 31 августа территория Монгольской Народной Республики была полностью очищена от японских захватчиков. Наши войска ни на одном из направлений не пересекали границу, хотя враг не имел сил задержать нас. Это явилось еще одним подтверждением тому, что Советский Союз и Монгольская Народная Республика не были сторонниками развязывания войны, они стремились к миру, и только к миру, который пришлось завоевывать с оружием в руках.
      31 августа в войсках был получен и зачитан приказ командования: Товарищи бойцы, командиры и политработники! Вашими боевыми подвигами гордится великий советский народ. Вы вписали новые славные страницы в историю героических побед Рабоче-Крестьянской Красной Армии. История войн знает не много примеров такого блестящего выполнения плана окружения и уничтожения большой группы противника, какой осуществили вы...
      Командование поздравляет всех бойцов, командиров и политработников с блестящей победой над врагом и объявляет благодарность всем участникам боевых действий в районе реки Халхин-Гол...{30}
      С 1 сентября советско-монгольские войска развернули работы по укреплению государственной границы Монгольской Народной Республики. Но японцы всячески стремились помешать этому. Подтянув свежие части 2-й пехотной дивизии, они 4 сентября двумя пехотными батальонами предприняли наступление на высоту Эрис-Улай-Обо, но контратакой наших частей, выдвинутых из резерва Южной группы, были отброшены. Противник оставил на поле боя свыше 350 трупов.
      В ночь на 8 сентября в этом же районе четыре роты японцев атаковали наши позиции, но снова были отброшены с большими для них потерями.
      Не прекращались бои в воздухе. В течение первой половины сентября советская авиация провела 6 воздушных боев. Наиболее крупный из них произошел 15 сентября, когда японцы, собрав все имевшиеся у них самолеты, решили нанести удар по нашим аэродромам, чтобы лишить советскую авиацию господства в воздухе.
      Но план врага и на этот раз не удался. Его самолеты - а их насчитывалось 120 единиц - были встречены на подступах к аэродромам. В жаркой схватке 20 машин врага рухнули на землю.
      Всего за сентябрь в воздушных боях было уничтожено около 70 самолетов врага. Таким образом, попытка врага завоевать господство в воздухе окончилась для него полным провалом.
      Получив сокрушительный отпор на земле и в небе, японцы обратились к Советскому правительству с просьбой о прекращении боевых действий. 16 сентября 1939 года боевые действия были прекращены.
      Итак, августовское наступление советско-монгольских войск закончилось победоносно. В барханах и долине Халхин-Гола была разгромлена и уничтожена 6-я японская армия.
      В ходе боев на реке Халхин-Гол с мая по сентябрь противник потерял около 61 тыс. солдат и офицеров, из них убитыми не менее 25 тысяч, много техники, в том числе 660 самолетов. Только в последней операции наши войска захватили огромные трофеи: 175 артиллерийских орудий всех систем, из них более 30 тяжелых, 115 станковых и 225 ручных пулеметов, 12 тыс. винтовок, около 2 млн. винтовочных патронов и массу другого имущества{31}.
      Все, что японцы привезли на поля сражений, - все это осталось на монгольской земле. Красноармейцы совершали экскурсии на так называемые трофейные поля. Здесь были целые улицы орудий, пулеметов, целые горы патронов, сложенных штабелями, ящики со снарядами, зенитки, крупнокалиберные пулеметы и гранатометы и несметное количество другого военного имущества. На зеленом лугу близ дороги, на участке в четыре квадратных километра, лежало снаряжение.
      Комиссия, принимавшая трофеи, работала круглые сутки, ночью и днем, встречая все новые и новые обозы. А их было множество: по сто, двести машин ежедневно.
      Вражеская армия готовилась, как видно, провести всю зиму на монгольской земле. Японцы собрали в интендантских складах запасы суконной одежды, тулупы, отороченные волчьим мехом, жаровни с углем. Теперь все это находилось здесь, у нас, на трофейном поле.
      Глубокая непроходимая пропасть между офицерами и солдатами, существующая в армии противника, была видна наглядно в каждом лежавшем здесь предмете. Вот офицерское имущество: обеденные приборы, удобные термосы, теплые набрюшники, карманные кухни, духи и пудреницы, каски с двойной броней.
      А вот солдатский скарб: заржавленные металлические палочки для еды, грязные обмотки, котелки.
      На траве были сложены полковые радиостанции, телефонные коммутаторы, тюки проволоки, взрывные дымовые шашки, чуть в стороне стояли японские грузовики и разбитые нашим огнем танкетки и броневики, тяжелые орудия.
      Всевозможный хлам устилал землю: лубочные картинки, открытки с изображениями японских офицеров. Здесь же лежали новенькие географические атласы, только что изданные в Токио. На одном из листов атласа изображена Монгольская Народная Республика и пограничные местности Маньчжурии. Возле монгольских городов поставлены японские названия. Берега реки Халхин-Гол и даже оба берега озера Буир-Нур окрашены в тот же цвет, что и Япония.
      Среди трофеев стояли большие ящики с дневниками и записными книжками японских солдат и офицеров. По ним можно было легко представить моральный облик, думы и чаяния вояк непобедимой армии Страны восходящего солнца. Авторы этих сочинений писали о том, что среди японских солдат имеются лишь единицы, которые умеют читать, о международных событиях говорят им очень редко, зато часто рассказывают о могуществе Японии.
      Кормят солдат плохо, мясо дают один раз в неделю, а рис - последнего сорта. Дают рыбу, но она зачастую порченая и очень соленая, отчего солдат мучает жажда. Хлеба и сахара не дают. О сахаре слышали, но, как с ним пить чай, не знают.
      Среди офицеров процветает пьянство. Появляясь в казармах, офицеры бьют своих подчиненных за каждую мелочь.
      Так солдаты говорили о своих командирах. А ведь в Японии с самых ранних лет, начиная со школьной скамьи, юноше вдалбливают в голову, что у него два отца: первый отец, который его воспитал, а второй - это командир, когда он будет служить в армии. С детских лет японцам вдалбливалось: Нет лучше Страны восходящего солнца, нет краше цветка вишни, нет краше цвета военного.
      В бой японского солдата прежде всего заставлял идти страх смерти от руки своего же командира, именуемого японской пропагандой вторым отцом.
      Наши переводчики перевели целый ряд документов, которые мы затем использовали в своей работе, на конкретных примерах показывая преимущества нашего социалистического строя, разъясняли подлинные причины упорного сопротивления японцев, доходившего иногда до сумасбродства и не всегда объяснимого.
      В связи с этим определенный интерес представляли дневники солдат и унтер-офицеров.
      Вот хоть один из них:
      1.7 (имеется в виду 7 июля 1939 года. - И. Ф.). Погода хорошая. Выступление в девять было отменено и назначено на четыре часа. Весь личный состав был поднят, и начались приготовления к выступлению. В назначенное время батарея разместилась на четырех грузовиках и выступила из Джин-Джин-Сумэ.
      В Джин-Джин-Сумэ всего лишь двадцать домов, имеется монастырь. Батарея двигается по новой дороге, так как старая очень узкая. Машины несколько раз застревали в грязи, и мы испытывали величайшие трудности.
      На расстоянии 2 - 3 ри{32} от границы батарея была сильно обстреляна слева.
      Нынешние бои совсем не похожи на бои с партизанами.
      Противник крепко удерживает свои позиции в трех ри перед нами.
      2.7. С утра хорошая погода. В шесть часов после полудня - ливень. Выступили в 5.30. Продвинувшись вперед на расстояние около двух километров, мы услышали страшную канонаду и пулеметную стрельбу на передовой линии...
      Сегодня на завтрак и на обед были сухари, но во рту пересохло, а воды нет. В этом пункте мы простояли до двадцати трех часов.
      В двадцать три часа выступили в направлении реки Халха.
      3.7. Мы двигаемся под дождем, осторожно, почти полностью замаскировав свет. В 4.30 мы направились к пункту переправы и с этого времени перешли под командование начальника разведотряда. Около переправы мы были обстреляны самолетами противника.
      Пуля попала в бензиновый бак нашей машины, и машина загорелась. В это же время снизился наш самолет, чтобы сбросить пакет с донесением, но за эти дни многие из нас так напуганы, что приняли его за самолет противника. Самолет был обстрелян и сбит. После этого мы все страшно нервничали. Вскоре на левом берегу Халхи появились танки противника. Удобный момент для обстрела уже был нами упущен, и это опять вызвало досаду.
      Эта переправа через Халху была действительно большим событием. После переправы мы сели в машины и отправились разыскивать танки противника, двигаясь все вперед и вперед. В 9.30 начался бой.
      В этом бою погибло много моих товарищей, которые на всю жизнь останутся в памяти. Их гибель является большой утратой для нашего государства. Первый бой окончен.
      Очень хотелось есть, и несколько человек, стоя на машинах, быстро достали остатки своего обеда. Вдруг прибыло донесение о приближении спереди около двадцати танков противника, но отделения все же выехали выполнять задание. Не успели проехать 300 метров, как столкнулись с танками противника, обстрелявшими нас слева.
      Мы тотчас же сняли орудия с автомашин, откатили их на 100 метров и начали обстрел танков противника. На миг танк противника замолк, но сейчас же мы были осыпаны градом пуль из пулеметов. Я был как во сне. Когда немного очнулся, то оказалось, что около нашего орудия лежало много окровавленных тел. Среди них Хакуяма и Аихара. Этот ужас я никогда не забуду. Мы сейчас же переместились к высоте No 3.
      Хакуяме пуля попала в грудь, а Аихаре пуля попала в правое ухо и пробила ему голову.
      От сегодняшнего боя осталось глубокое впечатление. Осколком снаряда был убит также командир взвода автомобильного отряда. В каждой части много убитых и раненых. Кажется, что и его превосходительство командир дивизии тоже ранен. Бой достиг своего кульминационного пункта. Когда стемнело, наша батарея, прикрывая штаб дивизии, отступила к пункту переправы. На передовой линии осталось много разного военного имущества, и штаб дивизии нас торопил. Наши автомашины двинулись за имуществом, но мы здорово помучались, так как не могли найти дорогу. По пути мы встретили артиллерийскую часть, переправляющуюся через Халху, и связались с ней. Эта часть нам сообщила, что мост уже тоже захвачен противником.
      Тихо и осторожно движется машина командира дивизии. Луна освещает равнину - светло как днем. Ночь тиха и напряжена так же, как мы. Халха освещена луной, и в реке отражаются огни осветительных бомб, бросаемых противником. Картина ужасная! Надо быть начеку.
      4.7. Погода хорошая. С утра не прекращается артиллерийский обстрел из тяжелых орудий. Один раз мы были обстреляны самолетами противника. Автомашины, находившиеся сзади нас, загорелись.
      На ужин мы сварили последние запасы пищи. Со вчерашнего дня мы не кушали риса, но вечером тоже не ели, так как во рту все пересохло.
      В 7.30 мы расположились в 400 метрах за штабом дивизии, около позиции зенитной артиллерии, однако, опасаясь бомбардировок в этом пункте, мы передвинулись еще на 300 метров. Идет дождь. Холодно, а у нас шинелей и другой теплой одежды нет.
      Гул артиллерии противника не прекращается. Мы мокнем под дождем, потеряв связь с нашими частями. Не знаем направления, куда нам двигаться.
      6.7. Погода переменная. Батарея Хаяси, не успев сжечь свои трупы, снова отступила. Наше отделение осталось для прикрытия штаба дивизии и присмотра за трупами. Редеют наши ряды.
      Сегодня два-три раза прилетали самолеты противника. Их обстреляла наша зенитная артиллерия, но не сбила ни одного самолета. Когда стемнело, мы снова приступили к сбору трупов...
      Далее запись обрывается.
      Так унтер-офицер рассказал о боях на горе Баин-Цаган. Не сладко пришлось там самураям... А что запись обрывается - это понятно. Оборвала ее советская пуля или штык.
      Хлебнул лиха и фельдфебель из 64-го пехотного полка
      23-й японской дивизии. В найденном нами его дневнике было записано:
      20.8. Рано утром бомбардировщики противника начали бомбить наши позиции. Затем последовала танковая атака, все спрятались в блиндажи...
      21.8. Множество самолетов советско-монгольской авиации ежедневно бомбят наши позиции. Артиллерия также беспокоит нас все время. После бомбежки и артиллерийского огня бросается в атаку пехота противника. Ночью авиация противника бомбила наши тылы и подходившее подкрепление. В этот же день был убит фельдфебель. Число убитых все больше и больше увеличивается.
      22.8. Бомбардировщики противника в шесть часов утра начали бомбежку. Артиллерия открыла ураганный огонь по нашим позициям. С девяти часов самолеты противника повторили бомбардировку наших позиций. В 9.30 пехота противника начала атаку, пулеметы противника открыли сильный огонь. Мы были в большой опасности и страшно напугались, настроение заметно ухудшилось. Когда всех убили, меня назначили командиром роты. Это меня страшно волновало, и я всю ночь не спал.
      23.8. С 8.30 усилился артиллерийский огонь тяжелых орудий. Наша авиация и артиллерия нас не поддерживали. Артиллерийская стрельба была очень жестокая. В двенадцать часов пехота противника бросилась в атаку, во время которой осколком снаряда был убит солдат 1-го разряда Мурада. Ночью бомбежка продолжалась.
      24.8. С трех часов утра началась бомбежка авиации. Несмотря на сильную бомбежку, сильный огонь артиллерии, остатки нашей роты настолько были измучены и устали, что начали дремать.
      25.8. Было убито шесть наших солдат, а остальные разбежались. Было очень трудно собрать эти остатки. День был относительно спокойным.
      26.8. Тридцать танков советско-монгольских войск и один батальон пехоты оказались на нашем правом фланге и начали окружение. Наша рота, получив некоторое подкрепление из вблизи находившейся части, начала контратаку, по не выдержала атаки пехоты противника. В это время приблизились три танка. В тылу на расстоянии 700 метров также появились танки и пехота противника. Фельдфебель Кимура в этом бою был убит. Через некоторое время был убит солдат первого года службы Такахаси; раненых было четыре человека. Часть, не имея никакой поддержки со стороны нашей авиации и артиллерии, была на грани уничтожения.
      Императорские войска стали пушечным мясом, мы не могли устоять перед огромной техникой и силой советско-монгольских войск. Полк Ямагата был окружен, его тактика оказалась ошибочной. Связь с тылами была прервана. Ночью стало немного тише.
      27.8. Стало рассветать. С утра настроение немного улучшилось. Наша артиллерия начала стрелять, но вскоре пехота противника повела ожесточенную атаку. Сегодня бой был ужасный. Не вижу выхода...
      Запись обрывается.
      Комментарии к дневнику фельдфебеля, думаю, излишни. Хочу только сказать, что он пишет о начале августовского наступления 1939 года. Из его слов можно сделать вывод, какой ужас наводили на японцев советское оружие и боевая техника, как мастерски и геройски сражались советские воины и монгольские цирики.
      Итак, враг потерпел сокрушительное поражение на реке Халхин-Гол, что явилось ярким доказательством силы и могущества Красной Армии, ее превосходства над хваленой императорской армией.
      Японское военное командование в течение многих лет намеревалось захватить Монголию, тщательно готовилось к этому преступному акту. Казалось, все предусмотрено, все продумано: и где напасть, и когда напасть. А каков результат? Авантюра японцев кончилась провалом. Их войска были разгромлены и выброшены за пределы Монголии. А точнее сказать, выброшены не войска, а то, что от них осталось. Большинство захватчиков нашли бесславный конец на земле братской страны.
      За образцовое выполнение боевых задач на реке Халхин-Гол Советским государством были награждены: орденом Ленина - 36-я мотострелковая дивизия, 11-я танковая бригада, 7-я мотобронебригада, 100-я бомбардировочная авиационная бригада, 175-й артиллерийский полк, 24-й мотострелковый полк; орденом Красного Знамени - 57-я стрелковая дивизия, 8-я и 9-я мотобронебригады, 127, 293, 601-й стрелковые полки, 149-й мотострелковый полк, 22, 56, 70-й авиационные полки.
      Всего получили награды 25 частей и соединений.
      За мужество, отвагу, беззаветную храбрость, верность присяге Указами Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик от 30 августа и от 17 ноября 1939 года было присвоено звание Героя Советского Союза 70 участникам боев. А Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 августа 1939 года вторично звание Героя Советского Союза было присвоено комкору Я. В. Смушкевичу, майорам С. И. Грицевцу и Г. П. Кравченко.
      Героями Советского Союза стали комкор Г. К. Жуков, командиры стрелковых полков майоры Н. Ф. Грухин, II. Н. Зайюльев, командиры танковых батальонов майор К. Н. Абрамов, капитан В. А. Концов, командир артиллерийского дивизиона майор А. С. Рыбкин, командир батареи капитан Л. М. Воеводин, храбрый летчик-истребитель лейтенант С. П. Данилов, командир эскадрильи капитан В. П. Кустов, командир взвода связи П. Е. Пономарев и другие.
      Об одном из перечисленных героев, о Василии Алексеевиче Копцове, хочу рассказать подробнее, потому что не раз с ним встречался и знал его лично. Кстати, Г. К. Жуков очень высоко оценил его заслуги. Представляя Копцова, тогда еще командира батальона 6-й танковой бригады, Георгий Константинович писал:
      Капитан Концов участвовал во всех атаках ежедневно по нескольку раз. 22 августа лично вел батальон в ночную атаку и после разгрома противника первым вышел в долину реки Хайластын-Гол, отрезав противнику пути отхода. Находясь в засаде с двумя ротами танков, смело уничтожал отходящего противника.
      25 августа получил задачу уничтожить наступающий пехотный полк. При выполнении боевой задачи его танк был подбит.
      В подбитом танке он оставался в расположении противника восемь часов, расстреливая наседавших японцев, сохранил машину и экипаж до подхода своих частей.
      Вскоре после окончания боевых действий в районе реки Халхин-Гол Герой Советского Союза В. А. Концов был назначен командиром 6-й танковой бригады. Это был смелый, решительный, грамотный командир, он отличался собранностью, инициативностью, организованностью, мысли свои всегда формулировал кратко и четко.