На Востоке

      Потом из щели вылез командир роты. Он приказал наступать на гору Баин-Цаган, на японцев, зарывшихся в песок.
      Местность была ровная. Солнце стояло еще высоко, и огонь противника мешал нашему продвижению. Больше километра пришлось проползти на коленях и на животе. Но вот солнце стало уходить за сопки. Скоро на западе осталась только широкая красная полоса. Потом она постепенно слилась с потемневшим небом. Наступила ночь, темная монгольская ночь. Теперь японский огонь стал прицельным. Мы продвинулись еще вперед и оказались на передней линии. Стало еще темнее. Только посылаемые пулеметами трассирующие пули - красные со стороны противника и светлые с нашей стороны - со свистом летели в черноту ночи. Противник несколько раз бросался в контратаки, но все они оказались безрезультатными. Примерно около двух часов ночи мы подобрались к японцам метров на двадцать.
      Я находился справа от командира батальона старшего лейтенанта Кожухова бесстрашного командира, впоследствии героически погибшего. На долгие годы мы сохраним память об этом храбром человеке. Большой и сильный, он поднялся во весь свой рост и крикнул: За Родину!
      У пулеметов остались одни лишь наводчики. Все остальные с криком ура бросились в атаку за своим командиром. Вокруг нас взрывались гранаты.
      Наши пулеметы прекратили огонь. Мы пробежали двадцать метров в одно мгновение. Но вот кончились патроны. И тут, как назло, налетел офицер, размахивая длинным клинком. Защищаться мне нечем. Мгновенно в голову пришла мысль: ведь лопатой тоже можно бить врага. Быстро вытащил лопату и подставил под клинок. Не успел офицер нанести мне удар, как сбоку один из наших бойцов вонзил в него штык. Офицер с криком упал на землю. Я схватил его винтовку, и вместе с этим красноармейцем мы закололи еще двух японцев. Я до сих пор жалею, что в темноте и горячке боя так и не узнал фамилии товарища, спасшего мне жизнь.
      Вокруг слышались стоны раненых японцев. Атака кончилась.
      Небо на востоке побелело. Начинался новый день. Когда стало совсем светло, мы увидели результат своей ночной работы. Гора Баин-Цаган была завалена трупами японцев. Вдоль реки стояли брошенные японцами машины. Так кончилось сражение, названное Баин-Цаганским побоищем.
      Я довольно подробно останавливаюсь на рассказе Григория Доли потому, что он дополняет общую картину боев тех дней, о которых я пишу.
      В годы Великой Отечественной войны мне довелось встретиться с Григорием Долей. Он был уже майором, командовал батальоном, и, как мне рассказали, командовал хорошо...
      Во второй половине июля все явственнее становилось, что урок, преподанный японцами на горе Баин-Цаган, не пошел им впрок, хотя и обошелся дорого. Враг готовился к новому, более крупному наступлению.
      Войска группы, и в частности наш 24-й мотострелковый полк, тоже готовились как следует встретить врага и проучить его более основательно. Теперь и сил у нас было побольше, и опыта прибавилось.
      Со дня на день мы ждали удара противника. Ждали и деятельно готовились к его встрече. И как всегда, большую работу вела армейская печать. Она пропагандировала опыт бывалых воинов и лучших подразделений, учила солдат и
      командиров тактике оборонительного и наступательного боя, умению владеть штыком и гранатой, искусно окапываться и маскироваться. Словом, армейская печать явилась хорошим боевым помощником командиров и политработников в мобилизации личного состава на отличное выполнение боевых задач.
      23 июля 1939 года армейская газета Героическая красноармейская опубликовала обращение командиров, политработников и бойцов 24-го мотострелкового полка ко всем воинам. Привожу его текст полностью, поскольку, на мой взгляд, он представляет интерес для читателей, показывает высокий моральный настрой бойцов и командиров полка, их преданность Родине и ненависть к врагам.
      Клятва Федюнинцев
      Ко всем красноармейцам, командирам и политработникам района боевых действий
      Обращение командиров, политработников и бойцов части тов. Федюнинского
      Дорогие товарищи!
      Советское правительство, большевистская партия доверили нам большую, ответственную и вместе с тем почетнейшую задачу - охранять границы дружественной нам Монгольской Народной Республики, разгромить и уничтожить банды японских провокаторов войны.
      Никогда не удастся японским империалистическим хищникам захватить Монголию и превратить ее в плацдарм для нападения на советское Забайкалье, Сибирь и Дальний Восток! Защищая границы Монгольской Народной Республики, мы защищаем границы нашей любимой цветущей социалистической Родины. Победно борясь с японскими авантюристами в районе реки Халхин-Гол, мы боремся за сохранение мира во всем мире.
      Товарищи!
      С начала боевых действий советско-монгольские войска нанесли немало ударов японским захватчикам. Японцы потеряли более 200 самолетов, не одну тысячу убитыми и ранеными. Советско-монгольские войска били, бьют и будут бить японскую гадину в любых условиях и положениях.
      Но враг неистово зол и коварен. Он не сложил оружия и не сложит его до тех пор, пока ему не будет нанесен полный разгром. Так было в 1922 году, когда Красная Армия изгнала интервентов с территории Дальнего Востока. Так было в 1938 году у озера Хасан.
      Нет сомнения, что и сейчас, несмотря на огромные потери, японские империалисты сделают новые провокационные вылазки, сделают не одну попытку прощупать мощь, силу и стойкость наших войск. Об этом говорят неоднократные, но безуспешные попытки пьяных японских банд атаковать наши позиции. Об этом говорят факты подтягивания к фронту новых японских частей. Нужно зорко следить за всеми махинациями противника, ибо махинации врага могут быть самыми неожиданными.
      Вот почему мы бросаем боевой клич всем бойцам: еще сильнее громить врага, уничтожать его до конца.
      Мы в течение вот уже более 20 дней непрерывно находимся на передовой линии, мужественно и непоколебимо защищая свои рубежи. Мы десятки раз находились в боях. Бывают дни и ночи, когда ходим по 3 - 4 раза в атаку. В этих боях выросли, закалились герои-богатыри Красной Армии, которые являются гордостью, золотым боевым фондом наших рядов. Опыт тт. Люкшина, Завьялова, Кожухова, Ромашова, Третьяка, Егорова, Мыльникова, Красноштанова, Макарова, Кабанькова и многих других стал достоянием всех красноармейцев, командиров и политработников. С такими командирами и политработниками, как наши боевые старшие товарищи, мы в любой миг сотрем в порошок заклятого и коварного врага.
      В ваших сердцах горит неугасимая ненависть к подлым японским захватчикам. Разгромить до конца врага - вот наша боевая задача, наш большевистский долг перед Родиной. Для успешного выполнения этой задачи партии и правительства мы должны:
      - В любую минуту и в любых условиях иметь наготове весь личный состав, все виды оружия для нанесения смертельного удара японской гадине.
      - Совершенствовать все приемы ближнего боя, особенно в ночных атаках. Ночью брать японца на штык. Удесятерить бдительность днем и ночью. С величайшей зоркостью нести службу в ночных дозорах и полевом карауле.
      - Еще более совершенствовать взаимодействие системы огня всех видов оружия. Ежеминутно быть готовыми совершить боевой, уничтожающий японца маневр.
      - Всегда иметь постоянно действующую боевую разведку, являющуюся нашими глазами и ушами в бою.
      - Всегда иметь подготовленные днем данные для стрельбы из артиллерии и пулеметов в условиях ночных действий.
      - Всегда иметь хорошо организованную боевую охрану своих флангов.
      - Крепить железную воинскую дисциплину.
      Выступая на страницах нашей газеты Героическая красноармейская с призывом ко всем бойцам района боевых действий от имени и по поручению всех бойцов, командиров и политработников, мы говорим: еще раз клянемся перед советским народом, нашим Правительством, нашей Большевистской партией, что огненные слова принятой нами военной присяги мы выполняем и будем выполнять с честью и достоинством советских граждан до полной победы над врагом. Интересы нашей Родины для нас дороже всего.
      За Родину! С этим лозунгом мы идем в бой и побеждаем японских империалистов. С этим лозунгом мы нанесем смертельный удар японской гадине.
      По поручению бойцов, командиров и политработников
      подписали Богатов Н. Т., Антипин В. Ф.,
      Кондаков В. К., Дощечников П. П.,
      Васильев И. С. и другие (всего 43 подписи).
      Обращение, несомненно, сыграло воспитательную роль, подняло боевой дух воинов частей и подразделений. И когда враг перешел в наступление, они достойно встретили его. А перешел он в наступление в тот же день...
      Утром 23 июля японцы начали сильную артиллерийскую подготовку. На передний край нашей обороны и район артиллерийских позиций обрушился шквал огня. Это продолжалось довольно долго. Наши артиллеристы пока молчали, чтобы не выдать свои огневые позиции. Личный состав полка надежно укрылся в траншеях, щелях и блиндажах. И в это время не один боец, наверное, добрым словом вспоминал своих командиров, которые требовали поглубже зарываться в землю, покрепче делать укрытия.
      В 9 часов на южном участке противник перешел в атаку, стремясь прорваться через наши боевые порядки к переправе на Халхин-Голе. На северном участке артиллерийская подготовка еще продолжалась. Атаку японцы начали здесь в 10 часов 30 минут. Неодновременность атаки была нам на руку. Это давало возможность нашей артиллерии маневрировать огнем и наносить удары по противнику сначала на южном участке, а затем и на северном. Советские артиллеристы метко били по обнаруженным артиллерийским позициям врага, уничтожали огневые точки и пехоту, перешедшую в атаку. От непрерывных выстрелов и разрывов дрожала земля. От неистового шума звенело в ушах. Не слышно было голоса стоящего рядом человека.
      Как только японцы перешли в атаку, наши бойцы выскочили из своих укрытий в траншеи и открыли по атакующим цепям плотный ружейно-пулеметный огонь. Ряды противника сразу стали редеть. Вот упал ничком один, за ним - второй, третий... двадцатый...
      Японцы замедлили темп движения, но продолжали упорно лезть вперед. Большая группа под прикрытием двух пулеметов атаковала 1-й взвод 3-й стрелковой роты. Командир минометного расчета отделенный командир К. Д. Емельянов обнаружил огневые точки врага. Он быстро определил до них расстояние и подал команду на открытие огня. Первая мина разорвалась впереди пулеметов противника. Недолет. Емельянов ввел поправку в прицел. Вторая мина упала чуть правее. Вновь поправка - и японский пулемет разбит вдребезги.
      Всего две мины потребовалось расчету, чтобы уничтожить второй вражеский пулемет.
      Так же умело разил противника пулеметчик И. М. Гомзяков. В течение длительного времени он сдерживал натиск большой группы японцев, давая возможность взводу отойти на более выгодную позицию. Воин получил ранение, но не оставил поля боя.
      В воздухе появились вражеские бомбардировщики. Наши зенитчики встретили их плотным огнем. Задымился и пошел вниз один самолет, однако остальные начали заходить на цель, готовясь сбросить на наши позиции смертоносный груз. И тут на них налетели наши славные ястребки. Они смело ринулись на врага, заставив его ретироваться с поля боя.
      Атака противника захлебнулась. Но она была не последней в тот день. Еще дважды пытались японцы прорваться к переправе. Однако это им не удалось. Наступила короткая передышка. Понемногу спадала жара. Бойцы с удовольствием вдыхали чуть-чуть остывший воздух. Вечерело. На землю спускались сумерки. Где-то раздалась очередь пулемета, в небе вспыхнула ракета, и опять - тишина. Но эта тишина ненадолго. Мы знали, что ночь не будет спокойной.
      Вот в воздух взлетели красные, синие и зеленые ракеты. Значит, начинается очередная атака врага. Японцы открыли пулеметный и минометный огонь, послышались пьяные крики банзай. И вдруг стало светло как днем. Над передним краем взвились сотни ракет, пущенных нашими бойцами. Мы увидели густые цепи японцев, двигавшиеся на нас. И мигом ожила вся оборона: загрохотала артиллерия, застрочили пулеметы, полетели гранаты.
      Особенно метко била по врагу полковая батарея под командованием коммуниста лейтенанта А. С. Злобина. Когда японцы перешли в атаку, артиллеристы открыли огонь по минометной батарее противника. Несколькими точными залпами они заставили замолчать ее.
      Тем временем вражеская пехота все ближе и ближе подходила к нашим позициям. Подпустив ее на близкое расстояние, Злобин скомандовал:
      - Огонь!
      Расчеты знали, что делать. Они зарядили орудия осколочными снарядами. Выстрелы прогремели одновременно. Залпы косили японцев. Они в панике заметались, стараясь укрыться за каким-нибудь возвышением. А батарея продолжала посылать в пьяных врагов все новые и новые снаряды. Японцы, не находя укрытия, метались по полю.
      Оставшиеся в живых враги в панике побежали обратно, подгоняемые беспощадным огнем пулеметов. Провалилась и эта атака противника. Наши потери были минимальными. Враг же понес значительный урон.
      Мы полагали, что теперь-то противник успокоится, по крайней мере на несколько дней. Но нет - его упрямство не знало границ. 24 июля бой вспыхнул снова. Подогретые рисовой водкой, подгоняемые палками капралов и страхом перед дулами пистолетов офицеров, японские солдаты неоднократно пытались то на северном, то на южном участке атаковать позиции советско-монгольских войск. Но каждый раз, не выдержав мощного огня артиллерии, орудий и пулеметов, закопанных танков, откатывались назад, оставляя на поле боя большое количество убитых и раненых.
      В ночь на 24 июля японцы предприняли атаку на роту старшего лейтенанта Шевелева. Коварный враг пошел на хитрость. Перед тем как перейти в наступление, он выслал на фланги подразделения двух лазутчиков. У читателя может возникнуть вопрос: почему на фланги? Ведь наши войска были в обороне. Да, в обороне, но, как я уже говорил, пехоты не хватало, и создать сплошную линию обороны не удалось. Между подразделениями имелись промежутки. Через них и просочились лазутчики. Истошным голосом они начали кричать банзай, стараясь создать видимость, что рота окружена, и тем самым посеять панику среди бойцов. Однако это им не удалось.
      - Спокойно, товарищи, - сказал Шевелев. - Не впервой нам драться с самураями. Не хватит патронов - штыками отобьемся.
      - Будьте уверены, отобьемся! - разом ответили несколько воинов.
      Личный состав хладнокровно ожидал приближения противника. В темноте не видно было их цепей. Потом выяснилось, что они ползут по-пластунски. Когда враги приблизились метров на 40 - 50, отчетливо обозначились их фигуры. По команде старшего лейтенанта бойцы открыли огонь из винтовок и пулеметов. Наиболее сильные и ловкие красноармейцы стали бросать гранаты.
      Противник сделал попытку броском ворваться на позицию роты, но плотным огнем был отброшен назад. Вновь и вновь японцы бросались на подразделение и каждый раз откатывались на прежние позиции.
      Бой длился около трех часов. Не добившись поставленной цели, враг позорно отступил, оставив на поле боя большое количество убитых и раненых. В роте старшего лейтенанта Шевелева потерь не было. Лишь один человек получил ранение.
      В этих боях мы в своем полку широко использовали снайперов, их умение без промаха разить врага. Чтобы предупредить неожиданную атаку неприятеля, мы выставляли на фланги нашей обороны и на 100 метров впереди снайперов. Такие позиции для них мы выбирали не случайно. Их меткий огонь не позволял японцам скапливаться в барханах. При первой же попытке врага просочиться маленькими группами в лощину снайперы меткими выстрелами уничтожали его. Стоило только из группы в три-четыре солдата убить одного, как остальные в панике убегали.
      Искусно действовал снайпер комсомолец С. Т. Кузин. Когда в результате одной из атак японцам удалось закрепиться перед флангом 1-го батальона, он стал методично выбивать их окапывающихся пехотинцев. В стане врага началась паника. Беспорядочной толпой японцы побежали вспять и тут же попали под огонь наших пулеметов. Немногим удалось скрыться.
      В то время как мы, пехотинцы, артиллеристы и танкисты, били японцев на земле, наши соколы громили их в воздухе. Они не давали врагу возможности беспрепятственно подбрасывать резервы из глубины к району боевых действий. Мы знали, что наши летчики встречали противника за 20 - 30 километров от линии фронта и сильными штурмовыми ударами рассеивали его, наносили значительный урон.
      Это ослабляло силы врага, расстраивало его планы, помогало нам потом бить его на земле.
      После многих бесплодных атак, которые принесли японцам не успех, а лишь большие потери, боевой дух противника в значительной степени упал. 25 июля он прекратил наступательные действия и перешел к обороне.
      В этот период резко обострилась обстановка в воздухе. Чтобы завоевать господство, японское командование перебросило в район боевых действий своих лучших летчиков из Китая. В небе Монголии развернулись жаркие бои. Мы были свидетелями многих воздушных схваток, которые развертывались над нашими головами, восхищались мужеством и умением наших братьев по оружию. Рассказы о действиях наших летчиков в эти дни были наиболее популярны. Особенно часто можно было услышать имя Витта Скобарихина. Он изумлял своей храбростью, искусством ведения боя. Враг не раз изведал силу его ударов: не одного японского стервятника вогнал он в монгольскую землю.
      Однажды группе наших самолетов была поставлена задача нанести штурмовой удар по войскам противника. Прикрывать их поручили подразделению В. Скобарихина в составе шести истребителей. И вот отважные соколы в небе. Они шли выше и правее штурмовиков, зорко следя за небом. Вдруг из-за облаков показалось восемь японских истребителей. Враг раньше заметил наши самолеты и, пользуясь преимуществом в высоте, устремился на них в атаку. Советские истребители сделали разворот и тут же стали набирать необходимую высоту. Однако это им не удалось сделать. Самолеты противника уже устремились в атаку. Одному нашему истребителю зашли в хвост сразу два вражеских. Скобарихин увидел это и бросился на выручку товарищу. Сначала он хотел, набрав высоту, занять более выгодное положение для атаки японского самолета, но понял, что не успеет это сделать. Враги могут сбить попавшего в беду летчика. Дорога каждая секунда.
      Тогда Скобарихин принял единственное решение, в результате которого можно спасти боевого друга, - идти на таран. Самолет Скобарихина ударил винтом по хвосту японского истребителя. Обе машины от удара перевернулись в воздухе. Вражеский самолет вспыхнул и камнем полетел к земле. Витт на мгновение потерял сознание, но, придя в себя и увидев, что истребитель падает, собрал всю волю, выровнял машину и со снижением повел ее на свой аэродром. Здесь его ждали боевые друзья. Летчик искусно посадил поврежденный истребитель на поле аэродрома. Товарищи тепло поздравили его с очередной победой.
      Бои показали, что наши летчики превосходили в мастерстве хваленых японских асов, наносили им сокрушительные удары. За период 23 июля - 4 августа они сбили десятки самолетов врага. Впоследствии частенько случалось и такое: увидев советские самолеты, японские воздушные пираты, не принимая боя, попросту удирали.
      Хочу заметить, что в июле советско-монгольские войска по своей численности уступали японским, особенно в пехоте. Поэтому нам приходилось вести бои в весьма тяжелых условиях. Фронт обороны был значительным. Между отдельными частями и подразделениями имелись немалые промежутки, которые часто прикрывались слабыми силами - вплоть до отдельных постов или разведывательных групп. Конечно, противник часто направлял свои удары именно в промежутки. Для отражения атак надо было быстро перебрасывать подразделения с одного участка на другой, иногда на значительные расстояния, и с ходу посылать их в бой.
      И тем не менее, несмотря на все эти трудности, наши войска с честью справились со своими задачами. Они не пустили японцев к Халхин-Голу и удержали выгодный плацдарм на восточном берегу реки, который был использован для последующего решающего наступления советско-монгольских войск.
      Итак, 25 июля снова наступило затишье, хотя весьма относительное, ибо редкий день проходил спокойно, без стычек. Японцы предприняли множество атак, чтобы отбросить нас за реку Халхин-Гол. Но это им не удалось. Тогда они сменили тактику, решили подорвать боевой дух красноармейцев и командиров, начали разбрасывать листовки, в которых писали, что мы окружены императорской японской армией и у нас нет иного выхода, как только сложить оружие и сдаться в плен. Наши бойцы и командиры, находя подобные листовки, смеялись над их содержанием, а заодно и над врагом, прекрасно понимая, что не от хорошей жизни японцы прибегают к такой форме воздействия на наши войска. Значит, теряют они веру в свои силы, чувствуют приближение бесславного конца. Все листовки они немедленно сдавали командирам для уничтожения.
      В мой адрес и в адрес других командиров также сбрасывались листовки с призывом: переходите к нам. А бойцы, увидев сброшенные листовки, подходили ко мне и говорили:
      - Товарищ полковник, опять японцы вас приглашают к себе в гости. Что им на это ответить?
      - Ответим, ребята, пусть не волнуются. За нами, как говорится, не пропадет. Только плохо им будет после нашего посещения.
      И мы обязательно отвечали в тот же день, когда враг сбрасывал листовки. Мы открывали сильный артиллерийский и минометный огонь по наблюдательным пунктам и шквальный пулеметный огонь по переднему краю японцев. А японцы, надо сказать, уважали силу. Почувствовав на своей шкуре мощь наших ударов, они прекратили агитацию. Словом, научили их уму-разуму.
      И все же враги не оставили меня в покое. Решили разделаться с командиром 24-го мотострелкового полка иным способом, оценив его голову в 100 тыс. рублей золотом. Но и эта уловка им не удалась. Однажды ко мне пришел старшина комендантской роты. Был он очень взволнован.
      - В чем дело? - спросил я.
      - Понимаете, товарищ полковник, - начал он торопливо, - проверил я посты, возвращаюсь обратно и вижу: недалеко от командного пункта что-то подозрительное в кустах. Пригляделся: два японских солдата с офицером замаскированы. Изредка огонь по командному пункту ведут. Одного солдата и офицера я заколол, а второго солдата в плен взял.
      - Ведите его сюда.
      - Да он уже здесь, товарищ полковник.
      Допросили японца. Он рассказал, что группа трое суток находилась тут. Ей была поставлена задача истреблять командиров, и в частности уничтожить командира полка.
      Враг знал, как подорвать боеготовность наших частей и подразделений, стремился вывести из строя командиров. Однако эта задача оказалась для них не простой. Бойцы любили своих командиров, старались оберегать их в бою, жестоко мстили за их смерть.
      Когда погиб старший лейтенант Кропочев, личный состав подразделения, которым командовал он, дал клятву на митинге отомстить за него. Бойцы приняли специальную резолюцию, Я позволю себе привести ее, ибо она является лучшим подтверждением написанному выше.
      Резолюция митинга 3-го подразделения по случаю гибели старшего лейтенанта тов. Кропочева Василия Терентьевича, члена ВКП(б).
      30 июля 1939 года мы, бойцы и командиры, собрались на митинг для того, чтобы почтить память погибшего в боях с самурайской гнилью боевого друга, нашего командира подразделения тов. Кропочева. За смерть нашего любимого командира, которого воспитала партия и который воспитывал нас, мы жестоко отомстим японской банде. Он говорил нам: Товарищи, наша задача ясная - держать данный нам рубеж, умереть, но ни шагу назад не отступать. Его слова глубоко запали в сердца бойцов и командиров, которые еще больше готовы были драться и, как честные сыны нашей социалистической Родины, выполнить свой долг во главе с боевым командиром тов. Кропочевым.
      Товарищ Кропочев! Ты был для нас как родной отец. Прощай, дорогой Василий Терентьевич. Мы твое завещание выполним и победу над бандой самураев доведем до конца.
      Прощай, наш боевой друг. Ты, как бесстрашный сын, будешь жить в сердцах всего честного человечества.
      По поручению митинга подписали бойцы Солонинен, Казаков, Рудней. 30.7.39.
      День шел за днем. Наша оборона крепла, прибывали и готовились к наступлению войска.
      Японцы по-прежнему не оставляли нас в покое. То ночью, то днем предпринимали атаки. А иногда атаковали и по нескольку раз в день. Красноармейцы и командиры хладнокровно отбивали нападения неприятеля.
      Мне вспоминается случай, который имел место на центральной переправе через реку Халхин-Гол, которую обслуживала рота саперов старшего лейтенанта Зарубина. 12 августа группа японцев прорвалась через боевые порядки одного из полков и устремилась к переправе. Создалась угроза ее уничтожения. Ни пехотных, ни артиллерийских подразделений поблизости не было. Оценив обстановку, старший лейтенант Зарубин быстро собрал свою роту и повел ее в штыковую атаку. В короткой схватке саперы разгромили врага и отстояли переправу. В этом бою был тяжело ранен Зарубин. Теряя сознание, он успел сказать своим саперам: Берегите переправу. И рота выполнила наказ командира. Вскоре имя старшего лейтенанта Зарубина узнали во всей армии. Он был награжден орденом Ленина.
      В этих боях наши потери были невелики, исчислялись единицами. Мы уже даже как-то привыкли к таким боевым будням, и я не считал нужным беспокоить старшего начальника, докладывать ему о всех мелочах обыденной боевой жизни. Когда можно все сделать самому, зачем тревожить старшего командира. У него других дел много.
      И вот однажды отбили мы одну атаку врага, потом вторую. Через некоторое время началась третья. Как обычно, не доношу наверх. И вдруг раздается телефонный звонок.
      Снимаю трубку и слышу строгий голос Георгия Константиновича Жукова, теперь уже, с 31 июля, комкора. Голос его знал хорошо, потому что в то время, когда вверенный мне полк один держал оборону, он был в непосредственном подчинении командующего, который часто звонил мне.
      - Что там у вас делается, товарищ Федюнинский? Почему ничего не докладываете? - резко спросил Жуков.
      - Ничего особенного, товарищ командующий. Идет бой, отбиваем третью атаку. Справляемся, помощи не надо. Потому и не звонил.
      Комкор более мягко, но довольно строго сказал:
      - Хотя помощи и не требуется, докладывать нужно обязательно. Я должен знать, что у вас происходит.
      Понял я свою ошибку. Действительно, надо было докладывать. Когда старший начальник знает обстановку, ему легче руководить войсками.
      Отбили мы третью атаку японцев. Полагали, что на сегодня они уже больше не сунутся. Но нет, вновь полез враг, да еще с таким шумом. Это, видимо, обеспокоило командующего группой. И он тогда послал ко мне на бронемашине полковника, который недавно прибыл вместе с несколькими командирами из Генерального штаба для оказания помощи штабу группы. Очень сожалею, что не помню фамилии этого полковника. Ведь знакомство наше произошло накоротке, во время боя. Полковник буквально ввалился ко мне в окоп, с трудом отдышавшись от перебежки, которую совершил от бронемашины, сказал:
      - Меня послал к вам командующий - разобраться в обстановке и узнать, что делается на вашем участке.
      - Обстановка ясная, - ответил я. - Сейчас началась четвертая атака японцев. Вон видите, идут цепи.
      Полковник посмотрел в сторону противника и вроде бы ничего не разобрал. Тогда я протянул ему бинокль.
      - Возьмите, так виднее будет. Когда они подойдут поближе, мы откроем огонь.
      - А не поздно будет? - усомнился он.
      - Не поздно. Зачем зря жечь патроны? Да вы не волнуйтесь. Атака будет отбита. Давайте лучше чай пить. У меня на бруствере окопа стоял медный луженый чайник (в то время принадлежность каждой солдатской столовой) с чаем и рядом две эмалированные кружки. Горячий чай, налитый в чайник и поставленный в песок, долго не остывал под жгучим монгольским солнцем.
      Полковник вначале посмотрел на меня с недоумением: мол, бой, а он чай пить. Не шутка ли? Но увидев, что я не шучу, с радостью принял приглашение. На его глазах четвертая атака врага была отбита. Он понял, что дела у нас идут нормально. Поблагодарив меня за чай, вернулся на командный пункт группы в Хамар-Даба и рассказал командующему о том, как я его угощал чаем во время атаки. Претензий к нам, вернее, к нашему полку больше не имелось.
      Может быть, кто-то подумает, что это рисовка - угощать чаем во время боя представителя из вышестоящего штаба. Отнюдь нет. Просто хотел показать, что мы уверены в своих силах и на нашем участке враг не пройдет. И не прошел...
      После сильных атак этого дня активность противника упала. Но мы знали, что затишью никогда нельзя доверять, особенно когда впереди жестокий и коварный враг.
      Глава пятая.
      Перед решающим наступлением
      Потерпев неудачу в майско-июльских боях, японское командование вынуждено было временно прекратить наступательные действия и закрепиться на линии песчаных бугров и сопок в 3 - 4 километрах к востоку от реки Халхин-Гол. Но, создавая прочную систему обороны, враг в то же время начал готовиться к новой наступательной операции в целях полного овладения восточным берегом реки Халхин-Гол.
      Перед советско-монгольским командованием встала задача - не только сорвать замысел противника, но и наголову разгромить его, чтобы навсегда изгнать с территории Монгольской Народной Республики. План подготовки к предстоящей операции (об этом, естественно, мне стало известно позже) предусматривал следующие вопросы: сосредоточение и перегруппировка войск, переправа частей через реку Халхин-Гол, занятие исходного положения, организация взаимодействия и связи. Главное внимание в обучении личного состава обращалось на отработку приемов ближнего боя днем и ночью, борьбы в траншеях, умения владеть штыком и гранатой, а также на обучение самоокапыванию и маскировке, наблюдению за полем боя и разведке.
      Большой упор делался на отработку совместных действий авиации с наземными войсками. Все тактические занятия стрелковых подразделений проводились совместно с танками и артиллерией.
      Весь конец июля и первую половину августа шла интенсивная подготовка к предстоящей операции, накапливались силы и средства.