Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Все, что шевелится

ModernLib.Net / Юмористическая фантастика / Федотов Сергей / Все, что шевелится - Чтение (стр. 16)
Автор: Федотов Сергей
Жанр: Юмористическая фантастика

 

 


Между вызовом тучи и её появлением проходит не меньше чем полдня. Да и то при условии, что туча находится где-нибудь поблизости. Какая именно приплывёт – с грозой, градом или обычным дождём, – заранее сказать невозможно. Если прилетит грозовая, то есть способы отвести молнию от себя и направить в сторону противника. Но метод хорош только против мирных жителей, а с ютрами такое безнаказанно не пройдёт. Они же чародеи не хуже нас. Ты в них молнию, и они в тебя молнию.

А молния – это энергия в чистом виде. От неё никаким заклинанием, никаким магическим щитом не закроешься. Испепелит. А раз шансы погибнуть одинаковы для нападающих и защитников, то мы по молчаливому сговору грозами не пользуемся – слишком велики потери с обеих сторон.

– Значит, с ютрами огнём вы не воюете?

– Да, не воюем.

– А не пробовали обращать их в лягушек?

– Кудеса на них не действуют, мы их мыслей не слышим, впрочем, и они наших. Истинным зрением видим их ауру, по её виду отличаем ютантов от ютроллей, умеем против их заклятий выставить свои – вот и всё магическое взаимодействие. Зато можем влиять на полёт стрел, отражать удары клинков, создавать магические дюжины…

– А ютры умеют?

– Они умеют почти всё, что умеем мы.

– Почему же в тот раз, когда я лишился памяти, они не сотворили повторяшек?

– Может, и сотворили. Никаких тел после сотворённого тобой взрыва не осталось.

ГЛАВА 17

Зимние заботы, Юртаун

Лук есть лук. И в салате хорош, и в стрельбе.

Чиполлино

Дни неслись в бесконечных разъездах по горам, в осмотрах месторождений и поисках необходимых добавок к сплавам. Если не было путешествий по горным тропам, то горячие деньки проходили возле плавильных печей, которые перестраивали по указанию Леса.

Как-то он забежал по делам в дом Хора, опасаясь столкнуться с неистовой Цыбик, но встретил совсем другую женщину, зардевшуюся при виде гостя.

– Знакомься, моя сестра Эйлик-Мулак, – представил её старший кузнец. – Постоянная жительница Жемуса, здесь и родилась. Это, Эйлик, наш юный, но очень мудрый хан Гессер. Знает всё о рудах, плавке и кузнечном деле. Не удивлюсь, если окажется знатким в травах. Разбираешься, хан?

– Конечно я разбираюсь в свойствах трав, – сказал Нов. А кому, как не чародею, в них разбираться?

– Я же говорил – мудрый, – обрадовался хозяин.

В комнату вбежали мальчик и девочка лет двенадцати.

– Мама, мама, – пожаловалась девочка, – а Сапрон меня пугает! Делает злых кикимор, а они кричат, мешают щекотать банника.

– А Укю напустила сорок, на моих кикимор, птицы их расклевали.

– Какие чудесные колдун и ведьмочка! – восхитился Лес.

– Не смей ругать моих детей! – выкрикнула Эйлик.

– И не думаю, – сказал юноша. – Я же сказал – чудесные. Кто их обучает?

– Я и обучаю, – призналась женщина. – Рассказываю о камнях, травах. Правда, я сама знаю так мало…

– С ними нужно заниматься, показывать, как затворять кровь, заговаривать зубы, вызывать дождь в засуху.

– Да кто же их этому научит? Уж не ты ли?

– Могу и я, если других знатоков в Юртауне не сыщется.

– Но мы-то живём в Жемусе.

– Так перебирайтесь в столицу. Все семьи кузнецов туда возвращаются, почему бы и тебе с детьми не переехать, раз твои братья собрались?

– Думаешь, это просто?

– Не вижу никаких сложностей. Собирайся вместе с роднёй. Детям нужен наставник, иначе они пропадут. Так и будут всю жизнь за банниками да домовыми подглядывать, зверей пугать, а ничему полезному не обучатся.

– Правильно, хан, – поддержал его Хор. – Я Эйлик то же самое с самого вашего приезда твержу, а она – ни в какую. Сидит тут, словно к месту приросла.

– Я не приросла, но боюсь Юртауна. Там, говорят, столько людей и каждый обидеть норовит…

– А старший брат у тебя на что? Неужели я не стану защитой любимой сестрёнке? Да и любой другой из братьев.

– Я подумаю, – сказала женщина. – Вот кабы ты, хан, и меня свойствам трав обучил.

– А почему нет? Станешь учиться вместе с детьми…

Дней через десять, когда были получены первые отливки, караван из запряжённых в сани лошадей со скарбом, женщинами и детьми, всадниками и стадом коров двинулся в столицу. По дороге назад Лес пропустил вереницу конных и санных вперёд, а сам заехал в маленькую долинку, в которой очнулся, лёг на снег и попытался настроиться на возвращение в своё прежнее тело. Ничего не вышло. Он поднялся, отряхнулся, плюнул в сердцах и запрыгнул в седло. Мысленно приказал Огоньку догонять караван, а сам стал размышлять, как жить дальше.

Юртаун оказался никаким не городом, состоял из юрт, но поставлены они были по линеечке, как в военном лагере, а в центре имелась площадь для собраний. Жилища стояли на равных расстояниях друг от друга, пространство между ними занимали огороды. Ханская юрта стояла около площади, её Нов определил по боевому вымпелу, порядком выцветшему. У входа его встречали мать и жена Гессера. Золотая красавица Другмо бросилась ему на шею, лепеча, как она соскучилась по мужской ласке, мать похвалила за возвращение кузнецов.

Юрта быстро наполнилась людьми, которые пришли по делу и без дела, одни спрашивали совета, другие сами настойчиво рекомендовали поступать так, а не иначе. Юноша, который никого из них не знал, с ответами и обещаниями осторожничал. Уйти от разоблачения помогали вещун-способности. Разошлись земляки только глубокой ночью. Тут-то всё и началось!

Едва за последним гостем закрылась войлочная дверь, как Другмо росомахой кинулась на мужа, повалила на ложе и принялась яростно срывать с него одежды. Лес не успел и охнуть, как оказался голым, а дикая наездница скакала на нём почище любого мастера джигитовки. При этом она ритмично выкрикивала складные глупости, словно ютские воодушевители обучили её боевым слоганам:

– Замер Янский жезл у входа

В Киноварные ворота,

В страсти Алая пещера

Оросилася весьма.

И Нефритовые фибры

Трепетали отчего-то,

А ложбинка Золотая,

Кажется, сошла с ума.

Но Самшитовая роща

Битвы жаждала бесстрашно,

Затаился в ожиданье

Августейший павильон.

И готовы были рухнуть

Стены Драгоценной башни.

Янский жезл пошёл в атаку

Грозно и со всех сторон!

Едва Другмо упомянула атаку, как жезл юноши словно взорвался, сладостная и мучительная истома разлилась по позвоночнику, в глазах заплясали ослепительно голубые и багровые вспышки, а под черепом заклокотали, выкипая, мысли. Ничего подобного испытывать с Кали ему не доводилось. Кажется, он впал в забытьё, а вот супруга не успокоилась. Ухватила его Янский жезл и пустила в ход «кораллы и драгоценности» – губы и зубы. Урча и мяукая, она мигом восстановила его увядшую мужественность и потребовала продолжения способом «семь драконов, летящих над озером по своей нужде». Такого способа Лес, разумеется, не знал, но Другмо и не спрашивала, как именно и в какой последовательности пускать в ход драконов. Она сама определяла очерёдность, разливала озеро и избывала нужду. За драконами последовал «императорский паланкин, проходящий девяносто девять ворот». Золотая красавица с энтузиазмом отпирала и запирала ворота, тщательно их считая, чтобы не сбиться. Всё равно юноше показалось, что было тех ворот значительно больше сотни.

Захлопнув последние, супруга не успокоилась, а протиснула паланкин ещё и через маленькую калитку. Через «сады, зацветающие дважды», где сама зацвела не меньше пяти раз, она вовлекла Нова в любовную игру «созрели вишни в саду у дядюшки Вани»[20], заставляя его ртом срывать алые вишни с её груди. Затем через «рубиновые чертоги» они проследовали к пруду, где «селезни охотились на уточек», а когда селезни уронили головы, побеждённые неутомимостью уточек, Другмо свила им гнёздышки в «тростнике, поющем под ветром с востока». Когда и ветер с востока оказался бессильным оживить любовную страсть, она обильно смазала Янтарную пушку на колёсах и принялась заряжать её с пылом новобранца. В конце концов ствол пушки погнулся, потеряв способность извергать ядра. Тогда женщина попыталась завести «часы с хрустальным боем и опаловыми бубенчиками», но хрусталь не звенел, и даже не хрустел, а бубенчики опали, как срезанные позавчера бутоны.

– Ты меня больше не любишь! – зарыдала от такой неудачи Другмо, а Лес не смог ей возразить ни словом, ни жестом.

Наутро он был ни жив ни мёртв, но всё же заставил себя подняться, босиком и в льняных кальсонах вышел на улицу умываться. Жена, причитая, что любимый супруг «совсем с ума сошёл», всё-таки вышла вместе с ним и поливала водой из кувшина, объясняя, мол, «никакого мыла я не видала и даже не знаю, с чем его едят». Посмотреть на невиданное зрелище сбежались все соседи.

На завтрак Другмо подала чай на травах, а матушка Булган принесла горячие лепёшки и миску мёда с сотами. Сидели скрестив ноги втроём за низким столиком. Поза показалась юноше очень неудобной, и он решил сделать настоящий, высокий стол, чтобы сидеть как положено на скамейке или табурете. Но быстро сообразил, что такой мебели не место в юрте, и задумался: а не срубить ли избу-пятистенку? Сложить каменную печь, то-то тепло станет. От очага, выложенного из камней в середине жилища, пользы было немного: костёр и костёр, да ещё и дыра наверху для выхода дыма. За ночь жаровни остывали, и по утрам температура в юрте лишь чуть-чуть отличалась от наружной. Почему же в посёлке Жемус построили настоящие жилища, сложили их из камня, а тут обходятся юртами, словно собрались не сегодня-завтра отправляться в дальний поход? Сам себе эту загадку Нов объяснил тем, что для кузницы войлочные стены не годятся, могут вспыхнуть от огня. А тем более в плавильне. На самом-то деле дома в Жемусе строили из камней потому, что никакого другого строительного материала у семейств Божинтоя и Хожира под рукой не оказалось. Вот и собрали из камня, благо в горах его имелось в избытке.

После еды Лес оседлал верного Огонька и поехал осматривать столицу. Из юрт выходили жители и приветливо здоровались с ханом.

– А где поселились братья-кузнецы? – спросил юноша.

Ему охотно показали направление, нашлось и немало желающих лично проводить, чтобы «не сбиться с дороги». К жилищам хористов Нов подъехал в сопровождении густой толпы. Все гомонили наперебой, и если бы он стал прислушиваться к каждому совету, то наверняка бы заплутал и не приехал вообще никуда.

На месте оказалось, что в Юртауне имеется хотя бы одно каменное строение – кузница. Пока остальные члены большого семейства распаковывали вещи, размещали скот, перевозили дрова от юрт рудознатцев (Ещё в Жемусе договорились с Дадагой, что поменяются: те заберут топливо, заготовленное кузнецами), Хор уже возился в кузнеце, очень уж не терпелось поработать с металлом, полученным по новой технологии. Делать здесь чародею пока что было нечего. Поэтому спросил, не зная чем заняться:

– А как устроилась ваша сестра Эйлик?

– Совсем дикарка, – махнул рукой с зажатой в ней молотом кузнец. – Забилась в угол юрты и сидит там, сверкая зубами и глазами, как волчица какая. И людей-то ей вокруг слишком много, и воздух у нас тут несвежий. А дети канючат, что нет ни домового, ни банника. Играть им, выходит, не с кем. Наши-то ребятки разбежались по друзьям и подружкам. Но я и с сестринскими живо разобрался: выгнал на улицу, а там таких огольцов – пруд пруди. А ты и впрямь станешь обучать травам и знахарству?

– А почему нет? Разве опытные лекари не нужны?

– Нужны, кто же спорит, – дело это важное. И откуда ты, Гессер, всей этой мудрости нахватался?

– Путешествовал много, – отвечал Нов. – Много видел, знатоков расспрашивал.

– Тогда понятно, конечно. Хотя и не совсем. Откуда про железо узнал, ежели его никто ещё не разведал?

– Есть такие, кто разведал. Живут в Лесной стране, их ещё динлинами кличут…

– Ты о северной стране Лин говоришь? – заинтересовался Хор. – Так там живут наши соратники.

– Какие соратники? – удивился Лес.

– Мы от них лет двадцать пять тому отбились. Чона, твой папаша, возглавлял полк правого заслона во время Битвы в Пути и чего-то не поделил с лешими. Те отряд и заблукали. А мы, кузнецы с рудознатцами, чуть позднее от обоза боевой амуниции отстали. Армии ушли на северо-запад. Там, по слухам, и находится страна Лин.

Юноше показалось, что сердце у него провалилось в желудок от таких известий.

– Когда, говоришь, вы потерялись? – на всякий случай переспросил он. Знал, что его предки обосновались в Минусинской котловине веков тридцать назад. И вновь услышал поразившую его цифру:

– Лет двадцать пять назад, я же тебе ясным языком объяснил.

И тогда до чародея дошло, что перенёсся он не только в чужое тело, но ещё и угодил в чужое время – до рождения его самого, папы Крона и даже дедушки Пиха должно ещё пройти не меньше трёх тысяч лет! А пока нет никакого Лесного княжества, с горечью осознал он, нет моих друзей и сверстников, нет ни ютров, ни ютов, нет и ютшколы. Интересно, успели уже заложить Холмград-столицу?

Первая мысль у него была – пробиваться в страну Лин. Он быстро спохватился, что на встрече с далёкими предками ему нечего рассказать, не о чем предупредить. Сообщить о ютроллях? Но как ни расписывай ужасы грядущего нашествия, вряд ли кто поверит в существование невиданных существ. А даже и поверят, всё равно за тридцать-то веков сказанное позабудется, никто и не вспомнит, что был такой Лес, он-де предупреждал. А вот доброе дело здесь, в Юртауне, он может сделать, если обучит местных кузнецов секретам изготовления доброй стали. Именно такие сведения и сумеют преодолеть многовековой рубеж, сделают потомков более умелыми и готовыми к любым неожиданностям.

Если не сумею вернуться в своё тело, решил он, то не стану гоняться за призраками, искать несуществующее. Сейчас у меня есть семья – мать, жена, есть власть, люди, желающие и готовые заниматься производством металла и оружия. Вот и воспользуюсь обстоятельствами. Буду выполнять свою задачу хорошо, потомки встретят врага во всеоружии. А пока займусь-ка я травами и лечением.

– Ты скажи Эйлик-Мулак, пусть вечером придёт ко мне, хочу собрать травников. Пусть посмотрит, послушает знатоков.

– Конечно передам. Смотрю, у тебя, Гессер, слова не расходятся с делом, – похвалил хозяин.

Юноша распрощался с Хором, рассказав напоследок, какие стоит сделать ванны для закалки стали и как переделать печи для отжига. Кузнец смотрел ему в рот и внимал каждому слову. Дома он принялся расспрашивать матушку Булган: а есть в Юртауне знаткие травники и лекари? Попросил, чтобы та позвала их всех к нему в юрту.

– И пусть каждый травник принесёт с собой образцы сборов, – сказал он. – Хочу узнать, где растут травы, в какую пору их рвут, как сушат или варят, как используются, что лечат.

– А на что это тебе, Джорочка? – забеспокоилась Булган.

– Да вот хочу поучиться у знатоков, хотя чему-то, возможно, и сам их смогу научить.

– Вообще-то, не ханское это дело.

– А какое – ханское?

– Не знаю в точности, но… Да ладно, занимайся чем хочется. Только пора бы тебе сходить на охоту. Мяса у нас в доме, считай, совсем не осталось. Сходил бы, убил сохатого. Зима наступила, можно морозить, не пропадёт. Впрочем, у нас и ледник неплохой, в нём и летом ничего не портится. Копчёную медвежатину, что ты с собой привёз, мы уже съели. Забивать коров нельзя, их у нас всего пять. Баранов и коз тоже немного, только на приплод. Съездишь, добудешь марала?

– Хорошо, матушка. Отчего и не поохотиться?

К вечеру слух о том, что молодой хан собирает лекарей и травников, разошёлся по столице, и в юрту командирского сынка набилось столько народа, что едва поместились. Пришёл даже Арапчор, ветеран, глава лекарской дюжины заслонного полка. Лес объяснил, зачем всех собрал, что надеется услышать и увидеть. Сперва травники отнекивались, не хотели делиться секретами, но юноша рассказал им о припутнике, мощном противовоспалительном средстве. Оказывается, траву эту многие встречали, да не знали применения, а потому и не собирали. А услыхавши, что пучки жар-цвета используются для освещения жилищ, до того удивились, что надолго замолкли. Сидели и хлопали глазами. А затем кто-то рассказал о другой редкой траве, которая быстро затворяет кровь. И пошло, и пошло. Делились случаями из жизни. Вспоминали, как удалось одолеть ту или иную болезнь. Арапчор обстоятельно излагал, как следует помогать раненым, чем колотая рана отличается от рубленой и другие специфические подробности. Многие действительно принесли с собой образцы трав, их пустили среди толпы, чтобы желающие могли осмотреть и запомнить.

Эйлик-Мулак сидела с широко разинутым ртом. Она впервые попала к людям, которые занимались её любимым делом, и не просто занимались, а были специалистами. Она жадными глазами рассматривала образцы, нюхала и пробовала на зуб, затаив дыхание выслушивала способы сбора, сушки, назначения и применения. Рассказы и споры продолжались до глубокой ночи, взволновали всех, хотя одни не успели высказаться, а другие не принесли ничего, чем могли бы похвастаться. Поэтому решили собраться и завтра вечером. Люди понимали, что от такого общения смогут очень многое получить, научиться лечить болезни, которые сами считали смертельными.

– А это – самое главное сейчас, – сказал Лес на прощание, – когда к нам могут пожаловать враги.

Воодушевлённые знахари расходились, продолжая спорить, чей метод лечения лучше. Только Эйлик-Мулак задержалась и о чём-то тихо советовалась с его золотой Другмо.

– О чём это вы шептались с Эйлик? – спросил он супругу, когда унтайки Мулак заскрипели снегом за стенами юрты.

– Очень уж она тебя хвалила, – призналась Другмо. – Говорит, тебе такой умный муж достался. Я, говорит, мужиков терпеть ненавижу, но Гессер – это действительно неуловимый Джору, умом за ним никто не угонится. А что это за «неуловимый», почему она так сказала?

– Сам не знаю, – признался Нов, который не был силён в языке леших.

– А ещё она сказала, что никакому мужчине не дала бы засадить свою деляну, а вот тебе бы позволила копать её хоть со всех сторон. Но я возразила, что мне и самой твоей лопаты мало…

– Неужели мало? – испугался Лес, вспомнив вчерашние сладкие истязания.

Зря спросил, решил он позднее. Потому что разбудил вулкан. Другмо словно взорвалась. Её юбки и шаровары взлетели в воздух, и через два удара сердца она оказалась обнажённой. Последовала очередь хана. Она срывала с него одежды, как кожуру с луковицы. При этом рассказывала, что за время долгого отсутствия супруга узнала от местных женщин новую замечательную песню, которую тут же и промурлыкала:

– Ты приходи, мой возлюбленный, смело –

Пусть будет на улице утро ли, ночь ли, полночь.

Сразу займёмся с тобою полезнейшим делом:

Орешки кедровые станем толочь.

Ступу подставлю свою,

Ты немедленно вставишь свой пест.

Будем без устали делать работу тую,

И никогда мне она, мой возлюбленный, не надоест.

– Никогда-никогда? – спросил Нов.

– Сейчас увидишь, – пообещала супруга, увлекая его в постель.

Способ, с которого она начала сегодняшнюю ночь, назывался «три мандарина беседуют под луной о солнечных затмениях». Сама изображала поочерёдно то луну, то солнце, демонстрировала затмения, а Лес должен был представлять трёх мандаринов.

– Этот вот – толстый-толстый, – прислушивалась к себе и делилась впечатлениями Другмо. – А этот – согнутый, как лук, но с туго натянутой тетивой. А третий – хромой на одну ногу и кривой на другой глаз мандарин. Он смотрит на Алую пещеру, видит Драгоценную башню и моргает-моргает.

От кривого мандарина юноша совсем обалдел, в своих нечастых и, как оказалось сейчас, однообразных любовных ласках они с Кали и представить не могли, что доставить удовольствие любимому человеку можно не только пальцами и губами, но и моргающим глазом.

А неуёмная на выдумку золотая красавица применяла язык, зубы, уши, нос, пальцы ног и даже локти и колени. В этом хан быстро убедился.

Следующая позиция называлась довольно просто – «козочка на горе», но в исполнении оказалась очень сложной. Лесу пришлось встать и, чтобы не свалиться, упереться спиной о шест, поддерживающий крышу. Очевидно, мужчина должен был изображать горную кручу, а Другмо воображала себя козочкой. Она карабкалась на супруга и прыгала, блеяла от удовольствия и пощипывала губами.

– По-моему, ты больше похожа на медвежонка, карабкающегося на дерево, – сказал Нов.

– О нет, милый, – промяукала женщина. – Мишка совсем не так. Сейчас я покажу тебе, как «панда лакомится сладкими побегами бамбука».

Поза не изменилась, зато партнёрша стала вести себя по-другому. Она хватала ртом его уши, проникала в ушную раковину языком, раскачивалась на муже, как на тонкой смолистой лесинке. Панду сменил «поползень в поисках червячка». Другмо перевернулась вверх ногами и деловито поползла вниз. Червячка она нашла быстро, склевала и встала на голову. Встретились «водопады и фонтаны». Когда обессиленный Нов рухнул на четвереньки, женщина применила способ «лазутчики проникают с тыла». Ко «всеобщему разоружению» чародей подошёл, когда все арсеналы были исчерпаны.

И снова Другмо осталась недовольна, завела вчерашнюю песню.

– Ты меня больше не любишь! – рыдала она. – Ты хочешь эту противную Эйлик-Мулак!

– Да что ты, дорогая, – еле ворочая языком, оправдывался Нов.

– Её бесплодная делянка для тебя слаще моих цветущих лугов! – обвиняла она.

– Ты не права, – отвечал он, проваливаясь в сон.

– Твой заступ готов копать её каменистую почву! Но я не позволю тупить лезвие о валуны и булыжники. Если уж тебе не хватает меня одной, то давай пригласим играть твою милую матушку Булган, она такая милая рыженькая соболинка!

От такого предложения Лес проснулся и даже подпрыгнул в постели.

– Как ты можешь такое говорить? – выкрикнул он. – Она же моя мать!

– Вот! Значит, тебе знакомо её лоно. Мы станем играть «ромашки спрятались, их ищут лютики» и «три тополя на площади»[21]. Ты достанешь…

Подробностей он не узнал, потому что не желал и слышать про такой срам, и спрятался во сне. Утром супруга разбудила его и сразу же выгнала на снег умываться, твердя, что «воды в кувшин уже набрала».

За завтраком Лес боялся встретиться глазами с Булган, стыдясь вчерашнего ночного разговора. Поэтому деловито начал расспросы, почему жилища освещаются масляными плошками, которые дают мало света, и не пользуются восковыми свечами. Вспомнил, что во время собрания травников было темно, а это мешало разглядеть мелкие особенности травинок.

– А где брать воск для свечей и как их делают? – спросила матушка.

– Так вот же, – ответил Нов, выплёвывая вощину. – Мы же едим мёд с сотами, а воск выплёвываем и зря выбрасываем. А фитиль нужно делать из ниток. Раз все носят льняные одежды, значит, и в нитках недостатка не будет. Наберите вдвоём того и другого, я покажу, как делать свечки.

И подумал, что юрта для занятий с травниками мала и неудобна. Нужно построить школу, решил он. Двухэтажную. Первый ярус сложить из камней, там проводить большие собрания, а второй – деревянный, разбитый на классы. А ещё нужно расширить кузницу и переоборудовать её. Набрать добровольцев для Жемуса, пусть братья Дадаги ищут руды и занимаются плавкой, а рудокопы занимаются разработкой рудников и подвозом материалов. Значит, нужно собрать мужиков, обсудить планы.

– Матушка, – сказал он, – передай, что я хочу завтра с утра собрать на площади мужиков, поговорить о дальнейшей жизни.

– Ладно, Джорочка, скажу.

В школе, рассуждал Лес, стану обучать детей грамоте. Только вот на чём писать? Бумаги-то нет. Заготовить бересты? Да нет, хлопотно и плохо видны нацарапанные знаки. Лучше соорудить большую классную доску и много маленьких. Выкрасить в чёрный цвет и писать мелом. А что делать с Сапроном и Укю? Колдуна и ведьмочку нужно учить отдельно. Для них создам отдельный класс. А заодно нужно определить, сколько всего в столице родилось колдунов и ведьм. Всех их и включу в спецкласс.

– Булган, – сказал он, почти позабыв нескромное предложение супруги, – сегодня до вечера побудь в моей юрте, займись с Другмо заготовкой воска (поспрашивай соседей, у них наверняка много отходов) и фитилей для свечек. А я в твоей юрте устрою ловушку на ведьм.

– Каких ведьм?

– Детей от леших. Рождались в столице такие?

– Конечно рождались.

– Вот их и отберу. Сейчас устрою ловушку, а потом съезжу на охоту. К обеду вернусь.

– А вдруг до обеда не встретишь ни одного лося?

– Тогда вернусь без добычи, поеду в другой раз… Я видел медвежью шкуру, где она?

Другмо принесла шкуру, лаская её ладонями и целуя в нос.

– Давненько, Гессер, ты не любил меня вдвоём с мишкой! – упрекнула она.

Лес не стал спорить, а пошёл в матушкину юрту. Из медвежьей шкуры и сосновой чурки соорудил композицию «Медведь слушает музыку, играя с сосновой щепкой». С помощью кудес придал шкуре объём и заставил двигаться, дёргать отщеп пенька. Кудеса, как он заметил, накладывались плохо. Не хватало энергии: магических источников было немного и малой мощности. Тянуть к ним силовые линии оказалось мукой.

А у нас в Минусинской котловине, подумал чародей, до нашествия ютров, говорят, источник был сильнейшим, накладывать кудеса ничего не стоило.

Покончив с заклятиями, он настроил ловушку и выбрался на улицу.

– Ребятки, – окликнул резвящуюся в снегу стайку детей, – хотите посмотреть на медведя, играющего щепой?

Ребятня мигом обступила его, возбуждённо сверкая глазами.

– А где медведь-музыкант? – спросил кто-то из них.

– В юрте матушки Булган. Идите смотреть и не бойтесь, он не настоящий. Только прошу игрушку руками не трогать, а то сломается. Посмотрите сами, передайте другим детям. Пусть все посмотрят.

Карапузы с визгом бросились к юрте и скрылись внутри. Послышались восхищённые охи и ахи. А Лес оседлал Огонька, запряг в сани кобылку Ласточку и отправился на охоту. В лесу опробовал найденный в седёльной сумке плоский каменный диск из углов и зубцов, потому что истинным зрением разглядел на нём следы такого мощного заклятия, что аж очи слепило. Так и назвал неведомое оружие – очир. Из рук он полетел как молния, почти не требуя управления полётом. Врезался в сосну, мгновенно перепилил её и вернулся назад в руки хозяина.

– Вот это да! – восхитился чародей. – С таким оружием никакого лука не надобно.

С помощью вещун-связи он отыскал ближайшего сохатого и внушил ему, что вон у того утёса находится выход солончака. Сохатый явился, юноша убил его одним броском каменного диска. Затем с помощью всё того же очира снял шкуру и разделал тушу. Мясо он погрузил в сани и отправился домой. Вернулся, как и обещал, к обеду. Радости матушки и супруги при виде свежанины не было предела. Другмо ухватила бурдюк со свежей кровью и заявила, что к ужину приготовит кровяную колбасу.

Нов распряг лошадей, задал корма и пошёл посмотреть, много ли ведьмочек попалось в ловушку. В юрте скопилось больше дюжины колдунов и ведьм. Были они разновозрастными – от трёхлеток до таких, кто отпраздновал уже тринадцатую или четырнадцатую весну. Все они прибежали смотреть медведя-музыканта вместе с остальными ребятишками, войти-то вошли, а выйти не сумели и теперь хныкали, не понимая, что с ними происходит. Чародей осмотрел каждого из них истинным зрением, стараясь запомнить, и снял заклятие.

– Бегите по домам, – велел он. – Ничего страшного не случилось, играйте, веселитесь. Придёте, когда позову на учёбу.

Они убежали, а Нов опять насторожил ловушку. Небось до вечера наберётся ещё дюжина, подумал он.

Дюжина не дюжина, но пяток кандидатур в спецкласс попался. Вечером опять собрались травники. Пришло много таких, которые вчера явиться не соизволили. А нынче прибежали при вести, что хан проводит полезные и очень интересные занятия. Нанесли образцы трав и снадобий.

Для начала Лес обучил гостей делать восковые свечи. Он отлил их пяток и машинально поджёг огнём с пальцев. Эта нехитрая магия произвела незабываемое впечатление. И свечи понравились.

– Сколько мы раньше этого воску даром выкинули, – сокрушались зрители. – А из него вон какие славные светильники получаются.

В этот раз юноша познакомился с парой незнакомых травок, одна из них якобы сводила бородавки, а другая укрепляла ногти. Выступили, похоже, все, кто хотел. Хан коротко подвёл итоги, перечислил самых знатких, назвав поимённо. Посоветовал прочим у них учиться.

А ночью сам учился у жены всё новым и новым способам и их применению.

Наутро на площади собралось мужское население Юртауна. Лес забрался на давно сколоченные подмостки и обратился к толпе.

– Мужики! – сказал он. – Ходят слухи об опасности, которая может вот-вот грянуть. На нас могут напасть враги. К отражению атаки мы должны подготовиться. Все знают, что доброго оружия у нас почти не осталось. Но кузнецы обнаружили новый металл – железо. Из железа сейчас братья Дадаги варят сталь, а из неё можно выковать чудесные мечи, которые рубят бронзу. Но чтобы изготовить побольше такого оружия, нужны добровольцы, которые отправятся в Жемус и помогут добывать руду. Нужны люди для расширения и переоборудования кузницы. Кроме того, я бы хотел построить в Юртауне дом из двух этажей: первый – каменный, а второй – деревянный. Внизу будет зал для собраний, а наверху школа, где станем обучать лекарей, а детей – грамоте. Какие вопросы ко мне?

Вопросов было много, но, как понял Нов из настроения толпы, хана в столице любили, считали храбрым и мудрым, к его советам прислушивались. Поэтому разговоры свелись в основном к количеству добровольцев, готовых заняться тем или иным делом. Определили потребное число лесорубов, камнетёсов, возчиков груза, плотников и столяров. Создали бригады специалистов и назначили старших.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25