Обыкновенные волшебные часы

Казалось, старая Рух не услышала слов Хорха — так долго она молчала. Рух сидела, шевеля серебряными усами и о чём-то думала или вспоминала. Все терпеливо молчали, поглядывая на старую крысу. Наконец, она тихо спросила:

— У этих часов только одна стрелка, не правда ли?

— Да, Рух, только одна! — подтвердил Хорх.

— И они издают звон, не так ли?

— Да, Рух, они издают звон, когда переводится стрелка. И тогда с тем кто их держит, происходят удивительные вещи, Рух.

— Тогда я знаю тайну этих часов, Хорх. Но я не понимаю, Хорх, многого не понимаю… — голос её сделался тягуч и зазвучал угрожающе, — и в том числе я не понимаю, зачем мне нужно помогать людям, о Хорх? Зачем нужно помогать врагу, о крысы?

— Слушайте! Слушайте! — запищали все крысы. — Старая Рух говорит и учит! Слушайте внимательно, крысы! Запоминайте получше — мудрая Рух говорит для всех!

Старая Рух, казалось, не обращала внимания на возгласы своего народа, она продолжала, немного раскачиваясь в такт произносимым словам:

— Мы пришли в этот мир, чтобы сразиться с людьми, и мы уничтожили больше людей, чем все их игрушечные войны вместе взятые. Мы несли в своей крови болезни, которые косили людей, превращая города в пустыни… Чума, тиф, дизентерия, бешенство… О крысы! Почему я должна помогать человеку, который был и остаётся злейшим врагом нашего народа? Помните, хорошенько помните, о крысы, что мы явились в этот мир победить человека!

— Слушайте! Слушайте! — вновь запищали крысы и защёлкали зубами. — Старая Рух говорит и учит! Между тем старая Рух продолжала:

— Мы пришли из глубин Востока, о крысы! Как и все завоеватели. Мы переплыли великие реки, сметая на своём пути всё живое. Мы напали на Запад, и нам потребовалось не более пяти-десяти лет, чтобы заселить его самые дальние уголки и закоулки. Мы истребили своего черномазого сородича — чёрную крысу, потому что мы, серые крысы, пасюки, были сильнее, злее и прожорливее… Но мы столкнулись с человеком, о крысы, и мы отступили там, где он этого пожелал! У нас нет врагов страшнее человека, с которым мы ведём ни на минуту не затухающую, не видимую для слепых войну, и этой войне не видно конца. Мы сражаемся, побеждаем, терпим поражение — и поэтому ненавидим его, ненавидим так, как можно ненавидеть только своего смертельного врага, как могут ненавидеть только крысы… до самого конца, до самой своей и его смерти! Помните об этом, крысы! Мы появились на земле, чтобы сразиться с человеком! Мы пришли победить или умереть! Так зачем я должна помогать пришедшему к нам? Нужно ли это, о крысы?!

— Нет! Нет! Не делай этого, Рух! Пусть убирается, покуда цел! — подхватили возбуждённые речью Рух крысы.

Трик-Трак вдруг почувствовал, как неприятно стянуло у него кожу на затылке, и он незаметно нащупал рукой ножницы в кармане. Только на Хорха речь старой Рух, казалось, не произвела никакого впечатления. Его фигура по-прежнему оставалась неподвижной в сумраке дверного проёма.

Старая крыса замолкла, и вокруг неё плотным строем сбились крысы, возбуждённо и воинственно попискивая. И вдруг Хорх спокойно произнёс:

— А всё-таки, Рух, ты расскажешь всё, что тебе известно о волшебных часах, — и, помедля, добавил: — Потому что я этого хочу Я выслушал тебя, Рух, хотя в твоих слова не было ничего нового. А теперь выслушай меня.

Старая крыса молчала, и Хорх продолжал:

— Я убивал твой народ, Рух. Это делал и мой отец, и отец моего отца, и все мои предки. Потому что так было всегда. И ни тебе, ни твоему народу никогда не избавиться от крысоволка, пока он не уйдёт сам. Так вот, Рух, я уйду из подземелья, если ты откроешь тайну волшебных часов. Я уйду совсем. Неужели этого мало за одну, единственную тайну, Рух?

Но старая крыса продолжала упорно молчать, и лишь беспокойно шевелящиеся усы выдавали, что она напряжённо о чём-то думает. Хорх подождал немного и совсем тихо с угрозой сказал:

— Но если ты думаешь что-то затеять, то подумай ещё раз хорошенько: стоит ли? Выход из залы закрыт. И если вы попытаетесь напасть, чтобы открыть ход для твоего народа, то знаешь, что сделает Носящий Ножницы? Он повернёт стрелку часов, Рух. Обязательно повернёт — и ты одна знаешь, что из этого получится. А уж я прикончу здесь оставшихся — можешь не сомневаться, Рух! Думай быстрее, Рух, и хватит играть в молчанку.

— По какому пути вода из озера проникает в подземелье, Хорх? — вдруг спросила старая крыса. — Ты должен это знать, потому что вода попадает к нам из твоих владений.

— А вот это уже деловой разговор, Рух. Но не слишком ли ты много хочешь узнать за одну-единственную тайну?

— Я хочу узнать путь воды, — упрямо проскрипела старая крыса.

— Хорошо, Рух, я скажу. Вода приходит из озера по вентиляционной трубе в помещение, где стоят ящики с надписью «динамит», и оттуда попадает в коридор с большой лужей. Что ещё тебя интересует, Рух?

— Ничего! Больше ничего, Хорх. Теперь выслушай меня… И ты, Носящий Ножницы, тоже слушай внимательно, ибо даже великие тайны оказываются часто просты до смешного. Скажи мне, Носящий Ножницы, куда бы ты хотел попасть с помощью волшебных часов?

— Конечно, в Лапутию! — ответил Трик-Трак.

— А ты знаешь, когда завтра в Лапутии взойдёт солнце?

— Ну, предположим, в четыре часа утра…

— Тогда переведи после полуночи стрелку часов на это время и вместе с первым солнечным лучом ты попадёшь в свою Лапутию. И всё, что будет находиться вблизи волшебных часов, полетит тоже. Но долетит с тобой только то, что будет как-то связано с часами, остальное — растеряется по дороге… Чем ближе к часам будут находиться предметы, тем дальше они будут тебя сопровождать. Вот и вся тайна волшебных часов.

Страшная мысль поразила Брадобрея, и он произнёс пересохшим от волнения голосом:

— Послушай, Рух, а если мои друзья стояли рядом со мной, когда я повернул стрелку…

— …тогда ты не найдёшь своих друзей в Лапутии, — подхватила Рух, — они потерялись в пути.

— Но как же их найти?! — вскричал потрясённый Брадобрей, который уже считал себя виновником гибели своих друзей.

— Очень просто, Носящий Ножницы, очень просто. Нужно вернуться назад по старому пути. Для этого надо медленно вертеть стрелку назад. И, обнаружив то, что ты потерял, перестать её крутить. Вот и всё!

— Но таким путем, — вмешался Хорх, внимательно следивший за беседой, — можно вернуться назад в то место, откуда был начат путь, не правда ли?

— Разумеется. Но это нужно сделать сегодня, пока не начался новый день. Надо только знать, что написано на циферблате часов, потому что стрелка часов вертится назад только по известному тексту. Теперь я сказала все, Хорх. Скажи, чтобы Носящий Ножницы открыл выход!

— Ещё одно слово, Рух. Ты не сказала, что написано на циферблате волшебных часов.

— Когда-то я знала всю надпись, но теперь память сохранила только её начало: «ПОВЕРЧУ — ПОЛЕЧУ ПО ЛУЧУ» — «ПОВЕРЧУПОЛЕЧУПОЛУЧУ». Поэтому часы не смогут сегодня вернуть Носящего Ножницы в Лапутию, если не будет прочитана вся надпись. Но завтра с восходом солнца часы перенесут его в Лапутию. Теперь я сказала все, и я хочу уйти, Хорх.

— Выпусти их, Трик-Трак.

Брадобрей сдвинул лопату, и старая крыса медленно покинула зал, степенно волоча облезлый хвост. За ней устремились крысы, торопясь покинуть владения Хорха, наследника страшного ремесла своего отца. Издали казалось, что серый ручеёк из крысиных тел поспешно впитывает трещинка в стене; и когда исчезла последняя крыса, Трик-Трак со всего размаха воткнул лопату в землю и радостно закричал:

— Ура! Да здравствует всесильный Хорх! Никогда в жизни я не притронусь к его величественному хвосту! Клянусь моими ножницами, Хорх!

— Ну уж, и хвост, — немедленно начал рисоваться Хорх, безмерно гордый высокой оценкой своего хвоста. — Это у всех остальных хвосты, а у крыс — мерзкий, голый, в чешуйках. Даже говорить противно. И зачем только такой нужен?

— А ты подумай получше, Хорх, может, всё-таки нужен, а? — великодушно сказал Брадобрей.

— Не знаю… — неуверенно произнёс Хорх. — Вряд ли… Хотя в детстве мы с братом воровали из курятника яйца. Я хватал яйцо всеми лапами и ложился на спину, а мой брат Хруп тащил меня за хвост в нору…

— Видишь, Хорх, без такого хвоста вам было явно не обойтись!

— Но ведь не будешь ты утверждать, что именно для этого крысе нужен хвост? — развеселился Хорх.

— Не буду, — согласился Трик-Трак, — но ты забыл о хвосте как носителе достоинства. Сам же говорил! И потому, может быть, твой хвост не так уж плох и даже по-своему красив.

— Вряд ли, — с сомнением сказал Хорх и, подумав, добавил неуверенно: — Ну, может быть, только самую чуточку.

И они помолчали, думая каждый о своём. Наконец, Хорх напомнил:

— Пора отыскать твоих друзей, Трик-Трак!

Брадобрей только грустно вздохнул и опустил голову.

— Ах, Хорх, как ужасно получилось с ними.

— Нашёл время горевать! — рассерженно пискнул Хорх. — Надо действовать!

— А может быть, мы вместе двинемся в путь, Хорх? Я посажу тебя в карман и буду осторожно вертеть стрелку назад, а ты выглядывай и смотри внимательно. Как увидишь кого-нибудь, кричи «Стоп!»

— Вот чудак! Хи-хи-хи! — развеселился Хорх. — Да я твоих друзей никогда в глаза не видел. Как же я могу их узнать?!

— А ведь и правда! — воскликнул Трик-Трак. — Тогда давай сделаем наоборот: ты крутишь, а я смотрю.

Тут уже Хорх задохнулся от хохота.

— Вот чудак… хи-хи-хи! Как же я посажу тебя к себе в карман? Хи-хи-хи… ведь у меня и штанов-то нет… ха-ха-ха, всё никак не соберусь сшить! Недосуг! Хи-хи-хи! — Хорх прямо катался по полу, и слёзы текли из его глаз. — Ну, силен, ну, уморил!

— Не серьёзный ты, Хорх, — обиделся Трик-Трак.

— Я-то серьёзный, да ты уж больно смешной! — сказал Хорх, отдышавшись. — Только, пожалуйста, не дуйся, Трик-Трак, но придётся тебе и часы вертеть, и по сторонам смотреть, потому что я с тобой не полечу. Не обижайся, Трик-Трак! Твои друзья — это не мои друзья. Говоря по правде, я что-то плохо представляю себе дружбу с котом и кошкой. Всё-таки я крыса, Трик-Трак, не вполне обычная, но крыса, особенно для котов! И не надо это сбрасывать со счетов!

— Но ты обещал старой Рух покинуть подземелье, Хорх. Куда же ты пойдёшь один?!

— Да, Трик-Трак, я обещал, и я это сделаю, как только ты отсюда исчезнешь. Тогда я уйду поближе к человеку — найду город, Трик-Трак, и там поселюсь на свалке. Не волнуйся, Трик-Трак, крысиному волку там всегда найдётся привычный стол. На прощанье я открою тебе один секрет, который не имеет смысла теперь сохранять. Подземелье скоро погибнет. Всё! Целиком! Его затопит вода! Старой Рух не удастся спасти свои владения от наводнения. Вода нашла лазейку в её царство, а наверху — целое озеро. За последние годы речушка, у берега которой были построены склады, изменила своё русло. Земля над складами со временем осела, и речка течет теперь прямо над нашей головой, Трик-Трак, образуя над подземельем проточное озеро, границы которого совпадают с подземными очертаниями складов. Теперь ты понимаешь, что грозит подземелью, если вода ворвётся внутрь. А она уже нашла дорогу, Трик-Трак!

Брадобрей слушал рассказ Хорха, и в его впечатлительной голове возникали страшные картины наводнения подземелий. Нет, ему не было жалко крыс, но картина получалась всё равно жуткая.

— Но если Рух теперь знает путь воды в подземелье, — она уведёт свой народ в другое место.

— Вряд ли, Трик-Трак. Она ведь слепая, и она не увидит, хи-хи-хи что вода в озере проточная! Она будет думать, что сверху небольшое озеро, вода которого зальёт только часть подземелий. Но это не так, хи-хи-хи, совсем не так! Озеро проточное, и воды хватит, чтобы залить всё подземелье, Трик-Трак! Всё! Понимаешь ли — всё! Крысы погибнут — все! Они не успеют выскочить, когда лавина воды ворвётся внутрь! Спасутся единицы! Считанные единицы! И среди них не будет этой старой ведьмы Рух! Потому что она стара и слаба! И ей не поможет даже её ум, потому что во время наводнения нужнее сила и ловкость, хи-хи-хи! Она захлебнётся, обязательно захлебнётся! — веселился Хорх.

Трик-Траку стало жутко от этого тоненького и злорадного смеха, и ему захотелось скорее покинуть подземелье.

— Ну, что же, Хорх. Мне пора. Спасибо большое за помощь.

— Не стоит, Трик-Трак. Я в жизни не слышал истории более интересной, а вышло так, что я в ней даже участвую. Я расскажу её своим детям, Трик-Трак. И дети пронесут её с собой через жизнь и передадут своим детям. И крысы сохранят её для потомства. Ведь сегодня ты смог уже убедиться, что у крыс хорошая память. Прощай, Трик-Трак! Кланяйся своим друзьям… И знаешь, у меня к тебе есть маленькая просьба, — вдруг смутился Хорх. — Совсем маленькая.

— Я слушаю тебя, Хорх, говори.

— Узнай, пожалуйста, у своих друзей, для чего им нужен хвост. Это для меня ужасно важно. И передай какой-нибудь крысе, что они тебе скажут. А уж это до меня дойдёт, будь спокоен.

— Хорошо, Хорх, обязательно спрошу и передам их слова для тебя.

— Ну, спасибо. Ты даже не представляешь, как это интересно. Ты этого не поймёшь, потому что у тебя нет хвоста! Но в общем ты ничего, Трик-Трак. Я буду тебя вспоминать! Прощай! Желаю тебе побыстрей разыскать твоих друзей и вернуться в Лапутию. Прощай.

— Спасибо, Хорх, ещё раз спасибо. Желаю тебе удачной охоты на новом месте. Я расскажу о тебе моим друзьям. Прощай!

И Трик-Трак вынул из кармана волшебные часы и коснулся стрелки

— Да погоди ты! — испуганно пискнул Хорх и со всех ног кинулся вон из зала. — А то ты отправишь меня вслед за твоими друзьями. Вот теперь крути! — крикнул он издали.

И Трик-Трак осторожно повернул стрелку назад. Раздался звон, что-то хлопнуло, все поплыло, поехало, замелькало… «Ну, теперь надо смотреть в оба», — вздохнул Брадобрей и принялся вглядываться в проносящееся мимо.

Глава шестая,

рассказанная Котом Василием

МОЁ ВТОРЖЕНИЕ В СУДЬБЫ ДРУЗЕЙ

Всю ночь мне снились кошмары — мои друзья гибли при трагических обстоятельствах и, разумеется, я не мог их спасти. Совершенно измученный снами в тёплой кровати моего хозяина, я проснулся в ужасно дурном настроении.

Сначала я открыл только один глаз. И сразу увидел на стене тень, уродливую и горбатую. Решил, что это домовой.

Потом я закрыл глаз и открыл другой. И увидел, что это не тень, а обыкновенная мышка, быстро рисующая хвостиком что-то на бумаге. «Вот незадача, — подумал я. — Прогнать надо». Но открыв оба глаза, увидел, что это вовсе не тень урода и вовсе не мышка с хвостиком, а всего-навсего мой старик, склонясь над столом, стремительно исписывает один лист бумаги за другим своим мелким и неубедительным почерком.

«Ну вот, — подумал я с раздражением. — Старик уже работает. И, наверное, чертит свои дурацкие кривые зависимости чего-то от чего-то. А в это время мои преданные друзья находятся, по его же воле, чёрт знает где!»

Заметив, что я проснулся, хозяин подмигнул мне заговорщицки и погладил меня, разумеется, против шерсти. Ну и манеры! Мог бы и научиться чему-нибудь, пребывая столько времени в моём обществе!

— Много спишь, Васючок!

«Васючок»! Фи! Меня прямо так и передёрнуло от его грубой фамильярности, но я сдержался и даже мурлыкнул, чтобы не дразнить этого беспардонного типа. Но ему, разумеется, было наплевать на моё к нему отношение, и он продолжал балагурить как ни в чем не бывало:

— Знаешь, киса, а я сегодня пишу с самого восхода солнца книгу о твоих друзьях…

О-о! Это было уже кое-что! Это было даже интересно. Можно было даже простить ему безвкусное «киса». И пора было вмешаться, пока старик не накуролесил с сюжетом… Поразительно, с каким неумением он использует знание алфавита!

— Пока ты дрых, твой друг Тик-Так успел посетить страну Прекрасной куклы, которая, кажется, тронула его сердце. А твой друг Трик-Трак, побывав в основательных переделках с крысами, раскрыл тайну волшебных часов! Ну, а Кошка Машка смогла воочию убедиться, к чему может привести обжорство её дружка… Это я о тебе, Васючок, думаю. О тебе и твоем будущем.

Нет! Старик явно не так плох, как может показаться. Правда, первое впечатление, — обычно самое верное! — которое он производит на новых людей, бывает отвратительным. Кажется, он из кожи лезет, лишь бы вызвать к себе неприязнь. И, надо отдать должное старику, это ему почти всегда удается.

Я немедленно поднялся, не спеша потянулся, нагло зевнув ему прямо в лицо (чтобы он не зазнавался!) и с достоинством прыгнул на его колени. Всем своим видом я выражал удовлетворение поведением хозяина и некоторую тревогу о судьбах своих друзей. Конечно, он меня сразу понял.

— Ничего, котище, — хозяин ласково дёрнул меня за ус и постарался дунуть в ухо. — Я в обиду их не дам. Ещё два-три путешествия, и мы вернём их домой, в Лапутию. Наверное, тебе приятно будет увидеть Кошку Машку, да и остальных тоже, а?

Нет, он совсем не плох, мой старик. Если разобраться — у него добрейшее сердце. Нельзя требовать от него слишком многого. И если я притерпелся к своим собственным недостаткам больше, чем к его, то я готов был временами простить ему даже это.

Поэтому я свернулся у него на коленях, демонстрируя своё расположение к нему и доверие к его литературному дарованию. И мой старик, благодарно улыбнувшись, снова склонился над бумагой, и его перо заскрипело…

Глава седьмая,

рассказанная Брадобреем

ПОИСКИ ДРУЗЕЙ И РОЖДЕНИЕ ПЛАНА

Иногда я кажусь себе преглупым созданием. Это становится особенно заметным, когда сталкиваешься с необычными вещами, к восприятию которых не подготовлен. Вот тут-то и видно, кто и чего стоит. Так вышло и со мной, когда моя легкомысленность послужила началом событий, участниками которых оказались мои друзья. Я имею в виду тот злосчастный день в Лапутии, когда я, неожиданно для всех, привёл в действие механизм волшебных часов. А ведь в тот миг мне захотелось всего-навсего начать поскорее путешествие. В результате вышло чёрт знает что! И я хорошо понимал, что отыскать моих друзей будет совсем не просто. Стоило мне чуть-чуть повернуть стрелку назад, как я оказывался в таких местах, о существовании которых прежде даже не подозревал.

Скажу одно: путешествуя с помощью волшебных часов, надо быть готовым к неожиданностям. Частенько я попадал в довольно любопытные и весёлые ситуации. Так, внезапно я оказался за свадебным столом на месте жениха. Невеста взглянула на меня и — бац! — хлопнулась в обморок. Потеха! Затем до смерти напугал тигра, неожиданно появившись в его клетке. И уж совсем было смешно, когда я попал в королевскую парикмахерскую. Его Величество дремал, а два брадобрея занимались его седой бородой, вплетая в неё золотые волоски. Я мгновенно выхватил свои ножницы и — трик-трак! — отхватил бороду. Монарх испуганно раскрыл глаза, схватился за то место, которое ещё секунду назад прикрывала его величественная борода, и страшно закричал: «А-а-а!» Я показал ему язык, — я всегда так поступаю, встречая монархов! — повернул стрелку часов — и был таков!

Трудно, очень трудно вспомнить всё, что я видел, — люди и события напоминали фильм, склеенный из одиночных кадров, взятых из различных кинолент. Скажу честно: дух захватывало, до чего было интересно смотреть!

Часовщика я нашёл задумчиво сидящим в стоге сена. Он настолько был погружен в свои мысли, что даже не заметил моего появления. Надо ли говорить, что я страшно обрадовался и хватил его что было силы по плечу. А когда он испуганно вскочил, тараща на меня глаза, я сгреб его в охапку и принялся неистово обнимать. Поэтому, когда я наконец выпустил Тик-Така из объятий, вид у него был довольно помятый.

— Если ты явился, чтобы задушить меня, то это тебе почти удалось. Обними меня ещё разочек, и со мной будет покончено, — выдохнул он.

До чего же было приятно видеть снова друга. Я не мог оторвать от него взгляда — мне казалось, что я его снова потеряю! — и наслаждался милыми, знакомыми интонациями его голоса, без конца повторяя:

— Если бы ты знал, как я рад, рад, рад, рад… что сумел тебя разыскать. Ах, Тик-Так, ты даже не представляешь, какие приключения мне пришлось пережить!

— Что касается приключений, то у меня они тоже были, — улыбнулся Тик-Так и добавил: — И они не закончились.

Ну, конечно, я ему тут же выложил историю, как Хорх вытряхнул из старой Рух тайну волшебных часов. Часовщик выслушал меня внимательно и, когда я закончил, задумчиво произнёс:

— Что ж? Теперь мы, по крайней мере, знаем, что сумеем разыскать Кошку Машку и Кота Василия.

— Ну, конечно же! Только, чур, ты будешь вертеть стрелку этих проклятых часов. С меня довольно.

— Хорошо, — согласился Тик-Так. — Тем более что только я смогу узнать Трабаколлу…

— Кого? — удивился я.

— Самую прекрасную куклу на свете, — серьёзно ответил Тик-Так и вдруг смутился.

Разумеется, я тут же потребовал выложить, что это за кукла и от кого её надо освобождать. Так я узнал о Трабаколле.

Мы ещё немного посидели на стоге сена, вспоминая и обсуждая некоторые подробности происшедших событий, пока наконец не решили тронуться на поиски Кошки Машки и Кота Василия. Чтобы не потеряться ещё раз, решено было принять все меры предосторожности. Не знаю уж почему, но я настоял на способе, который Тик-Так назвал «довольно странным». Но он не стал возражать и только снисходительно улыбнулся, когда я убеждённо заявил, что это самый надёжный из всех известных мне способов и уж если мы и потеряемся в пути, то обязательно вместе. Мы сели спинами друг к другу, сцепились руками в локтях, и я предупредил:

— Если я увижу кого-либо из наших, то сразу крикну: «Стоп!»

Тогда Тик-Так стал поворачивать стрелку назад. И сразу зазвенело в ушах, захлопало — и полетели, замелькали картинки…

…Ипподром. Скачут лошади. Тысячи людей вскочили со своих мест и кричат. Мы сидим спинами, крепко сцепившись. Окружающие нас зрители смотрят с удивлением на нас и не смотрят на лошадей. Пытаюсь объяснить им, что в скачках участвуем не мы. Тик-Так поспешно поворачивает стрелку… Лесное озеро с дикими утками, и мы барахтаемся в воде. Довольно сыро, если вдуматься. Дальше, дальше… Детская комната с массой поломанных игрушек. Полный мальчик сидит за своим столом и завтракает, а рядом стоят мама и бабушка. Мальчик капризно говорит, выпячивая губу: «Дай мне крема столько, чтобы не съесть». Мама послушно кивает головой, а бабушка счастливо улыбается… Дальше… Крыши домов. Бесконечные крыши домов, и мы сидим у трубы на крыше очень высокого дома. Рядом голуби, много голубей… Дальше… Лес, поляна. Кошка… Дальше…

— Стоп! — кричу я. — Назад! В лес! На поляну!

Тик-Так чуть-чуть возвращает стрелку вперёд и — о, радость! — я вижу Кошку Машку. Она неторопливо умывается, а перед ней лежат рядком четыре задушенные полевые мышки. Кошка Машка смотрит на нас без всякого удивления и насмешливо мурлычет:

— Ну и вид у вас, друзья. Интересно, а расцепиться вы сможете или нет?

Вид у нас действительно преглупый. Мы с трудом размыкаем онемевшие руки и, слегка сконфуженные, подходим к Кошке Машке. Нет, я всё же очень люблю Кошку Машку, хоть и язва она преотменная. Я говорю ей об этом прямо в глаза и глажу её спину и мордочку. И даже Часовщик, обычно спокойный и сдержанный, говорит взволнованно и горячо:

— Наименее полезно прожитый день моей жизни — это день, когда я не вижу Кошки Машки.

А Кошка Машка щурит свои золотисто-зелёные глаза и молчит. Молчим и мы, взволнованные встречей. Наконец, Кошка Машка говорит так, будто мы и не расставались:

— После сна мне было скучно одной. И чтобы развлечься, я немного поиграла в «кошки-мышки».

— Я вижу, что при игре в «кошки-мышки», — сказал Тик-Так, косясь на задушенных мышей, — лучше быть кошкой.

— …и не просто кошкой, а Кошкой Машкой! — галантно добавил я и с удовольствием отметил, что Кошка Машка поблагодарила меня взглядом своих прекрасных глаз.

Усевшись на траву, мы обсудили наше положение. Часы работали безупречно, и мы надеялись разыскать Кота Василия без особых трудностей. Тик-Так и я рассказали о своих приключениях Кошке Машке, и в ответ она поведала нам свои. Наконец всё было обсуждено, план дальнейших действий не вызывал никаких сомнений, и мы приготовились к путешествию.

— Друзья, — сказала Кошка Машка, — я полагаю, вы не будете больше играть в цирковых акробатов? Публики всё равно маловато. Но если, разумеется, вам достаточно одной меня…

Конечно, я больше не рискнул настаивать, что прежний способ не потеряться в пути был наилучшим. Я просто взял под руку Тик-Така, а Кошка Машка прыгнула мне на плечо. Тик-Так вынул часы и осторожно стал вращать стрелку назад. Снова раздался звон и…

Не буду подробно рассказывать о том, с кем мы встречались и что видели. Скажу только, что насмотрелись мы всякой всячины: были в избушке охотника, в магазине уценённых товаров, в цирке, на скотном дворе, в школе на уроке физики и ещё в тысяче мест, которых всех и не упомнишь. Впрочем, вру. Одно место мне запомнилось даже очень хорошо. Мы посетили детского поэта, и так как я всегда любил поэтов, особенно детских, то умолчать о подробностях незабываемой встречи не могу.

В комнате, которая никогда не знала веника и половой тряпки, одиноко сидел человек в бархатной куртке и с погасшей трубкой во рту. При нашем появлении он поднял всклокоченную голову и взглянул без удивления на нас воспалёнными от бессонницы глазами.

— Сегодня я написал гениальные стихи, — просто сообщил он.

— Бывает! — бесцеремонно согласился я, без труда узнав в нём труженика свободных искусств.

— Прочесть? — ещё проще предложил он.

— А они очень длинные? — осторожно спросил Тик-Так.

Поэт понимающе улыбнулся:

— Нет, они очень короткие.

— Тогда валяйте, да только побыстрей, — снова вмешался я. — Времени у нас в обрез.

Гениальный поэт привык к дурному обращению издательств и общества и поэтому не обиделся на мой тон. Он величественным жестом поднёс лист к самым глазам и неожиданно провыл неестественным голосом:

Папа уехал на юг.

Мама купила утюг,

Долго смотрела в окно

И отпустила в кино.

— Всё? — осторожно спросил Часовщик.

— Всё.

— Вы — детский? — опять вмешался я.

— Детский, — покорно согласился гениальный поэт и вдруг требовательно спросил:

— Нравится?

— Неплохо, — мурлыкнула Кошка Машка, — только нельзя ли немного сократить? Сделать лаконичнее?

Поэт с сомнением покачал головой:

— Вряд ли… А что вы собственно предлагаете?

— Убрать последние две строчки… Для крошек, которым вы их посвящаете, вполне достаточно окажется и двух первых…

Поэт наморщил лоб и напряжённо задумался. Было слышно, с каким трудом поворачивается в его голове мысль. И вдруг согласился:

— Пожалуй… вы правы… О, вы рассуждаете, как поэтесса!

— Скорее, как женщина, — сухо поправила Кошка Машка и, без видимой связи, обернулась к Тик-Таку: — Мы не опаздываем, друг мой?

Тик-Так торопливо взглянул на часы, вспомнил, что они волшебные, отчего слегка смутился, и тронул стрелку.

Снова зазвенело в ушах и захлопало… Промелькнула картинная галерея с хорошо одетыми неизвестными посетителями и плохо одетыми известными художниками… звенит… и появляется рыбоприёмный пункт с прибитой на сарае дощечкой «Подволочье». У причала рыбаки сгружали рыбу: ссыпали в корзины, взвешивали и опрокидывали в большой чан с рассолом… Снова звенит — и перед нами большое, поросшее осокой болото, и у самого края его, в мелколесье, стоит красавец лось, прядёт ушами и с удивлением разглядывает нас. Мы возникли так внезапно, что он даже испугаться-то не успел… «Дальше», — мурлычет Кошка Машка, и Тик-Так принимается крутить стрелку. Часы громко звенят — громче обычного!.. Он силится повернуть ее, но… стрелка больше назад не двигается! Лось, наконец, медленно поворачивается и, оглядываясь уходит в обступивший болото лес. А мы все, встревоженные, сгрудились вокруг часов, трясём их, толкаем стрелку, пытаясь сдвинуть её с места, но тщетно! — она будто приклеилась к циферблату.

— Дальше стрелка не идет! — почему-то громко объявляю я хотя все и так хорошо видят это.

— Значит, надо попробовать повернуть её вперёд! — советует Кошка Машка, и Тик-Так соглашается. Он слегка нажимает на стрелку, и она легко и послушно двигается вперёд… Звон, опять раздается звон, и мы оказываемся на лугу, заросшем высокой травой с ромашками и колокольчиками.

— Стоп, — говорит Кошка Машка. — Давайте подводить итоги. Во-первых, мы можем двигаться назад только до определённого предела. Он как-то связан с той частью фразы, которую забыла старая Рух. Это ясно. Во-вторых, Кота Василия мы не нашли, и я думаю, что самим нам его не разыскать. Грустно, конечно, но это так. Поэтому нужно поскорее попасть в Лапутию. Там мы попросим помощи у его хозяина, который, безусловно, позаботится о благополучии нашего общего друга.

Мы соглашаемся. Доводы Кошки Машки нам кажутся убедительными.

— Но чтобы вернуться в Лапутию, — напоминает Тик-Так, — нужно знать точное время, когда завтра взойдёт солнце в Лапутии.

— Для этого достаточно заглянуть в календарь — там указан восход и заход солнца для каждого дня, — авторитетно заявляю я и, как часто случается со мною в последнее время, сажусь в лужу.

— Нет, — возражает Тик-Так. — Это не так просто, хотя и не слишком сложно. Время в календарях рассчитано для средней полосы, а нам нужно узнать, когда восходит солнце именно в Лапутии. Для этого надо, зная точные координаты местоположения Лапутии, ввести необходимые поправки.

— Но как же мы узнаем это? — удивлённо спрашивает Кошка Машка. — Хотя я прожила всю свою жизнь в Лапутии, мне и в голову не приходило, что следует интересоваться такими неинтересными вещами, как координаты!

— Нет, — возражает Тик-Так и задумчиво смотрит на нас, — координаты Лапутии нельзя назвать неинтересными. Я их помню, и когда я их назову, вы сразу поймёте, почему они легко запоминаются. Лапутия лежит на долготе 33°33

До чего же замечательная голова у нашего Тик-Така! Прямо энциклопедия! Мы тут же решили отправиться в какую-нибудь горскую библиотеку, чтобы получить необходимые сведения для определения восхода солнца в Лапутии завтра, пятого августа. А потом уж мы подумаем, как лучше распределить своё время, чтобы успеть освободить Трабаколлу прежде, чем время перевалит за полночь. Сказано — сделано. И мы отправились отыскивать библиотеку.