Тайна Лоринг-Чейза

– Я, мадам? – поперхнулся Дэвид. – Я?!

– Ради этого, собственно, я здесь и нахожусь. Назначаю вас управляющим поместьем Лорингов. О плате договоримся позже.

– Но… но… – запинаясь бормотал Дэвид. – Это невозможно, мадам, немыслимо.

– Когда появятся мысли, сообщите. Надеюсь, природа кроме ушей наградила вас и мозгами.

– Нет, это совершенно невозможно!

– До сего момента, сэр, я сталкивалась с очень немногими невозможными вещами.

– Но, миледи, вы практически ничего не знаете обо мне, о моих способностях, о моей порядочности, в конце концов.

– Чепуха! Если вы окажетесь вором или лентяем, я собственноручно расправлюсь с вами! Так что не думайте об этом, а подумайте лучше о вашем жалованье, а впрочем, и это может подождать. Сначала я изложу вам завещание сэра Невила…

– Должен предупредить вашу светлость, что я уже кое-что слышал о нем.

– Ого! – воскликнула герцогиня. – От кого, если не секрет?

– От мистера Шрига с Боу-стрит, мэм.

– А, нахальный, не в меру любопытный тип в сапогах! И он посмел рассказать вам о завещании сэра Невила?

– Видимо, он счел себя вправе показать мне выдержку из него.

– Хм. Тот самый, надо полагать, отвратительный кусок. «Таким образом, обе дикие кошки получат редкую возможность вволю поупражнять друг на друге свои когти»… Как это похоже на Невила! Я нахожу некоторое утешение, вспоминая о шлепках, которыми награждала его в нежном возрасте. Жаль, недостаточно сильными! Однако, как хорошо он изучил слабый пол! Мужчины с таким отвратительным характером, как правило, хорошо разбираются в женщинах. Не далее как сегодня утром, за завтраком, у нашей милой крошки появилось желание расцарапать мне лицо.

– Рас… О!.. Вам? Расцарапать! – Дэвид не поверил своим ушам.

– Обеими руками, мистер Пик. Поддайся она своему порыву, уж я повыдергала бы ее противные рыжие космы.

– О Небо!

– Ад, мистер Кряж! – поправила герцогиня. – Ибо такое бывает только в аду – три одинокие, невыспавшиеся женщины встречаются за завтраком, которого не хотят, и выдавливают из себя пошлые банальности и банальные любезности в то время, когда им хочется визжать и биться в истерике… Вы что-то хотите сказать, сэр?

– Мадам, я… я не постигаю почему?

– Сколько вам лет, мистер Хребет?

– Двадцать четыре года.

– Тогда еще не все потеряно. Постигнете – со временем. Истерия – очень тонкий и глубокий предмет, понять который грубый мужской ум способен только посредством долгого и прилежного практического изучения. Вот станете постарше, будете разбираться в этой и во многих других вещах – годам к пятидесяти или около того. А что касается Антиклеи, общение с ней сулит столько радости, что дух мой воспаряет в горние потоки. Ей только двадцать, а под моей опекой она должна оставаться до двадцати пяти. Так что будущее я предвкушаю с радостным нетерпением. Мне предстоят пять лет непрестанной борьбы, суматохи, военных хитростей, интриг и контрзаговоров. Я испытываю небывалый подъем, полна сил, словно юность вернулась… Грядет великая битва, поле сражения определено.. А вот и она!.. Да нет же, олух! Вон там, – произнесла, указывая за изгородь, герцогиня.

Поглядев, куда показывала герцогиня, Дэвид увидел предмет их разговора – свежую и прекрасную, как само утро, девушку. Она медленно шла по тропинке, опустив голову, как будто была погружена в мечтательную задумчивость.

– Ах, плутовка, хитрая лиса! Видела нас, а притворяется, что не заметила. Обратите внимание на эту неосознанную грацию, на томность походки, на обдуманную небрежность позы! Уверена, она отлично знает, что неплохо смотрится в профиль, и теперь дает нам на него полюбоваться… Паршивка!

– Мадам! – воскликнул Дэвид, снова пытаясь встать.

Герцогиня схватила его за полу.

– Мистер Перевал! Сидите смирно и не вмешивайтесь, – грозно велела она, – ибо стычка неизбежна!

Глава XXXIV,

в которой кошки выпускают когти

– Антиклея, радость моя! – приветствовала девушку герцогиня сладким голосом нежной любви.

Антиклея вздрогнула. Удивленный поворот ее головы был столь очаровательно естественен, что Дэвид, вставший было на ноги, но удержанный герцогиней, мысленно снова с негодованием отверг низкие инсинуации знатной дамы.

– Ах, мадам, как вы меня напугали! – произнесла Антиклея нежным голоском воркующей голубки.

– Как очаровательно ты испугалась, моя драгоценная… – сказала герцогиня, подзывая ее кивком. – Полагаю, вы знакомы с моим другом мистером Холмом?

– С мистером Холмом, мадам? – переспросила Антиклея, делая вид, будто только что заметила Дэвида.

– Так он мне назвался. Прекрасная фамилия и так великолепно гармонирует с сельскими красотами! Но вы, конечно, уже представлены друг другу?

– Как вам сказать, мадам… – несколько засомневалась Антиклея.

– Так утверждает мистер Холм.

– Кажется, мы действительно виделись прежде.

Дэвиду ничего не оставалось, как встать и отвесить глубокий поклон.

– Тогда, прошу вас, садитесь, – сказала герцогиня, коварно дергая Дэвида за полу. – Вы оба такие высокие, что я вывихну шею, если буду смотреть на вас снизу вверх. Так что сядьте подле меня с двух сторон.

– Благодарю вас, мэм, но простите, я предпочитаю… – Немного чопорно заговорил Дэвид.

Герцогиня дернула посильнее.

– Садитесь же, сэр!

Дэвид, с беспомощным видом оглянувшись по сторонам, подчинился.

– Благодарю вас, дорогая герцогиня, но я лучше постою, – сказала Антиклея.

Герцогиня оглядела ее ласково и согласилась:

– И в самом деле, любовь моя, стоя ты представляешь собой очаровательную картинку… Простота позы подчеркивает твои прекрасные, хотя и крупноватые пропорции! Ну, чистая сильфида, не правда ли, мистер Холм? Или нет – сильфиды более хрупкие. Сельская нимфа? Едва ли… Нимфы никогда не носили чулок. Кстати, милая, твой левый сморщился под лодыжкой.

Антиклея покраснела от досады.

– Спасибо, мадам.

– Какое премиленькое платьице… Нет, я непременно должна подыскать тебе французскую горничную, дитя.

– Что-то не ладно с моим платьем, миледи? – поинтересовалась Антиклея, не разжимая зубов.

– Оно слишком открыто сзади, дорогая. Да что я говорю, сейчас ведь другие представления о приличиях!

Девушка, резко опустилась в волну муслина.

– Я намеревалась с утра оседлать Брута, но… – с досадой попыталась объяснить она.

– Молодец! – похвалила ее герцогиня, нежно похлопав по руке. – Зная, что я не одобряю твоих поездок на этой злобной твари, ты решила прогуляться пешком. Милое, послушное дитя! Твоя готовность уступить глубоко трогает меня. Нет, положительно, я должна поцеловать тебя, детка.

Антиклея заколебалась, нахмурилась, потом быстро наклонилась и, позволив чмокнуть себя в щеку, надменно осведомилась:

– А теперь, дражайшая мадам, не скажете ли вы, что стало с моим седлом?

– Я приказала груму спрятать его, котенок.

– Вот как, мадам! Придется велеть кучеру купить мне другое.

– О, радость моя, я предвидела, что ты так поступишь, поэтому спрятала заодно и Брута.

– Спрятали Брута, мадам?

– Вернее, отправила его на одну из своих ферм в Кенте.

– Отправили моего Брута? Вы… – Пораженная и разгневанная, Антиклея не находила слов. – О, как вы посмели!..

– Очень просто, дитя мое.

Она встала на колени и яростно потребовала:

– Верните его! Немедленно верните!

– Обязательно верну, любовь моя, – медовым голосом пообещала ее светлость. – После того как ты выйдешь замуж. А до тех пор я отвечаю за твое благополучие, и…

– Я снова повторяю вам, мадам: я не выйду замуж! – с яростной решимостью воскликнула девушка.

– Конечно, нет, дорогая, – до тех пор, пока я не подберу тебе подходящего жениха.

– Вы, мадам? – Ее взгляд выразил величайшую меру глубочайшего презрения. – А я в этом вопросе права голоса не имею?

– Почему же, котенок, конечно, имеешь… Ты скажешь все, что захочешь… потом.

Антиклея попыталась встать.

– Потом!.. Благодарю покорно! Я и сейчас готова… Я… Вы… О-о!

– Не трудись, моя Клея, лучше скажи, как тебе нравится мистер Холм?.. Да что вы все дергаетесь, сэр?

Антиклея осела как подкошенная и, уставившись на опекуншу, начала хватать ртом воздух.

– Мистер… Холм? – наконец выдавила она из себя.

– О, всего лишь в качестве доверенного лица или управляющего твоим поместьем, дитя мое. Я как раз предложила ему эту должность, когда ты появилась.

Девушка немного оправилась от потрясения и, с любопытством поглядывая на Дэвида, который, кажется, чувствовал себя все более неуютно, полюбопытствовала:

– И что же ответил мистер Холм?

– Ничего, кроме невнятных глупостей о своей непригодности. Не стоит принимать их всерьез. Вопрос в том, что скажешь ты, мое сокровище?

– Это ваша выдумка, мадам?

– Моя.

– Тогда разве мое мнение имеет какое-то значение?

– Никакого, моя умница. Но я была бы счастлива сознавать, что ты разделяешь мнение глупой старухи.

– Значит, вы твердо решили предложить ему эту должность?

– Не совсем так, дитя мое. Я твердо решила, что он примет эту должность. У тебя есть какие-нибудь возражения?

– Если и есть, то это, похоже, ничего не изменит…

– Ни в малейшей степени, дорогая, лишь докажет твою неправоту.

– Вы множество раз доказали ее с тех пор, как приехали, – угрюмо пробормотала Антиклея.

– Как мило с твоей стороны признать это!

Дэвид, красный от смущения, предпринял очередную попытку сбежать.

– Сударыни, прошу меня простить, но я думаю…

Но герцогиня Кэмберхерст вцепилась в него мертвой хваткой.

– Ну вот, уже прогресс. Только никогда не следует извиняться за свои мысли, сэр! Итак, что ты имеешь против назначения мистера Холма, дорогая?

– Ничего, мадам. Поступайте, как считаете нужным, – устало проговорила Антиклея.

– Милое, послушное дитя!

– Раз вы не оставляете мне никакого…

– Благодарю вас за лестное предложение, мэм, но я вынужден отклонить его, – заявил Дэвид с крайней решимостью, отчего его акцент стал гораздо заметнее. – Я никогда не смел и мечтать о таком…

– Вздор, мистер Холм! Итак, решено, вы приступаете к своим обязанностям немедленно.

– Но, мэм, вы меня не поняли…

– Прекрасно поняла!

– Я не намеревался…

– Еще раз: вздор! Я не позволю нелепой скромности – или гордыне? – помешать росту мистера Отрога!

– Но, ваша светлость, рассудите сами… – сокрушенно начал молодой человек.

– Ш-ш! – перебила его грозная дама. – Я назначу на эту должность мистера Холма вопреки всей гордыне мира.

– Если с этим покончено, мадам, вернемся к разговору о лошади, – с раздражением сказала девушка.

– Кажется, в конюшне есть несколько хороших лошадей, и все они к твоим услугам, дорогая.

– Но я хочу Брута, – сердито возразила она. – Мне нужен Брут! Я настаиваю на его немедленном возвращении!

– Счастье мое, это совершенно невозможно, разве только я без промедления устрою твое замужество.

– Слава Богу, это неосуществимо! – в гневе крикнула Антиклея. – Со мной не так-то просто справиться!

– Ясное дело, какой-нибудь хлюпик тебе не подойдет.

– О, мадам! Я вас ненавижу! И знайте: мне наплевать на вас и все ваши заботы. – И, окончательно выйдя из себя, Антиклея порывисто вскочила и убежала.

– Увы! – воскликнула ее светлость, с улыбкой провожая девушку взглядом. – Увы, бедная моя внучатая племянница!

– Кто, мэм? – переспросил Дэвид.

– Я намекаю на маркиза Джернингема, ее будущего супруга, сэр. Я несколько лет пыталась женить его, но наконец – вот она, его жена.

– Пока еще нет, мэм, – возразил Дэвид.

– Это только вопрос времени. Не лучшая для него партия, но что поделать. По крайней мере, красавица. А теперь, сэр, – легко поднимаясь, сказала герцогиня, – предложите даме руку. Мистер Молверер уже ждет с необходимыми бумагами и документами, чтобы ввести нового управляющего в курс дела.

– Но, мадам, дело в том, что…

– Я велела ему быть наготове к полудню.

– Уверяю вас, мэм…

– Я уверена, сэр, как всегда абсолютно уверена.

– Если вы позволите мне закончить…

– Говорите, мистер Холм.

– Тогда прошу вашу светлость понять меня правильно: это большая честь для меня, но я не могу…

– Зато я могу, мистер Холм, я могу. Я намерена нанять вас, и никакие Холмы, Утесы и Плато не разубедят меня. Мое решение бесповоротно! А посему, мистер Дэвид, как новому агенту, посреднику, управляющему и главнокомандующему делами поместья Лорингов, вам надлежит ознакомиться со своими обязанностями, а заодно и с мистером Молверером. Или вы уже встречались с ним?

– Случалось, мэм. Однако…

– И что вы о нем думаете?

Дэвид вздохнул и неожиданно рассмеялся. Это означало капитуляцию.

– Мистер Молверер – джентльмен, безусловно, самый что ни на есть достойный.

– Это чем же, интересно, он вам так не нравится? – осведомилась герцогиня, поглядев на Дэвида своими острыми живыми глазами.

– Э-э… Разве я сказал?.. Нет, в самом деле, вы ошибаетесь. Я отношусь к нему с полным безразличием.

– Вот как? Хм! Я согласна, с ним бывает трудновато. Думается, это следствие его бедности и гордости, а потому его чопорность следует принимать снисходительно. Лично я давно знаю этого замечательного юношу – он, видимо, не намного старше вас, мистер Дэвид. Он самого благородного происхождения и хорошо воспитан. Мне бы хотелось, чтобы вы по возможности подружились. Он одинок, ведь гордость и нужда, как правило, идут рука об руку с одиночеством… И потом, он всем сердцем ненавидел сэра Невила, которому вынужден был служить.

– В самом деле, мэм?

– Будьте уверены. Правда, по собственным, личным причинам. Наш бедный Молверер страдает по милости своего папаши, у которого хватило дурного вкуса выбрать себе в друзья сэра Невила, глупости поссориться с ним и самоубийственного безрассудства затеять судебную тяжбу. Естественно, сэр Невил разорил его. Невил еще мальчишкой обожал мучить мух и прочих мелких тварей; когда он вырос, эта страсть только усилилась, и твари стали покрупнее… Вряд ли убийство всегда следует считать грехом. Вы согласны со мной, сэр?

– Да, – ответил Дэвид, задумчиво хмурясь. – Да!

– Ого! – воскликнула герцогиня и пожала его локоть. – Выходит, мы с вами оба – потенциальные убийцы!

– А кто – нет, мадам? Когда угрожает опасность, или сталкиваешься с подлостью…

– М-м! – протянула герцогиня, бросив на него еще один внимательный взгляд. – Так вот, Молвереры оказались разорены, и Юстас теперь нищий. Я близко знала его мать – милое, но слабое создание, совершенно не приспособленное сносить грубые удары судьбы. Чуть что – без колебаний хлопалась в обморок, тут уж она была верна себе. И не успел дымящий трубкой угрюмый судебный исполнитель принести извинения… А вон ваш приятель с Боу-стрит! Махните ему, пожалуйста, чтобы остановил коляску.

Шриг послушно натянул вожжи, лошадь перешла с резвой рыси на шаг и встала. Обнажив голову, сыщик весело и в то же время почтительно взмахнул своей ворсистой шляпой.

– С добрым утром, ваша светлость. Рад видеть вас столь цветущей… Да, цветущей; это самое подходящее слово, мэм! Мое почтение, мистер Холм!

Герцогиня приняла грубоватую любезность мистера Шрига с неожиданной улыбкой.

– Господин полицейский, вы уже объявили розыск Томаса Яксли? – полюбопытствовала она.

– Не извольте беспокоиться, мэм, объявил. К полудню будут готовы афиши и плакаты.

– Новостей, по-видимому, никаких?

– Не вполне так, хотя вряд ли это можно назвать новостью, ваша светлость. Ситуация начинает проясняться, дело сдвинулось с мертвой точки. Дайте мне еще несколько дней, и я упеку виновника за решетку или по крайней мере, так сказать, наложу на него лапу. Розы не зацветают в один день, мэм, и масло не доится непосредственно из коровы. Шриг ни разу еще не был бит, то бишь не терпел поражения. Бывало, правда, не успевал насладиться победой, когда вмешивалась костлявая. Эта дурачила меня то и дело – выхватывала птичку прямо из силков и подбрасывала мне лишь хладный труп. Потешалась, старая – что ей за дело до страданий, которые разрывают душу человеку, гордящемуся своим призванием? Но со смертью не поспоришь, ее не переубедишь! Н-да, она меня, бывало, грабила, это точно… Два года назад, когда убили Гонта… Вы, наверное, помните это дело, мэм, – дело Джаспера Гонта?

– Конечно, помню, – кивнула герцогиня. – Вы имеете в виду убийство мерзкого ростовщика, который стольких разорил. Дело очень похожее на наше, мистер Шриг. Тоже удар ножом без подготовки, наугад, вероятно, от отчаяния.

– Но это было убийство, мэм, от отчаяния или нет! – возразил он. – Преступление, караемое смертью, миледи! И кто бы, почему бы ни ударил, виновный подлежит суду. Ибо закон есть закон, сударыня, и…

– И не свернет с пути, как упрямый осел! – закончила за него герцогиня.

– Осел, ваша светлость? Хм, осел, – повторил мистер Шриг с миролюбивым упреком в голосе. – Насколько я помню, так называется животное с весьма длинными ушами, и, следовательно, с ним надо держаться настороже.

– Тогда, может быть, длинные уши закона слышали кое-что о привидениях?

– О привидениях, мэм? – Казалось, вопрос поставил сыщика в тупик.

– Или вы сами, дружок, – добавила герцогиня, – вы что-нибудь слышали? Хотя бы верите в призраков?

– Нет, мэм. Во всяком, случае не в колченогих.

– А, так вы о нем слышали!

– Да, ваша светлость. Сведения о хромом призраке, привидении либо духе сообщены мне старым Джоуэлом, по фамилии Байбрук. Правда, сей весьма древний старик известен своей, что называется, придурковатостью или старческим слабоумием.

– А у меня тоже старческое слабоумие, как, по-вашему? – сверкнув глазами и надменно выпятив подбородок, осведомилась герцогиня.

Шриг постарался вложить в свой мгновенный ответ как можно больше убежденности:

– Я никоим образом не имел в виду вас, мадам!

– В таком случае я подтверждаю сведения о хромом призраке. Я его слышала!

– Даже так? – Глаза Шрига округлились. – О, мадам, простите! Где и когда это произошло?

– Ночью, около двенадцати часов, в Лоринг-Чейзе.

– Так-так, интересно. А вы уверены? – Шриг сосредоточенно уставился в одну точку. – Значит, он хромал, мэм, не так ли?

– Совершенно верно, – подтвердила герцогиня.

Мистер Шриг вздохнул.

– Ваша светлость, а нельзя ли мне тоже как-нибудь услышать это привидение?

– Не исключено, что ваше желание осуществится в одну из этих чудесных ночей, – ответила герцогиня задумчиво. – Жаль было бы упустить подобную возможность. Хромые призраки – наверняка большая редкость.

– Подозрительно большая редкость, весьма подозрительно! – проговорил Шриг.

– Что ж, господин полицейский, желаю вам всего доброго, и да сопутствует вам удача.

– Она сопутствует, мэм, – ответил сыщик, подбирая вожжи. – Как раз в эту самую минуту удача, или так называемая Фортуна, сидит рядом со мной! И вам всего доброго, ваша светлость… До встречи, сэр!

Мистер Шриг чмокнул лошади, и вскоре Дэвид услышал его веселый свист.

Возобновив свой путь, герцогиня спустя несколько минут произнесла:

– Сэр, поскольку мы с вами – потенциальные убийцы, нас, естественно, должны интересовать настоящие преступления… Так вот, кто, по-вашему, совершил это беспримерно гуманное злодеяние? Кто помог преждевременной кончине сэра Невила?

Дэвид вздохнул и, отведя глаза, покачал головой.

– Самым очевидным претендентом кажется Яксли, вы согласны, сэр?

– Да, мэм.

– Хотя Молверер, вероятно, не менее многообещающая кандидатура… Как вы считаете?

– Даже не знаю, мэм, – забормотал Дэвид. – Честно говоря, мне трудно судить… Все так неопределенно…

– Ага! Но я пытаюсь поставить себя на место убийцы, и, пожалуй, вероятнее всего, это… Отчего это вы побелели, задрожали, а?..

– Что вы, миледи, нет!

– У вас на лице написана тревога.

– О, мадам, прошу вас, продолжайте! Вы что-то знаете? О чем-нибудь догадываетесь?.. Кого вы имели в виду?

– Хм!.. – задумчиво произнесла герцогиня. – Вот мы и пришли! Входите, сэр, рабочий кабинет мистера Молверера вон там.

Глава XXXV,

в которой герцогиня грезит наяву

– Осмелюсь заметить, мадам, – по обыкновению сурово и вежливо-бесстрастно сказал мистер Молверер, – что усовершенствования, предлагаемые вашей светлостью, потребуют значительных затрат…

– Скупой платит дважды, – отвечала герцогиня. – Запущенные дела рано или поздно обойдутся дороже, Молверер!

– Вы, безусловно, правы, ваша светлость… Боюсь только, на плечи мистера Холма ляжет слишком большая ответственность.

– Ничего, Молверер, плечи у него достаточно широкие, а вы окажете ему всяческую поддержку.

– Об этом ваша светлость может не беспокоиться, – с величественным наклоном головы сказал секретарь.

– У-умм! – произнесла герцогиня. – Насколько я помню, вы, Молвереры, никогда не любили новшеств, но уж в ваши-то годы… Дайте-ка подумать – вам ведь двадцать шесть с небольшим?

– Память вашей светлости поистине поразительна!

– Двадцать шесть лет – не Бог весть какой возраст, Юстас Молверер. Но, похоже, Молвереры никогда не бывают молоды. И все же я надеюсь, что вы с мистером Холмом станете друзьями.

Секретарь поклонился.

– Интересы вашей светлости – превыше всего! – пробормотал он.

– Слава Богу, они пока достаточно широки! – изрекла герцогиня. – Кстати, вы мне напомнили, Молверер, об одной интересной вещи. Скажите, вы хорошо спали ночью?

– В каком смысле, ваша светлость? – на мгновение задумавшись, спросил он.

– Вас ничто не тревожило, например шаги за стеной? Неровная, запинающаяся походка. Подозрительно знакомая.

Секретарь нервно потеребил перо, которое держал в руках, и Дэвид, присмотревшись, заметил, что веки Молверера дрогнули.

– Знакомая, мадам? – переспросил он.

– До ужаса! Вылитое шарканье сэра Невила.

– Мадам… я поражен.

– В самом деле, Юстас? Значит, вы ничего не слышали?

Перо выскользнуло из пальцев мистера Молверера и упало на стол. Чернила брызнули на бумагу и расплылись безобразной кляксой.

– Ничего такого, ваша светлость, – отвечал он тем же сдержанным тоном.

– Это ваша спальня расположена рядом с моей, Юстас?

– Да, мадам.

– Вы крепко спите, Молверер?

– Благодарю вас, мадам, не жалуюсь.

– Значит, вы сомнамбула.

Мистер Молверер чуть вздрогнул, исподлобья посмотрел на потолок, потом опять нахмурился.

– Странно… – заговорил он, вновь принимаясь теребить перо. – Что заставило вашу светлость прийти к такому выводу?

– Мои уши, сэр. Ибо сразу после того, как замерли те неприятные шаги, я отчетливо услышала скрип стула в вашей комнате, а мгновение спустя – стук открываемого окна.

Перо в изящных пальцах мистера Молверера неожиданно переломилось, и он опустил беспокойно забегавшие глаза. Последовало неловкое молчание.

– Тем не менее, мадам, – наконец сказал секретарь, – могу только вновь повторить то, что уже сказал.

Герцогиня задумчиво вздохнула.

– Ясно, Молверер. Если эти сверхъестественные, возникающие сами по себе звуки повторятся, я постучу вам в стенку туфлей… Мистер Холм, вы отобрали бумаги, которые вам потребуются? Прекрасно. Помнится, однажды я обещала показать вам одну картину; пойдемте со мной – увидите.

Мистер Молверер проводил их до двери и почтительно поклонился, но, поклонившись ему в ответ, Дэвид увидел правую руку секретаря – она была сжата в кулак и дрожала.

Ее светлость пробормотала нечто вроде: «Лед и пламень» – и больше не разжимала губ весь путь вниз по какой-то лестнице и по множеству коридоров, пока не привела Дэвида в галерею, многочисленные окна которой освещали длинный ряд портретов.

– Здесь собраны портреты всех Лорингов, – принялась объяснять герцогиня. – Если из них не вырастали заурядные тупицы, то получались либо замечательные умницы, либо крайне порочные натуры… Род происходит от джетльмена, которого звали Хэмфри, – все Лоринги либо Хэмфри, либо Невилы, либо Дэвиды. Вот он, видите, бородач в доспехах. Неприятный взгляд. Портрет написан… да, в тысяча четыреста семидесятом году.

Дэвид молча разглядывал изображения своих предков. Тут были дамы в головных уборах с остроконечным верхом, в брыжах и юбках с фижмами; усатые воины в доспехах или в камзолах с рейтузами, в пышных париках или гофрированных жабо; прекрасные девушки в закрытых или, наоборот, рискованно открытых платьях, которые улыбались лукаво или томно согласно преобладавшей в соответствующую эпоху моде. Под конец герцогиня подвела Дэвида к полотну, с которого улыбался юный щеголь в синем, шитом серебром сюртуке. Правая рука в кружевном манжете грациозно покоилась на серебряном эфесе шпаги, из-под напудренного парика смотрели проницательные глаза. Миловидное, жизнерадостное лицо, твердые губы и тонкий орлиный нос. Если бы не костюм, какие носили полвека назад, и нечто сатанинское в улыбке щеголя, портрет и правда можно было бы принять за изображение самого Дэвида.

Герцогиня переводила взгляд с портрета на Дэвида и обратно.

– А тут, – сказала она, – сэр Дэвид Лоринг, отец ангельски кроткого Хэмфри и Невила, который вполне мог сойти за дьявола. Тот самый Дэвид, кого прозвали неистовым Лорингом… Бедный Дэвид! Я помню этот синий сюртук, помню эту улыбку. Он часто, часто улыбался мне, когда я была кудрявой семнадцатилетней девчонкой… Как давно это было! Мир сильно изменился с тех пор. Боже милосердный, как же быстро летят годы! Только начинаешь жить, а уж умирать пора… Ладно, все в порядке, в совершенном, совершенном порядке… Надо же, какой вздор! Глупая старуха размечталась о том, что было бы, если бы… Блеет что-то об одиночестве!.. Ну, что застыли, сэр, давайте, давайте отправляйтесь по своим делам, идите, наслаждайтесь жизнью, оставьте старуху предаваться ее пустым мечтам.

Дэвид поклонился и вдруг, поддавшись внезапному порыву, схватил крошечную руку в тонкой перчатке и почтительно поцеловал.

Ее светлость герцогиня Кэмберхерст на мгновение онемела, потом ясные ее глаза потеплели.

– Что за манеры, Дэвид Холм! – воскликнула она. – Клянусь, вы похожи даже больше, чем я думала.

Глава XXXVI,

повествующая о преображении

Расположившись в расшатанном кресле перед своим видавшим виды, захудалым домишкой, мистер Спрул предавался ленивым размышлениям. Услышав топот копыт, он поднял сонные глаза и, узнав всадника, чуть было снова не опустил их, но тут углядел разительную перемену, происшедшую с молодым человеком за неделю, как-то: модную шляпу, ладно скроенный сюртук, штаны из оленьей кожи и безукоризненно чистые сапоги. Мистер Спрул мгновенно распознал в сих предметах туалета столь характерные признаки представителя высших кругов общества, что тотчас пружинисто вскочил и засеменил к шаткой садовой калитке, дабы приветствовать осчастливившего его своим посещением благородного джентльмена.

– Добрый день! – поздоровался Дэвид, осадив ретивого коня. – Как поживаете?

– О, благодарю вас, сэр! – отвечал мистер Спрул, махнув шляпой так, словно намеревался смести последние пылинки с сапог Дэвида. – Покорнейше желаю вашей чести столь же аналогичного самочувствия.

– Вероятно, это вы – церковный староста?

– Он самый, сэр! Спрул моя фамилия. К вашим услугам, сэр!

– Не можете ли вы мне сказать, почему деревенские жители избегают меня?

Польщенный, мистер Спрул покраснел от удовольствия.

– Осмелюсь доложить, сэр, народ в здешних наших местах, будучи крайне невежественно малообразован, недолюбливает всякие нововведения заведенного порядка быта… А вы, сэр, покорнейше прошу меня простить, являетесь нововведением, и соответственно вас не принимают.

– Как так?

– Ну, сэр, вы ведь новоявленный управляющий, не так ли? Так вот, народ в округе никоим образом не принимает никаких перемен. Ведь у сквайра Лоринга никогда не было ни управляющих, ни экономов, ни каких-либо иных доверенных служащих.

– Вследствие чего, мистер Спрул, хозяйство находится в весьма плачевном состоянии.

– Плачевней не бывает, сэр! Но здешний народ, будучи привыкшим к таким условиям, не устремляется к лучшей доле, поскольку это превышает его скромные чаяния.

– Хм, – произнес Дэвид.

– Да! – кивнул церковный староста. – Как говорится в Святом писании: «Блаженны довольствующиеся малым»[16]. Возьмите, к примеру, мое жилище…

– Оно нуждается в побелке! – заметил Дэвид.

– И в новопокрытии кровлей, сэр!

– Что, протекает?

– Как решето, сэр. Опять же стены дали трещины там и сям, и трубы покосились, и лестницы расшатались, но я не жалуюсь, ваша честь, ибо что было достаточно хорошо при сквайре Лоринге, достаточно хорошо и ныне…

– Чепуха! – сказал Дэвид, оглядывая строение, о котором шла речь. – Мисс Антиклея полна решимости поправить положение, и мой долг – проследить, чтобы это было сделано… Хотя обитателям деревни, судя по всему, и правда все равно где жить – в уютных домиках или лачугах… Один Бог ведает почему.

– Нет, сэр, я тоже ведаю, – важно заявил мистер Спрул.