5

Дункана редко можно было застать врасплох. Он и помыслить не мог, что Пантея неожиданно кинется на него. Он обнаружил вход в пещеру на склоне горы. Под непрерывными потоками дождя через десятифутовый зев лодка вошла в прохладную пустоту. Футов через сорок низкий скат скалы едва не остановил движение лодки. Она протиснулась сквозь низкое и узкое отверстие в другую полость. Здесь Дункан и остановил у стены свой корабль. Сигнальные огни освещали пещеру, изнутри походившую на ящик, на который наступил гигант. Каменный пол был усеян старыми костями — в основном оленей и зайцев. Слабый кошачий запах напоминал о том, что пантера тоже гостила здесь. Дункан и Сник извлекли из заднего багажного отделения лодки фонарь, заимствованный у органиков, пару надувных матрацев и впопыхах прихваченных одеял. Они уже заканчивали сооружение постелей на полу у лодки, когда Дункан сказал:

— Ох и отоспимся вволю и…

— О, нет! — воскликнула Сник.

Света в пещере от фонаря было не больше, чем в тазу — воды для плавания рыбы. Сник сорвала с себя полицейскую форму. На ней оставалась светло-лиловая тенниска и короткие трусики. Прямые темные волосы блестели как мех котика, а темно-карие глаза сверкали. Казалось, точеное широкоскулое лицо над гладким бронзовым телом вот-вот вспыхнет. Какая прекрасная у нее была голова, если головы вообще бывают прекрасными.

Она сдернула тенниску. Обнажились груди — небольшие совершенной формы шары с крупными розово-красными сосками. Затем прочь полетели трусики, открывая необычно густую лонную растительность, темную и загадочную.

Сник пантерой прыгнула на него. Он упал на спину под ее натиском, не сопротивляясь, прижатый к матрацу ее телом. С помощью Сник с его одеждой было быстро покончено.

— Я не ожидал… — шептал он.

— Помолчи! — ее рот накрыл его губы…

Голова Сник покоилась у него на груди. Правая рука обнимала его тело. Отчего она буквально бросилась на меня? Она же ни разу ни словом, ни движением не давала ему повода и подумать, что он нравится ей в сексуальном смысле. Его собственное отношение к Сник как к женщине сделалось каким-то призрачным. Сначала ему казалось, что он влюблен. Можно было предположить, что он любил ее, пребывая в других своих личностях. Он не помнил их. Но ее жадность кровопролития как-то оттолкнула его, и он решил, что и не мог любить ее. Как будто решение ума имеет что-то общее с решением чувств. Но его ответный порыв к ней сейчас — нет! это больше, чем желание удовлетворить вожделение. Он слился с ней в исступлении, которое может вызвать только любовь, но не похоть.

Оба были столь переполнены неистовством страсти! Что еще, кроме секса, могло спалить высокий нервный заряд после всего сделанного сегодня?

То, что это не все, что они еще сильно и глубоко пронизаны нервной энергией, сразу стало очевидным. Сник жадно целовала его тело; четыре раза соединялись они, пока не затихли, опустошенные. Вспотевшие, они лежали недвижно, успокаивая учащенное дыхание.

Чуть погодя Дункан вышел к дождю и стоял в нем, содрогаясь под потоками холодной воды, но ощущая себя счастливым и очищенным. Через минуту и Сник присоединилась к нему. Близкие зигзаги молний судорожно освещали их. Выкрикивая что-то радостное, она опять обхватила его, увлекая за собой на холодную, твердую землю… «Мы взбесились сильнее молний», подумал Дункан.

Дрожа, они вернулись в пещеру. Полотенцами из неистощимого багажного отделения они растерлись насухо, потом мазью из походит аптечки натерли колени, ободранные на скалистом ложе. Они с жадностью набросились на еду; Сник беспрерывно оживленно болтала. Что-то переключилось в ней: обычно разговор поддерживал он.

— Мы показали им, ублюдкам! — кричала она. — И еще кое-что им преподнесем! Они нас не забудут никогда!

— Отложим это на завтра. — Он вполз на матрац и завернулся в тонкое, но теплое одеяло. — Не желаешь ли присоединиться?

— Я не могу спать, когда еще кто-то есть в моей постели.

Сник нагнулась, нежно поцеловала его и легла на свой матрац. Уснула она, должно быть, почти мгновенно, хотя Дункану казалось, что он слышал ее бормотание: «…все время до конца».

Трудно было понять ее. Сник ненавидела тех, кто ложно обвинил ее, и, случись, не остановилась бы перед убийством прямо ответственных за это. Но истинно революционным началом она не обладала. Собственно говоря, у нее не вызывали протеста ни жизнь один раз в неделю, ни система власти. Сник просто-напросто желала выпустить кишки продажным чиновникам, которые наплевали на ее преданность и веру в систему. Это не имеет значения, убеждал себя Дункан. То, что она делает, вызывает революцию, и она может помочь приблизить конец мира дня.

Поздним утром, окоченевший и сердитый, Дункан поднялся с постели. Сник спала, голова ее свисала с подушки, рот открылся.

Дункан сорвал с консервной банки колпак и следил за тем, как вода в ней темнеет и закипает. Он выпил кофе и вышел из пещеры. Вернувшись, он застал Сник в постели — проснувшейся. Он повторил операцию с банкой и подал ей кофе. Она сидела, накинув на плечи одеяло, потягивая напиток. Потом Сник спросила:

— Что теперь?

— Дождь кончился, но небо заволокло — на западе сильнее, чем на востоке. Того и гляди снова разразится гроза. Тогда мы выберемся отсюда. До леса миль десять совершенно открытой местности. Хорошо бы проскочить, пока патрули не пролетят.

Сник согласилась. Она не спорила и когда он предложил вернуться в Комплекс Башни Ла Бреа.

— Мы заберемся в дебри, и, если повезет, нас долго не обнаружат, — сказал Дункан. — Потом отправимся в Башню. Вряд ли кому-то придет в голову, что мы вернемся в то же место, откуда улетели.

— Значит, все обтяпаем в два счета?

Дункан не ответил. Вопрос был риторический.

Они коротали время. Прошел час. Ветер усилился и теперь завывал в пасти пещеры. Еще через час косой дождь стал заливать вход. Грохотал гром. Раскаты его в пещере усиливались ее природной акустикой. Невдалеке ударила молния — расщепленное дерево свалилось с едва слышным треском.

— Повезло, что не в нас. Вряд ли патрули высунут нос, — проговорил Дункан.

Спутники наблюдения будут пытаться засечь электромагнитное поле любой аэролодки размеров той, что захватил Дункан. Их местонахождение и маршруты станут известны кораблям властей. В тот же миг, как детекторы засекут неизвестную лодку, на ближайшей станции органиков получат ее координаты. Пока аэролодки органиков стаей бросятся на перехват подозрительного корабля, спутники продолжат свою слежку.

Во время бури беглецы оставались в безопасности: детекторы бессильны при электрических возмущениях.

Порою Дункану верилось, что он один из тех редких людей, чей «личный магнетизм» притягивает тихеноны. Это такие волнообразно движущиеся частицы, о существовании которых говорят астрологи и метафизики и прочие далекие от науки люди. Частицы называются так по имени древней греческой богини случая и судьбы Тихе. Тихеноны собираются вокруг определенных индивидуумов, как железные опилки на магните, и таким образом увеличивают вероятность для них доброй судьбы и щедрого счастья. Конечно же, это полнейшее суеверие. Тем не менее ему и впрямь здорово везло. До сих пор.

Тысячу облет назад вся эта территория была бесплодной пустыней. В Новую Эру понадобилось триста облет, чтобы превратить в порошок скалы и создать новую почву, наполнить ее червями и другими микроорганизмами, рождающими жизнь земли, вырастить деревья. Были выкопаны русла рек, и по ним с гор побежала вода. И вот там, где когда-то дремали тысячи квадратных миль сухой и мертвой поверхности, радуют глаз зеленью деревья и кустарники.

Под сенью этих деревьев и двигалась аэролодка в направлении штата Лос-Анджелес. К трем часам пополудни лодка припарковалась под кроной ели у склона горы. Они еще нарубили веток и укрыли ими лодку. Чуть выше по склону, в нише под нависающим выступом они и нашли себе убежище. Здесь они останутся до раннего утра следующего дня. А какой хороший обзор отсюда на башни Лос-Анджелеса, на бухту, на воздушное движение. Часть дня они провели в кабинах лодки, следя за новостями на экранах. Дикторы утратили профессиональное спокойствие, хотя и очень старались обуздать свое возбуждение и негодование. Они сообщали, что двое преступников (иногда их именовали суперпреступниками), Дункан и Сник виновны в нападении на жизненно важные объекты Земли, особенно в штатах на Западном побережье и, в первую очередь, в штате Лос-Анджелес.

Новое оборудование во Вторник утром было доставлено дирижаблями с ядерными установками и гигантскими аэрокораблями из штатов Сан-Диего и Сакраменто. Его установили во Вторник во второй половине дня. Однако энергия не будет подаваться, пока не заменят поврежденное оборудование в термоионном центре. До одиннадцати вечера подача энергии на Западный Берег не возобновится.

К десяти часам утра в Среду восстановлен порядок в Лос-Анджелесе. Дестоунированные всех дней, кроме Среды, отправились в свои цилиндры. Граждане были потрясены, их объял панический страх, когда они обнаружили, что все одновременно оказались дестоунированными в полном мраке города. Лос-Анджелес превратился буквально в сумасшедший дом, все его граждане прошли небывалое в их жизни тяжелейшее испытание. Большинство не могла покинуть квартиры. Электрические дверные замки не открывались. Дома, рассчитанные на одновременное пребывание жителей только одного дня, кишели людьми, не имеющими ни малейшего понятия о том, что же произошло.

Отключение кондиционеров прервало поступление свежего воздуха в квартиры. Квартиры переполнились людьми, которые быстро использовали кислород. Гэнки бросились вырезать дверные замки, чтобы освободить людей. Процедура оказалась весьма медленной, хотя к делу привлечены были все свободные рабочие. Сказалась нехватка протонного оружия, ускоряющего дело, но органики и рабочие из Сан-Диего и Санта-Барбары действовали обычными пистолетами.

Это был настоящий ад; имели место сотни случаев умственного помешательства. Город оставался в смятении. Слишком потрясенные граждане не могли приступить к своим обычным делам.

Каждые десять минут дикторы вдалбливали зрителям, что тем следует не обращать внимания на лживые распечатки, подготовленные отвратительными социопатическими преступниками Дунканом и Сник. Необходимо немедленно уничтожать эти бумажки.

— Черта с два! — воскликнул Дункан. — Люди слишком любопытны и непременно прочтут их.

Комментаторы сообщали, что преступники все еще на свободе. Но их арест — дело ближайших дней. Тем не менее всем гражданам необходимо быть крайне внимательными. Если кто-то заметит эту пару, не следует пытаться задержать их. Преступники вооружены, они опасные убийцы. Граждане, увидевшие их, должны сообщить об этом органикам, которые будут действовать. Прозвучало короткое сообщение о смерти Дэвида Джимсона Ананды, Мирового Советника, и других зверски убитых в квартире Ананды на 125-м уровне.

— Они убили его! — тихо сказал Дункан. Он не удивился этому. — Но что они выведали от него с помощью ТИ перед тем, как прикончить?

Пока еще комментаторы ни словом не обмолвились, почему Мировой Советник, резиденция которого находилась в Цюрихе, Швейцария, инкогнито появился в Лос-Анджелесе.

— Ага! Вот что я тебе говорил! Весь город открыт нам. Они еще очень долго будут возиться с заменой замков. Заходи в любую квартиру!

— При том, что и гэнки и граждане знают, как мы выглядим?

На экранах появились их портреты, под ними биоданные.

— Мы быстро найдем, где спрятаться. Чертовски быстро!

Пополудни следующего дня они сидели на матрацах под козырьком скалы. Оба молчали. Дункан искал слова — как лучше сказать ей о том, что занимало его мысли эти дни.

Он произнес:

— Я не робкий, Тея. Я задаю себе вопрос… Конечно, можно выкинуть все из головы… Но мне надо знать.

— Знать — что? — Она повернулась на ягодицах, словно на шарнирах.

Дункан посмотрел ей в лицо. Вопрос не был для нее неожиданным.

6

— Ты любишь меня?

Она вздрогнула, хорошо — хоть не рассмеялась.

— Не знаю. Я… Что такое любовь?

— Довольно трудно определить. Однако большинство людей, полюбив, знают об этом.

Она сидела возле него на матраце. Теперь Сник встала и, глядя на него, вдруг присела на корточки.

— Я восхищаюсь тобой и глубоко уважаю. Возможно, так, как никогда и никого. А я знала многих мужчин. Я полностью доверяю тебе и никогда не предам. Пожертвую ли я ради тебя жизнью? Не знаю. Если готовность отдать свою жизнь за любимого и есть истинное испытание любви, то… я не знаю. Я могу подвергнуть за тебя свою жизнь опасности. Действительно, я уже много раз доказывала это и, без сомнения, сделаю еще.

Минуту Сник молчала. Пронзительный крик хищной птицы прервал тишину. Дункан увидел кружащуюся на ветру сойку.

— Ты определенно более чем хороша в постели. Но настоящая любовь — это нечто большее. И тебе это известно. Захочу ли я прожить с тобой остаток моей жизни, иметь общего ребенка?

Сник покусывала губу.

— Я не думала об этом. Меня действительно не влечет эта идея. Я достаточно реально смотрю на вещи: обычная домашняя жизнь как жены и матери сделает… ну, если она не заставит меня биться о стену… сделает меня несчастной. Но…

Он выждал несколько секунд.

— Но что?

Сник боролась с собой.

— Я просто не знаю. Любить — значит быть помешанной на ком-то, одержимой. Это чувство несомненно исчезает после долгого общения и сменяется спокойствием любви. Чувствовать себя с партнером раскованно, скучать без него и все такое. Нет, я не рехнулась. А ты?

— Я мог бы стать счастливым.

— Ты одержимый?

— Не думаю, что это непременность любви.

Поднявшись, Сник глядела вдаль.

— Уверена, это так. Но я не помешалась на тебе в том смысле, в котором я сказала. Мысль быть с тобой всю жизнь не вызывает во мне трепета. Это не то, без чего я не смогу существовать. — Она взглянула на него. — Надеюсь, я не причинила тебе боли. Но я не была бы искренней, сказав, что действительно люблю тебя так, как ты понимаешь любовь. Говоря по правде, Дункан, если я что-то и люблю, так это мою работу. Я имею в виду работу, которой занималась, пока эти подлецы не отняли ее у меня. Вот, что я любила, вот, что воистину делало меня счастливой. Время от времени я жила с мужчинами. Ничем хорошим это не кончалось. Они надоедали мне… я доходила до предела. Знаешь, я не хочу больше об этом.

Сник опять опустилась перед ним, заключив его большую руку в свои ладони.

— Я обязана тебе своей жизнью. Но это не означает, что я должна любить тебя так, как ты этого желаешь.

— Друзья?

— Нет, мы больше, чем друзья.

— Все в порядке. Мы больше, чем друзья. Вполне достаточно для меня. Тема исчерпана… пока ты сама не поднимешь ее.

Сник поднялась и направилась к лесу. Дункан чувствовал себя отвергнутым. А имел ли он на это право? Право? Что значит — право?

Лицо ребенка проплыло перед его мысленным взором. Это было то же лицо, которое промелькнуло перед ним недавно. Он узнал его — себя, пятилетнего. В первый раз Дункан увидел свое лицо — лицо десятилетнего мальчика — да и то не был уверен, что это он. Тогда черты были определенно его, но черты пятилетнего… Лицо выглядело очень печальным.

Он встряхнул головой — лицо исчезло. Что означают эти галлюцинации? Умственное расстройство? Он не знает, да и что можно с этим поделать?

В Четверг за час до рассвета аэролодка выскользнула из леса в воды восточной части бухты. Погруженная по самую кабину пилота, лодка медленно плыла к Комплексу Башни Ла Бреа. Облачное небо обещало проясниться через несколько часов после утренней зари. Аэролодок органиков не было; он проплыл мимо нескольких кораблей, доставлявших товары, в разные районы. Часто встречались суда для внутренних перевозок; они плыли на разгрузку к причалам у оснований башен…

Дункан замедлил ход, приближаясь к причалу. Он образовывался двумя прямыми волнорезами, начинавшимися у основания башни, и третьим, полукруглым, наполовину прикрывавшим горловину. Аэролодка проскользнула в гладь воды, где отдыхали пришвартовавшись множество крупных яхт. Сверху нависал второй уровень башни. Дункан направил лодку между двумя яхтами и плавучим погрузочным доком. Впереди виднелся вход — тускло освещенная арка. В этом месте для состоятельных граждан, которые могли позволить себе иметь дорогие суда и оплачивать стоянку в доке, было безлюдно. Вода глухим шлепком прижала борт лодки к причалу. Сник выбралась, наконец, на твердь. Дункан дал речевую команду устройству управления и последовал за ней. С открытыми кабинами лодка погружалась под воду. Двигатель отключится, едва лодка коснется дна. Они стояли, провожая ее глазами, — два офицера-органика, имеющие право появляться повсюду.

За большим сводчатым проходом в башню располагался гимнастический зал. Меж унылых стен «органики» прошли в высокий зал. Двери из него выходили в большие комнаты — через несколько открытых просматривалась обстановка конференц-залов, множество цилиндров-стоунеров, используемых при чрезвычайных обстоятельствах или несчастных случаях, столовые, комната для игры в шахматы, гандбольная площадка. Далее размещались офисы. Дункан первым вошел в ближайший. Сник закрыла за собой дверь.

— Кто-то идет, — прошептала она.

Он резко обернулся. Рука Сник скользнула к рукоятке пистолета… Послышался мужской голос, а вслед за ним — голос собеседницы.

— Мы могли бы спрятаться здесь, — шепнул Дункан, — но, возможно, они именно сюда и сунутся. Пожалуй, лучше представиться органиками, разыскивающими беглецов.

— А может, они тоже органики.

Дункан пожал плечами и решительно вышел в коридор. Женщина смолкла на полуслове, вздрогнув от неожиданности. Мужчина тоже выглядел встревоженным.

— Вы напугали меня! — сказала женщина. — Так неожиданно выскочили.

— В чем дело, офицеры? — спросил мужчина. Секунду оба словно колебались.

— Я хотел бы проверить ваши идентификационные карты. Пожалуйста, — первым прервал заминку Дункан.

— Привет! А мы только что собрались на морскую прогулку. Сегодня наш нерабочий день, решили отправиться пораньше.

Дункан протянул правую руку, левая будто потянулась к оружию.

— Необходимо проверить ваши карты.

— Вам известно, ктомы? — громко произнес мужчина. Лицо его покрылось краской.

— Карты, пожалуйста, — повторила Сник.

— Они не знают, — сказала женщина. — Должно быть, у них основания. Давай, Мэнни. Служба…

Она притянула пятиконечную звезду, висевшую на шее, и подала ее Дункану. Мужчина — его лицо еще сильнее налилось кровью — несколько раз, словно судорожно глотая воздух, открыл и закрыл рот. Потом извлек звезду. Многие граждане носили такие штуки с вставленными в них идентификационными картами.

— Я хотел бы взглянуть на ваши карты тоже! Это мое право!

— Конечно. — Дункан сохранял спокойствие. — После того, как мы проверим ваши.

Мужчина не уступал в росте Дункану, но был старше и крупнее. Женщина на несколько дюймов выше Сник. Просторная одежда на обоих скрадывала различия в комплекции.

Оставив Сник с недоумевающей парой, Дункан вернулся в офис. Он нашел щель в стене и голосом привел в действие расположенный на ней экран. Сунув в щель карту мужчины, он дал команду на распечатку. Проделав то же самое со второй картой, с распечатками в руках он вернулся в зал.

— Нам повезло, — шепнул он Сник.

Альберт Парк Лэйр и Женевр Томата Кингсли были руководящими сотрудниками ДТИЭ — Департамента транспортировки импорта-экспорта. ДТИЭ занимался главным образом перевозкой пищевых продуктов и промышленных товаров в Лос-Анджелес и из него. Лэйр — первый помощник директора ДТИЭ, Кингсли — глава отдела учета товаропотоков.

Супруги жили в квартире на 125-м уровне. Единственный их сын двадцати сублет — студент Колледжа экономики в Беркли, штат Сан-Франциско.

— У вас есть домашняя прислуга? — поинтересовался Дункан.

— Да, — ответила Кингсли.

— Сегодня они у вас?

— Да, — дрожащим голосом произнесла Кингсли.

Дункан вернул супругам идентификационные карты. Затем вместе со Сник он препроводил супругов в комнату для шахматной игры. Чиновники, нервничая, стояли в углу, двое гэнков — в другом о чем-то переговаривались.

— Здесь Морской клуб, я полагаю — для элиты, — говорил Дункан.

Лэйр наконец не выдержал.

— Я требую, чтобы вы объяснили свое гнусное поведение и предъявили свои идентификационные карты!

— Сейчас мы вместе направляемся в ваши апартаменты. Если кто-то из ваших знакомых встретится по дороге, ведите себя нормально, не пытайтесь никого предупреждать — будете убиты оба.

На сей раз лицо Лэйра сделалось багровым, он открыл рот, но не мог вымолвить ни слова, в глотке что-то булькало, будто он задыхался. Кингсли же еще больше побледнела.