Личные враги

Мимо так и сновали обитатели форта, окидывая их любопытными взглядами. Арион увел Ханну в ближайшую комнату, где, по счастью, не было ни души, и плотно прикрыл за собой дверь. В комнате тотчас воцарился угрюмый полумрак. Ставни были закрыты, в очаге не горел огонь. Воздух здесь был затхлый, холодный, нежилой. Арион привалился к двери и продолжал:

— Викинг, который схватил Лорен, хотел убить ее. Она выхватила свой кинжал и ударила его в бок. Она держалась очень храбро.

Арион и сейчас видел это как наяву, видел во всех красках, ярко, до боли в глазах. Неистово синее небо, ярко-алая кровь на белоснежной коже Лорен… Он отчетливо помнил, как у него ослабели руки и ноги, как перехватило дыхание оттого, что весь смысл его жизни оказался вдруг на острие вражеского меча, приставленного к шее Лорен. Помнил он, как в этот страшный миг все его существо стало подчинено одной цели: любой ценой, любым способом вырвать девушку из рук викинга. Лорен улыбалась. О боже, она улыбалась ему!

— Лорен убила викинга, — кивнула Ханна, обращаясь не к Ариону, а к затхлой пустоте комнаты. — Это я уже знаю. Стало быть, именно это ее расстроило?

Арион старался не показывать опасений, которые вызвали у него утренние бессвязные речи Лорен. Безмерная усталость вдруг навалилась на него, растеклась по всему телу, и он с силой потер висок, борясь еще и с этой напастью.

— Лорен сказала, что у этого викинга лицо ее отца. И у другого тоже — того, что она убила на берегу моря, когда… — «когда спасла мне жизнь», — едва не сказал он, — словом, когда ее дозор наткнулся на викингов. Одного из них она прикончила. И теперь говорит, что у обоих убитых было лицо ее отца.

— Вот как, — повторила Ханна и вновь кивнула. — Понимаю.

Они оба надолго замолчали, и в комнате повисла почти осязаемая тишина.

Только теперь Арион заметил, что комната все же не пуста. Здесь был стол, несколько стульев да еще шкафчик, заставленный горшками и кувшинами. Все это покрывал толстый слой пыли.

— Лорен рассказывала тебе, Морган, как погиб ее отец? — прервала молчание Ханна.

— Нет.

Женщина подошла к ближайшему стулу и с едва слышным вздохом уселась, расправив юбки.

— Ты уж прости, но стоя об этом не расскажешь.

Арион не тронулся с места, втайне радуясь тому, что его и Ханну разделяет добрых полкомнаты. Судя по тону пожилой шотландки, ее рассказ будет не слишком веселым, а он не желал выдавать ей свои истинные чувства.

Ханна молчала, явно медля нарушать тишину, и Арион унесся мыслями к девушке, которая пребывала наверху, в его спальне. Когда он видел ее в последний раз, она спала, похожая на зачарованную королевну из сказки: бледное прекрасное лицо, волны шелковистых кудрей цвета пламени и заката…

— Когда у наших берегов впервые заметили корабль викингов, Хеброн решил сам возглавить дозоры. — В негромком голосе Ханны звучала глубокая, неизбывная печаль. — Он был лэрдом нашего клана, и никто не мог перечить ему. Он так много сделал для всех нас. Он был мудр и проницателен, отважен и добр — словом, он был настоящим лэрдом. Вожди и правители редко пользуются у людей любовью, — при этих словах Ханна искоса, как бы невзначай взглянула на Ариона, — но Хеброн был истинно любим. И больше всех его любила Лорен.

И вот настал тот черный день, когда викинги высадились на наш берег и застигли отряд Хеброна врасплох. Была самая настоящая резня. Наверное, викинги догадались, что Хеброн наш предводитель, ибо они отсекли его от прочих воинов, окружили и набросились на него с такой яростью, что он просто не мог выжить.

Они, конечно, дорого заплатили за его гибель… и все же он погиб.

Голос Ханны задрожал, и она замолчала, все поправляя и поправляя юбки, совершенно в этом не нуждавшиеся. Потом еле слышно вздохнула и продолжала уже гораздо тише:

— Викинги не просто убили Хеброна. Они… мучили его. Ему отрубили руки и ноги, потом отсекли голову. В тот день им никто не мог помешать. Мы проиграли бой и потеряли нашего лэрда. Потом разыгралась буря, подоспели наши подкрепления, и викинги отступили.

Лорен оставалась в Кейре и, подобно всем нам, ждала, когда вернутся наши воины. Именно она, опередив всех нас, первой выбежала им навстречу. Представь себе, Морган, что она увидела. Представь, каково ей было узнать, что ее отца привезли домой не просто мертвого, но изрубленного на куски.

Арион прикрыл глаза и медленно, тяжело опустил голову.

— Лорен не заплакала, — почти задумчиво проговорила Ханна. — Она так и не сумела выплакать свое горе. Она похоронила отца и всех, кто погиб в тот день, и встала во главе клана, всеми силами стараясь сохранить и укрепить то, к чему он стремился и о чем мечтал. И все же я так и не увидела ее плачущей.

В комнате вновь воцарилась нежилая, стылая тишина. Ледяные пальцы холода стиснули горло, оледенили сердце. Лорен, чудесная, отважная, лучшая в мире Лорен испытала весь ужас такой чудовищной потери.

— Сегодня она плакала, — сказал Арион, глядя в пол.

Он услышал, как Ханна поднялась со стула, пошла к нему, едва слышно шурша юбками. Потом на плечо его легла женская рука — хрупкая, сухощавая, но восхитительно теплая. Живая.

— Я рада, Арион Морган, — просто сказала Ханна. — Так и должно было случиться.

Он смотрел на Лорен и Ханну и не мог избавиться от чувства, что он здесь лишний, что ему вовсе не следовало торчать в собственной спальне и глазеть на их нежные объятия, прислушиваться к их радостной болтовне.

Но Арион не ушел. Вместо этого он притворился, будто поправляет огонь в очаге — пламя и вправду почти угасло, — и занимался этим так медленно, с таким нарочитым тщанием подкладывая в очаг полешки, что всякий, кто сейчас наблюдал бы за ним, разразился бы хохотом. Все было ясно как божий день, но ни Лорен, ни Ханна, судя по всему, не обращали на это никакого внимания.

Если дух Лорен все еще был смятен, она ничем не выдавала этого. Она улыбалась, даже изредка смеялась и, отмахнувшись от расспросов о своем здоровье, сама засыпала Ханну вопросами о Кейре и его обитателях.

Когда Арион наконец повернулся, Ханна как ни в чем не бывало сидела на краешке его кровати. Они с Лорен крепко держались за руки — точь-в-точь неразлучные подружки.

— У меня есть для тебя хорошая новость, — говорила пожилая шотландка. — Квинн наконец очнулся и окончательно пришел в себя.

— Правда? — Голос у Лорен был чуточку охрипший, но радостный.

— Ну конечно. Похоже, скоро он совсем оправится. Элиас говорит, что, если все пойдет как надо, через пару дней Квинн уже будет на ногах.

— Это же чудесно!

— Мы рассказали ему обо всем, что случилось, покуда он был без сознания. О смерти твоего отца, обо всех стычках с викингами, о том, что произошло на берегу моря, в пещерах и в Дунмаре.

— Вот как? — Голос Лорен едва заметно дрогнул.

— Джеймс сообщил Квинну о союзе с англичанами. — Ханна искоса глянула на Ариона, затем на Лорен. — Квинн сказал, что хочет поговорить с тобой.

— Вот как, — повторила Лорен, и на сей раз довольно мрачно.

В дверь постучали, и собеседницы разом оглянулись на Ариона, который праздно стоял у ярко пылающего очага. Арион подошел к двери и рывком распахнул ее.

— Прошу прощения, мой лорд… — Голос Фуллера против обыкновения звучал как-то неуверенно.

— В чем дело? — спросил Арион, стоя на пороге.

— Я только хотел сказать, что скоро вернется четвертый дозор, на случай, если бы ты захотел его встретить…

Арион озадаченно уставился на наместника. Фуллер знал, что Арион всегда встречает дозоры, когда может выкроить на это время. Им обоим было прекрасно известно, что следующий дозор вернется самое меньшее через час.

— Что-нибудь случилось? — спросил он, понизив голос.

— Нет, мой лорд. — Вопреки собственным словам наместник явно нервничал и все норовил заглянуть в комнату.

— Фуллер Морган.

Арион стремительно обернулся, поразившись тому, с каким чувством прозвучало это имя. Ханна поднялась с кровати и, тепло улыбаясь, шла к дверям.

Арион посторонился, и Фуллер вошел в комнату.

— Ханна Макрай, — проговорил он тихо и обеими руками крепко сжал ее протянутую руку. На лице его не было и тени ответной улыбки.

Арион глянул на Лорен и обнаружил, что вид у нее в высшей степени ошарашенный, как, несомненно, и у него самого. Девушка сидела на постели, не сводя напряженного взгляда с любопытной сцены, которая сейчас разворачивалась перед ними.

— Много же лет прошло, — сказала Ханна.

— Да, много, — эхом отозвался Фуллер, так и не выпустив ее руки.

— Ханна! — окликнула Лорен, которая первой пришла в себя.

— Дорогая моя. — Женщина повернулась и подошла к кровати, увлекая за собой Фуллера. — Ты уже знакома с наместником графа?

— Да, — ответила Лорен. — Только я понятия не имела, что и ты с ним знакома.

— О, мы с ним очень давние знакомцы, верно ведь? — Ханна поглядела на Фуллера, и тот медленно кивнул. Так они и стояли, не сводя друг с друга глаз. Эти двое так явно были поглощены друг другом, что теперь Арион окончательно почувствовал себя лишним. Неприятное чувство, особенно при таких обстоятельствах.

— Какой счастливый случай! — Морган направился к странной паре, на ходу пытаясь оценить положение. У Лорен вид задумчивый, Ханна держится все с тем же сдержанным достоинством, а Фуллер… Фуллер похож на человека, который наконец-то отыскал цель своей жизни и нипочем не намерен ее упускать.

Что-что, а уж это чувство Арион хорошо понимал! И ни за что на свете не пожелал бы навредить единственному человеку, который стал его другом еще с тех пор, когда он только принял графский титул.

— Быть может, ты покажешь Ханне Макрай наши… — Арион замялся, лихорадочно соображая, что достойного можно показать гостье в Элгайре, но Фуллер лишь коротко кивнул и вежливым, почти придворным жестом предложил женщине руку.

— Слушаюсь, мой лорд, — сказал он, уводя Ханну к двери. На пороге, однако, женщина остановилась и вопросительно взглянула на Лорен.

Девушка кивнула и чуть приметно улыбнулась, снова опускаясь на подушки. Пара исчезла в полумраке коридора, так и не обменявшись ни единым словом.

Арион перевел взгляд на Лорен. Она тоже смотрела вслед ушедшим, но теперь ее слабая улыбка исчезла. Помедлив секунду, девушка опустила глаза, потом медленно подняла взгляд на Ариона. Янтарные глаза ее были чисты и ясны — ни следа недавно пролитых слез. И все же вид у нее был такой, что Ариону вновь захотелось обнять и утешить ее. Но сейчас Лорен не приняла бы утешения.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, силясь найти удобную для обоих тему разговора.

Не ответив, девушка отвернулась, и лицо ее порозовело. Она наклонила голову, и шелковистые волны медно-рыжих волос совершенно скрыли ее лицо.

— Лучше, — наконец едва слышно ответила она.

— Это хорошо. — Арион неловко помедлил, затем шагнул вперед и присел на край пуховой перины, там же, где сидел, обнимая и укачивая плачущую Лорен. Девушка не подняла головы, но и ничем не показала, что его близость ей неприятна.

— Лорен, — сказал Арион, — знай, что я всем сердцем сочувствую твоей потере. Я не знал, как погиб твой отец, и…

Она перебила его на полуслове:

— Утром ты сказал, что там, на поляне, погибли двенадцать воинов. Кто именно?

Арион помедлил, любуясь огненным отливом ее волос — лица Лорен он по-прежнему разглядеть не мог.

— Я не знаю имен твоих погибших сородичей, — осторожно проговорил он, — но их, быть может, знает твоя подруга Ханна. Позвать ее?

— Нет. — На сей раз Лорен подняла голову, и Арион увидел, что лицо ее по-прежнему залито румянцем. — Оставь ее в покое. Пускай побудет с Фуллером.

Арион кивнул, размышляя о тех двоих и о тайне, которую они скрывали.

— А твои люди? — негромко, еще тише прежнего спросила Лорен. — Кто были погибшие?

Арион отвернулся к окну, за которым стыло свинцовое небо.

— Славные, добрые люди, — отрывисто проговорил он. — Я не знаю и их имен. Люди с острова Шот. Мужчины, которые погибли, защищая свой родной дом.

Теперь молча кивнула Лорен. Глаза их встретились. Взгляд ее был спокоен и тверд.

— Я должен был знать их имена, — произнес Арион, обращаясь скорее к себе самому. — Должен.

— Ты здесь совсем недавно, — отозвалась Лорен, поразив его своим заступничеством. — На острове много твоих людей. Нужно пробыть здесь долго, чтобы знать и помнить всех.

— Я должен был знать их, — упрямо повторил Арион. Лорен вдруг протянула руку и легонько накрыла его ладонь своей. Она не сказала больше ни слова, но прикосновение хрупкой ее руки жгло Ариона так, словно плоть девушки была соткана из огня.

Он стремительно встал и отошел от кровати. Куда угодно, только бы подальше от Лорен, которая легким касанием может свести его с ума. Арион остановился у письменного стола из черного дуба — резного, со множеством ящиков, литыми чугунными ручками и отполированной до блеска столешницей. Арион хорошо помнил этот стол.

Райдер восседал за этим самым столом и что-то писал, вслух рассуждая о том, как наилучшим способом — то есть как можно более кроваво и жестоко — завладеть всем островом. Ариону было велено встать перед столом и держать очередной экзамен — один из многих, которым Райдер подвергал его каждый день с тех пор, как объявил мальчишку своим наследником.

— У врагов есть замок, — размеренно и четко, словно диктуя, говорил дядя Райдер. — Что нам делать?

— Взять замок штурмом, — предложил юный Арион. Он боялся ответить неправильно, но и промолчать боялся.

— Верно. Однако их слишком много, а нас мало. Что нам делать?

— Сократить их число? — наудачу предположил Арион.

— Как? — резко спросил Райдер, не поднимая глаз.

— Яд! — выпалил мальчик, отчаянно стараясь угадать подходящий ответ, вспоминая прежние уроки дяди. — Пожар! Убийство из-за угла! Война! Осада!

— Оч-чень хорошо. — Райдер замер, занеся перо над бумагой, но так и не начертав больше ни единой буквы. Из прошлого опыта Арион знал, что это означает: сейчас последует самый главный вопрос, тот, на который надо ответить только правильно — иначе не избежать наказания. От страха у Ариона засосало под ложечкой, но он лишь крепче стиснул кулаки — с такой силой, что ногти впились в мякоть ладоней. Это по крайней мере помогло ему не удариться в панику.

— Тебе следует знать еще кое о чем, племянник. У врагов имеется слабое место.

— Использовать его! — тотчас выпалил Арион.

— Это ребенок, — негромко проговорил Райдер. — Девчонка, дочь их вождя. Когда-нибудь она вырастет, выйдет замуж, соединит наших врагов с другим кланом, и они станут еще сильнее. Что нам делать?

— Убить ее, — без колебаний ответил Арион. Райдер наконец поднял голову. Лицо его оставалось бесстрастным, и это было хорошо. Ни вспышка ярости, ни оплеухи, ни удары плетьми, ни домашний арест — ничего этого сегодня не угрожало Ариону. Или Норе.

— Да, — сказал наконец дядя и похлопал мальчика по плечу. — Верно, Арион. Превосходно.

Сейчас дубовая столешница блестела так же ярко, как в ту мучительную минуту; и даже чернильница на краю стола, кажется, стояла та же самая — бронзовая с серебром голова горгульи.

Состоялся ли этот разговор с дядей до того, как была похищена Лорен, или уже после похищения? Нет, наверняка это случилось раньше, потому что до того дня Арион понятия не имел о существовании Лорен Макрай.

Что подумал бы дядя Райдер, обнаружив, что та самая девчонка, которую он хотел убить, сейчас лежит на кровати в его же бывшей спальне? При этой мысли Ариона охватило мрачное веселье.

— Срок нашего союза подходит к концу, Макрай, — сказал он вслух, обращаясь не столько к Лорен, сколько к массивному дубовому столу. — Точнее говоря, завтра — последний день, когда соглашение еще в силе. — Арион помолчал и добавил: — К этому времени ты еще не в состоянии будешь уехать отсюда.

Он услышал, как Лорен шевельнулась в постели, но ничего не сказала. Он не стал оборачиваться, чтобы увидеть ее лицо.

— Как ты полагаешь, что сделают твои сородичи, когда истечет срок? — спросил он и тут же ощутил в своем голосе зловеще знакомые интонации: нарочито медленный вопрос, который так и подталкивает к ответу. — Попытаются они вернуть тебя силой?

— А им придется? — настороженно отозвалась Лорен.

Арион пожал плечами. В нем все еще играло мрачное веселье, но теперь оно желчной горечью растекалось в крови. На миг он задумался: не это ли самое чувство испытывал некогда Райдер? Быть может, именно безудержная злость на все и вся, именно глубоко запрятанная боль толкали его в ответ терзать и мучить других?

Все-таки они с дядей одной крови. Быть может, пресловутая безжалостность Райдера отчасти пригодится и его племяннику?

Он желает женщину, которая ему не принадлежит. Честь и здравый смысл требуют, чтобы он изничтожил в себе это желание ради общего блага.

Однако же он — граф Морган и, кроме титула, обладает еще и немалой властью. Он владеет обширными землями, в его распоряжении целая армия, за его спиной король, который (если хорошенько постараться) исполнит почти любое его желание. Здесь же, на удаленном от Англии острове, он представляет короля, а потому обладает почти королевской мощью.

Впервые в жизни Арион испытал ледяной и острый привкус власти, ясно увидел, как может использовать ее для достижения своих личных целей. Благодаря власти он мог бы удовлетворить самые темные свои прихоти. Он мог бы завладеть этой недосягаемой женщиной — навсегда или же до тех пор, пока сородичи Лорен не прикончат его, чтобы освободить ее. Искушение властью разверзлось перед ним, точно гигантский черный водоворот, и Ариона почти неудержимо влекло к краю этой бурлящей бездны.

У него осталась последняя возможность удержать при себе Лорен. Она еще не вернулась к своим сородичам, не покинула остров, не исчезла навсегда из его жизни. Арион всерьез подумал об этом лишь теперь, когда смотрел на знакомую чернильницу в виде горгульи. Скоро Лорен покинет его, и с нею уйдет ослепительное сияние, которое в эти краткие дни наполняло и согревало его душу. Снова он останется один, опустошенный, с отравленной навсегда кровью, снова будет желать смерти и жалеть, что она медлит.

Арион повернулся к девушке и, небрежно опершись на стол Райдера, в упор поглядел на нее.

— Я предпочел бы мир.

— Как и все мы. — Хрупкая фигурка Лорен почти терялась в пышных перинах. Девушка говорила ровно, но при этом крепко обхватила руками колени. Этот жест яснее всяких слов говорил об ее тревоге. — Нам нет причин воевать друг с другом.

— Тем не менее, — продолжал Арион, — что бы там ни говорили твои сородичи, я не могу отпустить тебя из Элгайра, прежде чем сам не решу, что ты вполне здорова. Я здешний сюзерен, и ты находишься в моих владениях. Я в ответе за всех, кто живет под моей властью, в том числе временно и за тебя.

— Я считаю, что буду совершенно здорова уже завтра, самое позднее — послезавтра.

— А я так не считаю, — отрезал Арион. — Ты была ранена. Падение со скалы едва тебя не изувечило. Просто чудо, что ты вообще осталась жива. Быть может, тебе придется провести в постели еще дней десять, а то и все двадцать.

— Я уверена, что мы сможем уладить это дело. — Теперь в голосе Лорен явственно звучало напряжение.

— О да, — согласился он.

Из недр роскошной постели Лорен в упор взглянула на него. Арион понял, что она прочла его мысли, догадалась наконец, к чему он клонит и что задумал. Румянец, красивший прежде ее лицо, растаял бесследно; девушка побледнела, и в ее прекрасных, широко распахнутых глазах мелькнула тревога.

Арион усмехнулся, хорошо сознавая, что эта усмешка ничуть не успокоит Лорен; однако он ничего не мог с собой поделать. Горечь, боль и желание толкнули его на этот разговор. Эти же чувства гнали его сейчас прочь из комнаты, подальше от Лорен.

— Отдыхай, — сказал он вслух. — Обсудим все завтра.

И ушел.

10.

Лорен проснулась и порывисто села, озираясь по сторонам. Она тут же пожалела о своей порывистости: все ее тело пронзила уже знакомая боль.

— Доброе утро, родная моя, — сказала Ханна, подходя ближе. — Как ты себя чувствуешь?

Лорен зевнула, покачала головой и все же огляделась по сторонам. На всякий случай ей захотелось увериться, что Арион не затаился где-нибудь в укромном уголке, исподтишка наблюдая за ними.

— Его здесь нет, — сказала Ханна.

— Нет, — повторила эхом Лорен. — Конечно же, нет.

— Это было бы неприлично, — прибавила Ханна.

Лорен чуть заметно повела плечом, давая понять, что эта тема ей мало интересна.

— Как по-твоему, ты уже сумеешь подняться с постели? — Ханна подошла ближе. — Не хочу торопить тебя без нужды, но нам пора уже подумывать о возвращении в Кейр. Все ждут тебя с нетерпением.

— Ханна… — Лорен положила руку на плечо подруги. — Сегодня ведь последний день союза, верно?

— В самом деле? — отозвалась та совершенно безмятежным тоном. — Да, действительно, ты права — последний.

Лорен потерла ладонью лоб, отгоняя смутные, но явно недобрые предчувствия.

— Скажи-ка мне вот что: о чем говорили в Кейре, когда ты уезжала? Что решил совет старейшин? Намерены они продлить наше соглашение с Морганами?

Ханна не ответила ни слова, да Лорен и не нуждалась в словах. Она прочла ответ в глазах подруги.

— Господи, только не это! — прошептала она, закрыв руками глаза. Недоброе предчувствие стало острым, терзающим душу страхом. Лорен на миг потеряла дар речи.

— Граф Морган прислал тебе платье, — после долгого молчания сказала Ханна. — Может, примеришь его? Не ехать же тебе домой в том, что на тебе сейчас надето. Твоя одежда, вероятно, безнадежно испорчена.

— Глупцы! — прошипела сквозь зубы Лорен. — Просто не верится, что они решили все уничтожить!

— Не думаю, — мягко проговорила Ханна, — что они хотели бы изничтожить все подряд.

— Тогда что же? — воинственно осведомилась Лорен.

И вновь ее старшая подруга промолчала, только взглянула на девушку, и во взгляде ее были грусть, понимание, сочувствие. Сердце Лорен болезненно сжалось в груди.

Родрик победил. Он рассказал совету о ее чувствах к Ариону. Старейшины клялись не верить ему, но теперь Лорен знала, что он сумел пробудить в них сомнения. Именно из-за этих сомнений союз с Морганами оказался обречен.

— Мне с трудом удалось убедить старейшин, чтобы за тобой послали меня одну, — сказала Ханна, как всегда, прочтя ее мысли. — И они согласились только потому, что знают меня, доверяют мне и всей душой желают тебе добра. Они любят тебя, Лорен. И не хотят, чтобы кто-то — кто бы он ни был — погубил тебя.

«Арион знал об этом, — обреченно подумала Лорен. — Он наверняка давно уже догадался, к чему идет дело. Отсюда, наверное, и его вчерашняя мрачность, отсюда и жестокая холодность его слов». Союзу клана Макрай и клана Морган приходит конец. Больше они не смогут увидеться друг с другом. Если только…

Если только Лорен верно угадала суть его странного поведения. Если только не ошиблась, ощутив в его словах то, о чем боялась даже размышлять, то, что таилось в немыслимой глубине его мрачных зеленых глаз.

Вчера он ушел, оставив Лорен воображать себе, на что способен этот человек, и даже Ханны не было рядом с ней до самого вечера, когда девушка вновь заснула, обессиленная неотвязной болью. Проснувшись ненадолго, она увидела, что рядом сидит ее подруга, а потом… потом наступило утро.

— Ну пойдем же, — ласково сказала Ханна. — Взгляни на свое платье. Я помогу тебе одеться.

Платье было сшито по английской моде, из плотной тяжелой ткани, названия которой Лорен не знала. Состояло оно из верхнего одеяния, или котты, — с длинными, наискось обрезанными рукавами и разрезами в юбке спереди и сзади — и длинной нижней туники. Изрядно поломав голову, подруги наконец общими усилиями обрядили Лорен в чужеземный наряд, и платье, как ни странно, подошло ей так, словно было на нее сшито.

Ханна во все глаза смотрела на девушку и молчала, словно вдруг лишилась дара речи. Лорен оперлась о резной столбик кровати. Голова у нее кружилась, а она не хотела выдавать своей слабости. Наконец стало полегче, и Лорен решилась поглядеть на себя. Янтарного цвета котта была обильно изукрашена золотым шитьем, и в разрезах ее мелькала густая синева туники.

Это платье, несомненно, шили для важной персоны, быть может, даже для английской принцессы, но уж никак не для Лорен Макрай. Чужеземный наряд казался ей слишком тяжел, узок и неудобен. Неудивительно, ведь она привыкла к свободному покрою туники и тартана.

— Ну и ну! — вырвалось у Ханны, и больше она не произнесла ни слова, потрясенная роскошью английского наряда. Затем подруги обменялись взглядами… и, не выдержав, покатились со смеху. Лорен подняла руку, выразительно качнула длинным, расширенным книзу рукавом.

— Разве можно в таком работать? — осведомилась она. Ханна снова прыснула и покачала головой. Приступ веселья оборвался так же внезапно, как и начался, и в комнате снова воцарилось молчание. Лорен шевельнулась, и плотная тяжелая ткань отозвалась на ее движение царственным шорохом.

Ханна отошла к столу и, вернувшись, обеими руками поднесла Лорен зеркало, чтобы та могла вдоволь налюбоваться своим отражением.

Господи, неужели это она? Неужели Лорен Макрай — вот эта бледная женщина со спутанными рыжими волосами, в роскошном английском наряде? Эта царственная незнакомка из иного мира, королева, бежавшая от придворной суеты?

Лорен зачарованно смотрела в зеркало, дивясь незнакомке с ее лицом и в одежде извечного врага.

— Я встретила Фуллера Моргана тридцать пять с лишним лет тому назад, — негромко заговорила Ханна, не опуская зеркала. — Слепой случай свел нас однажды, когда налетела гроза. Я укрылась под деревом. Мне было тогда всего четырнадцать. А потом из пелены дождя вынырнул насквозь промокший англичанин. Я так перепугалась, что не могла двинуться с места, но он был со мной добр и ласков. Он улыбнулся мне, взял меня за руку — и страх исчез бесследно. С того дня я больше не боялась грозы.

Лорен замерла, ловя каждое слово.

— В тот год мы встречались еще не раз, — продолжала Ханна, — и всякая новая встреча была все чудесней и бесценней для нас обоих. Я не задумывалась о будущем, не могла, и все тут. Все мои мысли были о нем и о том, что могло быть между нами.

Зеркало медленно опустилось, и чужеземка в царственном наряде исчезла — лишь расшитый краешек котты золотился теперь в туманной зеркальной глади.

— И что же было потом? — не двигаясь с места, негромко спросила Лорен.

Ханна усмехнулась, глядя в пол, и снова подняла глаза на Лорен.

— А ты как думаешь? Я тогда, конечно, была уже обручена и в конце концов вышла замуж за того, кого выбрал мой отец. Я не могла поступить иначе, не запятнав чести моей семьи. Фуллер меня понял. Через год он женился на девушке-англичанке. Шли годы, а мы с ним так и жили — каждый на своей стороне Шота. Даже после того, как умер мой муж, я ни разу не осмелилась появиться в том месте, где когда-то встречалась с Фуллером.

— А ты когда-нибудь… — Лорен замялась, но все же договорила: — Ты когда-нибудь жалела о своем решении?

— Нет, — ответила Ханна. — Никогда.

Лорен отвернулась и отошла к кровати, коснулась одеял, стараясь, чтобы жгучие закипающие слезы не полились из ее глаз неостановимым потоком. Ханна тихонько подошла к ней, остановилась рядом и, протянув руку, пальцем приподняла подбородок Лорен.

— Никогда, — повторила она. — До вчерашнего дня. Когда я снова увидела его, я поняла, чего мне не хватало всю жизнь.

Лорен украдкой смахнула обжигающую слезу.

— Ты — дочь Хеброна, — негромко сказала Ханна. — И невеста Мердока. Но я боюсь за тебя, родная. Боюсь будущего, которое ты будешь вынуждена себе избрать. Ты дорога мне, точно мое собственное дитя. Я не хочу стать свидетелем твоей гибели.

Лорен порывисто шагнула в ее объятия, и слезы у нее хлынули рекой.

— Что же мне делать? — прошептала она, по-детски вытирая глаза.

— Я не знаю, — грустно ответила Ханна. — Не знаю, что и сказать тебе. Я не хочу, чтобы ты губила себя.

Девочка моя, я хорошо понимаю, чего хочет твое сердце. И знаю, куда тебя влечет. — Она отстранилась, заглянула в лицо Лорен. — Только не думаю, что ты сумеешь жить в мире с собой, если нанесешь такой удар своему клану. Не думаю, что ты вообще на это способна. С таким грехом на душе ты не сможешь жить.

Лорен вдруг ощутила в себе гулкую, безжизненную пустоту. Слова Ханны падали неумолимо, словно удары топора. Иноземное платье показалось ей вдруг нестерпимо тяжелым, словно кандалы. Неужели именно Ханна должна была напомнить ей о том, что она хорошо знала сама? Она никогда не предаст интересы клана ради собственной выгоды. Никогда не покинет Мердока ради человека, с которым ей быть не суждено.

Такой воспитал ее отец. Она не может, не смеет свернуть с избранного пути.

Слезы наконец отступили, ушли. Мысли Лорен стали ясными и четкими, впервые с того дня, когда она повстречалась с повзрослевшим Арионом Морганом. Лорен высвободилась из объятий Ханны, отступила и коротко кивнула. Эта комната чужда ей. Ей чуждо все, что окружает ее в Элгайре. Так должно быть — и так будет впредь.

Ханна не сводила с нее тревожного взгляда. Лорен улыбнулась ей — напряженно, одними уголками губ — и поцеловала в щеку.

— Ступай-ка ты к Фуллеру, — сказала она. — Ты ведь ждала этого дня всю жизнь… а уже скоро полдень.

Ханна, однако, не тронулась с места. Лорен улыбнулась шире, обняла подругу, словно пытаясь этим объятием убедить Ханну, что все в порядке.

— Ступай же, — нетерпеливо повторила она. — С тобой я никогда не собьюсь с верного пути. Только сейчас я хочу побыть одна. Ступай, отыщи Фуллера. Я уверена, что он тебя уже ждет.

Помедлив, Ханна отступила к двери, напоследок крепко и нежно пожав руку Лорен. На пороге комнаты она обернулась, и Лорен быстро досадливо махнула рукой — мол, иди же!

— Отдохни хорошенько, — велела Ханна. — Мы скоро уезжаем.

— Знаю, — ответила Лорен. И Ханна наконец ушла.

Солнце прихотливо сквозило в прорехах серебристых облаков, то выглядывая наружу, то лукаво прячась за облачным пологом. Лорен наблюдала за этой игрой в прятки из кресла, стоявшего у окна. Она сидела спиной к двери.