Глава 5

Надо вставать, пока еще не поздно, подумала Ева, лежа на кровати и прислушиваясь к визгу пилы.

Она вытянула ногу и разогнула пальцы. Скользнувшая по коже простыня показалась ей грубой и колючей на ощупь, как шерстяное одеяло. Удивительно, что ей вообще удалось пошевелиться.

Сон, это был только сон. Не более того. Так она сказала Дэну, и он хотя и не сразу, но поверил ей, разомкнул объятия и ушел во двор, чтобы заняться упавшим деревом. Сейчас оттуда доносился надрывный визг пилы, чьи металлические зубья вгрызались в мягкую древесину, да шелест падающих веток.

Где же Эдди?

Ева опустила руку и медленно, словно сдирая слой кожи, стянула с себя простыню. Волна прохладного воздуха прокатилась над ней, в жилах болезненно затрепетала кровь. Во дворе упала на землю еще одна ветка. Пила как будто запнулась и затихла. Ева перетянула ноги через край кровати, опустила ступни на пол и заставила себя подняться.

От долгого лежания в одном положении правая сторона тела занемела. Ева согнула ногу в колене и попыталась разогнуть. Чуть позже, когда ощущение собственного тела вернулось, она едва не упала возле двери в ванную. Шорты и топик лежали все там же, где она их оставила, возле ванны. Ева натянула их на себя, но тут же сняла — соприкосновение тела с открытыми участками кожи все еще доставляло неприятное ощущение. Она заглянула в шкаф. Где же ее блузка с длинными рукавами?

Возвращаясь в гостиную, Ева прошла мимо комнаты сына. В ней было все не так, как обычно. Куда подевались валявшиеся на полу газеты, журналы и носки? Стол и кресло стояли на обычных местах, но, прикрытые пленкой, выглядели так, будто их собирались хранить вечно. Даже кровать напоминала кислородную камеру в палате интенсивной терапии. Похоже, в комнату давно никто не заходил.

Я опоздала, подумала Ева.

У нее за спиной открылась и закрылась дверь. Послышались тяжелые шаги.

— Ева, как ты себя чувствуешь?

Она поняла, что Дэн имел в виду. Он хотел знать, все ли у нее в порядке. Если нет, то он настоял бы на том, чтобы она никуда не уезжала. Возможно, даже удержал бы силой. Ева напряглась, ожидая грубого прикосновения его рук.

— Отлично.

Ева ощутила тепло его тела.

Откуда этот запах земли? Неужели Дэн снова копал яму? Она торопливо отступила в сторону.

— Ты вся дрожишь.

— Мне приснился плохой сон. Но сейчас все хорошо.

— Ты меня напугала.

— Я же сказала — все в порядке. Что с деревом?

— С деревом? — переспросил он. Похоже, ему было трудно переключиться на другую тему. — Его не спасти. Сейчас спилю ветви, а потом выкорчую пень. Будет чем топить камин.

— Вот и хорошо. — Ева повернулась и подошла к корзине с бельем. — Ты, случайно, не видел мой белый комбинезон?

— Нет. А что?

— Он мне нужен.

— А ты не отправила его в химчистку?

Зачем он врет? Хочет удержать ее здесь?

Покопавшись в корзине, Ева не нашла ничего подходящего, но зато обнаружила на стиральной машине черные джинсы «Ливайс» и цветную блузку. Вещи были мятые, но ничего лучше все равно не было. Прислонившись к стене, она влезла в джинсы, по-прежнему оставаясь в шортах. Потом натянула на себя блузку поверх топика.

— Зачем ты одеваешься?

— Мне нужно кое-куда съездить.

— Сейчас?

— У меня назначена встреча с Джин.

— А не поздновато?

— Я только что ей звонила, — солгала Ева. — Она меня ждет.

Заправив блузку в джинсы, она пошла к двери, обходя мужа стороной.

— Ева!

— Я спешу.

— Тебе не кажется, что нам следует поговорить?

— О чем?

— О той девушке.

— Какой девушке?

— Той, что приходила сюда.

— Это был сон, Дэн.

— Никто не приходил?

— Нет.

— Но ты же сказала...

Ева прошла вместе с ним до двери.

— Где ключи от моей машины?

— А куда ты их положила?

— Не знаю. Дай мне свои.

Маркхэм сунул руку в карман джинсов.

— Дорогая, ты уверена?..

— Я скоро вернусь.

Ева посмотрела на мужа — грязь на лице, грязь на рубашке.

Что ты там копаешь? Вопрос застрял у нее в горле.

«Если я спрошу его, что случится?»

— Где Эдди? — как можно небрежнее спросила Ева.

— Пошел к Томми. Помнишь Томми?

— Конечно, помню. — Она взяла у мужа холодную на ощупь связку ключей и кивнула. — Пока!

После чего надела босоножки и зашагала к машине.

Заработал мотор, и тут же включилось радио, настроенное на одну из любимых радиостанций Дэна. Играл струнный оркестр, но все дело портил хриплый звук саксофона, никак не попадавшего в такт. Ну почему бы просто не играть мелодию, раздраженно подумала Ева о саксофоне и выключила приемник.

Проехав по подъездной дорожке, она до упора вывернула руль. Машина подпрыгнула, как будто переехала ребенка. Шины противно взвизгнули. В боковом зеркале проплыли фасады соседних домов, чистенькие и опрятные. На лужайках не валялись игрушки, никто не кричал, не суетился. Детей на улице не было. Ева надавила на педаль газа, и машина рванула вперед, оставив на бордюре черные следы.

Она не увидела пешеходов и лишь слегка притормозила перед перекрестком. В начале следующего квартала какой-то мужчина пытался затащить в кузов пикапа тяжелый мешок, в котором вполне могло поместиться расчлененное тело. Впрочем, в следующий момент Ева увидела, что это садовник, а в мешке всего лишь скошенная трава. Не ожидая зеленого света, она свернула налево и поехала к Брэдфилду.

Часы на приборной доске, должно быть, давно остановились и показывали полтретьего. Но ведь такого быть не могло, верно?

Ева с трудом сдерживала страх. Но чего ей бояться? Впрочем, времени на то, чтобы разбираться в своих чувствах, у нее не было. Не сейчас. Она знала, что всего лишь несколько часов назад ей ничто не угрожало, ее жизнь текла спокойно и ровно. А потом прозвучал звонок, и она открыла дверь. Привычный уклад жизни рухнул. Теперь ее окружал хаос, а безжалостный горячий ветер грозил вырвать все с корнем и переустроить по-новому.

Теперь она наконец поняла, что порядок — это только иллюзия. Дома, машины, аккуратно расчерченная сетка улиц, законы и правила, придуманные перепуганными людьми, ушли не дальше фургонов переселенцев, поставленных в круг, для защиты костра, разведенного на ночь. В любой момент все может рухнуть под ударом мощной волны случая. Этот случай всегда рядом, за соседней дверью, готовый протиснуться в любую щель, и только глупцы могут тешить себя мыслью о том, что от случая возможно защититься.

Ева собралась уже свернуть налево, к Брэдфилду, когда увидела группу подростков возле железнодорожных путей.

Неожиданно для себя она решила присмотреться внимательнее.

Поравнявшись с ними, Ева опустила стекло и услышала грубый бессмысленный смех. Три девушки и два парня. У девушек были голые ноги, их фигуры скрывали бесформенные футболки, а неестественно блестящие волосы были уложены совершенно одинаково у всех трех, как будто на зеркалах в спальне у каждой из них красовалась одна и та же модель.

Ева заглушила мотор и стала наблюдать за тем, как подростки перебираются через рельсы.

Теперь она получше рассмотрела и парней. Долговязые, неуклюжие, с явным плоскостопием, в длинных, выпущенных поверх джинсов рубашках и повернутых козырьками назад бейсбольных кепках, они никак не походили на Эдди.

К тому же они были старше.

Ева снова завела двигатель и поехала параллельно железнодорожному полотну, выглядывая следующий поворот, чтобы свернуть на Брэдфилд.

Ошидари жили в просторном одноэтажном доме в стиле ранчо, построенном в пятидесятые, с широкой, уложенной плитами дорожкой и безупречно подстриженной живой изгородью. Ева уже забыла, насколько это приятнее выглядит, чем ее «тропический рай». Она остановила машину у металлической ограды и, уже подходя к входной двери, оглянулась. «Тойота» Дэна — какая же она все-таки грязная! — смотрела на нее двумя полукруглыми глазами, расчищенными «дворниками» на покрытом пылью ветровом стекле.

Закрыла ли я дверцу? — подумала Ева.

— Добро пожаловать! — произнес чей-то голос.

— Здравствуйте!

— Итак, вы думаете, что знаете, где ваши дети? — говорил мужчина, находящийся в доме. — Вы спите, а они смотрят фильмы, верно?

Открылась дверь. Из нее, двигаясь спиной вперед, вышла женщина, тащившая огромный пластиковый пакет.

— Извините...

— Ошибаетесь!

Пакет был набит чем-то тяжелым и на вид комковатым. Женщина перетащила его через порог и начала спускаться по ступенькам, не замечая стоявшую неподалеку Еву.

— Насилие, порнография и даже... САТАНИЗМ! Вот что могут увидеть ваши дети в кинотеатре или дома!

Теперь Ева понимала, что голос исходит из телевизора, стоящего на кухне. Одно из дешевых дневных телешоу. Она вспомнила также и актера, когда-то снимавшегося в сериале о полицейских-мотоциклистах. Как же его звали? У него еще было так много зубов.

— А все дело в так называемом двадцать пятом кадре. Любая видеопленка может содержать тайные послания, назначение которых — развращать юные души!

— Миссис Ошидари!

«Она не слышит меня из-за этого дурацкого телевизора», — подумала Ева, протягивая руку и касаясь плеча женщины.

— Что?

Бедняжка вздрогнула и выронила пакет. На ее лице появилось такое выражение, словно она увидела призрака.

— Извините. Я... я мать Эдди.

— Эдди? — Глаза у миссис Ошидари были большие и черные, как у кошки в сумерках. Узкие плечики настороженно приподнялись.

— Да. Эдвард. — Сердце у Евы дрогнуло и на мгновение как будто остановилось. — Маркхэм. Он друг вашего сына. Я подвозила его к вам однажды. И, по-моему, мы с вами как-то разговаривали по телефону.

— Встречайте нашего гостя, специально приглашенного для участия в шоу, авторитетного специалиста по подсознательному внушению...

— Ах да, Эдвард! — просияла миссис Ошидари, облегченно вздохнув и улыбнувшись. — Такой милый мальчик! Мы всегда рады видеть его в нашем доме.

Ева тоже немного успокоилась, как будто, произнеся имя ее сына, миссис Ошидари подтвердила что-то важное. Невидимая аудитория на кухне разразилась аплодисментами.

— Извините, что побеспокоила вас...

— Вовсе нет. Просто я решила сегодня заняться весенней уборкой.

Ева посмотрела на пакет. Массивный, в половину роста миссис Ошидари и, похоже, почти такого же, как она, веса. Что в нем? Что-то большое и очень тяжелое. В самом низу выпирало нечто округлое. Может быть, ботинок? А если там еще и нога?

— Отец Томми... — вздохнула женщина.

— Что, простите?

— Отец Томми... Здесь его вещи, те, что не пригодились Армии Спасения. Я рассчитывала на помощь Томми, но он снова ушел в кино.

— А теперь скажите мне, — продолжал вещать телеведущий, — что смотрят ваши дети?

— Когда он ушел?

— Около часа назад.

— И мой сын был вместе с ним?

— Надеюсь, вы не против...

— Фантастику, фильмы ужасов, — ответила какая-то женщина из аудитории.

— Нет, конечно, нет. Они пошли пешком?

Зрители неодобрительно зашумели.

— Нет.

— Так вы их отвезли? — спросила Ева. — Я могла бы сама, но сегодня...

— Их подвез Майк.

— Майк?

— Брат Томми. У него есть права.

— Понятно.

— А вы помните названия этих фильмов?

— Разве Эдвард не сказал вам, куда едет? — спросила миссис Ошидари.

— Сейчас... попробую вспомнить. «Голодные мертвецы», «Американский зомби»...

— Разумеется, сказал.

— То есть вы ему разрешили?

— Да, разрешила.

Из кухни донесся возмущенный голос.

Миссис Ошидари улыбнулась еще шире, но почему-то отвела глаза. Что-то невидимое прошелестело в кроне деревьев, стряхнув к ногам женщин несколько сухих листьев.

— Надеюсь, дождь все-таки пройдет, — заметила миссис Ошидари.

— Что еще?

— Да, — сказана Ева.

— Еще тот, с Фредди и Джейсоном... не помню названия...

— Но, конечно, не сегодня, — добавила миссис Ошидари.

— Нет, не сегодня.

Ева сделала шаг назад. Под ногой захрустели сухие листья.

— Вы знаете, на какой фильм они пошли?

— Вообще-то нет. Они все у меня путаются в памяти... Стрельба, убийства... Но Томми их не смотрит. Из-за них его постоянно мучают ночные кошмары.

— Вам повезло, — пробормотала Ева.

— Да?

— Возможно, это благословение в скрытой форме.

— Я понимаю, что вы имеет в виду. Будем надеяться, что так оно и есть.

— Кстати, меня зовут Ева. — Она протянула руку. — Мы живем неподалеку. Я просто подумала, что заеду...

— Очень приятно. А я — Дотти. — Миссис Ошидари промахнулась и вместо ладони пожала новой знакомой запястье. — Я прослежу, чтобы Эдвард позвонил домой, как только они вернутся.

У нее сильная близорукость, поняла Ева.

— Пожалуйста. Я буду вам очень признательна.

— Пустяки.

— Дело в том... — Она попыталась придумать предлог. — Мы собирались сходить куда-нибудь вечером. Эдди может забыть, а я не хочу, чтобы он опоздал. Я заеду за ним.

— Его может подвезти Майк. Ему это совсем нетрудно.

— Вы очень любезны. Мы идем обедать. С мужем. Все втроем. Стараемся делать это почаще. Как только выпадает возможность. — Она смутилась. Как же давно они ходили куда-то втроем.

— Мы тоже часто отдыхали вместе, — сказала миссис Ошидари. — Когда был жив отец Томми.

Так вот оно что, подумала Ева. Вот что имела в виду эта женщина. Вещи в пакете. Эдди ведь говорил ей, что у его товарища умер отец, но у нее это как-то не отложилось в памяти. Потому что... потому что она всегда занята и не обращает внимания на рассказы сына.

— Мне очень жаль.

Взгляд миссис Ошидари снова ушел в сторону, сфокусировавшись на чем-то между дорожкой и гаражом.

— Так лучше. По крайне мере он не мучился. Не выпьете чашечку кофе, Ева?

— Нет, спасибо. Мне и вправду надо идти. — Она отступила еще на шаг, нащупала за спиной калитку и, проскользнув за ограду, опустила щеколду. — Как-нибудь в другой раз.

— Вспомнила, — неожиданно произнесла миссис Ошидари.

— Что?

— Какой фильм они пошли смотреть.

— Мы все знаем о фильмах категории "R". Их просто нельзя смотреть. Но как насчет категории «PG»? Или даже "G"? Разве они лучше?

— Да?

— Мультипликационный фильм. По-моему, «Возвращение в Ферн Галли». Да, точно.

— Знаете ли вы о том, что они-то и есть самые опасные? Благодаря «двадцать пятому кадру» открытые послания можно закодировать даже в диснеевском мультике! Приведу несколько примеров...

— Насколько я знаю, фильм вполне безобидный, — сказала Ева. — То есть хороший. — Она продолжала отступать назад по дорожке. Под ее ногами что-то хрустело. — Извините, но мне надо спешить.

— Приятно было познакомиться.

— Да.

— Заходите в любое время.

— Конечно. — «Ей одиноко, — подумала Ева. — Жаль, что я ничем не могу ей помочь». — Обещаю.

У двери, ведущей в фойе, никого не было, и Ева вошла внутрь.

Девушка, вероятно, студентка колледжа, с торчащими во все стороны волосами, стояла за прилавком со всевозможными сладостями, поправляя форменное платье.

— Ваш билет, пожалуйста! Касса вон там.

— Спасибо, — сказала Ева. — Мне не нужен билет.

Она оглядела фойе: зрительных залов было несколько, и над входом в каждый светилось название демонстрирующегося в данный момент фильма. Впрочем, прочесть их Еве не удалось — очки она оставила дома.

— Мэм?..

Она подошла ближе. «Сладостное насилие». Вряд ли фильм с таким названием привлек бы внимание двух мальчишек.

— Мэм?..

Девушка догнала Еву у второй двери, за которой показывали «Смертельный укол».

— Мэм...

Не обращая на нее внимания, Ева взялась за дверную ручку.

— Вам туда нельзя!

— Я ненадолго.

— Без билета...

— Мне не нужен билет.

Девушка смутилась:

— Вы в списке?

— В каком списке?

— Ну... вы в компьютере? Как ваша фамилия?

— Ева Маркхэм.

— Минуточку. Я проверю.

— Не стоит. Меня нет в вашем списке. Где идет «Возвращение в Ферн Галли»?

— В четвертом зале.

— Спасибо. — Ева двинулась дальше.

Перед третьей дверью путь ей преградил молодой человек с короткой стрижкой:

— Куда вы идете?

— Вот сюда. Вы что-то имеет против?

— Вам нужен билет, — терпеливо объяснил молодой человек. Судя по его тону, он принял Еву то ли за глухую, то ли за умственно отсталую. — Если вы хотите посмотреть фильм, вам следует купить билет.

— Я не собираюсь смотреть фильм.

— Не собираетесь?

— Я ищу кое-кого.

— Так всегда бывает, леди. Все кого-то ищут. А мне наплевать, что вы там будете делать. Но заплатить вам придется.

— Я ищу сына.

Наткнувшись на ее твердый, непреклонный взгляд, он все-таки отступил:

— Ну хорошо. Зайдите. Но только на минуту.

Ева открыла четвертую дверь. На экране порхала фея, оставляя за собой причудливый шлейф медленно тающей волшебной пыльцы. Ева прошлась взглядом по короткому проходу, вглядываясь в едва различимые лица, но дети сидели низко, их головы едва виднелись над спинками стульев, подобно кочанам капусты на грядке. Фея представляла собой распространенный тип красотки с массивным бюстом, осиной талией и округлыми бедрами. На ней были блестящие колготки, пояс, сплетенный из зеленой лозы, и что-то вроде топика с впечатляюще глубоким вырезом.

— Эдди!

Никто из детей не отозвался, даже не пошевелился и не отвел взгляда от экрана.

Молодой человек ждал Еву у выхода.

— Нашли?

— Обязательно найду!

Она пропустила пятую дверь, решив, что новая версия «Лолиты» вряд ли привлечет внимание тринадцатилетних мальчишек. Сомнительно, чтобы Эдди также слышал о Дастине Хоффмане. В зале номер шесть, кстати, совершенно пустом, если не считать двух женщин, сидевших в последнем ряду, начинался показ последнего фильма с участием Джоди Фостер. Подумав, Ева решила вернуться к третьему залу.

— Послушайте, леди, — теряя терпение, сказал молодой человек. Ева только теперь заметила у него на груди табличку-значок с надписью «менеджер». — На какую картину купил билет ваш сын? Потому что если у меня нет корешка билета...

— Он здесь. — Она прочитала название фильма и вздрогнула. — «Американский зомби-2».

— Вы уже заходили в этот зал.

— Еще нет.

— Я видел!

Чего он хочет? Не подпустить ее к собственному сыну?

В этот момент дверь зала номер три распахнулась, и в фойе хлынули десятки людей, в основном подростков. Одни устремились к выходу, другие потянулись в туалет. Какой-то парнишка, оберегая свою подружку от столкновения с мусорной корзиной, обнял ее за плечи. Его жирные пальцы по-хозяйски стиснули ее грудь. А что у него со ртом? Губы были красно-лиловые, словно перепачканные кровью. На Еву наткнулись два каких-то мальчика. Один на миг задержался и даже удостоил ее взглядом, как неуместное препятствие, выросшее на пути потока зрительских тел.

— Мам!

Ева схватила Эдди за руку, выхватила из толпы и потащила в угол фойе.

— Что ты здесь делаешь?

— Пойдем со мной!

Лицо мальчика словно погасло.

— Но Томми...

— Ничего.

Эдди все же вырвался и успел сделать какой-то знак приятелю, остановившемуся возле стены.

— Что ты там делал? — резко спросила Ева.

— Где?

— Не прикидывайся невинной овечкой. Я знаю, на какой фильм вы ходили!

— Это хороший фильм, — вызывающе заявил Эдди.

Из людского водоворота неожиданно вынырнул менеджер:

— Где билет?

— Какой билет? — переспросил Эдди.

— Твой корешок от билета.

— У меня его нет. Выбросил.

— Возьмите. — Покопавшись в сумочке, Ева выудила десятку. — За них обоих.

Менеджер молча взял деньги и словно испарился — такой фокус хорошо получается у попрошаек-кришнаитов.

Ева по-прежнему крепко держала Эдди за плечо. Наверное, ему было больно, но его лицо сохраняло стоически-упрямое выражение. Только губы сделались еще тоньше.

— Я платил.

— Не верю.

— Папа дал мне денег. И сказал, что я могу пойти в кино.

Он смотрел на нее исподлобья, и Ева вдруг заметила, какие красные у него уши и щеки.

— Если не веришь, спроси у него.

На них уже начали обращать внимание.

Ева отпустила руку.

— Пока, Томми, — громко, чтобы все слышали, произнес Эдди. — Ей нужно поговорить со мной.

Он хотел ее унизить, хотел дать понять ей, что ему приходится иметь дело с человеком, неспособным вести себя благоразумно. Но когда они вышли из фойе, интерес к происходящему со стороны окружающих внезапно пропал. Люди проходили мимо, ничего не замечая.

Ева устало опустилась на скамейку.

Когда она наконец подняла глаза на Эдди, ее поразили его горящие глаза и напряженное выражение лица.

— Что тебе надо?

— Я хочу поговорить с тобой, — негромко ответила она, изо всех сил стараясь казаться спокойной среди толпы покупателей торгового центра.

— О чем?

— Ну... вообще мне нужно было увидеть тебя.

— Зачем?

До нее вдруг дошло, что сын прав, и ощущение тревоги схлынуло. Действительно, что пригнало ее сюда? Какими словами объяснить, что заставило отправиться на его поиски? И даже если слова найдутся, захочет ли сын понять ее?

— Ты не сказал мне, куда идешь.

— Сказал.

Он был прав. Но дело-то совсем не в этом. Как объяснить то, что не дает покоя, что рождает панический страх?

— Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

— По-твоему, сколько мне лет?

Ева заметила маячившего в фойе Томми, который явно старался остаться не замеченным ею.

— Я не собиралась ставить тебя в неловкое положение.

И тем не менее поставила. Он был унижен. На глазах у друга, у десятков посторонних людей.

— А куда, по-твоему, я мог пойти? В бар?

— Я знаю, что ты мне не лгал. — Эдди никогда не говорил неправды. Это было у него в крови. Весь в отца. В бар? Неужели он так сказал? Странно. Странно и как-то мило. — Мне только надо было сказать тебе, что сегодня мы вместе идем обедать.

— Отлично.

— С папой. Папа решил нас куда-нибудь вывести. Не хочу, чтобы ты опоздал.

— Мне надо сейчас пойти домой?

Он разыгрывал из себя мученика. Ее сердце переполнилось нежностью. Еве захотелось привлечь его к себе, обнять, приласкать, но, конечно, он бы ей этого ни за что не позволил.

— Не сейчас. Ты просто имей это в виду.

Мимо эскалаторов прошествовала молодая пара с детской коляской и свернула к продовольственному отделу.