ГЛАВА 48

Вани разбудил пробивающийся сквозь ресницы золотой свет.

Она лежала на мшистой земле совершенно обнаженная, но не испытывала холода. Его руки все еще обнимали ее, прижимая к своему теплому телу. Она слегка приоткрыла глаза и увидела плавающие в пруду лилии — именно здесь она его нашла. Должно быть, она заснула. Сколько же она проспала? Казалось, прошло много часов, но угол, под которым падал свет, не изменился.

Тебе следует вернуться на корабль. Необходимо найти остальных и рассказать им о саде, о том, что ты здесь видела.

Вани помнила, как аль-Мама в первый раз предсказала ее судьбу. Она прожила свое пятое лето — нет смысла использовать карты Т'хот для тех, кто младше, ведь судьба ребенка еще не определилась, — и они сидели рядом в уютной тесноте семейного фургона. Аль-Мама перемешала карты, а потом заставила Вани снять колоду — трудная задача, ведь руки у нее были еще совсем маленькими. Потом она внимательно следила за тем, как аль-Мама выкладывает карты одну за другой, негромко напевая себе под нос.

— Там сказано, за кого я выйду замуж? — спросила Вани, потому что одна из ее кузин только что отпраздновала свадьбу, и Вани захватили фантазии о будущем муже.

— Все так, как подозревала я и боялись твои отец и мать, — сказала аль-Мама, постукивая по двум картам: крепость и женщина с обнаженным мечом. — Ты будешь повенчана со сталью, станешь женой ножей. — Она показала на три карты, расположенные под первыми двумя: на одной были изображены любовники, на второй луна, а на третьей — ухмыляющийся череп. — Ни одному мужчине не суждено стать твоим любовником. Смерть будет твоим консортом в крепости Голгору.

Так Вани в первый раз услышала название Голгору, Безмолвной Цитадели, где ей предстояло провести девять лет, готовясь стать т’гол. Но в тот день ей было всего пять лет.

— Но я должна иметь мужа, аль-Мама, — нахмурившись, сказала Вани.

— Для тех, кто входит в Голгору, не играют свадеб, — ответила аль-Мама. — Их судьба… что такое? — Пальцы старухи прикоснулись к трем другим картам, которые лежали под первыми двумя. — Императрица, Город и Волшебник. Нет, не может быть. Или я ошибаюсь? — Она задумчиво смотрела на карты своими золотыми глазами.

В тот день аль-Мама не сказала Вани, что означают последние три карты. Однако она поговорила с отцом и матерью Вани, а Вани спряталась в темноте — она и ребенком умела двигаться беззвучно — и подслушала разговор взрослых.

— Вани наша единственная дочь, — гневно сказал отец. — Я не отдам ее стервятникам Безмолвной Цитадели.

— У тебя нет выбора, — резко возразила аль-Мама. — Такова ее судьба.

— А как насчет других карт, мама? — спросила мать Вани, опустив глаза.

Старая женщина провела рукой перед глазами.

— Это тайна, однако карты не лгут. Придет день, и она родит ему ребенка.

— Кому? — резко спросил отец.

Волшебнику, который поможет восстать из песков времени Мраку Моринду, — ответила аль-Мама.

Ни отец, ни мать Вани не нашлись, что на это сказать.

Ее отец отчаянно сопротивлялся и оттягивал отъезд Вани, но в конце концов — уставший, седой и сломленный — он покорился воле старейшин морнишей и отослал дочь в Голгору осенью, последовавшей за ее двенадцатым летом. Вани не хотела покидать мать и брата. И знала, что больше никогда не увидит отца. Но и у нее не было выбора, и вот она села на пони и, не оглядываясь, отправилась в горы Савана. Всю дорогу Вани проклинала свою судьбу.

Однако прошли годы, и девочка полюбила тренировки. Вани испытывала необычную радость в покорности судьбе, когда человек становится тем, кем ему предназначено стать, и достигает совершенства в своих занятиях. Многие входили в Безмолвную Цитадель; считанные люди покидали ее так быстро, как она. Большинству требовалось тринадцать или более лет, чтобы пройти все испытания. Вани завершила обучение за девять.

Вани вернулась к своему народу, но ее поджидали печальные вести: в ее отсутствие умер отец, за ним последовала мать. Но остались Сарет и аль-Мама. И ее судьба, которая с тех пор не изменилась. И в двадцать первый год ее рождения карты легли так же, как в тот день, когда ей исполнилось пять. Императрица. Город. Волшебник.

Однажды она родит ему ребенка.

Карты не лгут, Вани успела хорошо усвоить эту истину. В конце концов она выйдет замуж — за того, кто восстановит секреты, утерянные ее народом много лет назад. Прошло еще десять лет. И тогда…

Вани повернулась, прижимаясь спиной к его обнаженной груди, и он вздохнул во сне. Она осмелилась воспользоваться артефактом Врат, чтобы преодолеть Пустоту между мирами и последовать за ним на его Землю. Вани часто задавалась вопросом, каким он будет. Она знала лишь, что он могущественный волшебник. Будет ли он старым и жестоким, с лицом, изуродованным шрамами? Ей все равно придется отдаться ему, такова ее судьба. Потом она нашла Тревиса, и он оказался нежным и добрым, что лишь подкрепило уверенность Вани в истинности ее предназначения. Все складывалось так, как и должно…

…а потом они освободили светловолосого рыцаря Бельтана из тюрьмы «Дюратека».

Тебе бы следовало знать, Вани. Ты не раз читала карты для других. Судьба всегда права, однако она часто оказывается жестокой.

Она верила, что они полюбят друг друга, как только встретятся. Так и случилось; карты не солгали. В тот момент, когда она увидела Тревиса Уайлдера, Вани охватила слабость, неведомая ей все годы обучения в Голгору, но она не почувствовала тревоги; скорее, она ею наслаждалась, словно стремилась к этому ощущению всю жизнь. Вани хотела отдать себя Тревису. И в его глазах она читала точно такое же желание. Однако карты не рассказали ей, что он любит другого.

Что бы Бельтан о ней ни думал, Вани никогда не хотела украсть у него Тревиса и причинить боль.

Но разве ты не причиняешь ему боль сейчас? Разве годы, проведенные, в Безмолвной Цитадели, не научили тебя искусству причинять другим боль и страдания?

Да, но Бельтан также овладел этим ремеслом в совершенстве. Будь он слабым, глупым или эгоистичным, она бы презирала рыцаря и не испытывала стыда, отнимая у него Тревиса. Но он был мужественным, веселым и верным — вот почему Вани столь жестко обращалась с ним во время путешествия. Бельтан заслужил любовь Тревиса Уайлдера; она же получила ее благодаря удачному расположению карт. Если бы год назад ей кто-нибудь сказал, что любовь важнее судьбы, она рассмеялась бы ему в лицо, но теперь…

Тревис вновь пошевелился, он просыпался. Его губы нежно скользнули по ее шее. Она улыбнулась, положила ладонь на его руку и прижала к своему животу. Быть может, дело не только в судьбе. Возможно, она тоже заслужила его любовь.

Вани не знала, как он попал в этот сад. Впрочем, она плохо понимала, как сама оказалась здесь. Ей хотелось побыть в одиночестве, на корабле было слишком много народу, и она устала от Бельтана. И тут она заметила люк в палубе — Вани не сомневалась, что раньше его здесь не было. Она удивилась, но открыла его, спустилась по лестнице и попала в сад.

Наверное, удивительный сад создан волшебством Маленького народца — он слишком велик, чтобы помещаться в трюме корабля. Не имеет значения, Вани никогда не пыталась разобраться в природе волшебства. Кое-кто считал, что искусство т'гол связано с магией, но на самом деле даже умение переходить из одной фазы времени в другую достигается всего лишь при помощи фокусировки сознания.

Некоторое время она гуляла по саду, наслаждаясь тишиной и одиночеством. А потом увидела Тревиса, который стоял на коленях возле пруда. Очевидно, волшебство, создавшее сад, перенесло его сюда. Она подошла к нему, и он встал, улыбаясь. Тревис молчал, а ее потрясла их встреча, и она все ему рассказала — что любит его не только потому, что такова ее судьба; она полюбила его как мужчину и продолжала бы любить, даже если бы не ему было суждено однажды пробудить Моринду в песках далекой пустыни.

Он лишь улыбался в ответ и гладил ее волосы нежными пальцами, и горькие слова — хотя и справедливые — хлынули потоком.

— Мне наплевать на то, что говорят карты и чего требует судьба, — сказала она. — Я не позволю погибнуть любви. Мне известно, что ты любишь рыцаря Бельтана и что связь между вами сильна и глубока. И я не встану между вами. Если ты захочешь, чтобы я ушла, я уйду. Навсегда.

Вани произносила слова, которые острыми клинками вонзались ей в сердце, но она говорила правду и могла гордо встретить его взгляд. Однако Тревис коснулся ее щеки, стирая слезы, и молча наклонился, чтобы поцеловать.

И в тот же миг сомнения и страх исчезли. Зеленый аромат сада пьянил, как вино. Они сбросили одежду и опустились на мягкую теплую землю.

Вани никогда не знала мужчин. Ее отправили в Голгору, когда она была девочкой, а в стенах цитадели мужчины и женщины жили отдельно. За девять лет, проведенных в Голгору, она лишь однажды видела мужчину — во время финальных испытаний. С тех пор она узнала ласки влюбленных мужчин, но всегда останавливала их, когда наступал решительный момент. Потому что была предназначена не им. Некоторые женщины навсегда остаются неразрывно связаны со своим первым любовником — завершаются их отношения браком или нет, — и Вани хотела принадлежать лишь одному мужчине — Волшебнику.

Но теперь долгому ожиданию наступил конец. Вани хотела Тревиса не меньше, чем он ее, может быть, даже больше. И когда он в первый раз вошел в нее, она почувствовала боль и пролилась кровь. Однако он был нежным; к тому же Тревис взял ее сзади, и ей было не так больно. А вскоре неприятные ощущения и вовсе исчезли, осталась лишь радость, а потом пришло чувство, которого она не испытывала никогда, оно накатило на Вани мощными волнами. Она услышала его крик — первый звук, который издал Тревис, — и его тепло проникло в ее тело.

Они долго лежали, усталые, омытые потом, продолжая нежно ласкать друг друга. Она шептала ему какие-то слова — о судьбе, любви и наслаждении, — а он отвечал поцелуями. А потом, не размыкая объятий, они заснули в этом невероятном саду.

Вани услышала тихий стон. Тревис отпустил ее и потянулся. Значит, ее суженый проснулся. Она с улыбкой повернулась, чтобы посмотреть на него.

Он смотрел на нее, вот только его глаза были зелеными, а не серыми.

Некоторое время они не могли пошевелиться от охватившего их изумления. Оба были обнажены. Листья запутались в его светлых волосах, кусочки мха прилипли к стройному поджарому телу. Она увидела следы своих зубов у него на шее.

Вани потребовалось лишь мгновение, чтобы расплести ноги, и она вскочила, прикрываясь своим черным кожаным костюмом. Он откатился в сторону, схватил штаны, встал и, повернувшись к Вани спиной, принялся быстро их натягивать. К тому моменту, когда он повернулся, Вани успела надеть костюм, но еще не застегнула пряжки.

— Что ты здесь делаешь? — прорычал Бельтан, стряхивая мох с обнаженной груди и плеч.

Вани настороженно посмотрела на него.

— Я могу задать тебе тот же вопрос.

— Ты должна уничтожить все хорошее, что у меня есть, да? Ты ничего не можешь с собой поделать. — Он сделал к ней несколько шагов, его лицо пылало от гнева, — Где он? Я был здесь с ним, когда мы заснули. Что ты с ним сделала?

Негодование охватило Вани. Почему он постоянно ее во всем упрекает?

— Я ничего с ним не делала. И эту ночь с Тревисом Уайлдером провела я. Я не знаю, как и когда ты занял его место.

Он встряхнул головой, в его зеленых глазах появилось смущение.

— О чем ты говоришь? Я спустился вниз по лестнице. И нашел его в саду, и мы…

— Нет, это я спустилась по лестнице. — Вани прижала руку к пульсирующей от боли голове и вытащила кусочек мха из волос. — Это я нашла Тревиса, и мы вместе…

Несмотря на то что воздух сада сохранил прежние пленительные ароматы, ей вдруг стало холодно. Они оба посмотрели на углубление в земле, которое оставили их тела, а потом их глаза встретились.

Глаза Бельтана широко раскрылись, и он сделал шаг назад, подняв перед собой руку.

— Клянусь Семью…

Вани содрогнулась, она знала, что ее глаза раскрыты так же широко, как зеленые глаза рыцаря.

— Нет, не может быть.

Однако они не могли отрицать очевидное.

— Это был не Тревис, — с трудом выговорил он. — Это был не Тревис… я лежал с тобой. С тобой…

Она сжала руками живот, мучительно борясь с тошнотой.

— Ты занимался любовью со мной. А я с тобой.

Ей следовало прийти в ярость, броситься на него, ударить, отомстить за унижение и позор. Но Вани ощущала лишь пустоту в душе и тупую боль между ног. Она думала, что это он, ее суженый. А на его месте оказался Бельтан. Ее предали, вот только кто?

— Будь они прокляты, — оскалился Бельтан, потрясая кулаками в сторону деревьев. — Это они — Маленький народец. Они во всем виноваты. Они обманули нас, наложив волшебные заклинания.

— Да, только зачем?

— Я не знаю. Однако они заплатят за свое предательство. Вы меня слышите? Вы еще пожалеете!

И он ударил по одному из деревьев.

Стройный ствол изогнулся, но тут же выпрямился — дерево ничуть не пострадало. Раздался шелест листьев, словно оно смеялось над ними.

— Бесполезно. Мы ничего не можем сделать против их волшебства. — Вани говорила устало и безнадежно. — Мы не знаем зачем, но они нас обманули.

Бельтан повернулся к ней.

— Как ты можешь говорить об этом так спокойно после того, что они сделали с нами, что они сделали с тобой?

— Я отлично знаю, что со мной произошло, — ответила она, чувствуя, как кровь приливает к щекам, но Вани лишь вздернула подбородок. — Гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Всю жизнь я сохраняла себя для него.

Бельтан смертельно побледнел. Он стоял, бессильно опустив руки.

— Кровь и пепел, Вани. Мне очень жаль. Клянусь богами, я сожалею. Я не должен был забирать у тебя…

Она отвернулась.

— Нет, не должен. Но у тебя не было выбора — как и у меня. Все произошло по их воле.

Она указала в сторону деревьев.

В саду наступила тишина. Прошла долгая минута, а потом она услышала шаги у себя за спиной. Бельтан положил руку Вани на плечо, осторожно и смущенно. Она хотела отскочить, но потом заставила себя сдержаться.

— С тобой все в порядке? — хрипло спросил Бельтан.

Она закрыла глаза. Нет, ей очень плохо. С ней никогда не будет все в порядке. У нее отобрали судьбу. Однако она ответила:

— Теперь мы с тобой связаны. Женская судьба неразрывно связана с мужчиной, который стал ее первым любовником.

Он довольно долго молчал.

— А как насчет мужчины? — наконец спросил он. — Связана ли его судьба с первой любовницей?

Она открыла глаза и повернулась. В его глазах Вани прочитала боль и решимость.

— Ты никогда не занимался любовью с женщиной?

Он покачал головой.

Она вздохнула.

— Значит, ты связан со мной, как я с тобой.

— И что это означает? — спросил он, глядя на лилии в пруду.

— Я не знаю, — честно ответила Вани.

— Я все еще его люблю, Вани. — Он посмотрел на нее. — И буду любить и дальше.

— Тогда ты не должен рассказывать ему о том, что здесь произошло.

Другого выбора у них не было: теперь их судьбы навсегда связаны клятвой.

Бельтан кивнул и протянул руку.

— Клянусь, кровью Ватриса, я никому не расскажу о случившемся.

Она крепко сжала его ладонь.

— И я клянусь кровью моих предков.

Они опустили руки и отступили на шаг назад.

— Что теперь? — спросить Бельтан, опустив плечи.

Вани тяжело вздохнула.

— Теперь мы будем жить с ложью в сердце, — сказала она и направилась к лестнице.

ГЛАВА 49

Вновь наступил рассвет, голубой и серебристый, но теперь туман не мешал Грейс смотреть на мир. Она стояла на носу корабля, глядя на белые горы, поднимающиеся из океана. Рядом с ней примостилось на перилах диковинное существо — в первый раз представитель Маленького народца подошел к Грейс так близко. Его лицо напоминало сморщенный корень, голову украшала шапка пушистых волос. Существо показало пальцем в сторону горных пиков, словно Грейс не знала, что ей предстоит на них подняться.

Сначала она полагала, что перед ними айсберги. Но они становились все выше и выше, тянулись к самому небу. Грейс уже различала серые низины у подножия гор, перед глазами кружились белые пятнышки. Чайки.

Грейс сжала стальное ожерелье. Существо похлопало ее по другой руке — его прикосновение оказалось мягким и сухим, — потом соскочило на палубу и удалилось легкими шагами.

Послышался стук сапог, к ней подошел Фолкен.

— Торингарт, — сказал бард, и его удивление было таким же заметным, как пар вырывающегося изо рта дыхания.

В первый раз с тех пор, как она взошла на корабль, Грейс стало холодно. Она зябко передернула плечами под плащом и прижала щеку к лисьему меху воротника.

— Я не уверена, что справлюсь, Фолкен.

— Ты сможешь, Грейс. Ты наследница Ультера. Даже сломанный меч тебя узнает.

— Как?

— По крови.

Может быть, подумала Грейс. Разве в госпитале она не брала кровь и не отсылала ее в лабораторию на анализ? По нескольким каплям удавалось узнать очень много — был ли человек пьян, или у него недавно случился сердечный приступ, или почки функционируют не в полную силу. Фелльринг мог протестировать ее таким же образом.

Грейс огляделась по сторонам. Маленький народец куда-то подевался, словно они боялись яркого северного света. Тем не менее корабль решительно направлялся к земле. Она заметила на корме Синдара. Он смотрел в море — но не вперед, а назад. О чем он теперь думает, когда они приближаются к цели своего путешествия? Что будет с ним после того, как он выполнит поставленную перед ним задачу?

Грейс вдруг захотелось подойти к нему, попытаться утешить. Однако берег приближался; горы вгрызались в небо, словно белые зубы. Она уже видела устье пролива — глубокое и узкое, как фьорд — и скалы, покрытые пометом чаек.

— Ты видел Бельтана и Вани? — спросила Грейс у Фолкена.

Грейс уже довольно давно их не видела и решила, что они скрываются где-то в темноте, вот только сейчас палубу заливал яркий свет. Но стоило ей задать свой вопрос, как она заметила Бельтана у борта в центральной части корабля. А у противоположного борта расположилась Вани, она сидела, скрестив ноги, положив руки на колени и закрыв глаза. Ее лицо было обращено к солнцу.

— Я их позову, — сказал Фолкен. — Что-то подсказывает мне, что нам нужно быть наготове.

Когда все трое перешли на нос, в Грейс неожиданно проснулся врач.

— Бельтан, Вани, что случилось? Вы заболели?

Бельтан побледнел, на лице у него выступил пот, оно даже слегка позеленело. Вани выглядела не лучше. Челюсти т'гол были сжаты, она прижимала руки к животу.

— Со мной все в порядке, — прорычал Бельтан.

— Ничего со мной не случилось, — столь же резко ответила Вани.

Рыцарь и т'гол успели обменяться незаметными взглядами, которые, однако, не укрылись от внимания Грейс. Она поняла, что между ними что-то произошло. Что-то ужасное. Вот только что?

Словно чайка, летящая над самой поверхностью воды, корабль скользил между скалистыми берегами фьорда. Фолкен выругался, и Грейс обернулась. И увидела замерзший город.

Он стоял на возвышении, которое начиналось за песчаной отмелью. Шпили, башни и парапеты отражались в гладкой нефритовой воде. Корабль быстро приближался к берегу — и Грейс вдруг поняла, что город не стоит на утесе, а вырезан из него. Гладкие стены вздымались из серого основания скалы. Улицы шли вдоль естественных впадин и расщелин. Рогатые башенки, словно часовые, окружали город.

Однажды Грейс уже видела похожие шпили. Серая Башня Толкователей рун тоже высечена в скале. Возможно, Толкователи рун научились этому искусству у жителей Торингарта.

Корабль скользил по гладкой поверхности фьорда, до берега оставалось совсем немного. В небе кружили чайки, укрытые снегом пики гор устремлялись ввысь, оставляя открытым лишь узкий клочок неба. Казалось, что в противоестественном сумраке город излучает сияние.

— Как красиво, — восхищенно сказала Грейс.

Бельтан потянул себя за усы.

— А где люди?

— И корабли, — добавила Вани. — Разве здесь не должно быть других кораблей?

Фолкен потер подбородок серебряной рукой.

— Не знаю. Я всегда считал, что Ур-Торин многонаселенный город. Выглядит он впечатляюще. Но я никого не вижу.

Белый корабль остановился возле каменного причала. Ветер стих, и волнение успокоилось, слышался лишь плеск воды о камень, который подхватывало гулкое эхо, отражавшееся от высоких скал подобно хору мертвецов.

— Смотрите, — сказала Вани.

Несколько диковинных существ скользнули в открывшийся люк и скрылись в трюме корабля. Люк закрылся и тут же исчез. Грейс услышала негромкий стук и увидела, как с корабля на причал опустился серый деревянный мостик. Синдар стоял возле него и ждал. Грейс направилась к нему, остальные последовали за ней.

— Я думал, они захотят, чтобы я остался, — сказал Синдар, когда к нему подошла Грейс. — Мне казалось, что я член команды. Но я ведь не такой, как они. Хотя иногда мне… — Он покачал головой. — Теперь это не имеет значения. Они сказали, что моя миссия еще не закончена и мне следует пойти с вами.

Грейс протянула руку и сжала его ладонь.

— Я рада.

В глазах Синдара промелькнуло удивление. Потом он улыбнулся, и его лицо озарилось внутренним светом. Грейс ахнула. У него было красивое, даже утонченное лицо, но она не замечала в нем благородства, гордости и силы. Вне всякого сомнения, Синдар самый красивый человек из всех, кого ей доводилось видеть.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб. И Грейс вдруг услышала — возможно, звуки доносились из города — перезвон колоколов. В следующее мгновение рядом оказались ее друзья, и она заставила себя улыбнуться.

— А теперь пойдем и постараемся найти мой меч, — сказала она.

Как только они сошли с корабля, в лицо ударил ледяной воздух. Грейс почувствовала, как натянулась кожа, ноздри ломило после каждого вдоха. Почти сразу же на усах Бельтана образовалась ледяная корка. Путники поплотнее закутались в плащи и надели капюшоны. Ветра не было, но ледяные щупальца холода умудрились пробираться сквозь одежду.

— Холодный воздух идет от Айсволда, — пояснил Фолкен, указывая в сторону укрытых шапками снега высоченных гор, окружавших город. — Я слышал, в горах царит такой холод, что там могут жить только тролли.

Грейс содрогнулась.

— Тролли?

— Не волнуйся, Грейс. — Бельтан усмехнулся. — Я уверен, что это лишь легенда.

— Как волшебный меч, например?

Бельтан топнул сапогом.

— Пошли, а то окончательно замерзнем.

Теперь, когда путешественники покинули корабль, у них появилась цель, и рыцарь стал больше похож на самого себя. Да и Вани, казалось, забыла о проблемах, которые ее тревожили.

— Я пойду первой, — заявила т'гол. — Бельтан, ты будешь охранять наши тылы.

Грейс ожидала, что Бельтан начнет спорить, но рыцарь лишь кивнул.

Плотной группой они прошли по причалу к стенам города: впереди Вани, затем Синдар, Фолкен и Грейс; замыкал шествие Бельтан. Впрочем, предосторожности показались Грейс напрасными. Вокруг не было видно ни одной живой души, если не считать их самих и чаек, которые резвились в небе, словно призраки.

Городские ворота стояли открытыми, но даже если бы они оказались закрыты, попасть в город не составляло никакого труда. Толстые железные прутья порыжели от ржавчины — бесчисленные годы воздействия соли и воды сделали свое дело. Бельтан сжал один из прутьев, и он хрустнул у него в руке. Рыцарь отбросил кусок железного прута в сторону, и они вошли в город.

Перед ними лежала совершенно безлюдная улица, по обеим сторонам стояли высеченные из камня дома. Толстые стены, узкие окна, низкие, приземистые двери — чтобы впускать внутрь поменьше холодного воздуха. Однако деревянные ставни и двери превратились в груды щепок. Бельтан заглянул в один из домов и вернулся, покачивая головой. Никого.

Они шли дальше, мимо других пустых домов, безмолвных башен и голых площадей. Грейс заглянула в несколько окон и увидела железные кастрюли на цепях над очагами, потускневшую серебряную посуду на каменных полках, словно тщательно сохраняемое наследство. Куда бы ни делись обитатели города, они не взяли с собой вещи.

Путешественники подошли к колодцу. Вылившаяся из него вода замерзла, образовав фантастическую скульптуру изо льда. Однако они так и не встретили ни людей, ни животных, не видели даже костей. Город был не просто мертв; создавалось впечатление, что он никогда не был живым.

— Что здесь произошло? — спросила Грейс, осмелившись нарушить тишину. — Они с кем-то воевали?

Бельтан покачал головой.

— Нет, война тут ни при чем. Даже если бы она закончилась много лет назад, обязательно остались бы следы. Сломанные вещи, почерневшие от пожаров дома. И кости.

— Но здесь все сделано из камня, — заметил Фолкен. — А камень не горит. Да и животные могли растащить кости. Не могу себе представить, чтобы этот город пал, не оказав сопротивления. Я слышал, что когда-то здесь жила тысяча вульгримов, а история не знала столь же яростных, могучих и бесстрашных солдат, как воины-волки Торингарта.

Вани скрестила руки на груди.

— Нет, Бельтан прав. Город умер не насильственной смертью.

Грейс стиснула зубы, чтобы они не стучали. Почему-то слова Вани испугали ее даже больше, чем рассуждения о войне. Город можно покорить, а жителей убить; такое Грейс могла себе представить. Но население большого города не исчезает без следа.

Они подошли к перекрестку. Грейс посмотрела на Синдара.

— Куда нам идти дальше?

Синдар пожал плечами.

— Эльф сказал, что я должен следовать за вами.

— Так я и думала, — вздохнув, сказала Грейс. — Фолкен, ты имеешь представление, где искать меч?

— Вчера я еще раз пролистал книгу.

Он вытащил из под плаща маленький томик, который Грейс нашла в библиотеке университета Тарраса. Фолкен открыл книгу, несколько мгновений смотрел на запись, которую мог сделать только Тревис, а потом прочитал вслух отрывок в самом конце:

— «Так пилигрим добрался до башни Ур-Торина, и его душу наполнила радость — ведь он увидел, что осколки легендарного меча Фелльринг никто не прятал, они выставлены так, что на них может взглянуть каждый и вспомнить лорда Ультера, последнего владельца клинка и величайшего из наших королей».

Грейс пожевала губу, пытаясь понять, что значат эти слова.

— Ты что-нибудь понял, Фолкен?

— Я не уверен. — Бард спрятал книгу под плащ. — Но автор — кем бы он ни был — упоминает, что он направился в башню Ур-Торин, а не в город. Я думаю, он имел в виду главную цитадель.

Фолкен показал на огромную массивную башню, построенную на вершине скалы, возвышавшейся над городом.

— А вдруг осколки куда-нибудь перенесли? — предположил Бельтан. — Может быть, жители города взяли их с собой, когда уходили.

— Если они ушли, — негромко проговорила Грейс.

Она не собиралась произносить эти слова вслух — в них не было никакого смысла. Если люди не покинули город, то куда же они исчезли?

Вани зашагала по улице, ведущей к центру города. Грейс с трудом удалось подавить рвущийся из груди крик, ей пришлось стиснуть зубы, чтобы удержать его. Пустые, безмолвные улицы наводили на нее ужас.

Они прошли мимо брошенных домов, окна которых смотрели на них, словно мертвые глаза. Поднялись по широкой лестнице почти в сотню ступеней. К тому времени, когда добрались до самого верха, Грейс начала задыхаться, холодный воздух обжигал легкие. Она закашлялась, .и горло наполнил вкус железа.

Во многих отношениях главная цитадель Ур-Торина напомнила Грейс центральную башню Кейлавера. Высокая, приземистая, с квадратом в основании, построена из того же серого камня, с бесчисленными узкими оконцами. Однако над башней замка Кейлавер развевались синие знамена, а цитадель Ур-Торина, как и все городские шпили, украшали четыре каменных рога. Только здесь они были больше, а их изогнутые концы напоминали когти.

— Драконы, — сказал Синдар. — Рога помешают драконам приземлиться на башни.

Должно быть, он заметил, как она с удивлением разглядывает башню. Фолкен пристально посмотрел на Синдара.

— Кажется, вы сказали, что ничего не можете вспомнить. Синдар в ответ лишь улыбнулся.

— Я не знаю, как меня зовут и откуда я пришел. Но мне известно, что небо голубое, огонь обжигает, а лед холодный. И я знаю, что клыки сделаны для того, чтобы отвадить драконов.

— Вполне возможно, — сказал Фолкен, хотя его не убедили слова Синдара. — Ур-Торин древний город — почти такой же древний, как Таррас. Наверное, в те времена на севере обитало немало драконов.