В Подземье тысяча смертей — тысяча разнообразных ужасов, рыщущих в темных пещерах, притаившихся под гладкой поверхностью черных озер, и каждый ждет случая разорвать плоть неосторожного — когтем, клыком, разъедающим ядом. Наверху, на поверхности, животные убивают чтобы есть, чтобы жить. Но создания, населяющие темные лабиринты глубоко в недрах Торила убивают не ради жизни, ибо сама жизнь для них агония. Их направляют на убийство безумие, ненависть, атмосфера зла, пропитавшего каждый камень. Они убивают потому, что только в убийстве могут на время найти облегчение.
      Тихо как тень скользящая по другой тени двигался по коридору, обрамленному грубыми стенами, Закнафейн — мастер оружия дома До’Урден, Девятого Дома Мензоберранзана, древнего города темных эльфов. Своего верхового ящера, он оставил позади, приказав ему прилепиться сбоку к массивному сталагмиту. Как бы не были быстры и беззвучны гигантские рептилии, Зак предпочитал полагаться на собственное мастерство маскировки на последнем этапе пути. Идти осталось недалеко.
      Как призрак он погружался все дальше во Тьму.
      Владения, дикая область за границами подземного города. Его темная кожа и черная одежда из кожи рота сливались с темнотой, разлитой в воздухе, а пышные белые волосы скрывал глубокий капюшон пивафви, зачарованного плаща дроу. Только слабое красное сияние глаз — глаз, не нуждавшихся в свете, распознававших различные степени тепла, излучавшегося камнем и плотью, и любой другой вещью — говорило, что это не просто дыхание воздуха прошло по коридору, но живое существо.
      Зак насторожился, заостренные уши вслушивались в любые звуки. Он уже прошел маршруты самых дальних патрулей — безжалостные отряды солдат и магов темных эльфов, очищавших от монстров коридоры вокруг Мензоберранзана. Все что угодно может скрываться за следующим поворотом, любой из тысячи подземных ужасов. Смерть в Подземье можно найти множеством способов. Но что ему бояться? Закнафейн беззвучно рассмеялся, в сумраке сверкнули белые зубы. Или не дроу являются самыми смертоносными из жителей Подземья?
      Он двинулся дальше.
      Минутами позже Зак нашел своих жертв: банду кобольдов. До этого момента он не знал, что охотиться придется на этих мелких существ, с похожими на собачьи, мордами. Могли быть и багберы или отродья глубин или черные ползуны — любой из множества монстров. Никакой разницы. Единственным, что имело значение, был их злобный нрав. Итак, первыми ему попались кобольды. Они ему вполне подойдут.
      Одетые в лохмотья существа толпились в тесной пещере, разбираясь в вещах своей последней жертвы. Красные глаза Зака определили холодный отлив металла рогатого шлема и боевого молота. Дварф. Дварфы — отличные воины, а кобольды трусливы, но дюжина вполне может решиться напасть на одинокого странника. Без сомнений, неудачливый дварф оказался в одиночестве, далеко от подземной крепости своего клана. Обрывки волос, перепачканные кровью, все еще прилипали к броне и оружию. Кобольды кинулись на него всей толпой и разорвали на части.
      “Мое!” завизжал один из них, на грубом общем языке Подземья, глаза его сверкали от жадности. Он выхватил плащ из хорошей ткани у другого, цепко сжав его грязными ладонями.
      “Это мое!” зарычал другой кобольд. “Я укусил его грязную шею!”
      “Нет мое!” шипел третий. “Я выдавил эти мерзкие липкие глаза собственным пальцем!”
      Двое соперников бросились на первого, рыча и кусая желтыми зубами, походу разорвав в клочья плащ. Остальные кобольды тоже начали драку, деля вещи мертвого дварфа. Зак понял, что если он хочет, чтобы что-то осталось и на его долю, то стоит поторопиться. Откинув назад скрывавший его пивафви, он шагнул в пещеру.
      “Почему бы мне не разрешить ваш маленький спор за вас?” спросил он звучным голосом. Яростная улыбка расплылась по его лицу. “Как насчет того, что вы все останетесь ни с чем?”
      Кобольды замерли, уставившись на дроу в удивлении и ужасе, из окровавленных пальцев вываливались клочья одежды и украшения. И, все как один, они панически завопили, сбившись в единую кучу, пытаясь спрятаться друг за друга, укрыться от кошмара, представшего перед ними. Ничего в Подземье так не боялись кобольды, как дроу. Тому были причины.
      Одной рукой Зак выхватил адамантиновый меч, другая сдернула с пояса бич. Почти лениво он махнул рукой. Бич ударил черной змеей, сбив с ног ближайшего кобольда. За бичом метнулся клинок. Как умирающее насекомое, кобольд мгновение трепыхался на острие. Затем Зак отбросил его в сторону и повернулся к следующему. Кобольды как сладости — невозможно ограничится одним.
      Ухмылка Закнафейна стала шире, когда он прорубался сквозь визжащий клубок. Он был стройным и тонким, как и все эльфы, но тело его было столь же отточенным и готовым к бою, как и его меч. В городе воинов, Закнафейн знал, что он один из лучших. Гордость тут не при чем. Это был просто факт.
      Еще один кобольд затих на острие, сияние жизни медленно угасало в его глазах, и наконец они стали холодными и тусклыми как камень. В то время, как одна рука освобождала клинок, другая выбросила бич. Гибкая кожа обвилась вокруг шеи бегущего кобольда, остановив его. Он схватился было за горло, пальцы беспомощно царапали кнут. Зак привычно потянул бич, ломая шею.
      Возбуждение зажглось в его груди. Закнафейн жил около четырех столетий, и почти все эти годы он провел, совершенствуя свое воинское искусство. Это было его призвание. Это было то, для чего он рожден.
      Зак легко танцевал в толпе бьющихся в истерике кобольдов, впав в транс избиения. Убивая подобных злобных тварей, он ощущал ясность, которую не мог почувствовать иначе. В отличие от всего остального в запутанном и жестоком мире темных эльфов, это было ему понятно. В Мензоберранзане вся жизнь строилась вокруг положения в обществе. Все благородные Дома города были вовлечены в бесконечную игру интриг, союзов и предательств. Все средства служили одной цели: добиться благоволения темной богини Лолт. Получившие благословение Паучьей Королевы могли рассчитывать на могущество и богатство; вызвавших ее недовольство ждала смерть. По мнению Зака карабкаться по Лестнице Лолт было бесполезным занятием. Ни одна семья не оставалась в ее фаворе бесконечно. Все были обречены со временем пасть. Он не желал принимать участие в этой бессмысленной игре. Интриги, обман, заговоры — были ему безразличны. Но вот это — еще один кобольд с криком умер под ударом клинка — это он понимал. Зак прищурился.
      Маленькая пещера замерла в тишине, нарушавшейся только жалобным повизгиванием единственного оставшегося кобольда, распростершегося перед ним. Все остальные были мертвы. Зак занес адамантитовый меч, собираясь закончить начатое, кровь его горела радостью.
      И тут он увидел. Свисая с серебристой нити в пяти шагах от него, он наблюдал за ним своими глазами, похожими на черные, многогранные драгоценные камни. Паук.
      Меч остановил свой спуск. Зак смотрел на арахнида. Простой каменный паук, спокойно уместился бы в его ладони. Но все пауки посвящены Лолт. И все они ее слуги. Привкус отвращения металлом растекся по его языку. Он убивал кобольдов ради себя, чтобы пригасить собственную жажду. Но ведь это служило и Лолт, не так ли? Кобольды были врагами дроу, ее детей. И их смерти только радуют ее.
      Губы его скривились, улыбка сменилась гримасой ненависти. Он отвернулся от последнего кобольда, и тот удивленно пискнул, подумав, что каким-то образом избежал неминуемой смерти. Не глядя Зак ткнул мечем назад, оборвав глупую надежду существа, заставив его замолчать. Но в этом не было удовольствия. Теперь не было. Он смотрел на паука, щупал рукоять бича и понимал, что может раздавить его в мгновение ока. Но даже он не смел причинить вред посланцу Лолт. Рука его отодвинулась от оружия.
      Сумрак, еще темнее, чем застоялый воздух Подземья, сгустился вокруг него. Безрадостно собрав трофеи, он направился назад, к городу дроу.
      К тому времени, когда он достиг границ гигантской пещеры Мензоберранзана, сумрак превратился в отчаяние. Сидя на широкой спине ящера он разглядывал поселение темных эльфов — его дом, где он не чувствовал себя дома. Давным-давно, как говорят легенды, темные эльфы жили на поверхности. Бок о бок со своими лесными родичами, без успокаивающей каменной крыши над ними, была лишь бесконечная пустота, зовущаяся небом. Как бы не чувствовал себя Зак среди своего народа, мысль о жизни на поверхности заставляла кровь стыть у него в жилах. Дроу слишком изменились за тысячелетия жизни под землей, они никогда не смогут больше жить наверху. Теперь они существа тьмы. Лолт проследила за этим. Она сделала их тем, чем они стали — и за это Зак ненавидел ее.
      Зак позволил взгляду скользить по открывавшемуся перед ним виду. Бледный волшебный огонь, который создавали маги различных Домов, освещал фантастические образы, в которые были превращены сталактиты и сталагмиты. Каменные шпили соединялись изящными мостами. За пять тысячелетий жизни дроу в этом месте ни один камень не остался необработанным. Каждый кусочек был покрыт резьбой и отшлифован, изменен согласно желаниям дроу. Точнее, каждый кроме Нарбондель.
      Грубой каменный столб стоит, как и стоял все эти тысячелетия, в центре пещеры. В бесконечной тьме не было смены дня и ночи, отмечавшей течение времени. Нарбондель служила часами города. Каждый день архимаг Мензоберранзана накладывал заклинание огня на основание столба. За день магический огонь рос, пока наконец вся колонна не расцвечивалась его теплом, и затем пропадал в холодную темноту — Черная Смерть Нарбондель — с которой цикл начинался вновь.
      Несмотря на заклинания магического огня, каждый день Нарбондель вновь становилась черной. В конце концов, тьма всегда побеждала. Зак мотнул головой. Возможно, он просто дурак, раз подумал, что чем-то отличается от своих жестоких сородичей. Он убивал только злобных существ вроде кобольдов, но ведь жаждал он именно убийства, не так ли? Может быть, он точно такой же. Это был, наверно, самый глубокий из его страхов.
      Слабый шум разрушил тягостное течение его мыслей. Что-то дергалось у его горла. Он потянулся к мешочку на шее и вытащил оттуда знак Дома До'Урден. На адамантитовом диске было изображение паука, в каждой лапе он держал различные виды оружия. Монета сияла серебристым светом, и была теплой на ощупь. Его звали. Матрона-мать Мэлис, повелительница Дома До’Урден, требовала присутствия мастера оружия.
      На мгновение Закнафейн оглянулся в темноту позади него. Он почти решился броситься назад, в Темные Владения, оставить город навсегда. Шансы выжить в Подземье у дроу-одиночки ничтожны, — но они есть. И он будет свободен.
      Металлический диск вновь дрогнул в ладони, тепло стало неприятным. Зак вздохнул. Мысли о бегстве исчезли. Он принадлежал Подземью еще меньше чем этому месту. Нравилось ему это или нет, его дом тут. Он заставил ящера двигаться быстрым шагом, направляясь к арке ворот, ведущих в город дроу.
      Не стоит заставлять ждать матрону-мать собственного Дома.

      “Где он?” — резкость голоса матроны-матери Мэлис Дома До’Урден говорила о ее нетерпении.
      Тяжелой походкой она расхаживала перед адамантитовой балюстрадой, отделявшей верхние покои от общих уровней внизу; темная мантия тенью плыла за ней. Остальные благородные члены Дома — пять ныне живущих ее детей и ее текущий муж, Риззен, наблюдали с почтительной дистанции. Никто не смел рисковать, навлекая ее гнев на себя.
      Мэлис пробормотала проклятье. Без сомнений, Закнафейн был лучшим мастером оружия в городе, но какая ей от этого польза, если она не может управлять им? Слуга — особенно, слуга-мужчина — не должен заставлять ждать свою матрону. Несколько лет назад она по этой причине взяла в мужья Риззена вместо него, надеясь, что это заставит его задуматься о возможных последствиях ее неудовольствия. С тех пор, однако, он стал еще более своевольным и неконтролируемым. Мэлис уже надоедали все эти проблемы. Каким бы полезным он не был для нее, она не будет терпеть бесконечно.
      “Позволь мне разобраться с Закнафейном когда он вернется, Матрона Мэлис”, предложила Бриза, старшая дочь Мэлис. В отличии от ее стройной матери, Бриза была широкой в кости и сутулой. Недавно став высшей жрицей Лолт, она наслаждалась, применяя полученную власть. “Мужчины не столь разумны как мы. Есть только один способ довести до них нашу волю”. Она с удовольствием дотронулась до извивающегося змееголового бича на поясе. Пол дюжины змеиных голов зашипели в предвкушении.
      “Если я провинился перед Матроной Мэлис, наказывать меня будет она, а не ты, Бриза До’Урден”.
      Все повернулись в сторону подплывшей по воздуху к балюстраде фигуры. Закнафейн опустился на пол перед Мэлис, взмахом руки оборвав заклинание левитации, которым владели все высокородные дроу, — именно этот факт был причиной отсутствия лестницы на верхний уровень дома. Глаза Бризы уперлись в мастера оружия как кинжалы, но она прикусила язык. Все знали, что его замечание соответствует истине, и в своем желании наказать его она переступила границы.
      Мэлис сложила руки на груди, холодно глядя на него. “Я не люблю ждать, Закнафейн. Скажи мне, по какой причине мне не стоит отдавать тебя Бризе и ее бичу”.
      “Тому нет причины, Матрона-мать”, ответил Закнафейн, склонив голову и всей позой выказывая почтение. “Однако позволь преподнести тебе этот дар, прежде чем ты объявишь свою волю”.
      Он опустил к ее ногам дюжину волосатых ушей кобольдов, связанных вместе. Мэлис подняла бровь, впечатленная, несмотря на гнев. Кобольды существа трусливые, но зажатые в угол могут драться яростно, и убить дюжину в одиночку не так просто. Такое дело наверняка радует Лолт.
      Она почувствовала, как гнев ее стихает. Дар был хорош, а Закнафейн сейчас всем видом демонстрировал раскаяние. Возможно, наказанием для него будет визит в ее спальню. Она знала, что ей не стоит уступать своим желаниям. Зак должен знать, что вызвал ее неудовольствие. И все же… Она покосилась на Риззена. Он был красив, да, но такой смирный, такой уступчивый, такой скучный. Возможно, именно то, что она не могла управлять Заком, делало его желанным. Опасность всегда так привлекательна.
      Каким бы ни было ее решение, Мэлис собиралась подождать с ним. Приношение Закнафейна смягчило ее. Кроме того, сейчас есть и более важные дела.
      “Мы с тобой обсудим твое наказание позже, Закнафейн. Наедине”.
      Эти слова вызвали удивление на широком лице Бризы. Риззен с ненавистью посмотрел на Закнафейна, затем пришел в себя и отвел взгляд, опасаясь вызвать гнев матроны. Закнафейн только кивнул, не выразив никаких эмоций.
      Теперь, когда этот вопрос разрешился, Мэлис решила сообщить всем, по какой причине она собрала их вместе. “Я разработала план”, объявила она. “План, который может, в случае успеха, принести благословение Лолт Дому До’Урден”.
      Вирна и Майя, младшие сестры Бризы, обменялись озадаченными взглядами.
      “Но разве мы сейчас не вкушаем благоволения Паучьей Королевы?” осторожно спросила Вирна.
      Тон Майи был более уверенным. “Мы теперь, все-таки, Девятый Дом Мензоберранзана”.
      Глаза Мэлис сузились, она посмотрела на своих младших дочерей. Хотя обе они были почти в звании высших жриц, все же пока они ими не стали, и не имели права разговаривать без ее позволения. Однако слова их как раз послужили ей, и она решила не заострять вопрос о нарушении правил.
      “Да, мы Девятый Дом”, ответила Мэлис. “Но разве не лучше быть восьмым, чем девятым?”
      Глаза ее дочерей вспыхнули, и Мэлис знала, что сделала правильный выбор. Быть Восьмым Домом значило получить место в правящем совете — место, которое однажды унаследует одна из дочерей. Мэлис улыбнулась краешком темно-красных губ. Желание было более сильной мотивацией, чем наказание. Вирна и Майя смотрели на нее с нетерпением, ожидая продолжения.
      Мэлис подняла ладонь к горлу. “Я хочу пить. Принесите вина”.
      Все это время, два ее сына молча стояли в стороне. Мужчина не должен без спроса высказываться по вопросам, касающимся судьбы Дома. Одиннадцатилетний, куда младше брата, Дриззт только недавно стал принцем-пажом. Так что именно в его обязанности входило прислуживать матроне-матери. Однако, похоже, мальчик не слышал ее слов; он продолжал смотреть на свои ноги, как учили принца-пажа вести себя в присутствии благородных. После неуютного момента Дайнин, старший сын Дома До’Урден, треснул Дриззта по уху, выведя того из оцепенения.
      “Ты слышал матрону-мать”, прошипел Дайнин. “Она потребовала вина”.
      Дриззт моргнул и резко кивнул. Он быстро подошел к золоченому столику, на котором стояли хрустальные бокалы и графин с темным грибным вином.
      Мэлис не стала ждать. “Фестиваль Основания приближается, день, когда мы вспоминаем основание Мензоберранзана, больше пяти тысячелетий назад. Знает ли кто из вас, что происходит в этот день?”
      “Я знаю”.
      Все шокированно уставились на юного Дриззта. Он стоял перед Мэлис, держа чашу с вином. Для Дайнина, взрослого, говорить без дозволения было бы страшным оскорблением. Для принца-пажа это было — просто немыслимо. Однако, прежде чем Мэлис отреагировала, мальчик продолжил.
      “Во время Фестиваля Основания, как говорят, Паучья Королева появляется где-то в городе”. Дриззт нахмурился, вспоминая детали. “Только она появляется, изменив облик. Я думаю, для того, чтобы увидеть, что дроу на самом деле думают о ней”.
      Бриза пришла в себя первой. Она бросилась вперед, выхватывая змееголовый бич. “Ты, идиот!” прорычала она. “Это всего лишь старая история”. Она занесла бич. Дриззт уставился на нее в страхе, но не дрогнул.
      Взмах руки остановил опускавшийся бич.
      “Как оказалось, эта история правда, дура!” прошипела Мэлис, ярость которой теперь была направлена на ее дочь.
      Бриза застыла в тупом изумлении.
      Мэлис фыркнула в отвращении. “Возможно, тебе слишком рано позволили носить мантию высшей жрицы, Бриза, если дитя — тем более, мальчик — знает больше тебя”.
      Бриза пыталась пробормотать извинения, но Мэлис уже отвернулась. Она наклонилась над мальчиком, взяла его ладонью за подбородок и с силой подняла его голову вверх. Чаща вывалилась из его пальцев, вино разлилось по полу словно темная кровь. Она смотрела в его глаза, силой воли удерживая его взгляд. Глаза были необычного цвета. Лиловые. Как уже бывало, Мэлис задумалась над этим. Что видят они, чего не могут видеть другие?
      “Скажи мне, что еще ты знаешь о Фестивале?” приказала она
      Мальчик смотрел на нее с немым ужасом. Она ужесточила хватку, пальцы с силой сдавили плоть.
      “Говори!”
      Несмотря на страх, Дриззт смог ответить. “Я ничего больше не знаю”, выдохнул он. “Только, что в день фестиваля надо быть вежливым с каждым, даже гоблином или багбером, потому что нигде не сказано, в каком облике придет Лолт. Это все”.
      Она еще мгновение смотрела в странные глаза, затем кивнула, поскольку он сказал правду. Странный он, ее младший сын, и с трудом удавалось обучать его даже самым основным правилам поведения и почтительности. И все же, в нем была сила. Она ее чувствовала. Пока что этой силе не была придана форма. Но если ей удастся своей волей направить ее, и закалить подходящими испытаниями, однажды он станет могучим оружием в ее руках.
      Мэлис отпустила мальчика. Дриззт стоял, ошеломленный, пока Дайнин, на лице которого отображался гнев, жестом не приказал ему вернуться на место. Без сомнений, Дайнин накажет его позже, за позор, который навлек на него Дриззт своим неподчинением, поскольку это была именно его работа — обучать ребенка манерам и обязанностям принца-пажа. Мэлис не собиралась вмешиваться. Дайнин имел такое право, к тому же для мальчика это будет только полезно.
      Мэлис обратилась к семье. “Хоть Дриззт еще ребенок, но он прав. История эта не просто легенда, хотя многие так считают. Во время Фестиваля основания, Паучья Королева в самом деле появится где-то в городе. И если она объявится в благородном Доме, этот Дом удостоится великого почета, и наверняка будет процветать в следующем году”. Голос ее понизился до самодовольного мурлыканья. “А мой план позволит нам быть уверенными, что Лолт решит выбрать именно Дом До’Урден”.
      Закнафейн рассмеялся. “Со всем уважением, ты слишком уверена в себе, матрона-мать”.
      “У меня есть на то причины” резко ответила Мэлис. Что она такого сделала, чем заслужила проклятье таких нахальных мужчин? По крайней мере, Дайнин знает свое место. “Как же ты намереваешься призвать Лолт сюда?” смиренным тоном спросила Бриза, явно пытаясь вернуть расположение матери.
      Мэлис позволила Бризе считать, что это ей удалось. “Вот этим”, ответила она. Она достала маленький, темный камень, выполненный в форме паука. Единственный алый рубин сверкал на его брюшке. “Эта паучья драгоценность приведет носящего ее в место, где хранится древний и священный предмет — кинжал, которым когда-то владела Мензоберра, та, что давным-давно основала наш город во славу Лолт. Та, кто дала мне эту драгоценность заверила меня, что если мы завладеем Кинжалом Мензоберры, Лолт наверняка благословит нас своим присутствием”.
      Слушатели поглотили эту информацию и кивнули — все, кроме Закнафейна, кто с таким же скепсисом спросил. “И как же ты получила эту информацию, и этот камень?”
      Мелис спокойно посмотрела на него. “Я вызвала йоклол”.
      Все уставились на нее в ужасе и изумлении — в том числе, к ее удовлетворению, и Закнафейн.
      “Да, я сделала это”, продолжила она. “Риск велик, но Лолт благоволит к рискующим”.
      Несмотря на удовольствие, Мэлис поежилась вспоминая темную, тайную церемонию. Прислужниц Лолт не вызывают из прихоти. Хотя Мэлис было уже пять столетий, и она была матроной Девятого Дома, даже она содрогнулась при виде клокочущей массы аморфного существа, появившегося в магическом огне, вызванном ей. Вызови Мэлис гнев йоклол, та превратила бы ее в паука, и раздавила в бесформенной ладони. Однако время было благоприятным для церемонии, и Мэлис оказалась права. Йоклол, которой понравилась ее почтительность, отдала ей паучью драгоценность и ответила на вопрос — как добиться еще большей благосклонности Лолт.
      Она подошла к мастеру оружия. “Закнафейн, я отдаю тебе драгоценность; твоя обязанность — найти Кинжал Мензоберры, во имя Дома До’Урден”. Она протянула темный камень.
      Зак уставился на него, но не взял.
      Ярость согрела щеки Мэлис так, что это заметили все. “Не пытайся спорить со мной в этом, Закнафейн”, сказала она угрожающе. “В прошлом я была снисходительна, но более я не буду терпеть твоих издевательств. Если ты подведешь меня сейчас, это будет в последний раз”.
      Остальные затаили дыхание, когда скрестились взгляды матроны-матери и мастера оружия. На мгновение Мэлис усомнилась в том, что может выиграть. Наконец Зак опустил глаза и взял камень. “Я найду Кинжал, матрона-мать, или погибну в поисках”, пробормотал он, сжав зубы.