Глава 9

– Девочка, – сказал Стивен. – Она красавица!

– Здорово, – сказал Пьеро. – Просто здорово! А мать в порядке? – Он прикрыл ладонью телефонную трубку и крикнул Лючии: – У Стивена родилась девочка! Да-да, я слушаю. Так сколько она весит? – Пьеро был специалистом по младенцам. Лючия ждала четвертого.

– Около шести фунтов, – ответил Стивен. – Она родилась чуть раньше времени, но роды были легкие, и Анжела чувствует себя прекрасно. Скажи маме, ладно? И папе...

– Скажу, – пообещал Пьеро. – Мама будет счастлива. Ты же знаешь, как она любит малышей. Слушай, Стивен, что, если бы мы как-нибудь приехали в гости и ее с собой привезли? Как ты на это смотришь?

– Думаешь, папа ее отпустит?

– Вообще-то, нет, думаю, не отпустит. Но хорошо бы. Мы с Лючией и с детьми так хотим тебя увидеть. Поговорили бы о наших малышах. Мы скучаем о тебе, Стивен.

– Я тоже скучаю, – был ответ. – Как дела? Все спокойно?

– Все спокойно, – заверил его Пьеро. – Пет Фабрицци – значит, все спокойно, – засмеялся он. – А Клара улетела на метле! Если бы папа образумился, ты мог бы приехать к нам со своей семьей!

Стивен не ответил. Он никогда не вернется обратно, никогда не привезет туда жену и детей. Неважно, простит его отец или нет, этого не будет никогда. Он сказал:

– Я рад, что поговорил с тобой, Пьеро. Передай всем привет, а я пришлю тебе фотографии малышки. Она красавица. Похожа на Анжелу. Я скоро позвоню еще.

На миг прежняя тоска омрачила его счастье. Он скучал с них. Ему не хватало тепла, к которому он так привык во время прежней жизни дома. Рождение ребенка было таким большим праздником. Участвовали все. Двоюродные, троюродные и совсем дальние родственники. Событие касалось всех до единого. Но это чувство было мимолетным; не успев выйти из больничной телефонной будки и вернуться к Анжеле, он уже забыл о своем сожалении. Девочка родилась раньше срока; поздно ночью он отвез Анжелу в больницу, и малышка появилась на свет за два часа. Он взял ее на руки и сразу полюбил. Так, как любил ее мать.

Его не было при рождении сына; он даже прослезился при мысли о тогдашнем одиночестве Анжелы, когда рядом с ней не было мужа, чтобы успокоить ее и порадоваться вместе.

Она улыбалась, держа на руках ребенка, и говорила, чтобы он не болтал глупостей. Эти слезы сочувствия были ей дороже, чем его последующая радость и гордость.

– Ты говорил, что у нас будет девочка, – напомнила она. – В той нелепой старинной кровати в Палермо.

В конце концов сиделка потребовала, чтобы он шел домой и дал им спокойно поспать. Через три дня Анжелу с ребенком привезли на виллу. Он заполнил дом цветами; невзирая на протесты Анжелы, нанял няню присматривать за ребенком.

Она позвонила Чарли в школу. Стивен уже сообщил ему новость, когда девочка только родилась.

– Жаль, я не могу приехать, – сказал Чарли. – Я так хочу тебя видеть, мам. Но у нас как раз экзамены. Их удар хватит, если я хотя бы заикнусь об отъезде. Но мне бы очень хотелось. Ты нормально себя чувствуешь? Папа сказал, что все прошло легко.

– Прекрасно, сынок, – сказала она. – И не думай ни о чем, кроме экзаменов и самых лучших отметок. Ты полюбишь малышку, она прелесть. Похожа на маленькую обезьянку; Стивен бесится, когда я так говорю! Нет, она светленькая. Может быть, с возрастом потемнеет. Но вряд ли. Да, обязательно. И ты тоже.

Прекрасная новость; жаль только, что он не может ее увидеть и принять участие в общей радости. На обратном пути от телефона он встретил старшего воспитателя. Тот работал в школе всего два семестра; он был совсем молод и очень нравился Чарли. У него была славная жена, которая нередко приглашала шестиклассников на чай или на ужин.

– А у меня есть сестра, – приветствовал его Чарли, – сегодня утром родилась!

– Поздравляю. – Казалось, воспитатель очень рад. – Какая чудесная новость. Твои родители, наверное, счастливы.

– Конечно, – восторженно заявил Чарли. – Мой отчим прямо на седьмом небе.

– А я думал, он твой отец, – сказал молодой человек. – Вы так похожи. Значит, сводная сестра? Отлично! Приходи к нам вечером, отпразднуем событие.

– Спасибо, сэр, с удовольствием.

В это время у них не было уроков. Чарли пошел к себе в комнату заниматься. На следующее утро в девять у него первый экзамен. Сводная сестра. Ему это и в голову не приходило. Он не думал о Стивене как об отчиме. Уже очень давно.

Девочку назвали Анна Джой, в честь бабушек. Церемонию крещения отложили до окончания экзаменов у Чарли. К удивлению Анжелы, Стивен отказался пригласить Ральфа Мэкстона в крестные отцы. Девочку крестили их знакомые-французы. Даже не близкие друзья. Зато католики. Стивен хотел крестить свою дочь по католическому обряду, и Анжела не возражала. Для нее все религии были одинаковы. Она предпочитала менее пышные англиканские службы, но только потому, что привыкла к ним с детства. Это был счастливый день, и на виллу пригласили гостей. Она ходила среди них с дочкой на руках. Под аплодисменты разрезали красивейший торт.

Мэкстон оказался очень щедр. Слишком щедр, думала она, учитывая, что он, возможно, надеялся стать крестным отцом. Его подарок лежал на столе среди прочих – коробок засахаренного миндаля, изящно перевязанных голубыми и серебристыми лентами, детской одежды, серебряных блюдец и ложек, которые подарила французская чета, приглашенная вместо Мэкстона. Он преподнес серебряную погремушку с коралловой ручкой, украшенную маленькими серебряными колокольчиками. Анжела поблагодарила его; крошечная девочка, завернутая в кружева и шелк, крепко спала у нее на руках.

– Какой прелестный подарок, – сказала она. – Похоже, она очень старая.

– Да, довольно старая, – сказал он. – У меня есть приятель в Англии, который мне ее прислал.

Приятель был его младшим братом, а погремушка – семейной реликвией Мэкстонов. По традиции она перешла к Ральфу, когда крестили его самого.

– Я рад, что вам нравится; – сказал он. – Надеюсь, она будет с ней играть. – Кончиком пальца он коснулся крохотного сжатого кулачка. – Хорошенькая малышка. Очень похожа на вас.

– Милая. – Рядом с ней вырос Стивен. – Может быть, отдадим ее няне, а ты пообщаешься с гостями и повеселишься?

– Мне весело, – сказала Анжела. – Смотри, какое чудо подарил Ральф! Какого она года?

– Около тысяча семьсот двадцатого, – сказал он. – Вон она, ваша няня. Позвать ее?

– Спасибо, – сказал Стивен. Его голос звучал любезно, но в нем звучало явное требование уйти.

Мэкстон криво улыбнулся.

– К вашим услугам, как всегда. – И начал быстро проталкиваться сквозь толпу.

– Хоть бы сказал спасибо за прелестную погремушку, – сказала Анжела.

– Я же вроде сказал, – ответил Стивен. – Дай-ка мне ее на минуточку. Bellissima, – прошептал он своей крошечной дочурке и нежно поцеловал ее в пушистую головку. – Ну, иди к Натали. – Он передал ее няне и взял Анжелу под руку. – Не смотри ты на меня с таким упреком, – тихонько сказал он. – Ты слишком носишься с ним. Он может это неправильно понять. К тому же это раздражает Чарли. И даже начинает раздражать меня.

– Значит, вы оба очень глупые, – сказала она.

– Может быть, но мы слишком любим тебя, чтобы с кем-то делить, – прошептал он.

Она рассердилась, а он не хотел портить ей этот день. Зря он так сказал о Мэкстоне. И не надо было припутывать сюда Чарли. При всей своей мягкости Анжела могла быть удивительно строгой с сыном. Гораздо строже, чем он сам, подумал он. Но почему бы не побаловать мальчика? таким сыном можно гордиться – его внешностью, его поведением. И конечно, он прекрасно сдаст экзамены. Он поговаривал об университете.

Вот это я понимаю, ликовал Стивен. Оксфорд или Кембридж. Они котировались даже в Штатах. Самые лучшие на свете. Он с восторгом строил планы, не слушая Анжелу, когда она пыталась сказать, что вдруг Чарли не такой уж необыкновенный. Есть и другие университеты, достаточно престижные для большинства юношей.

– Только не для моего сына, – отвечал он, и разговор был окончен.

– Какой прекрасный вечер, какой прелестный ребенок. – Комплименты лились рекой, как и шампанское.

Как не похоже, думала Анжела, как это не похоже на те первые крестины дома, в приходской церкви. Были ее родители, несколько знакомых пришло к ним на чай. И милый Джим Халберт, хороший человек, за которого, надеялись они, Анжела когда-нибудь выйдет замуж. Теперь он был женат на вдове. Анжела смутно помнила, как он выглядит.

– Ты счастлива? – спросил ее Стивен. – Сегодня такой хороший день, правда? Она не заплакала, даже когда священник крестил ее.

– Я очень счастлива, – ответила Анжела. – Я только жалею, что с нами нет моих родителей.

– Я думал об этом же, – сказал он. – Мои родители тоже были бы счастливы увидеть девочку. Моя мать обожает детишек брата. Но я пошлю ей фотографии.

Позже, когда гости разошлись и все следы праздника были убраны, они вместе вышли в сад.

– Я думаю о Чарли, – сказал он.

– Что же? Опять Оксфорд и Кембридж? Скоро ты захочешь, чтобы он получал именную стипендию. – Она улыбалась, поддразнивая его.

– Я думал, когда же мы скажем ему правду, – отвечал он. – Тебе не кажется, что сейчас самое время? Я слышал, как он кому-то говорит: «Моя сводная сестренка». Мне это не нравится, Анжела. Он должен знать, что у него настоящая, полноценная семья.

– О, милый, я уверена, что он ничего такого не имел в виду. Конечно, у него настоящая семья! Он обожает тебя, он в восторге от Анны Джой и ко мне вроде бы тоже привязан. Не расстраивайся из-за какой-то оговорки.

Он посмотрел на нее.

– Ты не хочешь, чтобы я ему сказал, правда?

– Не хочу, – призналась она. – Не сейчас.

– И никогда, да? Чего ты боишься, Анжела?

– Не знаю, – призналась она. – Он Фалькони; в нем почти ничего нет от меня. Не знаю, к чему это может привести, если он начнет все выяснять. Может быть, подождешь хотя бы, пока он кончит школу и выберет профессию? Поступит в университет – ты же сам этого хочешь?

Они подошли к вилле. Анжела уселась на террасе.

– Стивен, милый, еще немножко. Ладно? А когда настанет время, я расскажу ему сама. Я хочу рассказать ему о нас все: как мы встретились, как любили друг друга. Я не хочу, чтобы он увидел в этом дешевку или грязь. Хочу, чтобы он знал, как все было на самом деле. Единственная ложь, которую я сказала ему, когда он был совсем маленьким, это что его отец погиб на войне. Так ему было легче. Посиди со мной.

– Ты права, – наконец сказал он. – Пусть будет по-твоему.

Бармен отеля «Де Пари» ушам своим не верил. Управляющий тоже. Мадам Дювалье собиралась на гала-вечер в казино «Де Полякоф». Впервые за столько лет она выходит из гостиницы. Управляющий был так обеспокоен, что пришел к ней в номер.

– Мадам, – мягко сказал он, – вы считаете это благоразумным? Такой праздник, там будут толпы людей – не чересчур ли это для вас?

– Не волнуйтесь, – сказала она. – Я спрячу лицо. Не смущайтесь, я понимаю, что вы не это имели в виду. Вы хороший друг. Вы хорошо заботитесь обо мне. Мне понадобится машина с шофером.

– Это мы устроим. Я подумал, может быть, вам дать провожатого? Он бы приглядел там за вами.

Она засмеялась.

– Надеюсь, вы не имеете в виду кого-нибудь из мальчиков? Я сама выбираю себе мужчин. Может быть, если бы не это, я бы не стала такой.

Он не понял, что это значит. Иногда она бывала довольно чудной. Он пропустил мимо ушей намек на платных партнеров, работающих в гостинице.

– Кто-нибудь из персонала с радостью поехал бы с вами, – сказал он.

– Нет, спасибо. Я сама могу заказать себе напитки и приехать домой, когда мне станет скучно. Спасибо за ваше предложение. Надеюсь, что я проведу интересный вечер. Не хотите выпить со мной шампанского?

Он, извинившись, отказался. По его мнению, это было чистое безумие – предпринимать такой поход после десяти лет затворничества. Лицо она спрячет. Интересно, каким же образом?

Когда он вышел, Полина Дювалье вновь взялась за свой стакан. Он хороший друг, и не потому, что она – постоянный источник дохода. Не так уж она нужна гостинице. Но он добрый, заботливый. Она это ценит. Он удивится, узнав, насколько она это ценит, когда она умрет, завещав все свое имущество ему и служащим, которые заботились о ней.

Стивен Лоуренс. Она вслух произнесла это имя. Совсем не итальянское. А Эжен говорил, что в нем, несомненно, течет романская кровь. Он очень высокий и очень смуглый; по виду, возможно, француз с юга или монегаск. Никто о нем ничего не знает, кроме того, что у него жена-англичанка и сын. Он не позволял рекламировать или фотографировать себя. Он нанял на работу Ральфа Мэкстона, когда тот оказался чуть ли не под забором, так как его выгнали из казино и никуда не принимали на всем побережье. По-видимому, он очень богат, судя по тому, как он преобразил старый дворец Полякова.

Эжен мог так много рассказать, потому что его сестра работала в казино официанткой. Полина знала, что на побережье едва ли не все – родня между собой. Его описание можно было проверить и подтвердить. А может быть, оно окажется ложным и ошибочным? Гангстер Стивен Фалькони умер. Так написано в газетах. Его вдова только что вышла замуж вторично, и тут начались убийства. Через несколько минут после церемонии, было сказано в заметке. На ступенях церкви.

У «Полякова» не было никаких Фалькони: Эжен был в этом уверен. Мэкстон работал у Стивена Лоуренса. Но она же слышала, как эта парочка смеялась в баре: «Фалькони... Ты больше не любишь его? Гангстеры мне не очень нравятся...» Она допила шампанское. Кончиками пальцев ощупала свое лицо.

– Я еду, – сказала она вслух. Она часто разговаривала сама с собой. – Я еду, чтобы узнать, он ли это. И тогда я задам ему вопрос. Покажу ему это и спрошу: «Скажите, это сделали из-за вас?»

К обеду она переоделась, как обычно, надела нарядные кольца и рубиновое колье. Когда явился официант с подносом, он глазам своим не поверил. Она сидела на диване, закутанная в черную вуаль.

– Входите, – сказала она. – Входите. Поставьте здесь, пожалуйста. Вам не кажется, что мне это идет?

Он вышел, и вслед ему прозвучал хрипловатый смех. Она смеялась над собой. Он признался коллеге-официанту, что она перепугала его насмерть.

Гала-вечер назначили на двадцать восьмое мая. Его широко разрекламировали, и, к удовольствию Стивена, от желающих не было отбоя. Мэкстон умело пустил слух о шахе и императрице Фаре, и никто его не опровергал. Ничего, обойдутся принцессой Ашраф. Она достаточно шикарная фигура. Они открылись в апреле, и казино усердно посещалось, в том числе и крупными игроками. Новые гардеробные были просторнее и шикарнее. Приготовления к гала-вечеру шли полным ходом, и, по мере того как он приближался, среди персонала росло возбуждение. Стивен работал так же много и старательно, как остальные: следил за мельчайшими деталями, раздумывал о меню, о фейерверке. Цветы были монополией Анжелы, и он просил не скупиться на них.

– Или пан, или пропал, – твердил он. – Мы не можем позволить себе устраивать такое каждый год, значит, нужно, чтобы этот вечер запомнили надолго.

Ральф Мэкстон созвал весь персонал. Крупье и банкометы собрались в salon prive на последнюю «летучку». Все было готово: колеса рулеток отполированы, зеленое сукно столов вычищено до стерильности. «Господа, завтра знаменательная ночь. Нужно, чтобы успех был большим, чем на открытии. Излишне вам напоминать, что от этого зависит наша работа. У вас есть списки фамилий; вы знаете всех, с кем следует обращаться как со звездами, и тех двух-трех, с кем не следует».

Некоторые засмеялись. Имелись в виду те, кто пытался расплачиваться чеками, будучи некредитоспособным. Крупье знали их и знали, как с ними бороться. Им нелегко будет принять участие в игре.

– А как насчет правила о спасении душ? – спросил кто-то. – Оно по-прежнему в силе?

Мэкстон пожал плечами.

– Таковы распоряжения. Босс говорит, чтобы никому не позволяли делать ставки не по средствам. – Он обратил это в шутку. – Мы хотим, чтобы у нас на деревьях не висело ничего, кроме огней иллюминации!

Они не понимали такой благотворительности. Простофили есть простофили; чем больше они втягиваются, тем лучше для казино и тем выше прибыль, которую они все делят. Но если Стивен установил такое правило, никто его не нарушит во избежание неприятностей. Они разошлись, и Мэкстон отправился в свой кабинет, чтобы свободно вздохнуть. Иначе он свалится с ног. Они уже много дней работали без отдыха.

Придет Анжела; он по-прежнему обедал у них раз в неделю, и она изо всех сил старалась оказывать ему знаки дружеского расположения. Она пыталась компенсировать сдержанность Стивена. Ральфу стоило огромного труда сохранять выдержку, вести себя ровно и непринужденно. В противном случае его Просто выгонят. Он знает Стивена Фалькони. Он перестал думать о нем как о Лоуренсе с того утра в Валь-д'Изер, когда прочитал об убийствах на свадьбе мафиози в Нью-Йорке. Он называл его именем, которое обозначало его истинную сущность. Бандита и обманщика.

Он не может допустить, чтобы его уволили. Приходится крепко держать в узде свои чувства, не смотреть на нее слишком часто, не разговаривать с ней больше, чем со Стивеном или с другими людьми, оказавшимися с ними рядом. Потеряв работу, он потеряет свой шанс. А шанс у него есть. Он знал это наверняка.

– Помнишь первый гала-вечер, когда мы только открылись? – спросил Стивен. – Этот должен пройти лучше – без сучка, без задоринки!

– Так было и в прошлый раз, – сказала Анжела. – Беда в том, что тебе подавай совершенство. Выглядит все чудесно, и ты прав, милый, – атмосфера сегодня особая. Должен быть колоссальный успех.

– Хорошо бы, – пробормотал он. – Я истратил целое состояние на один фейерверк. А я тебе говорил, какая ты красивая?

– В прошлый раз ты говорил то же самое, – напомнила она.

– Ты подобрала платье к ожерелью, – заметил он. – Тебе идет синее. Подожди минуту, дорогая. Мне нужно кое-что проверить.

Анжела видела свое отражение в большом зеркале в позолоченной раме, что висело в холле. После рождения Анны Джой муж подарил ей колье из брильянтов и сапфиров. Оно сверкало, когда она поворачивалась. Слишком дорого, слишком щедро, тем более он признался, что с некоторым трудом набрал средства на гала-вечер. По ее настоянию он перестал дарить ей драгоценности, потому что она в них чувствовала себя неловко. На этот раз он ее не послушал. Он хотел украсить ее видимым знаком своей любви и благодарности. Она бы предпочла простую нить жемчуга. Она сохранила стройную фигуру; на ней было облегающее темно-синее платье, оно ей очень шло. Хотя она и не любила выставляться напоказ, блеск и сверкание драгоценных камней вокруг шеи привели ее в приятное возбуждение. Это будет особенный вечер. Большой успех.

Он вскоре вернулся к ней, и, когда прибыли первые гости, они стояли бок о бок, отвечая на приветствия. Фотографы начали щелкать, вспыхивал магний. Он больше не прятался. Стивен Фалькони умер навсегда. Его место занял Стивен Лоуренс, живой и вне опасности. Иранская принцесса приехала почти в полночь. Прием к тому времени давно закончился; они вышли на ступени встретить ее.

Стивен проводил ее наверх, на ужин для избранных, состоявшийся до начала фейерверка. После этого она может поиграть в баккара, если захочет. Она захотела. После сорокаминутного созерцания разноцветных звезд и ракет, пылающих в небе, наконец загорелась картинка – иранский королевский герб – и рассыпалась яркими блестками.

Принцесса со своим эскортом поспешила в salon prive. Ее усадили за стол, где лежали сигареты на случай, если ей захочется курить; наготове стоял официант с шампанским на случай, если ей захочется пить, и Стивен наконец смог подняться с Анжелой в свой кабинет и смотреть на телеэкраны. А Мэкстон решил, что может на время отойти в бар, чтобы выпить с общительным американцем по имени О'Халлорен.

– Это можно сравнить с Монте-Карло?

Мэкстон не счел нужным проявлять такт.

– Никоим образом. Хорошо сделано, очень зрелищно, но все-таки новодел. Гала-вечер изобрела старая «Королева», а мы здесь выдумываем трюки.

– Что за королева? Я думал, Грейс Келли – княгиня, – сказал Майк. Смех Мэкстона ему совсем не нравился.

– О, я вас ввел в заблуждение – это мы так называем казино в Монте-Карло. «Королева». «Королева побережья». Вам бы надо съездить и посмотреть самому.

– Что же вы рекламируете своих конкурентов? – О'Халлорен допил скотч. – Давайте я закажу вам еще, мистер Мэкстон. Официант!

Мэкстон согласился.

– Я просто предлагаю вам посмотреть, – сказал он. – У меня слабость к тому заведению. Я там проработал десять лет.

– Тоже управляющим? – спросил Майк. В его голосе звучал неподдельный интерес. Большинство людей, которых развлекал Мэкстон, говорили только о себе. Нечего с ним долго беседовать, решил Ральф. Надо сделать, чтобы он выпил все до дна, а самому при этом только отхлебнуть разок. О'Халлорен – не богатый клиент, которого стоит подцепить. Он получил приглашение через гостиницу «Карлтон» в Каннах. Специально поселился там, чтобы попасть в новое казино.

– Там я занимался связями с общественностью, – сказал Ральф. – Моим полем деятельности были знаменитости, которые напивались, пытались убежать, не заплатив, щупали дам за игрой в баккара. Я рассказывал газетчикам хорошие вещи о дурных людях и следил за тем, чтобы никто не устроил никаких неприятностей. Однако это не улучшило моего мнения о роде человеческом.

– Не сомневаюсь, – сказал О'Халлорен. – А почему вы ушли? Или именно поэтому?

– Боюсь, что нет. – Мэкстон обладал своеобразным очарованием, частью которого была улыбка самоиронии. – Никто не оставит хорошо оплачиваемую работу в таком раю, как Монако, только потому, что ему не нравятся люди. Здесь мне предложили нечто лучшее. Скажем так: мне хотелось испытать свои силы.

– Для того чтобы начать здесь с нуля, наверное, потребовалась большая выдержка. Но вашему хозяину, видно, ее не занимать. Он выглядит очень впечатляюще. Я, правда, только поздоровался с ним и прошел мимо, но все равно... – Он оставил фразу незаконченной.

– Выдержки у него достаточно. Он в точности знает, чего хочет, и делает все, чтобы этого добиться. С такими людьми хорошо работать. Всегда знаешь, что тебе делать. Либо делаешь, что надо, либо летишь вверх тормашками. Но я вам надоедаю, мистер О'Халлорен. Пойдемте лучше и посмотрим, не можете ли вы возместить часть расходов на билет. Вы играете в рулетку?

– Всегда хотел научиться, дома я играю в кости.

– Ну, тогда я вам расскажу. Это очень просто. Вы ставите деньги, а мы их у вас выигрываем. – Он весело заржал, подвел Майка к рулетке и вручил ему фишек на тысячу франков. – Бесплатно, – заявил он. – За счет хозяев. Когда вы проиграете эту мелочь, начнете выписывать чеки...

О'Халлорен ухмыльнулся.

– Это политика казино?

– Только не этого казино. Других – да. В терминах рыбной ловли это называется наживлять крючок, но мы этим не занимаемся. За бесплатными фишками не тянется никакой лески. И я не буду подначивать вас играть дальше, если вы проиграете. Это так, шутка. Мы плывем очень прямым курсом. Что-то я заговорил в терминах мореплавания. Это, наверное, ваш виски.

– Наверное, – согласился Майк. Он заметил, что Мэкстон едва пригубил его.

– У нас царит высокая мораль, какую вы вряд ли найдете в других казино побережья. И вообще где-либо. Что имеет свою забавную сторону. Ну, если вы действительно начинающий, давайте сделаем простенькую ставку на красное и черное и посмотрим, что из этого получится.

Анжела сбросила туфли. Праздник длился уже давно, и почти никто не ушел домой. Комнаты были полны игроков и зрителей. Стивен смотрел, как иранская принцесса играет в баккара. Он был сосредоточен и задумчив. Анжела на миг закрыла глаза. Это был триумф. Это превосходило их первый вечер. Венец всего – приезд одной из самых высокопоставленных и богатых картежниц в мире. Даже Стивену пришлось отдать должное Мэкстону за эту находку. Она, очевидно, задремала, потому что ее разбудил внезапный стук в дверь. Стивен выключил экран.

– Войдите.

– Извините, месье Лоуренс. Вас спрашивает дама. – Это был Франсуа, один из помощников управляющего. Он увидел, что Стивен нахмурился, и быстро проговорил: – Я нигде не нашел месье Ральфа и испугался, что она поднимет шум. Она требует. Она поднялась со мной сюда, я не смог остановить ее. – Он понизил голос.

– Она назвалась? – спросил Стивен. – Что ей надо?

– Не знаю. Она только сказала, что хочет поговорить с вами наедине. Месье, на ней вуаль, так что лица не видно... Я не знаю, как от нее избавиться. – Он оглянулся на закрытую дверь. – Она весь вечер просидела в баре. Одна.

– Хорошо. – Стивен решился. В каждом казино были свои чудаки. Если на ней вуаль, как говорит Франсуа, может быть, она как-то связана с принцессой Ашраф. Мусульманам ведь запрещено играть в азартные игры. Меньше всего он хотел, чтобы кто-нибудь устроил сейчас сцену.

– Отведите ее в кабинет месье Ральфа, – сказал он. – Я поговорю с ней там. Скажите Жерару, чтобы прислал сюда женщину из гардеробной и одного из привратников. На случай, если она тут что-нибудь устроит. Пусть подождут за дверью.

– Что случилось? – спросила Анжела.

– Наверное, какая-то чокнутая. Не волнуйся. Я быстро.

Он открыл дверь в кабинет Мэкстона. В кресле сидела женщина. Франсуа сказал правду. Ее лицо закрывала густая вуаль, прикрепленная красивым брильянтовым гребнем.

– Добрый вечер, – сказал он. – Вы хотели меня видеть?

Она молчала, только смотрела на него из-за тюлевого покрывала.

Он подошел к ней.

– Мадам, чем могу служить?

Ему ответил хрипловатый голос:

– Здравствуйте, месье Фалькони. Прошло много лет, но вы совсем не изменились.

– Кто вы? – медленно произнес Стивен.

Она встала и оказалась небольшого роста.

– Чего вы хотите? – спросил он. Фалькони. Было что-то смутно, смутно знакомое в этом голосе. Что-то из прошлого, которое он надеялся похоронить.

– Я так и знала, что это вы, – сказала она. – Я увидела вас внизу и убедилась в этом. Я узнала вас, хотя мы провели вместе всего одну ночь.

– Снимите это! – сказал он. – Я не играю в такие игры...

– Если хотите, – ответила она, – но не уверена, что вы меня узнаете.

Она медленно откинула вуаль и посмотрела на него. Не удержавшись, он потрясенно ахнул.

– Не очень-то красиво, – заметила она. – До того как это случилось, я была привлекательной женщиной. Я Полина Дювалье. Мы как-то переспали с вами в отеле «Де Пари». У вас тогда был медовый месяц. Помните?

– Да, да, – сказал Стивен. – Я помню. Помню вас. Простите, пожалуйста. Садитесь.

– Спасибо. У вас есть шампанское? Я бы выпила стаканчик.

– Найдется, – сказал он. Полина Дювалье. Ночь в гостинице, когда он хлопнул дверью и оставил Клару одну. Элегантная женщина старше его, которая подошла к нему в баре, когда он напивался, пытаясь убежать от самого себя и от кошмара Клариной ревности. Они поднялись к ней в номер, и он лег с ней в постель. На несколько часов он забыл свою злость и отчаяние. Он слишком хорошо помнил все это.

Мэкстон хранил у себя запас напитков для гостей. Стивен откупорил бутылку шампанского. Он налил бокал и протянул ей. Ее рука слегка дрожала. У нее не было одного глаза. Ее лицо выглядело шутовской маской. Он сел рядом.

– Что с вами случилось? – спросил он.

Она отпила из бокала.

– Ограбление, – ответила она. – Так это назвали газеты. Но полиция думала другое. Я никого не видела. Меня оглушили и избили. Только по лицу, месье Фалькони. Он, кажется, взял золотые часы и несколько побрякушек. Чтобы это выглядело как кража. Меня даже спрашивали, не имела ли я дела с преступным миром. Это случилось ровно через неделю после того, как я провела с вами ночь.

– О Боже, – едва выговорил он, – о Боже.

– Дело именно в этом, правда? Кто мог сделать это, месье Фалькони? Кто избил меня чуть ли не до смерти?

Он закрыл лицо руками. Повисло долгое молчание. Потом он поднял голову и взглянул на нее. Он взял ее руку и задержал в своих.

– Я знаю, кто это сделал, – сказал он наконец. – Да простит меня Бог, я рассказал ей, и вот что она сделала.

– Кому рассказали? – спросила Полина Дювалье. Он до боли сжал се руку.

– Моей жене, Кларе. Я рассказал ей, что провел ночь с женщиной. Она набросилась на меня, чуть с ума не свела. Она, должно быть, выследила вас. О Боже, что я могу вам сказать? Что могу сделать?

– Это ее мужа застрелили в Нью-Йорке во время свадьбы? Там было сказано, что она ваша вдова. Вы скрываетесь от нее, месье Фалькони?

– Да, мадам, – сказал он. – Я скрываюсь от нее. У меня жена и дети. Вы видели мою жену сегодня вечером.

– Блондинка, очень хорошенькая, – сказала Полина Дювалье. Она протянула пустой бокал. – Этим я живу, – сказала она. – Вы знаете, что с того времени, как я выписалась из больницы, я в первый раз покинула отель «Де Пари»? Я живу там круглый год. Меня все знают, они больше не замечают моего лица. Врачи сделали все, что могли, но сделать они могли очень немного.

– Вы были красавицей, – сказал Стивен. – Я хорошо помню. Скажите, чем я могу вам помочь? Могу ли я сделать для вас хоть что-нибудь?

Она улыбнулась; это было мучительное зрелище.

– Ничего. Вы очень добры. Я вам благодарна. У вас тут есть управляющий, я его видела. Англичанин?

– Да. Ральф Мэкстон. Вы его знаете?

– Только в лицо. Он бывает в отеле «Де Пари», у него есть женщина, которую он туда приглашает. Так я нашла вас. Он говорил о вас, месье Фалькони, и женщина вслух произнесла ваше имя. Может быть, вам следует поговорить с ним об этом?