Алая нить

Мать снова стала возражать. Что за идиотка, глупая, толстая, безвольная баба. В голове у Клары роились дикие мысли, жестокая, немыслимая брань, которую она прежде со стыдом подавила бы. Неудивительно, что папа бегает за блондинками с большими сиськами.

Вдруг она рявкнула:

– Сейчас же заткнись! Заткнись и слушай меня! Скажи мне номер телефона.

– Он рассердится, – ответила мать. – Он с Джино на складе. У них собрание.

Клара больше не слушала. Она знала телефон склада, где отец собирал людей. Она знала большую комнату наверху, где они сидели вокруг стола среди контейнеров и товаров. Там накурено, пахнет вином, чесноком и потом. Она знала, потому что как-то была там. Альдо разрешил ей выбрать себе меховое манто в подарок на восемнадцатилетие. Он разложил на столе шубы из норки и чернобурки и предложил взять то, что ей хочется. Она выбрала самую дорогую; он засмеялся и набросил шубу ей на плечи. Она до сих пор висит где-то в шкафу. Голубая норка, каких уже давно не носят.

Клара набрала номер, ответил мужской голос.

– Мне нужно поговорить с доном Альдо.

– Он занят. – Голос звучал грубо.

– Это его дочь! – рявкнула в ответ Клара. – Скажите ему, что у меня срочное дело.

Ей показалось, что она ждет целую вечность. Наконец послышался голос отца; он был явно недоволен, что ему помешали.

– Клара? Какого дьявола тебе понадобилось?

Она спокойно проговорила:

– Если с тобой рядом есть люди Луки Фалькони, то ничего не говори. Они обманули нас, папа. Стивен жив. – И повесила трубку. Потом она обратилась к матери: – Теперь-то он прибежит домой, – сказала она.

* * *

– Да-да, его переделали.

Ювелир отложил лупу. Он сотрудничал с Фабрицци много лет. Он принадлежал к второму поколению русских евреев, которые держали ломбард в Вест-Сайде и припрятывали краденое для нескольких богатых клиентов. Альдо ему доверял.

– Увеличили? – спросила Клара.

Он кивнул.

– По меньшей мере, на два размера. Хорошая работа. Даже надпись не повредили. – Он снова рассмотрел кольцо в лупу. – Без лупы и незаметно, дон Альдо. Хорошая работа, – повторил он и протянул кольцо Фабрицци.

Альдо взвесил его на ладони.

– Спасибо, Лео. Я просто хотел удостовериться, вот и все.

– Даже цвет золота не изменился, – добавил Лео. – Наверное, переделали, чтобы кто-то другой мог носить.

– Наверное, – сказал Альдо. – Спасибо. Как ваше семейство?

Он никогда не забывал об условностях. Так было заведено, что он всегда осведомлялся о делах и здоровье Рабиновичей, и на несколько минут задерживался, чтобы выслушать ответ.

Женщина так и кипела от нетерпения. Старый еврей удивился, увидев Дона с брюнеткой, хотя и необычайно красивой. Обычно он приводил блондинок и покупал им украшения. Не очень дорогие, но со вкусом. Лео Рабинович всегда сбавлял для него цену.

– Джулия не совсем здорова, – ответил он. – У нее болит нога, но я ей говорю: мы же уже не молодые. Зато сыновья в порядке и внуки. Они скрашивают нам жизнь.

– Передайте от меня привет Джулии, – церемонно сказал Альдо. – И будьте здоровы.

Под надзором телохранителя они сели в большой лимузин и молчали всю дорогу домой. Альдо держал дочь за руку. На миг их руки крепко сжали друг друга. Это означало, что между ними заключен союз.

– Они подсунули нам липу, – сказал он. – Они надули нас, Клара. Отрезали кому-то палец и увеличили кольцо, чтобы налезло. Но это им не сойдет. Я тебе обещаю.

– Я знаю, – отозвалась Клара. – Я хочу, чтобы его нашли, папа.

Он повернулся и посмотрел на нее. Зеница ока, единственное дитя. Он видел, как она страдает, надрывает сердце из-за Стивена Фалькони. Внезапно он подумал: а моя девочка – умница. У нее есть голова на плечах. Она их расколола. Он начал как-то по-новому гордиться ею.

– Мы найдем его, – сказал он. – Но сначала сведем счеты со всеми негодяями. Уберем их.

– Да, – сказала Клара. – И мы завладеем всем, что у них есть.

Он обратил внимание, что она сказала «мы». Это прозвучало вовсе не так дерзко, как могло бы показаться. Когда они подъехали к дому, он сказал:

– Ты нагрубила маме. Я тебя не виню, но ты должна попросить у нее прощения.

– Конечно, – пообещала она. Как только мать вышла в прихожую им навстречу, Клара обняла ее и сказала: – Прости меня, мама. Я не хотела. Ты – лучшая мама на свете.

Она взглянула на Альдо, который удовлетворенно кивнул. Он любил, чтобы в семье был мир. Он уселся и предоставил женщинам хлопотать вокруг него. Он сидел и потягивал вино – мужчина, отдыхающий у себя дома. И планировал в уме убийство всего клана Фалькони – всех мужчин до единого.

* * *

Тино Сполетто не хотел оставлять свой дом во Флориде и ехать в Нью-Йорк. Жена была очень недовольна, что нужно срывать с места детей-школьников и продавать такой красивый дом. Дела у них шли хорошо. Они владели сетью ресторанов и баров, где заключались нелегальные пари. Тино никогда не нанимал бухгалтеров. Он сам достаточно хорошо разбирался в цифрах. Он все держал в памяти и никогда не ошибался ни на цент.

Он никогда не попадал в неприятные истории, даже в детстве. Он был самым тихим в семье Сполетто, всегда хорошо учился в школе. В нем почти не сказывалась кровь Фалькони. Его жена, Нина, была счастлива с ним, довольна жизнью и преданна троим детям. Они были частью «семьи», но где-то на ее задворках. От них мало требовалось: разве что время от времени оказать какую-нибудь услугу, которая была платой за безопасность бизнеса. Никто не отказывался уплатить долг Сполетто. Никогда местная полиция не устраивала налетов на задние комнаты, где заключались пари.

Но когда пришел вызов, Тино понял, что должен подчиниться. Это была честь: сам дон Лука просил его занять место, освободившееся после старшего сына. От такой возможности нельзя отказываться. Они продали дом, подыскали хороший интернат для дочерей и школу для сына. Нина хотела поселиться в таком районе, где она могла бы завести подруг. Они купили дом в Малой Италии. С ними жила ее мать. Она так и не научилась говорить по-английски, а там, по крайней мере, могла делать покупки и сплетничать с другими старушками.

На переезд ушло несколько месяцев, после чего они зажили счастливо. Дон и его родные полюбили их. Их приглашали на воскресные семейные сборища, их дети играли с детьми Пьеро. Нина и Лючия Фалькони вместе ходили по магазинам и обсуждали женские дела. Тино не перебрался в кабинет Стивена. Его занял Пьеро, который должен был стать наследником Дона. О Стивене никогда не упоминалось. Тино не задавал вопросов. Что-то связанное с позором и бесчестием. Не пристало дальнему родственнику выспрашивать о подробностях.

Он работал очень хорошо. Дон Лука был доволен им, а Пьеро хлопал его по спине и приглашал в тратторию Минолетти пообедать и поговорить о делах. Тино уважал Пьеро, который когда-нибудь станет главой клана. Он старался угодить ему, а к старому Дону привязался. Старик был так добр к ним, великодушен, ласков с детьми. Настоящий хозяин в семье. Когда они приходили к нему в воскресенье, Лука, приветствуя Тино, целовал его.

В тот погожий летний день они сидели в саду; окруженном стеной. Под деревьями стоял большой стол, накрытый белой скатертью; женщины хлопотали на кухне, а мужчины сидели вокруг стола в одних рубашках, пили кьянти и разговаривали.

– Я получил вчера письмо от двоюродной сестры, дон Лука, – сказал Тино. – Она пишет, что Фабрицци устраивают большое сборище в Санта-Фе.

– Дьявольщина, откуда она знает? – резко спросил Пьеро.

Они ничего не слышали об этом. Простая вежливость требовала, чтобы им хотя бы сказали об этом, если уж их не приглашают.

– Она занята в общественном питании. Ее муж и брат связаны с поставками для свадеб, годовщин и прочих празднеств. Они сами не получали заказа от Фабрицци, но кто-то из их знакомых получил. Она пишет, что там будет восемьдесят человек, и все «семьи» в том числе.

– Что они празднуют? – медленно спросил Лука.

– Она не сказала.

– Хотел бы я знать, кого туда пригласили, – сказал Лука Фалькони. – И зачем. – Он не подавал виду, что рассержен. Все же они партнеры и свойственники. По крайней мере, фамилия Клары – Фалькони. Альдо Фабрицци ничего не говорил ему о большом празднике.

– Почему Санта-Фе? – вопрошал Пьеро. – Какого дьявола люди попрутся в такую даль без особых причин?

– У них там дом, – ответил отец.

Пьеро взглянул на кузена Тино. Тот всегда смотрит в оба и держит ушки на макушке. Он не зря обратил внимание на Фабрицци и их «праздник». Пьеро умел чувствовать в человеке неверность. И верность тоже. Тихий, спокойный Тино напоминал сторожевого пса. Пьеро это нравилось в нем. С первого же дня он дал понять кузену, что думает о Фабрицци.

– Не доверяю я этому старому мерзавцу Альдо. И никому из них. Так что смотри в оба, Тино. Мы не век будем партнерами с этой кучей дерьма.

– Может быть, именно потому, что это далеко, – предположил Тино. – Может быть, они решили, что так мы об этом не узнаем. – Он взял бутылку и наполнил стакан Дона.

Пьеро стукнул кулаком по столу.

– Думаешь, это семейный совет? – спросил он. – Думаешь, собираются, чтобы о чем-то договориться втайне от нас?

– Возможно, – сказал Тино.

Лука Фалькони наклонился к нему.

– А эта твоя двоюродная сестра не может сделать, чтобы среди поставщиков был наш человек? Чтобы смотрел и слушал, а потом дал нам знать, что они замышляют?

Вид у Тино был смущенный.

– Я это уже устроил, дон Лука. Я надеялся, что вы одобрите. Просто чуял, что там дело нечисто.

– Хороший мальчик, – тихо сказал Лука. – Голова работает. Мне это нравится. Молодец. Правильно сделал.

Он увидел, что к ним подходят его жена, сноха и жена Тино с блюдами салата и сыра, и сказал:

– Женщинам ни слова. Моя жена неважно себя чувствует; доктор сказал, что ей нельзя волноваться. Этот год был тяжелым для нее. Он был тяжелым для всех нас.

– Предоставьте это мне, – сказал Тино. – Я разузнаю, в чем там дело. Кузина понимает, что мы отблагодарим ее.

За столом было шумно, все говорили одновременно, дети Пьеро и Лючии требовали внимания деда с бабкой, а старшие отпрыски Сполетто вели себя чинно. Женщины улыбались с довольным видом, и над всеми царил Дон, окруженный тремя поколениями родных. И среди них племянник, который все больше и больше заменял ему сына. Если и есть опасность, он будет предупрежден.

* * *

Это дело чести, говорили старики. Седовласые говорили торжественно, пользуясь высокими словами древней культуры. Молодые отвечали на языке гетто и задворок: «Они у нас наложат в штаны!»

Праздник устроили на берегу. Весь день работал большой буфет; дети с мамашами, подружки и сестры загорали или гуляли по окрестностям. Их смех и визг доносился в комнату, защищенную ставнями от яркого летнего солнца.

Альдо Фабрицци говорил, и все слушали в тяжелом молчании, пока он не кончил. Никто, даже из самых молодых, не щелкнул зажигалкой, пока он говорил. Он вызывал одного за другим – главарей восьми дочерних групп, входивших в клан Фабрицци. Восемь могучих мужчин, державших в повиновении маленькие империи и армии. Все они присягнули на верность Альдо Фабрицци. Он был их Доном. На старой родине их деды платили дань таким людям. Приносили в дар лучшее вино, сыр, живой товар – добычу грабежей и набегов. А также свои жизни и жизни своих сыновей, если требовалось.

Но требование всегда сопровождалось обещанием. Верность щедро вознаграждалась. Он заговорил о награде и увидел, как в их глазах, подобно летним зарницам, засверкало воодушевление.

– По моим подсчетам, их хозяйство стоит пятьдесят миллионов долларов, может быть, и больше, – говорил он. – Торговля одеждой платит им дань; у них доля в строительных компаниях, которые работают в центре Нью-Йорка. Они владеют несколькими казино в Неваде и гостиницами на побережье, кроме того, еще бордели и наркотики. У них полно денег. Если мы уберем Луку Фалькони, все это станет нашим.

– Мы уберем их всех, – отозвался кто-то. – Этого сопляка Пьеро и подлипалу Сполетто.

– Пьеро не сопляк, – заметил кто-то. – Он крутой парень, не надо его недооценивать.

– Ну и что, мы тоже не хуже, – похвастался другой голос.

– У них же всюду родственники и свойственники, – заметил кто-то из пожилых. – Что делать с ними, дон Альдо? Нельзя, чтобы они потом вставляли нам палки в колеса.

– Кровные родственники все исчезают, – сказал он. – А мелюзга, маленькие солдатики... – Он пожал плечами. – Пойдут за новым главой, вот и все. Нужно же им жить и кормить свои семьи.

Он умолк; все взгляды обратились на него; он молча возвышался во главе длинного стола.

– Я прошу вашей верности, – сказал он.

Ни один голос не прозвучал диссонансом.

– Мы верны вам, дон Альдо.

А потом посыпались вопросы: «Как это сделать? Когда мы начнем? Вы хотите перебить всех разом?»

Прозвучал чей-то благоразумный голос, призывающий к осторожности: не так-то будет легко застигнуть их врасплох. Фалькони однажды сам провернул такое дельце. Помните, как он разобрался с Райенами? История с Районами произошла двадцать пять лет назад. Наглые ирландцы начали было орудовать на территории Фалькони. Но сейчас Лука уже стар. Он не учует опасности. Правда, ему удалось обмануть Альдо и укрыть от правосудия своего сына-отступника. Но второй раз такой удачи не будет.

– Они явятся, – пообещал Альдо. – Все трое. Фалькони, его сын и родной племянник, Сполетто. Все они придут на свадьбу.

Послышался шум. Оглядевшись, он улыбнулся. Это была короткая и страшная улыбка, похожая на злобную гримасу.

– Моей дочери, Кларе, пора снова выйти замуж, – сказал он. – Они придут на свадьбу. И мы все придем, и у нас будет алиби. Я думаю, моей Кларе это понравится.

* * *

Кларе было скучно на празднике. У нее не было ничего общего с другими женщинами, и им было не по себе с ней. Они болтали о домашних делах, о детях, о школе, о мелочах супружеской жизни, неинтересных для Клары. Она была для них чужой – бездетная вдова, чей муж погиб позорной смертью. Она была настороже. Она оделась слишком нарядно, держалась гордо, обдавая мужчин таким презрением, что они были шокированы.

Она отошла к столику на берегу и заказала шампанское. На ней было закрытое белое платье с дерзким разрезом на боку, обнажавшим длинные ноги. Загорелые ноги без чулок были обуты в золотистые босоножки. Темные волосы зачесаны назад и заколоты на макушке, так что видна была изящная шея, которую оттеняли большие золотые серьги. В общем, непритязательно-соблазнительный вид, приобрести который можно только за большие деньги. Мужчины, глазевшие на нее, решили, что она похожа на лебедя.

Он сидел, развалившись за столиком буфета на открытом воздухе, пробуя разные блюда, болтая с дружками, и не сводил глаз с красивой, ухоженной женщины, которая в одиночестве пила шампанское и курила сигарету за сигаретой. Он был заинтригован. Это дочка дона Фабрицци. Вдова, муж которой, Фалькони, исчез. Обычно, когда он смотрел на женщин, они это чувствовали и оглядывались. Только не эта. Это тоже интриговало его и казалось вызовом. Он все меньше прислушивался к разговорам вокруг него. Все молодняк, только и похваляются своей доблестью на улице и с девчонками.

Все значительные мужчины сидели в доме с доном Альдо. А он был родственником жены одного из главарей. Он регулярно посещал их, хотя и не работал на них. Он вырос в другом, далеком районе, в Вест-Сайде, где верховодили братья Джамбино, и присоединился к ним, как только кончил школу. Он расправил широкие плечи и провел рукой по густым кудрявым волосам. Потом небрежно набросил пиджак и двинулся к женщине за столиком.

Клара увидела, как он приближается. Она замечала, как он пялится на нее; ей доставляло удовольствие не обращать на него внимания. Крупный, красивый и вульгарный, очень самоуверенный. Хихикающие парни из его компании подталкивали друг друга локтями и ждали, что произойдет. Он подошел к столику. Она дочка Дона, ну и что из того? Его методы были безотказны.

– Привет, крошка. К тебе можно присоединиться? Такой красотке негоже сидеть одной.

Клара смерила его взглядом с головы до ног. Было скучно, и она выпила больше шампанского, чем предполагала.

– Бутылка пуста, – сказала она. – Принеси новую. – Она открыла сумочку и стала смотреться в зеркальце золотой пудреницы.

Он улыбнулся.

– Принесу, если угостишь меня, крошка.

– А ты принеси и посмотри, что будет, – сказала она.

– Вот именно. – Он обернулся и щелкнул пальцами. – Тони! – позвал он, и один из юнцов послушно двинулся к нему. – Принеси даме бутылку шампанского. И стакан для меня.

Он придвинул стул и уселся напротив. Она со щелчком захлопнула сумочку и сердито посмотрела на него. Он улыбнулся. У него были прекрасные белые зубы.

– Что это ты о себе вообразил? Когда мне нужна компания, я так и говорю!

– Ты обалденно выглядишь, когда бесишься, – заметил он. – Держу пари, ты до чертиков пугаешь всех парней, которые к тебе подходят. Только я не из трусливых. Особенно когда дело касается такой хорошенькой крошки. – Он слегка наклонился к ней. Пахнуло то ли лосьоном после бритья, то ли жидкостью для волос. Пряный, вульгарный запах. Как и сам парень.

– Не называй меня крошкой, – сказала она. – Прибереги эту чушь для официанток. Почему ты не цепляешься к ним?

– Вот и шампанское, – сказал он. – Спасибо, Тони. – Он лихо откупорил бутылку, налил полный стакан ей и себе. – Хорошее винцо. Ну, Дон все делает с шиком.

– Думай, что говоришь, – предупредила Клара. – Он мой отец.

Он широко раскрыл глаза, поддразнивая ее.

– Да ну? Значит, ты особая штучка, так, что ли?

Клара залпом выпила шампанское.

– Ты ужрешься, – сказал он. – Поосторожнее. Разве ты не развлекаешься? Меня зовут Бруно Сальвиатти. Я всегда развлекаюсь.

– Как прекрасно быть тобой, – издеваясь, сказала она.

Он не обиделся. Казалось, задеть его невозможно. Он сидел с добродушным и самоуверенным видом, и она не знала, что делать: то ли встать и отделаться от него, то ли остаться и позволить ему вести свою дешевую игру, пока ей не надоест.

– Ты красивая бабешка, – сказал он ей. – Почему бы тебе не улыбнуться?

Клара последовала его совету. Она улыбнулась ему и сказала:

– Почему бы тебе не убраться к дьяволу?

Он засмеялся и схватил ее за голую руку. У него были большие, сильные пальцы, поросшие с тыльной стороны тонкими волосками.

– Почему бы мне не переспать с тобой?

Они пошли гулять и отошли на порядочное расстояние от остальных. Она не совсем твердо держалась на ногах; голова слегка кружилась. Нет, я не умерла из-за того, что он меня оставил. Я еще что-то чувствую, еще хочу мужчину. Я так долго была трупом, ожидая мужа, которому была не нужна, лежа в кровати, как в гробу. Если этот здоровенный бугай хочет потоптать меня, почему бы, черт возьми, ему не позволить?

– Расслабься, – повторял он ей, поглаживая ее ягодицы, пощипывая кожу большим и указательным пальцами. Он крепко держал ее, когда они шли за большой дом: там была пальмовая рощица, в которой стоял летний павильон. Клара направляла его; Клара сама решила отдаться ему. Она любила командовать. Благодаря шампанскому все вдруг стало легко и просто. Ей так хочется, значит, так и будет.

Она знала, куда им можно пойти. Павильон был пуст. Кто-то здесь уже побывал – внутри стояли грязные стаканы и пустая бутылка.

– Сальвиатти, закрой дверь, – сказала она ему и стянула платье через голову. Она стояла обнаженная, в одних тоненьких трусиках на кружевных тесемках. Он продел пальцы в тесемки и стянул с нее трусики.

– Ну ладно, – сказала она. – Говоришь, ты хорош? Докажи!

* * *

– Это была годовщина их свадьбы. – Пьеро хмуро глядел на Тино, который продолжал: – У них был большой торт, и старики открывали танцы. Тридцать восемь лет супружества. Вот почему был праздник.

– Ты проверял? – спросил Пьеро.

Тино кивнул.

– Навел кое-какие справки. Я раздобыл копию свидетельства о браке. Все правильно.

– Значит, все чисто?

– Может, да, а может, нет. Почему все-таки Санта-Фе, а не какое-нибудь место на побережье, поближе?

– Ты что, не слышал, что говорил отец? – сказал Пьеро. – У них там треклятый дом, вот почему. – Он был зол на Тино Сполетто за его уверенность, что дело нечисто. – Они праздновали годовщину свадьбы, с тортом, танцами и прочим дерьмом – какого же рожна тебе надо?

– Слишком маленький дом для такой кучи народа, – сказал Тино. – Им пришлось селиться в гостинице и в каких-то пансионах. Я просто говорю тебе это, вот и все.

Пьеро вышел из себя. Ему не хотелось, чтобы Тино оказался прав. Ему не нужны неприятности с Фабрицци. Он только укреплял свое положение, ощупью продвигаясь вперед без умелого руководства Стивена. Нужно выждать пару лет, прежде чем выступить против Альдо. Он любил Тино и доверял ему. Но его злило, что он ворошит осиное гнездо.

– Черт возьми, – крикнул он, – тебе не к чему прицепиться! Ну да, отмечали они эту гнусную годовщину и нам ничего не сказали. Они же не звали нас в прошлые годы, так какого хрена вдруг?..

Тино пожал плечами. Он знал за двоюродным братом такие вспышки. Ему не по себе, вот почему он взбесился. И теперь не станет ничего слушать, пока не успокоится.

– Тридцать восемь лет – не круглая дата, – тихо сказал он. – Ничего особенного. Вот сорок лет – это рубиновая свадьба, это круглая дата; ее отмечают все. Я считаю, что нам надо быть осторожными, вот и все.

– Ладно, ладно, ладно, – громко проговорил Пьеро. – Ладно, будем осторожны. Теперь, черт побери, мне нужно работать.

В полдень он отодвинул стул, накинул пиджак на плечи и спустился этажом ниже, в кабинет Тино. Он нагрубил кузену. И теперь жалел об этом. К тому же ему в голову запало сомнение, которое нельзя было прогнать ни криком, ни бранью. Он открыл дверь и позвал:

– Эй, Тино? Я иду перекусить. Пойдешь со мной?

Они вместе спустились на лифте. Пьеро обнял его за плечи.

– Ради Бога. Я на тебя наорал, забудь об этом, ладно? Ты прав. Будем следить. Чтобы чего не вышло.

* * *

– Предоставь это нам с Джиной, – сказала Луиза Фабрицци дочери. – Пойди посиди с папой. Он хочет с тобой поговорить.

– Ладно, если ты не против, – ответила Клара как бы нехотя.

Она ненавидела мыть посуду. Этим всегда занималась мать, а девочки – члены семьи помогали ей. Клара, не приученная к домашнему хозяйству, не любила, когда ее отряжали на кухню. У них гостила молодая кузина. Славная, простая итальяночка, вот она у раковины была в своей стихии.

Интересно, думала Клара, о чем он хочет говорить со мной. Не о замужестве же. Этого не может быть после того, как она решительно заявила, что никогда не свяжется с другим мужчиной. Мать расплакалась. Отец рассердился. Она вспылила и уехала домой, но через час, конечно же, позвонила и извинилась. Она не позволяла ссорам длиться долго. Она слишком нуждалась в родителях. Луиза носилась с ней и баловала ее. Было приятно, что о ней заботятся, готовят ей особую пищу; если она хотела остаться ночевать, постель всегда ее ждала.

Но отношения ее с Альдо изменились и углубились. Она сделалась теперь не просто любимой дочуркой, которую нужно ласкать и защищать. Клара смутно чувствовала, что отец относится к ней необычно, не совсем так, как к дочери. Он спрашивал ее мнение о людях, занятых в его бизнесе. Обсуждал с ней дела, что было не принято. Объяснял ей сущность некоторых вложений, финансовую сторону интересов в торговле одеждой.

– Ты должна научиться читать бухгалтерские книги, – сказал он однажды, – понимать, что такое деньги и как заставить их работать.

Клару это никогда не волновало. Всеми ее деньгами распоряжался отец, а потом Стивен. Она только тратила их, но не давала себе труда контролировать собственный капитал. Она и не умела этого. Но теперь научится. Альдо многое ей втолковал, а Клара оказалась способной ученицей, схватывала все на лету.

Он сидел в любимом кресле, без пиджака, с расстегнутым воротничком, в мягких домашних тапочках. Увидев ее, он поднял голову и сказал:

– Иди сюда и сядь, Клара.

Она закурила; в последнее время она изводила пачку сигарет за день.

– Мама сказала, что ты хочешь со мной поговорить. Что-то случилось?

– Нет, нет. Ничего не случилось, Клара. Пододвинь-ка мне пепельницу. – Он зажег тонкую черную сигару, какими обычно наслаждался после обеда, затянулся, стряхнул пепел и спросил: – Ты знаешь, сколько мне лет?

– Семьдесят три. Ты еще не старый.

– Достаточно старый, – возразил он. – Вот я и задумался. Что будет, когда меня не станет? У меня нет сына, нет близкого родственника, который мог бы стать моим наследником. Только ты, Клара. Только ты.

– Я не виновата. Я знаю, что ты хотел сына. – Значит, такова Божья воля, – ответил он. – Когда ты вышла замуж, я думал, что это выход из положения. Надеялся, у меня будет внук.

Слезы показались у нее на глазах. Она с горечью сказала:

– Нечего меня упрекать. Я старалась, ты же знаешь. Если для тебя это Божья воля, то и для меня тоже.

– Это неважно, – сказал Альдо. – У меня мог быть глупый сын. Вместо этого у меня умная дочь. Очень умная. Я наблюдаю за тобой, Клара, за тем, как ты учишься, как мыслишь. Знаешь что? У тебя деловая хватка совсем как у мужчины.

– Это ты меня научил, – ответила она. Слезы исчезли. Бледное лицо слегка порозовело. Он улыбнулся ей.

– Ты видишь меня насквозь, правда?

– Не знаю. Разве?

– Я хочу, чтобы со временем ты взяла дело в свои руки, – сказал он. – Ты сумеешь позаботиться о капитале, который я сколотил, и, может быть, увеличишь его.

Она встала и подошла к нему. Опустилась на колени у кресла, взяла отцовскую руку и поцеловала. Потом прижала ее к своей щеке.

– О, папа. Ты говоришь серьезно? Но как же это можно? Никогда во главе «семьи» не стояла женщина.

– Дело не в этом, – сказал он. – Скажи правду. Ты справишься? Ты сможешь быть мне не только дочерью, но и сыном?

– Да, – ответила она. – Я уверена.

Он кивнул и погладил ее по черным гладким волосам.

– Я тоже гак думаю. Но тут есть загвоздка. Ты сама только что сказала. «Семья» и другие «семьи» могут принять женщину лишь в одном случае: если у нее есть муж. Тебе нужно выйти замуж, Клара. Мужчина спасет их от стыда. Его приказаний они будут слушаться, даже зная, что они исходят от тебя. По-другому не получится.

Она медленно встала. Он смотрел на нее. Она слишком хорошо знала это его выражение лица. Нет смысла спорить, идти на попятную. Отец ставит условие, и его нужно принять безоговорочно.

– Мужчина заберет дело в свои руки, – медленно проговорила она. – Он захочет быть главным.

– А мы выберем такого, который не захочет, – проворчал Альдо, попыхивая сигарой.

Она быстро повернулась к нему.

– Ты уже кого-то наметил мне в мужья?

– Ты должна сама выбрать, – ответил он. – Нужно, чтобы мужчина тебе нравился.

– И ты думаешь, что такой есть? – Ее голос звучал насмешливо.

– А как насчет Бруно Сальвиатти? – спросил он. – Я слышал вы с ним на празднике спелись. Я имею в виду, – поправился он заметив, что она краснеет, – вы вдвоем куда-то надолго ушли.

Клара не сдавалась.

– Он начал ко мне приставать. Полез под юбку, ну а я не возражала. Я и не думала, что кто-нибудь заметит. Для меня это ничего не значило. Он смазливый, а я слишком много выпила шампанского. Таких, как он, сотни, они все слоняются по тратториям и надеются, что la bella fortuna[18]улыбнется им.

Смущение дочери позабавило Альдо. Она подцепила этого Сальвиатти и воспользовалась им так же, как он сам пользовался своими грудастыми блондинками. Он знал, что кровь у нее так же горяча, как у него; и ведь она не девственница. Ей нужно соблюдать не целомудрие, а только благоразумие.

– Если он тебе нравится, он бы нам подошел, – сказал Альдо. – Он бы земли под собой не чуял и делал все, что ему говорят. И потом, он красивый. Тебе будут завидовать многие женщины.

Она молчала. Бруно Сальвиатти: широкие плечи, тонкая талия, густые курчавые волосы и большие темные глаза. Он бы земли под собой не чуял от радости, Альдо прав. Хорошие тряпки, деньги, возможность выпендриваться – красавчик, женившийся на дочери Дона. Он принес ей быстрое и глубокое сексуальное наслаждение и был готов повторить это. Она сама оттолкнула и прогнала его.

Клара продолжала раздумывать, и Альдо ей не мешал. Она никогда не полюбит такого человека, как Бруно. Никогда не сможет из-за него страдать, потому что будет презирать его. Роли поменяются. Она будет верховодить в супружестве. Если не Бруно Сальвиатти, то кто-то вроде него. А кончится тем, что она, именно она будет править кланом Фабрицци.

Альдо предлагал ей то, что предложил бы и сыну. Миллионы долларов, вложенных в ценные бумаги за границей, недвижимость и большие доходы от рэкета. И отец прав. Нужно, чтобы ее прикрывал кто-то вроде Бруно. «Семьи» не потерпят, чтобы во главе стояла женщина. Ни один мужчина не принял бы приказаний от нее, не уронив своего достоинства. А в противном случае, когда Альдо умрет, империю Фабрицци растащат по кускам другие «семьи». Она теперь многое поняла и восхищалась проницательностью отца, безжалостностью, с какой он проворачивал свои дела. Он показал ей новый, захватывающий мир. Мужской мир, закрытый для женщин. Если она сделает то, о чем отец просит, это станет и ее миром. Детская и кухня не для нее. И никогда не были для нее, раз не удался брак со Стивеном. Бруно Сальвиатти. Не такая большая жертва в обмен за то, что ей предлагают. Он будет согревать ее постель и делать то, что ему скажут.

– Я встречусь с ним снова, папа, – сказала она. – Если он мне понравится, то почему бы и нет?

Он встал и подошел к ней, положил руки ей на плечи. Она была все еще слишком худа.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – сказал он. – Ты единственное, что у меня есть на свете.

– А у меня – ты, – ответила она. – Ты и мама. Я хочу работать с тобой сейчас. Мы будем вместе. Будем все делать вместе. И я не хочу думать о том, что будет потом. Иначе у меня разорвется сердце.